Цена любви (гет)

— Я и была той самой Аланой. Звучит так… легкомысленно, правда, Азирафаэль? — Девушка сделала глоток чая из фарфоровой чашки. Ангел молча кивнул, приглашая продолжать. — Я была ангелом: с перламутровыми крыльями, голосом, способным убаюкать бурю, и сердцем, полным безграничной радости. Я любила всё: рассветы, детский смех, щебетание птиц, шелест травы. А ещё обожала животных. Их искренность, беззащитность — это трогало мою душу. Но, как говорится, даже в самом светлом небе могут появиться тучи, — выдохнула гостья, повернув голову в сторону витражного окна книжного магазина. — Моя туча имела весьма неприятный облик. Не буду вдаваться в подробности, это слишком грязно... Скажу лишь, что я связалась с дурной личностью. С тем, кто видел в жизни лишь игру, где ставкой были чужие судьбы, а правилами — жестокость. Тогда что-то во мне сломалось. Я никогда не видела человеческий мир так близко. Здесь свои правила, свои законы, свои невидимые нити. Поначалу я чувствовала себя потерянной, как ребёнок в огромном городе. Но это оказалось не так сложно, как я думала. Люди… они удивительные. Они могут быть жестокими, да. Но они способны и на невероятную доброту, на самопожертвование, на любовь, что сильнее всего на свете... — Чашка опустела до дна, и она осторожно поставила её на блюдце с тихим звоном.

— Что ж, Алана, я рад, что ты смогла приспособиться к этому миру, а главное… — с улыбкой ответил Азирафаэль, но тут его перебила собеседница.

— Ах, сколько можно говорить? — недовольно фыркнула девушка. — Отныне моё имя — Онни. Неужели так сложно запомнить? — Её карие глаза на долю секунды озарились красным.

Азирафаэль вздохнул. Улыбка покинула его лицо, сменившись спокойствием. Когда-то она была ангелом, одним из самых преданных небесам. Но потом случилось то, что случилось. Она пала. — Прости, Онни. Просто привычка. Ты же знаешь, я помню тебя ещё Аланой, — ангел кивнул, понимая: знакомая изо всех сил пыталась забыть, кем была, хотела быть обычной, простой смертной. И, к удивлению, у неё это даже получалось.

— Думаю, скоро привыкнешь, — голос прозвучал слегка грубо, но тут же смягчился, словно она сама испугалась своего тона, быстро поправив короткую вьющуюся прядь, в непривычке трогая свои короткие волосы. Это движение было настолько чужим для неё, настолько нехарактерным для той, кем она была раньше, что собеседник не мог не улыбнуться. — Вариантов у тебя немного, — и в этот раз звучала уже не грубость, а скорее усталая решимость, зная, что прошлое не отпустит так просто.

Ангел кивнул, понимая её. Он и сам в некотором роде тоже пытался найти своё место в этом новом мире. И видеть, как она добровольно отказывается от своей прежней сущности ради чего-то более простого, более человеческого, было одновременно трогательно и немного тревожно. — Я знаю, — тихо ответил. — Но это не значит, что прошлое не имеет значения. Оно делает тебя той, кем ты являешься сейчас. Даже если ты предпочитаешь быть кем-то другим. — задумчиво постучал пальцами по краю чашки. — Ты знаешь... — он вдруг улыбнулся той самой своей доброй улыбкой. — Мне кажется, ты стала даже лучше. Тот светлый ангел с перламутровыми крыльями, конечно, был прекрасен, но сейчас ты настоящая, живая. — наклонился вперёд. — Помнишь ту бездомную собаку у моего книжного магазина? Ту рыжую дворнягу? Она теперь спит каждый вечер у меня под прилавком благодаря тебе. И это самое настоящее чудо — когда кто-то находит себя заново после падения.

— Ха-ха, что ж, рада, что смогла найти этой бедняжке дом, — посмеялась девушка. Среди пышной зелени, ярких цветов и глянцевых листьев выделялся один горшок. Большой, бежевый, глиняный, он казался немного неуклюжим на фоне изящных собратьев — тонких керамических ваз с нежными орхидеями и терракотовых горшков с благоухающими розами. Этот же горшок был грубоват, поверхность местами покрыта мелкими трещинками, словно пережил немало невзгод. А в нём было что-то засохшее. Что-то, что напоминало сгнивший кактус, но с непонятными, высохшими лозами, извивающимися в причудливых, мёртвых позах. Обрывки листьев, похожие на пергамент, хрупко прилипли к стеблям, словно скелет забытого существа, навечно застывшего в предсмертной агонии. — Что это?

