Цена любви (гет)

Эдемский сад. Само это имя звучало как шёпот ветра в листве, как журчание кристально чистых  ручьёв. Здесь время текло иначе: каждый вздох наполнял душу покоем, а каждый взгляд — восхищением. Ангелы, словно живые искры божественного света, порхали среди благоухающих цветов. Их крылья переливались всеми оттенками радуги, а голоса сливались в нежную, умиротворяющую мелодию. Именно здесь, в этом первозданном великолепии, среди вечного лета и неземной красоты, Кроули впервые увидел её.

 Её имя, казалось, было соткано из лунного света и росы. Она была ангелом, но не таким, как другие. Её крылья отливали перламутром, мягко мерцая в золотистых лучах солнца, а глаза сияли нежным, тёплым светом, словно два маленьких солнца. В них читалось нечто, чего Кроули никогда не видел в обитателях Эдема — безграничное любопытство, которое одновременно трогало и вызывало лёгкое недоумение.

 В небесах, где облака таяли, словно сахарная вата, а свет рассыпался всеми оттенками радуги, обитала Ала́на — ангел с крыльями цвета первого снега и сердцем, переполненным безграничной добротой. Она была воплощением невинности, словно сошедшая с самых трогательных карикатур, изображающих ангелочков. Её отличали неугасающий оптимизм и непоколебимая вера в праведность. Даже малейшее отступление от идеала, будь то вынужденная ложь, повергало её в глубокую тревогу. Девушка была истинным воплощением света и радости; её улыбка всегда стремилась сделать мир чуточку лучше. Однако была одна, казалось бы, незначительная слабость: она не постигала оттенков серой морали. Для неё мир делился на чёткое «чёрное» и «белое»: на Небесах обитали добрые, а в Аду — злые. Прекрасное создание искренне верило, что её предназначение — быть доброй и праведной, не могла представить, что доброта порой может принимать самые неожиданные формы.

 Кроули же, наоборот, был существом иного порядка — демон, который, по собственным шуткам, обладал «очень дурной репутацией». Он изо всех сил пытался соответствовать своей демонической природе, но человеческая мораль, которую, к своему удивлению, он начал усваивать, постоянно ставила палки в колёса. Убийство невинных? Нет, это было за гранью. Причинять страдания животным? Абсурд.

 Золотое солнце щедро осыпало сад. Его лучи играли на изумрудной листве и нежных, распускающихся цветах. Воздух был густо напоен ароматами трав и влажной земли. Единственным звуком, нарушавшим безмятежную тишину, было нежное журчание ручья, петляющего среди камней. У его берега, на мягком мху, сидела девушка. Её длинные, густые, волнистые кудри цвета тёмного шоколада ловили солнечный свет, отливая золотом. Тонкая рука изящно перелистывала страницы старинной книги, и казалось, она полностью растворилась в чтении. За спиной блестели ангельские крылья, словно сотканные из атласа.

 Из тени раскидистого дуба, где сплетались ветви и прятались тени, за ней наблюдал кто-то. В величественном змеином обличье явился Кроули. Его тело, покрытое чёрной глянцевой чешуёй, плавно извивалось, приближаясь. Глубокое, насыщенно-красное брюхо напоминало закатное солнце, застывшее на земле. Завораживающие, полностью жёлтые глаза с вертикальными, острыми зрачками горели внутренним огнём, неотрывно следя за каждым движением ангела. В них читалось любопытство, а возможно, и нечто более глубокое, скрытое от посторонних глаз.

 Раздвоенный язык, тонкий и трепетный, изредка высовывался, словно живой компас, улавливая сплетение ароматов в воздухе. Демон вдыхал терпкий запах её волос, пыльную сладость старых страниц и едва уловимый, интимный аромат её кожи. Девушка же, полностью поглощённая своим миром, не замечала ни шороха, ни шелеста, ни даже тихого шипения, которое могло бы выдать его присутствие. Чтение захватило её целиком, стирая границы реальности.

 Кроули замер, словно изваяние, наблюдая. Тонкие, нежные пальцы скользили по пожелтевшим страницам, губы едва заметно шевелились, произнося слова, которые слышала лишь она. В жёлтых глазах отражалось это умиротворяющее зрелище. В этот миг, под аккомпанемент журчания ручья и негромкого пения птиц, змей был лишь зрителем, пленённым красотой, казавшейся родом из иного, неведомого мира. Время здесь текло по своим законам, и Кроули мог позволить себе эту тихую роскошь — наслаждаться моментом, этим вторжением в чужое спокойствие, этим безмолвным созерцанием.

Кроули, чья натура жаждала драмы и неиссякаемого любопытства, часто находил прибежище в сумрачных уголках Эдемского сада. Оттуда, словно тень, скользящая по траве, он наблюдал за ангелами издалека. Общение не влекло его: он предпочитал оставаться невидимым, в вечной игре в прятки с самим собой, с вечностью, с теми, кто был соткан из света.

Но Алана... Её неуемная энергия и жажда познания притягивали его взгляд, словно магнит. Она не походила на других ангелов, чьи движения были отточены, а речи — мелодичны и предсказуемы. В её движениях таилась первозданная грация, крылья едва заметно трепетали, а глаза горели тем же огнем любопытства, что Кроули узнавал в себе.

Он видел, как она склоняется над цветами, изучая их строение с таким сосредоточением, будто постигала тайны мироздания; слышал, как её голос, звучащий не как приказ, а как дружеский диалог, отдаваясь мелодичным эхом, беседовал с животными; наблюдал, как она поднимает голову к небу, пытаясь уловить шепот крошечных белых точек — звезд. В ней была та самая искра, которую Кроули искал всегда.

Однажды Алана склонилась над цветком. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, играли на бархатистых лепестках, освещая тончайшие прожилки на крыле бабочки, присевшей на него. Узор, словно вытканный из звездной пыли и рассветных красок, завораживал своей замысловатостью.

Кроули, сам не зная почему, оказался ближе, чем позволяла его обычная, слегка циничная отстраненность. Змеиная сущность, всегда готовая к бегству или нападению, сегодня прижалась к прохладной коре старого дерева, словно ища в ней укрытие. Он прятался за раскидистыми ветвями, чувствуя, как чешуйчатая кожа холодеет от соприкосновения с древесиной. Он наблюдал. Наблюдал, как пальцы Аланы, тонкие и изящные, словно лепестки тех же цветов, осторожно касаются нежной поверхности крыла. Это было прикосновение, полное благоговения, лишенное всякой грубости. Казалось, она боится спугнуть это хрупкое создание.

Губы ангела шептали слова, ускользающие от слуха демона, словно лёгкий ветерок, уносящийся в шелест листвы. Но в самой интонации, в нежном наклоне головы, в блеске глаз, отражающих солнечный свет, было столько искренности и чистоты, что Кроули ощутил нечто похожее на удивление. Это было не привычное изумление перед людской глупостью или жестокостью, а трепет перед непостижимым — перед силой, побуждающей эту девушку так нежно относиться к существу, столь незначительному с его точки зрения.

Внезапно Алана подняла голову. Её взгляд, яркий и пронзительный, скользнул по дереву, и на мгновение Кроули почувствовал, как его скрытность испаряется. Но девушка не испугалась. На её милом лице не было ни тени страха, лишь удивление. И что-то ещё, что заставило бы его сердце, будь оно у него, забиться быстрее.

Ангелица медленно подошла к дереву, её босые шаги были бесшумны. Змей замер, готовый раствориться в тени, но она остановилась прямо перед ним. Не видя его, скрывшегося в листве, она, тем не менее, чувствовала чужое присутствие. Ветер шептал ей на ухо. Кроули наблюдал, его чешуйчатая кожа переливалась на солнце, а в жёлтых глазах сверкали искры любопытства.

Девица наклонилась, длинные волнистые тёмные волосы упали на плечи, едва коснувшись коры. Её пальцы скользнули по поверхности, и мужчина ощутил, как это прикосновение пробуждает в нём нечто забытое. Он вспомнил, как когда-то был частью этого мира, частью природы, частью жизни. Но с тех пор, как он стал демоном, его существование превратилось лишь в тень, в отголосок былого.

Взгляд Аланы скользил по величественному дереву, чьи ветви скрывали холодную кору густой листвой. Древний дуб, казалось, дышал вечностью, его корни глубоко впивались в землю, словно держа на себе весь сад. Любопытство, как всегда, взяло верх. Она потянулась к одной из ветвей, густо увитой листьями, и осторожно отодвинула её в сторону. И тут же негромко ахнула.

Прямо перед ней, в углублении между ветвей, свернувшись кольцами, лежал Змей. Его чешуя, казалось, впитывала солнечный свет, переливаясь всеми оттенками изумрудного и золотого. Но больше всего ангела поразили глаза: два узких, вертикальных зрачка, в которых плескалась древняя мудрость.

Кроули зашипел. Негромко, но предупреждающе. Этого хватило, чтобы девушка отшатнулась, ощутив, как по спине пробежал холодок. Змей казался чем-то большим, чем просто рептилия. В его взгляде читался разум.

— Простите, — прошептала Алана, чувствуя себя нелепо. Она знала, что змеи не понимают человеческую речь, но слова вырвались сами собой.

Демон лишь пристально смотрел в ответ.— Простите? — прошипел он, и в его голосе, несмотря на змеиную природу, отчетливо звучал сарказм. — За что, милая леди?

Ангелица опешила. Говорящий змей — такого она не ожидала. — Я… я не знала, что вы здесь, — пробормотала она, чувствуя, как щеки заливаются краской.

— Конечно, не знали, — фыркнул змей, приподнимая голову.

Юница почувствовала укол вины. Она знала, что он прав. Ангелы часто действуют, не задумываясь о последствиях. — Я не хотела вас беспокоить, — повторила искренне. — Я просто гуляла.

Кроули внимательно посмотрел на неё. В глазах мелькнула тень усмешки. — Гуляла? — переспросил он. — Не думала, что в этом мире есть опасности? Но, возможно, здесь, в тени этого дерева, ты сможешь побыть одна. Хотя бы ненадолго. — Он снова свернулся кольцами вокруг толстой ветки, на миг прикрывая глаза.

Алана кивнула и медленно отошла, чувствуя, как в душе поселяется странное умиротворение. Встреча с говорящим змеем, даже таким саркастичным, оказалась неожиданно целительной. Она поняла, что тишина, которую так искала, не всегда кроется в отсутствии звуков. Иногда она прячется в мудрости древнего существа, в тени векового дерева, в осознании своей связи с природой. И, возможно, в извинениях, сказанных даже змее. Развернувшись, девушка отошла на несколько шагов, но не удержалась и обернулась. Демон уже скрылся в листве, молча наблюдая. Потеряв его из виду, она почувствовала легкое разочарование — ей хотелось узнать больше. Кто он? Почему он здесь?

Вместо того чтобы уйти, Алана присела на поваленное бревно неподалеку, стараясь не шуметь, и устремила взгляд на ручей. Снова повернувшись к дереву, она любовалась его величественной кроной, тем, как солнечные лучи пробивались сквозь листву, рисуя на земле причудливые узоры. Она думала о словах этого загадочного гостя Эдемского сада.

Прошел, казалось, целый час. Алана уже начала подозревать, что змей окончательно скрылся в неизвестности, когда тихий шорох вновь привлек ее внимание.

Кроули развернулся. Медленно, с завораживающей грацией, он сползал с ветки, его тело извивалось, словно живая серебристая река. У подножия дерева он замер, голова чуть приподнята, а глаза, полные древней мудрости, внимательно изучали ангела. — Ты все еще здесь? — прошипел он. В его голосе проскользнуло искреннее удивление, которое он тут же попытался скрыть. — Я думал, ты уже давно сбежала.

— Я просто сидела, — ответила Алана, чувствуя легкое смущение и стараясь говорить как можно тише. — Не хотела вас снова беспокоить.

Змей медленно приблизился, его движения были плавными, гипнотизирующими. Он остановился в паре метров от нее, пристально разглядывая ее лицо. — Ты странная, — наигранная усмешка тронула его губы. — Большинство бы уже давно в панике разбежались, крича от ужаса.

— Я тоже испугалась, — призналась ангелица, опуская взгляд.

— И что же я такое, по-твоему? — В голосе Кроули промелькнуло любопытство, смешанное с едва уловимым весельем.

— Я не знаю, — честно ответила юница. — Но я почувствовала, что вы… — Не успела она закончить, как ее прервал его чуть хрипловатый голос.