Азирафель резко закашлялся, чуть не поперхнувшись чаем. — Э... это? — он потупил взгляд, внезапно очень заинтересовавшись узором на скатерти. Его обычно спокойные голубые глаза расширились от недоумения и лёгкого отвращения. — Да так, Кроули давно притащил этот "куст". Может, просто выбросим эту жуткую штуку? — нервно поправил очки. — Этот экземпляр, кажется, был найден им где-то в… пустыне, хотя больше похоже, что на свалке, но он утверждал, что в нём есть какой-то "потенциал".

— Потенциал к чему? К тому, чтобы пугать гостей? — девушка усмехнулась, но её взгляд всё ещё был прикован к засохшему растению. Было в нём что-то завораживающее, какая-то мрачная красота.

Мистер А. З. Фелл нервно потирал руки, его взгляд метался между собеседницей и странным, увядшим растением в горшке. Оно действительно выглядело так, будто пережило не одно апокалиптическое событие, а теперь, кажется, окончательно сдалось.

— Больше оно похоже на совершенно безобидное адское растение, и то, наверное, уже не живое, — пробормотал он, пытаясь придать своему голосу как можно больше спокойствия. Но внутри бурлила тревога.

Онни, с неуёмным любопытством и склонностью к необдуманным поступкам, всегда была источником беспокойства. — Оно не выглядит опасным... Скорее, каким-то уставшим, — демоница встала с места. Движения были плавными и осторожными. Она подошла к горшку, и мужчина затаил дыхание, подруга протянула руку и кончиками пальцев коснулась стухшего растения. Ничего не произошло: ни вспышки пламени, ни ядовитого дыма, ни даже лёгкого шевеления. Только холодная, сухая поверхность.

— Слушай, может, всё-таки выбросим в мусорку? Просто на всякий случай, — предложил ангел. Голос звучал чуть более настойчиво, чем он хотел, мысленно уже молился всем небесным силам, чтобы это не закончилось плачевно, не мог позволить ей попасть в беду из-за какого-то подозрительного растения.

Девушка встрепенулась, карие глаза загорелись новым блеском. — Я думаю, это не лучшая идея. Оно всё же было живо, а вдруг ещё живо! — снова осторожно коснулась подгнившего кактуса, который напоминал скорее высохший пергамент. — Посмотри, оно нуждается в заботе. Может, ему просто не хватало внимания?

Азирафаэль вздохнул, понимая, что спорить с ней бесполезно, когда она загоралась какой-то идеей. Особенно, когда эта идея касалась чего-то, что она считала "живым", даже если это "живое" выглядело так, будто готовится к последнему путешествию.

— Ну вот! Поэтому и нужно его спасти! — Онни улыбнулась, и эта улыбка была такой заразительной, что мистер Фелл невольно почувствовал, как напряжение в плечах немного ослабло. — Я думаю, нужен хороший полив и немного солнечного света, а, возможно, какая-нибудь успокаивающая музыка.

Небесный страж закатил глаза, но во взгляде уже не было прежней тревоги, а лишь обречённость, даже доля любопытства. Бывшая ангелица всегда находила что-то интересное там, где другие видели лишь мусор. И как ни странно, чаще всего интуиция оказывалась верной. — Хорошо, — сказал он, сдаваясь. — Но если оно начнёт говорить на латыни или пытаться поглотить твою руку, я снимаю с себя всякую ответственность. И мы всё равно его выбросим.

Демоница рассмеялась; смех был звонким и чистым, как колокольчик. — Договорились, приятель, но я уверена, что оно станет нашим самым необычным верным другом. Просто нужно дать шанс! — Она осторожно переставляет горшок и с нежностью касается увядших листьев.

Ангел всё ещё не был полностью уверен, но что-то в её вере, непоколебимой доброте, заставляло верить, что даже самое "адское" растение может найти свой путь к свету.

С упорством, достойным лучшего применения, девушка несколько дней крутилась у цветочного горшка, трепетно пытаясь восстановить увядший "цветок", который, казалось, был обречен на гибель. Она ухаживала за ним, поливала его, удобряла всякими вонючими отварами, рецепты которых выудила из многочисленных древних книг по ботанике, найденных в самых тёмных уголках обширной библиотеки, практически не выходила из магазина, за редким исключением, когда приходилось добывать редкие ингредиенты. Милое лицо, обычно украшенное лёгкой усмешкой, теперь было сосредоточенным, а в глазах горел огонек надежды.

Действительно, растение крепло с каждым днём. Увядшие листья начали расправляться, приобретая насыщенный зелёный цвет. Из засохших стеблей пробивались новые, молодые побеги и иголки. Казалось, что сама жизнь, которую Онни вкладывала, отзывалась на заботу.