Кроули издал звук, похожий на тихое, довольное урчание. — Мудрость приходит с веками, дитя. А века требуют терпения — того, чего, как известно, катастрофически не хватает, — проговорил он. Змей закрыл глаза, погружаясь в себя. Чешуя начала медленно исчезать, словно таяла под лучами солнца. Кожа становилась мягче, форма — всё более человеческой. Он чувствовал, как сердце, долгое время холодное и безжизненное, начинает биться с новой силой. Сделав ещё один шаг, он предстал перед Аланой во всей своей незнакомой красе. — Ты искала тишины, — продолжил он. Его жёлтые глаза с вертикальными зрачками с интересом изучали ангелочка. — И нашла её здесь, у этого дерева. Но тишина — это не только отсутствие звуков. Это ещё и покой в собственной голове. А у тебя, я вижу, его тоже немало. Демон, словно прочитав её мысли, добавил: — Я не могу дать тебе ответы, но я могу дать тебе… перспективу. Посмотри на это дерево. Оно стоит здесь веками, видело смену времён года, рождение и смерть бесчисленных поколений. Оно не суетится, не тревожится. Оно просто есть. И в этом его прелесть. — Кроули хмыкнул. Его тёмно-серый хитон тихо шелестел от движений, когда он опустился на мягкую траву. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в оттенки персика и золота. Он смотрел на раскидистый дуб, чьи ветви, словно морщинистые руки древнего старца, тянулись к небу.

— Ты кто? — спросила Алана. Её голос прозвучал как звон серебряных колокольчиков. Она осторожно присела рядом на траву в тени дуба. Длинные волосы обрамляли её лицо, словно нимб. Глаза цвета лесного ореха смотрели на него с любопытством и, что было куда интереснее, с едва заметным страхом.

Улыбка, как всегда, была кривой, обнажая острые зубы. Демон неспешно оглядел девушку, оценивая. — Я? Кроули. А твоё имя, ангелок? — спросил демон, не отрывая взгляда от собеседницы. Его голос был бархатным, с едва уловимой хрипотцой, словно он долго не пил.

— Я Алана… — ответила девушка, стараясь сохранить спокойствие. — Что ты здесь делаешь?

Змей усмехнулся ещё шире, глаза сверкнули, как угли в костре. — Я пришёл по делам, как и все. Но, возможно, мне повезло встретить тебя, ангелок. Ты ведь не боишься демонов?

Алана наклонила голову. — Демона? Но ты не выглядишь злым, — вздохнула она, чувствуя, как сердце колотится в груди. Она знала, что демоны — существа, способные на многое, но в его голосе не было угрозы, только игривость и лёгкая насмешка. — Я не боюсь, — произнесла она, хотя сама не была в этом уверена.

Змей поднял руку, указывая на старый дуб. — Он помнит времена, когда мир был иным, когда все жили в гармонии. Я пришёл напомнить себе о прошлом и о том, что может быть.

Ангелица нахмурилась, поправляя волнистую прядь. — Ты говоришь о гармонии, но ты демон. Разве вы не сеете хаос и разрушение?

— Хаос и разрушение — лишь одна сторона медали, — ответил Кроули, его голос стал серьёзнее. — Мы, демоны, тоже ищем смысла. Мы не просто злые существа, как вас учат. Мы — отражение ваших страхов и желаний.

Она задумалась. Возможно, в его словах была доля правды. — И что ты хочешь от меня? — спросила юница, чувствуя, как внутри растёт детское любопытство.

Кроули наклонился ближе. Его жёлтые глаза блестели в свете заката, словно две таинственные луны, полные невидимых глубин. — Я хочу лишь поговорить, ангелок. В этом мире, полном предвзятости и страха, редко кто готов услышать другую сторону. Я пришёл не пугать или разрушать, а напомнить, что даже в тени есть свет.

Сердце Аланы забилось быстрее, но страх не находил отклика. Вместо него в душе пробуждалось странное любопытство. Возможно, дело было в его голосе или в том, как он смотрел, но почему-то рядом с этим демоном она чувствовала себя в безопасности. — И что же ты хочешь мне сказать? — спросила она.

Мужчина откинул голову назад, и из его груди вырвался глубокий, мелодичный смех. — Я хочу рассказать тебе, как мы, демоны, видим мир. Мы не просто порождения тьмы. Мы — часть этого мира, как и вы. Мы наблюдаем за вами, учимся, а иногда, когда вы не видите, даже помогаем.

— Помогаете? — Алана недоверчиво приподняла бровь. — Как это возможно?

— Вспомни, — голос Кроули стал тише, почти шепотом. — Когда ты испытываешь страх, что ты делаешь? Ищешь укрытие, защиту. Мы можем стать той самой защитой, помочь справиться с вашими страхами, если вы позволите. Разве ты не доверяешь мне?..

Едва слышное шипение, пробирающее до костей, вырвалось из его горла, когда он приблизился еще на дюйм. Черная чешуя вновь проступила на коже демона, его змеиная сущность проявлялась все сильнее. Он стал внушительнее, почти угрожающим, несмотря на нежность в голосе. Он возвышался над хрупкой фигурой ангелицы, и это превосходство лишь усиливало ее трепет. — Разрешишь?.. — прошипел он, его взгляд, полный нечитаемых эмоций, впился в ее лицо, ища там ответ.

— Что? — Алана вздрогнула, её голос сорвался от испуга. Инстинктивно она отстранилась, пытаясь создать дистанцию. Страх, о котором предупреждал Кроули, действительно начал подниматься в ней, холодным комком сжимаясь в груди. Но это был не тот страх, которого ожидала. Это был страх перед неизведанным, перед тем, что выходило за рамки её понимания, перед этой странной, завораживающей близостью.

— Просто хочу быть чуть ближе к тебе… — Змей, не обращая внимания на отстранение, подполз ещё ближе. Его гибкое, мощное тело плавно скользнуло по земле. Задняя часть свернулась кольцом у ног девушки, словно оберегая, а голова оказалась на уровне груди, удобно умостившись. Он медленно, расслабленно моргал.

Алана замерла. Сердце колотилось учащённо, чувствуя тепло чешуйчатой кожи, ощущая его дыхание, смешанное с запахом серы и чего-то неуловимо сладкого. Это было не то укрытие, которое она искала, но в то же время… в этом странном, пугающем моменте чувствуя, что он действительно предлагает защиту. Защиту от чего-то, что таилось внутри неё самой, от тех страхов, которые она так долго пыталась подавить.

Но девушка не оттолкнула демона. Вместо этого, очень медленно, подняв руку. Её пальцы дрожали, когда она протянула их, касаясь прохладной, гладкой чешуи на змеиной голове. Это было прикосновение, полное сомнений и зарождающегося доверия. И в этот момент, в тишине сада, где переплетались страх и нежность, ангелица начала позволять ему быть ближе.

Змеиные глаза Кроули, обычно полные хитрости и вызова, теперь щурились. В них отражался лунный свет медленно восходящей ночи, и в этом отражении Алана видела не угрозу, а что-то похожее на спокойствие. Тонкий язык змея то и дело вытягивался наружу, словно пробуя воздух, словно ощущая присутствие на новом, более глубоком уровне.

И тогда девушка почувствовала не только прикосновение к его голове, но и весь его внушительный вес, обвивший тело. Это было не удушающее объятие, а скорее бережное, почти ласковое. Чешуя, прохладная и гладкая, скользила по бледной коже, вызывая мурашки, но не от холода. Это было ощущение силы, древней и могущественной, но теперь направленной не на разрушение, а на защиту.

Алана закрыла глаза, вдыхая сырой запах чешуи, смешанный с ароматом сада. Страх уступил место любопытству, сомнения — зарождающейся привязанности. Она не знала, что значило это странное притяжение. Но в этот момент, в объятиях чешуйчатого тела, чувствовала себя не жертвой, а кем-то, кто нашёл своё место. Леди прижалась плотнее к тёплому чешуйчатому телу. Нежность, которую она ощущала, была настолько неожиданной, настолько чуждой всему, что ей было известно о себе и о мире, что на мгновение она потеряла дар речи. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы и отдалённым журчанием воды. Это было странное, но глубокое чувство покоя, словно все метания, вся борьба закончились здесь.

Тут раздалось тихое шипение. Кроули спросил, подняв голову с груди Аланы: — Видишь дерево? — Его глаза цвета расплавленного золота внимательно смотрели на неё, а затем проследовали за её взглядом. — А на нём яблоки: красные, сочные, наливные... Так и хочется попробовать.

Действительно, на другом берегу стояло дерево. Ветви были усыпаны крупными, ярко-красными яблоками, которые, казалось, светились изнутри. Солнечный свет играл на глянцевой кожуре, обещая сладость и сочность.

— Попробовать?.. — удивилась ангелица, смотря на ветки с яблоками на другом берегу небольшой речушки в райском саду. В голосе звучало недоумение, смешанное с лёгким трепетом. Она ангел. Ангелам не полагается "пробовать" запретные плоды. Это было нечто, что она знала с самого начала своего существования как одну из фундаментальных истин.

Демон усмехнулся, улыбка была загадочной и немного лукавой. — А почему бы и нет? — голос стал чуть глубже. — Они так и манят. Обещают что-то новое, неизведанное. Разве тебе не интересно?

Юница отвела взгляд от яблок и снова посмотрела на Кроули. Его присутствие, слова, взгляд — всё это было настолько нетипичным для её мировоззрения, настолько выбивалось из привычной картины бытия, что она чувствовала, как внутри зарождается что-то новое: не страх, не гнев, а именно любопытство — любопытство, которое она всегда подавляла, считая его опасным.

— Но... это же... — начала она, зная, что это означало, но слова застряли в горле. Это означало нарушение, падение, потерю всего. Но сейчас, в объятиях этого существа, которое должно было быть врагом, эти понятия казались далёкими и нереальными.

Кроули снова превратился в человека, осторожно проводя пальцем по щеке ангела. Прикосновение было неожиданно нежным. — Иногда, Алана, самое интересное находится там, где нам говорят: "Нельзя". Там, где скрывается запрет, может таиться истина или просто очень вкусное яблоко. — Он снова посмотрел на дерево. — Представь, какой вкус у них: сладкий, с лёгкой кислинкой. Может быть, они откроют тебе что-то новое, то, чего ты никогда не знала.

Алана почувствовала, как сердце забилось быстрее. Впервые за всю свою вечность ощутила не просто долг или послушание, а настоящее желание — желание узнать, что скрывается за этим запретом, почувствовать вкус этого запретного плода. И, что самое удивительное, она чувствовала, что рядом с Кроули, в его объятиях, она могла позволить себе это желание. Он не осуждал, не наказывал, а просто предлагал. — Ты... ты сам попробуешь со мной? — спросила она едва слышным шёпотом.

Мужчина повернул голову и посмотрел с той же загадочной улыбкой. — Я уже пробовал, ангелок. И знаешь что? Это было лучшее решение в моей жизни, — произнёс он. Голос, низкий и бархатный, словно шелест листьев в безветренный день, заполнил пространство.

Слова повисли в воздухе, наполненные обещанием. Чувствуя, как по спине пробежал холодок, несмотря на ласковое тепло, я посмотрела на яблоки, висевшие на ветвях Древа Познания. Сияя в лунном свете, они казались драгоценными камнями. Каждый плод был совершенным, манящим, обещающим нечто большее, чем просто утоление голода.

— Пробовал? — прошептала ангелица. Её голосок дрожал от неверия и зарождающегося страха. — Но неужели за это не изгоняют из сада?

Кроули склонил голову. Улыбка стала еще шире, обнажая ряд идеально ровных белоснежных зубов. — Изгоняют? Ангелок, ты мыслишь слишком прямолинейно. Изгнание — это лишь одна из возможных интерпретаций. Для меня это было освобождение. — Он сделал шаг вперед, и Алана невольно отступила. Вода тихо плескалась у её ног, отражая небесную синеву. — Представь себе, — продолжал он. Взгляд скользнул по девичьему лицу, словно пытаясь прочитать мысли. — Знать. Понимать. Чувствовать. Не просто существовать в блаженном неведении, а видеть мир во всей его сложности, во всей его красоте.

— Это же запрещено, — пролепетала девушка, пальцы сжались в кулаки. Она помнила слова, сказанные ей с самого начала: слова о границах, о послушании, о чистоте.

— Запрещено для тех, кто боится, — парировал демон. Тон стал чуть более резким, но всё ещё завораживающим. — Для тех, кто предпочитает оставаться в уютной клетке. Я же выбрал свободу. Свободу выбора, свободу быть собой. — Он протянул руку, и Алана увидела, как его пальцы, длинные и изящные, почти коснулись её запястья. — Давай, не бойся.

Алана смотрела на его руку, на изгибы пальцев, которые казались выточенными из лунного света. Страх, холодный и липкий, пытался сковать, шепча о последствиях. Но в глазах Кроули она видела не угрозу, а обещание. Обещание чего-то большего, чем привычная, предсказуемая жизнь. Обещание свободы, о которой она мечтала, перелистывая страницы книг, где герои смело шагали навстречу неизвестности. Её собственная рука дрожала, но, сделав глубокий вдох, чувствуя, как воздух наполняет легкие запахом влажной земли и чего-то неуловимо сладкого, похожего на предвкушение, осторожно, словно прикасаясь к хрупкому крылу бабочки, девушка положила свою ладонь на его руку. Кожа мужчины была прохладной, но не ледяной, и под ней чувствовалась пульсация жизни, странная и притягательная.