В одну из ночей Кроули остановился на своей "Бентли" возле магазина. Припарковавшись и достав ключ, он открыл дверь, зашёл внутрь и закрыл её на замок. В помещении царила темнота, и слышно было только какое-то тихое шебуршание. Змей, стоя в темноте магазина, резко замер. Змеиные глаза сузились, улавливая каждое движение и звук. Вдруг из горшка раздался странный хруст — будто что-то ломается под землёй. Он медленно шагнул вперёд к прилавку. Темнота в комнате была густой, почти осязаемой. Демон, привыкший к любым мерзостям, всё же почувствовал холодок, пробежавший по спине. Шагнув вперёд, он тут же услышал хруст под ногой. Не успел понять, что произошло, как крепкие, похожие на когти корни, скрежеща по паркету, вырвались из-под пола. Они обвились вокруг лодыжки с такой силой! — Твою мать! — вырвалось у него, когда он рванул назад, пытаясь вырвать ногу из стальных объятий. Он даже не успел толком осмотреться в темноте, как внезапно запнулся о стул и рухнул на пол. Отпустив ногу, растение, нечто гораздо более ужасное, подползло к нему. Оно было похоже на гигантский, изуродованный кактус с острыми, как бритва, зубами, скреплёнными в подобие пасти. Оно залезло на грудь Кроули, и тот почувствовал тяжесть вместе с гнилостным запахом. Монстр зарычал низким, утробным звуком, от которого задрожали стены. Горячая, вязкая, вонючая слюна капала с пасти, обжигая ткань рубашки. Зубы, те самые, что скрежетали, теперь жадно чавкали, словно предвкушая трапезу.

Змей замер, чувствуя, как холодный пот стекает по вискам. Мужчина молниеносно поднял руку, из его ладони вырвался поток яркого огня, ударив растение прямо в раскрытую пасть. Оно отпрянуло с пронзительным скрежетом — будто металл по стеклу. — Ах ты тварь! — Он резко перекатился на бок и вскочил на ноги. — Я не для того шесть тысяч лет свою репутацию лелеял, чтобы меня съела какая-то засохшая колючка!

После атаки, оставившей на полу комнаты следы обугленной земли и искорёженных листьев, растение было напугано. Оно испуганно кряхтело, его корни судорожно скребли по полу, пытаясь найти укрытие. Наконец, оно обнаружило спасение под массивным деревянным столом, где царила кромешная тьма. Там, забившись в самый дальний угол, оно надеялось переждать опасность.

Но Кроули не собирался оставлять свою добычу в покое. Он прищурился, медленно обходя стол. Тень, длинная и зловещая, растянулась по полу, а в глазах вспыхнуло жёлтое свечение.

— О-о-о нет... так не пойдёт, — прошипел он. Голос стал низким и угрожающим. — Ты думаешь, я не вижу твоих корней? Они же торчат из-под полки, как гнилые спагетти! Вылезай и получишь честный бой, или я тебя выкурю дымом от ладанной свечи!

В этот самый момент, когда напряжение достигло предела, в комнате внезапно зажёгся верхний свет. Яркий, ослепляющий луч прорезал полумрак, и в проходе возникла фигура Онни.

— Что тут происходит? — спросила она, её голос был полон удивления с лёгким недовольством.

Для адского растения это был шанс. Пока внимание Кроули было отвлечено, оно, не раздумывая, выскочило из-под стола. Стремительно, словно выпущенное из рогатки, пронеслось мимо девушки. Демоница, инстинктивно отступив на шаг, увернулась, не дав адской флоре врезаться в ноги.

И тут же, словно по волшебству, существо, которое ещё секунду назад было испуганным и неуклюжим, вновь обрело свою прежнюю форму, моментально залезая обратно в свой цветочный горшок, стоявший на подоконнике. С ловкостью, которой позавидовал бы любой фокусник, оно замаскировалось. Листья расправились, а извивающиеся лианы обвились вокруг колючек большого, пышного кактуса с розовым цветком сбоку. Ничто не выдавало недавнего побега.

Кроули, чье лицо исказилось от досады, проследил взглядом за стремительным движением растения. Желтые глаза сузились до щелочек, в которых плескалась смесь разочарования и новой, еще более изощренной злобы. Онни, оправившись от внезапного появления адского растения, с любопытством уставилась на горшок, где теперь возвышался подозрительно пышный кактус.

— Вот же ж… — прошипел змей. Он медленно подошел к подоконнику, тень вновь начала играть на стенах, словно предвещая новую атаку. Девушка, чувствуя нарастающее напряжение, решила не вмешиваться, но и не уходить. Она прислонилась к дверному косяку, наблюдая за разворачивающейся сценой.