Кроули утянул её за собой, нежно, но уверенно. Холодные камни мелкой речки обжигали босые ступни, но это был другой холод. Вода журчала, обтекая ступни, унося с собой остатки сомнений. Каждый шаг был маленькой победой над страхом, над привычкой держаться за знакомое. Алана чувствовала, как напряжение покидает её тело, как мышцы расслабляются, а разум становится затуманенным.

Они перебирались на другой берег, где в лунном свете вырисовывался силуэт старой яблони. Её ветви, изогнутые и могучие, казалось, тянулись к небу, словно руки древнего мудреца. Ангелица никогда не видела такой яблони; это было не просто дерево, а символ чего-то первозданного и вечного.

Когда они ступили на берег, Кроули отпустил её руку, но его взгляд остался прикованным к ней. Алана почувствовала, как её сердце бьется быстрее, но это было уже не страх, а волнение, предвкушение. Она посмотрела на яблоню, на её гладкую, тёмную кору, на листья, шелестящие в ночном бризе.

Девушка замерла, наблюдая за тем, как компаньон вытягивает руку к одному из сияющих яблок. Длинные, тонкие пальцы, казалось, обладали собственной жизнью, изящно скользнув по гладкой, переливающейся кожуре. Раздался лёгкий, но отчётливый хруст, когда яблоко отделилось от ветки, и в воздухе повис тонкий, сладковатый аромат. — Ты думаешь, что знание — это зло? Что оно приносит только страдания? Ха-ха, глупости, — Кроули покрутил яблоко в руках, его глаза сверкнули лукавым огоньком. — Давай же, милая моя, попробуй.

Юница не могла отвести взгляд от яблока. Оно было не просто красным, а переливалось всеми цветами, словно внутри заключили крошечную галактику. От плода исходило неземное сияние, которое, казалось, проникало сквозь кожуру и освещало даже самые тёмные уголки. Она чувствовала, как внутри борются два желания: одно, продиктованное инстинктом самосохранения и веками насаждаемыми запретами, шептало об опасности, о последствиях. Другое, более древнее и неукротимое, тянуло к запретному плоду, к обещанию чего-то большего, чем она знала.

— Это всего лишь яблоко, — голос демона был мягким, как бархат, но звучала сталь. — Просто фрукт. Но тут заключено нечто большее, чем просто сладкий вкус. Возможность увидеть мир таким, какой он есть на самом деле, без прикрас и лжи.

— Но… я не знаю, что это значит, — прошептала Алана, её голос дрожал.

Кроули усмехнулся. — Именно поэтому тебе и стоит попробовать. Незнание — это клетка, а знание — это крылья. Ты хочешь оставаться в клетке или хочешь взлететь? Он протянул ей яблоко. Оно было тёплым на ощупь. Девушка смотрела на него, ей казалось, что она видит в переливающейся кожуре отражение своего собственного страха и желания.

— Ты боишься, — констатировал Кроули, словно читая мысли. — Боишься того, что можешь узнать. Боишься того, кем можешь стать. Но разве не это ты всегда хотела? Узнать. Понять. Стать кем-то большим, чем просто "ангельская женщина, обречённая на забвение"?

Слова змея были как яд: сладкий, обволакивающий, проникающий в самые глубины существа, пробуждающий давно забытые мечты и амбиции. Она всегда чувствовала, что есть что-то большее, чем просто существование в раю. Что-то, что тянулось к звёздам, к неизведанному. Он поднёс яблоко к губам собеседницы.

Алана снова почувствовала сладковатый аромат, который теперь казался более манящим, обещающим неведомые наслаждения. Её губы дрогнули, но она не могла заставить себя откусить. Страх сковал, но и любопытство, это древнее, неукротимое любопытство, тянуло вперёд.

— Ты думаешь, что я хочу причинить тебе вред? — спросил Кроули шёпотом. — Я предлагаю тебе дар. Дар, который изменит твою жизнь навсегда. Ты можешь остаться в своём уютном мирке, полном иллюзий и невежества, или ты можешь шагнуть в неизвестность, где тебя ждут ответы на все твои вопросы. — Он убрал яблоко от женских губ. Плод всё ещё был в его ладони, сияя и маня, смотря прямо в глаза ангела.

Девушка смотрела на него, и в этот момент она почувствовала, как что-то внутри ломается. Запреты, страхи, сомнения — всё это начало отступать перед лицом чего-то более мощного. — Я… я не знаю, — прошептала она едва слышно.

— Ты знаешь, — мягко возразил демон. — Ты знаешь, что хочешь этого. Ты хочешь понять, увидеть, стать кем-то большим. — Он снова поднёс яблоко к её губам. На этот раз Алана не колебалась. Она открыла рот и сделала маленький, осторожный укус. Хруст. Вкус кожуры вначале был невозможно кислым, но, как только сок попал на рецепторы, вкус плода стал сладким, но с лёгкой терпкостью, разливаясь по языку, пробуждая новые ощущения.

Мир вокруг будто изменился. Цвета стали ярче, звуки — отчётливее. Юница видела не просто деревья и траву, а сложную, переплетённую сеть жизни, энергии, которая пульсировала во всём. Внутри Аланы поселилось странное, но не пугающее чувство. Это было похоже на пробуждение.

Кроули, стоявший рядом, наблюдал за ней с загадочной улыбкой. Его глаза, казалось, тоже светились новым, неведомым светом в ночи. — Ну как? — спросил он. Эта фраза звучала с оттенком предвкушения.

— Это… — начала ангелица, голова немного кружилась от эмоций и чувств, не заметив, как демон приблизился к ней. Его присутствие стало ощутимым, как тёплое дыхание на щеке, хотя до этого он стоял на расстоянии вытянутой руки. Алана почувствовала, как сердце забилось быстрее, не от страха, а от чего-то совершенно нового, чего она никогда не испытывала в своём вечном, упорядоченном существовании. — Это… — повторила она, пытаясь подобрать слова, которые могли бы описать этот взрыв вкусов и ощущений. — Это… как будто я впервые вижу цвета.

Мужчина кивнул, улыбка стала шире, обнажая острые, но не угрожающие зубы. — Именно. Это жизнь, милая. Не та, что в небесах, где всё предрешено и вечно, а та, что здесь, на земле, где каждый миг — это выбор, каждое чувство — открытие. — Он протянул руку и снова коснулся щеки девушки, но уже увереннее. Его пальцы были тёплыми, и от этого прикосновения по телу Аланы пробежала дрожь. Она подняла глаза на него, и во взгляде увидела своё отражение. В его глазах, действительно, горел тот самый неведомый свет, который замечала раньше. Это был свет любопытства, предвкушения и, возможно, чего-то ещё, более глубокого. — Ты попробовала яблоко, а это только начало…

Алана почувствовала, как ангельская сущность трепещет перед этим новым опытом. Она всегда знала о существовании греха и искушения, но никогда не понимала истинной природы. Теперь, с каждым прикосновением его руки, она начинала понимать. — Что… что это значит? — спросила она, голос был едва слышен.

Кроули наклонился ближе, их дыхание смешалось, а его губы почти касались её губ. — Это значит, что ты сделала свой первый шаг. Шаг в мир, где есть не только свет, но и тени. Где есть радость, но и боль. Где есть любовь, но и… страсть.

Последнее слово прозвучало как предупреждение. Оно было наполнено силой, которая одновременно притягивала и отталкивала. Это немного напугало юницу. В её ангельской жизни всегда было место только свету, только предсказуемости. Мир теней, боли и страсти казался ей чужим и опасным. Но в то же время, в глубине существа пробудилось что-то новое, что тянулось к этой неизвестности, к манящему краю бездны. Гонимая этим странным и неизвестным чувством, которое было сильнее страха, Алана сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она осторожно, почти невесомо, коснулась его губ своими. Это было лёгкое, трепетное прикосновение, словно крыло бабочки.

И мужчина тут же ответил на него. Губы, которые до этого лишь дразнили, теперь сомкнулись с нежностью, удивившей своей глубиной. Это было не просто касание, это признание, подтверждение того, что девушка действительно сделала этот шаг. Поцелуй был медленным, исследующим, словно он пытался понять её, а она — его. В нём была вся та палитра чувств, о которых он говорил: и лёгкая радость от открытия, и предчувствие грядущей боли, и зарождающаяся любовь, и, конечно же, та самая, обжигающая страсть, которая теперь горела между ними, разгораясь с каждым мгновением.

Алана закрыла глаза, отдаваясь этому новому, неизведанному миру, который открывался в этом поцелуе. Мир, где свет и тени переплетались, где радость и боль шли рука об руку, где любовь была неразрывно связана со страстью. И в этот момент, стоя на пороге этого мира, она знала, что пути назад уже нет.

— Я и была той самой Аланой. Звучит так… легкомысленно, правда, Азирафаэль? — Девушка сделала глоток чая из фарфоровой чашки. Ангел молча кивнул, приглашая продолжать. — Я была ангелом: с перламутровыми крыльями, голосом, способным убаюкать бурю, и сердцем, полным безграничной радости. Я любила всё: рассветы, детский смех, щебетание птиц, шелест травы. А ещё обожала животных. Их искренность, беззащитность — это трогало мою душу. Но, как говорится, даже в самом светлом небе могут появиться тучи, — выдохнула гостья, повернув голову в сторону витражного окна книжного магазина. — Моя туча имела весьма неприятный облик. Не буду вдаваться в подробности, это слишком грязно... Скажу лишь, что я связалась с дурной личностью. С тем, кто видел в жизни лишь игру, где ставкой были чужие судьбы, а правилами — жестокость. Тогда что-то во мне сломалось. Я никогда не видела человеческий мир так близко. Здесь свои правила, свои законы, свои невидимые нити. Поначалу я чувствовала себя потерянной, как ребёнок в огромном городе. Но это оказалось не так сложно, как я думала. Люди… они удивительные. Они могут быть жестокими, да. Но они способны и на невероятную доброту, на самопожертвование, на любовь, что сильнее всего на свете... — Чашка опустела до дна, и она осторожно поставила её на блюдце с тихим звоном.

— Что ж, Алана, я рад, что ты смогла приспособиться к этому миру, а главное… — с улыбкой ответил Азирафаэль, но тут его перебила собеседница.

— Ах, сколько можно говорить? — недовольно фыркнула девушка. — Отныне моё имя — Онни. Неужели так сложно запомнить? — Её карие глаза на долю секунды озарились красным.

Азирафаэль вздохнул. Улыбка покинула его лицо, сменившись спокойствием. Когда-то она была ангелом, одним из самых преданных небесам. Но потом случилось то, что случилось. Она пала. — Прости, Онни. Просто привычка. Ты же знаешь, я помню тебя ещё Аланой, — ангел кивнул, понимая: знакомая изо всех сил пыталась забыть, кем была, хотела быть обычной, простой смертной. И, к удивлению, у неё это даже получалось.

— Думаю, скоро привыкнешь, — голос прозвучал слегка грубо, но тут же смягчился, словно она сама испугалась своего тона, быстро поправив короткую вьющуюся прядь, в непривычке трогая свои короткие волосы. Это движение было настолько чужим для неё, настолько нехарактерным для той, кем она была раньше, что собеседник не мог не улыбнуться. — Вариантов у тебя немного, — и в этот раз звучала уже не грубость, а скорее усталая решимость, зная, что прошлое не отпустит так просто.

Ангел кивнул, понимая её. Он и сам в некотором роде тоже пытался найти своё место в этом новом мире. И видеть, как она добровольно отказывается от своей прежней сущности ради чего-то более простого, более человеческого, было одновременно трогательно и немного тревожно. — Я знаю, — тихо ответил. — Но это не значит, что прошлое не имеет значения. Оно делает тебя той, кем ты являешься сейчас. Даже если ты предпочитаешь быть кем-то другим. — задумчиво постучал пальцами по краю чашки. — Ты знаешь... — он вдруг улыбнулся той самой своей доброй улыбкой. — Мне кажется, ты стала даже лучше. Тот светлый ангел с перламутровыми крыльями, конечно, был прекрасен, но сейчас ты настоящая, живая. — наклонился вперёд. — Помнишь ту бездомную собаку у моего книжного магазина? Ту рыжую дворнягу? Она теперь спит каждый вечер у меня под прилавком благодаря тебе. И это самое настоящее чудо — когда кто-то находит себя заново после падения.