Демон остановился перед горшком, прищуриваясь, внимательно изучая «кактус». Его пальцы медленно, почти гипнотически, потянулись к одному из листьев, торчащих из земли. Лист был плотным, с легким восковым налетом, но под ним, если присмотреться, можно было различить едва заметные прожилки, отливающие темным, почти черным цветом. — Что вы тут за хрень развели? — фыркнул Кроули, наблюдая, как подруга удивленно подходит к спрятавшемуся растению. Она подошла ближе, ее движения были плавными, почти невесомыми, тонкие пальцы осторожно коснулись листа, того самого, к которому тянулся Кроули. Стоило коснуться поверхности, как лист тут же дернулся, снова раскрыв пасть, которую прятал, как кактус. Тварь низко зарычала, но довольно потерлась о пальцы, что заставило мужчину рассмеяться. — Ну, конечно, — проворчал он, подходя ближе. — Ты же у нас любительница всякой мерзости. Неудивительно, что эта тварь тебя узнала.

Онни лишь улыбнулась, не отрывая взгляда. Рычание перешло в низкое урчание, а мясистые отростки, которые еще секунду назад казались угрожающими, теперь ласково обвивали ее пальцы. — Оно не мерзость, Кроули, — мягко сказала она.

— Чувствует, как тебя сожрать, — буркнул Кроули, наблюдая за этой странной сценой с нескрываемым любопытством. Эта бывшая ангелица всегда была такой: притягивала к себе все необычное, что другие боялись или презирали. И это необычное, в свою очередь, тянулось к ней.

— Оно не хочет меня сожрать, — погладила она один из отростков, который, казалось, отвечал ей легким покачиванием. — Просто голодное. И ему было одиноко.

Кроули скептически поднял бровь. — Одиноко? Растению? — Конечно, он видел всякое за свои долгие годы существования, но чтобы растение испытывало экзистенциальную тоску — это было что-то новенькое. — И ты решила "её" покормить? — спросил он. — Чем, интересно? Моими нервами?

Девушка наконец оторвала взгляд от растения и посмотрела на Кроули. В карих глазах плясали озорные искорки. — Не волнуйся, — сказала она, голос был полон нежности. — Я знаю, что ей нравится. И это не ты.

Адское растение, словно услышав её слова, издало ещё одно довольное урчание и сильнее прижалось к руке. Змей фыркнул, но на этот раз в этом фырканье было больше удивления, чем раздражения. Он не мог понять, как эта хрупкая женщина умудряется находить общий язык с такими созданиями. Но, глядя на то, как зелёная тварь, которую он считал просто опасной диковинкой, ластится к ней, не мог не признать: в этом есть что-то завораживающее. И, возможно, даже немного милое. Хотя никогда бы в этом не признался.

— Вот, скажи мне, с какого перепуга ты это "чудо" называешь "она"? — с иронией спросил змей, указав на тварь, которое, словно почувствовав направленный на него жест, недовольно зашипело, выпустив крошечное облачко едкого дыма.

Онни пожала плечами, её губы тронула лёгкая улыбка. — Честно говоря, не знаю, просто с языка сорвалось. Как-то само собой. Поэтому буду звать её Люся.

Мужчина снова расхохотался пуще прежнего, смех эхом отразился от стен. — Люся! — Он вытер слезу, выступившую из уголка глаза. — Ты гениальна. Люся! Адское растение по имени Люся. Это… это просто великолепно. Я чувствую, как мои коллеги завидуют мне в этот момент.

Та лишь покачала головой, взгляд снова вернулся к Люсе. — Она просто кажется такой грустной, когда её никто не навещает. А ты знаешь, как это бывает, когда чувствуешь себя одиноко.

Демон прищурился. — Грустной? Это хищное растение, которое, я уверен, способно переварить мелкую живность, а возможно, и не очень мелкую. Оно не испытывает грусти, скорее всего, просто голодно.

— А может, ей просто не хватает внимания, — тихо проговорила Онни, протягивая руку к одному из тёмных листьев. Люся, словно почувствовав прикосновение, слегка шевельнулась, и шипы на поверхности чуть приподнялись. — Вот видишь? Она реагирует.

— Она реагирует на потенциальную еду, дорогая, — вздохнул Кроули, чувствуя, как терпение начинает истощаться. — Или на угрозу. А ты, с твоей нежностью, выглядишь для неё как очень аппетитный десерт.

Девушка тихо рассмеялась, и на этот раз в смехе не было ни капли озорства, только искренняя радость. — Ты такой забавный, когда пытаешься быть серьёзным. Но я знаю, что ты тоже любишь всякие странности. Признайся, тебе же интересно, что будет дальше с этой красоткой?

Кроули посмотрел на неё, потом на растение, которое теперь, казалось, смотрело на него своими пульсирующими прожилками. Он не мог отрицать, что в этом абсурдном сценарии жизни было что-то интригующее. Снова расхохотался, но на этот раз в его смехе было меньше иронии и больше настоящего веселья. — Ты не перестаёшь меня удивлять. Он подошёл к подоконнику и осторожно протянул руку к пасти, но в ответ получил злое шипение. Листы дёрнулись, словно собирались укусить. — Пф... И какая же ты вредная, Люся... — пробормотал, отдёргивая руку.