— Ха-ха, что ж, рада, что смогла найти этой бедняжке дом, — посмеялась девушка. Среди пышной зелени, ярких цветов и глянцевых листьев выделялся один горшок. Большой, бежевый, глиняный, он казался немного неуклюжим на фоне изящных собратьев — тонких керамических ваз с нежными орхидеями и терракотовых горшков с благоухающими розами. Этот же горшок был грубоват, поверхность местами покрыта мелкими трещинками, словно пережил немало невзгод. А в нём было что-то засохшее. Что-то, что напоминало сгнивший кактус, но с непонятными, высохшими лозами, извивающимися в причудливых, мёртвых позах. Обрывки листьев, похожие на пергамент, хрупко прилипли к стеблям, словно скелет забытого существа, навечно застывшего в предсмертной агонии. — Что это?

Азирафель резко закашлялся, чуть не поперхнувшись чаем. — Э... это? — он потупил взгляд, внезапно очень заинтересовавшись узором на скатерти. Его обычно спокойные голубые глаза расширились от недоумения и лёгкого отвращения. — Да так, Кроули давно притащил этот "куст". Может, просто выбросим эту жуткую штуку? — нервно поправил очки. — Этот экземпляр, кажется, был найден им где-то в… пустыне, хотя больше похоже, что на свалке, но он утверждал, что в нём есть какой-то "потенциал".

— Потенциал к чему? К тому, чтобы пугать гостей? — девушка усмехнулась, но её взгляд всё ещё был прикован к засохшему растению. Было в нём что-то завораживающее, какая-то мрачная красота.

Мистер А. З. Фелл нервно потирал руки, его взгляд метался между собеседницей и странным, увядшим растением в горшке. Оно действительно выглядело так, будто пережило не одно апокалиптическое событие, а теперь, кажется, окончательно сдалось.

— Больше оно похоже на совершенно безобидное адское растение, и то, наверное, уже не живое, — пробормотал он, пытаясь придать своему голосу как можно больше спокойствия. Но внутри бурлила тревога.

Онни, с неуёмным любопытством и склонностью к необдуманным поступкам, всегда была источником беспокойства. — Оно не выглядит опасным... Скорее, каким-то уставшим, — демоница встала с места. Движения были плавными и осторожными. Она подошла к горшку, и мужчина затаил дыхание, подруга протянула руку и кончиками пальцев коснулась стухшего растения. Ничего не произошло: ни вспышки пламени, ни ядовитого дыма, ни даже лёгкого шевеления. Только холодная, сухая поверхность.

— Слушай, может, всё-таки выбросим в мусорку? Просто на всякий случай, — предложил ангел. Голос звучал чуть более настойчиво, чем он хотел, мысленно уже молился всем небесным силам, чтобы это не закончилось плачевно, не мог позволить ей попасть в беду из-за какого-то подозрительного растения.

Девушка встрепенулась, карие глаза загорелись новым блеском. — Я думаю, это не лучшая идея. Оно всё же было живо, а вдруг ещё живо! — снова осторожно коснулась подгнившего кактуса, который напоминал скорее высохший пергамент. — Посмотри, оно нуждается в заботе. Может, ему просто не хватало внимания?

Азирафаэль вздохнул, понимая, что спорить с ней бесполезно, когда она загоралась какой-то идеей. Особенно, когда эта идея касалась чего-то, что она считала "живым", даже если это "живое" выглядело так, будто готовится к последнему путешествию.

— Ну вот! Поэтому и нужно его спасти! — Онни улыбнулась, и эта улыбка была такой заразительной, что мистер Фелл невольно почувствовал, как напряжение в плечах немного ослабло. — Я думаю, нужен хороший полив и немного солнечного света, а, возможно, какая-нибудь успокаивающая музыка.

Небесный страж закатил глаза, но во взгляде уже не было прежней тревоги, а лишь обречённость, даже доля любопытства. Бывшая ангелица всегда находила что-то интересное там, где другие видели лишь мусор. И как ни странно, чаще всего интуиция оказывалась верной. — Хорошо, — сказал он, сдаваясь. — Но если оно начнёт говорить на латыни или пытаться поглотить твою руку, я снимаю с себя всякую ответственность. И мы всё равно его выбросим.

Демоница рассмеялась; смех был звонким и чистым, как колокольчик. — Договорились, приятель, но я уверена, что оно станет нашим самым необычным верным другом. Просто нужно дать шанс! — Она осторожно переставляет горшок и с нежностью касается увядших листьев.

Ангел всё ещё не был полностью уверен, но что-то в её вере, непоколебимой доброте, заставляло верить, что даже самое "адское" растение может найти свой путь к свету.

С упорством, достойным лучшего применения, девушка несколько дней крутилась у цветочного горшка, трепетно пытаясь восстановить увядший "цветок", который, казалось, был обречен на гибель. Она ухаживала за ним, поливала его, удобряла всякими вонючими отварами, рецепты которых выудила из многочисленных древних книг по ботанике, найденных в самых тёмных уголках обширной библиотеки, практически не выходила из магазина, за редким исключением, когда приходилось добывать редкие ингредиенты. Милое лицо, обычно украшенное лёгкой усмешкой, теперь было сосредоточенным, а в глазах горел огонек надежды.

Действительно, растение крепло с каждым днём. Увядшие листья начали расправляться, приобретая насыщенный зелёный цвет. Из засохших стеблей пробивались новые, молодые побеги и иголки. Казалось, что сама жизнь, которую Онни вкладывала, отзывалась на заботу.

В одну из ночей Кроули остановился на своей "Бентли" возле магазина. Припарковавшись и достав ключ, он открыл дверь, зашёл внутрь и закрыл её на замок. В помещении царила темнота, и слышно было только какое-то тихое шебуршание. Змей, стоя в темноте магазина, резко замер. Змеиные глаза сузились, улавливая каждое движение и звук. Вдруг из горшка раздался странный хруст — будто что-то ломается под землёй. Он медленно шагнул вперёд к прилавку. Темнота в комнате была густой, почти осязаемой. Демон, привыкший к любым мерзостям, всё же почувствовал холодок, пробежавший по спине. Шагнув вперёд, он тут же услышал хруст под ногой. Не успел понять, что произошло, как крепкие, похожие на когти корни, скрежеща по паркету, вырвались из-под пола. Они обвились вокруг лодыжки с такой силой! — Твою мать! — вырвалось у него, когда он рванул назад, пытаясь вырвать ногу из стальных объятий. Он даже не успел толком осмотреться в темноте, как внезапно запнулся о стул и рухнул на пол. Отпустив ногу, растение, нечто гораздо более ужасное, подползло к нему. Оно было похоже на гигантский, изуродованный кактус с острыми, как бритва, зубами, скреплёнными в подобие пасти. Оно залезло на грудь Кроули, и тот почувствовал тяжесть вместе с гнилостным запахом. Монстр зарычал низким, утробным звуком, от которого задрожали стены. Горячая, вязкая, вонючая слюна капала с пасти, обжигая ткань рубашки. Зубы, те самые, что скрежетали, теперь жадно чавкали, словно предвкушая трапезу.

Змей замер, чувствуя, как холодный пот стекает по вискам. Мужчина молниеносно поднял руку, из его ладони вырвался поток яркого огня, ударив растение прямо в раскрытую пасть. Оно отпрянуло с пронзительным скрежетом — будто металл по стеклу. — Ах ты тварь! — Он резко перекатился на бок и вскочил на ноги. — Я не для того шесть тысяч лет свою репутацию лелеял, чтобы меня съела какая-то засохшая колючка!

После атаки, оставившей на полу комнаты следы обугленной земли и искорёженных листьев, растение было напугано. Оно испуганно кряхтело, его корни судорожно скребли по полу, пытаясь найти укрытие. Наконец, оно обнаружило спасение под массивным деревянным столом, где царила кромешная тьма. Там, забившись в самый дальний угол, оно надеялось переждать опасность.

Но Кроули не собирался оставлять свою добычу в покое. Он прищурился, медленно обходя стол. Тень, длинная и зловещая, растянулась по полу, а в глазах вспыхнуло жёлтое свечение.

— О-о-о нет... так не пойдёт, — прошипел он. Голос стал низким и угрожающим. — Ты думаешь, я не вижу твоих корней? Они же торчат из-под полки, как гнилые спагетти! Вылезай и получишь честный бой, или я тебя выкурю дымом от ладанной свечи!

В этот самый момент, когда напряжение достигло предела, в комнате внезапно зажёгся верхний свет. Яркий, ослепляющий луч прорезал полумрак, и в проходе возникла фигура Онни.

— Что тут происходит? — спросила она, её голос был полон удивления с лёгким недовольством.

Для адского растения это был шанс. Пока внимание Кроули было отвлечено, оно, не раздумывая, выскочило из-под стола. Стремительно, словно выпущенное из рогатки, пронеслось мимо девушки. Демоница, инстинктивно отступив на шаг, увернулась, не дав адской флоре врезаться в ноги.

И тут же, словно по волшебству, существо, которое ещё секунду назад было испуганным и неуклюжим, вновь обрело свою прежнюю форму, моментально залезая обратно в свой цветочный горшок, стоявший на подоконнике. С ловкостью, которой позавидовал бы любой фокусник, оно замаскировалось. Листья расправились, а извивающиеся лианы обвились вокруг колючек большого, пышного кактуса с розовым цветком сбоку. Ничто не выдавало недавнего побега.

Кроули, чье лицо исказилось от досады, проследил взглядом за стремительным движением растения. Желтые глаза сузились до щелочек, в которых плескалась смесь разочарования и новой, еще более изощренной злобы. Онни, оправившись от внезапного появления адского растения, с любопытством уставилась на горшок, где теперь возвышался подозрительно пышный кактус.

— Вот же... — прошипел змей. Он медленно подошел к подоконнику, тень вновь начала играть на стенах, словно предвещая новую атаку. Девушка, чувствуя нарастающее напряжение, решила не вмешиваться, но и не уходить. Она прислонилась к дверному косяку, наблюдая за разворачивающейся сценой.

Демон остановился перед горшком, прищуриваясь, внимательно изучая «кактус». Его пальцы медленно, почти гипнотически, потянулись к одному из листьев, торчащих из земли. Лист был плотным, с легким восковым налетом, но под ним, если присмотреться, можно было различить едва заметные прожилки, отливающие темным, почти черным цветом. — Что вы тут за хрень развели? — фыркнул Кроули, наблюдая, как подруга удивленно подходит к спрятавшемуся растению. Она подошла ближе, ее движения были плавными, почти невесомыми, тонкие пальцы осторожно коснулись листа, того самого, к которому тянулся Кроули. Стоило коснуться поверхности, как лист тут же дернулся, снова раскрыв пасть, которую прятал, как кактус. Тварь низко зарычала, но довольно потерлась о пальцы, что заставило мужчину рассмеяться. — Ну, конечно, — проворчал он, подходя ближе. — Ты же у нас любительница всякой мерзости. Неудивительно, что эта тварь тебя узнала.

Онни лишь улыбнулась, не отрывая взгляда. Рычание перешло в низкое урчание, а мясистые отростки, которые еще секунду назад казались угрожающими, теперь ласково обвивали ее пальцы. — Оно не мерзость, Кроули, — мягко сказала она.

— Чувствует, как тебя сожрать, — буркнул Кроули, наблюдая за этой странной сценой с нескрываемым любопытством. Эта бывшая ангелица всегда была такой: притягивала к себе все необычное, что другие боялись или презирали. И это необычное, в свою очередь, тянулось к ней.

— Оно не хочет меня сожрать, — погладила она один из отростков, который, казалось, отвечал ей легким покачиванием. — Просто голодное. И ему было одиноко.

Кроули скептически поднял бровь. — Одиноко? Растению? — Конечно, он видел всякое за свои долгие годы существования, но чтобы растение испытывало экзистенциальную тоску — это было что-то новенькое. — И ты решила "её" покормить? — спросил он. — Чем, интересно? Моими нервами?

Девушка наконец оторвала взгляд от растения и посмотрела на Кроули. В карих глазах плясали озорные искорки. — Не волнуйся, — сказала она, голос был полон нежности. — Я знаю, что ей нравится. И это не ты.

Адское растение, словно услышав её слова, издало ещё одно довольное урчание и сильнее прижалось к руке. Змей фыркнул, но на этот раз в этом фырканье было больше удивления, чем раздражения. Он не мог понять, как эта хрупкая женщина умудряется находить общий язык с такими созданиями. Но, глядя на то, как зелёная тварь, которую он считал просто опасной диковинкой, ластится к ней, не мог не признать: в этом есть что-то завораживающее. И, возможно, даже немного милое. Хотя никогда бы в этом не признался.

— Вот, скажи мне, с какого перепуга ты это "чудо" называешь "она"? — с иронией спросил змей, указав на тварь, которое, словно почувствовав направленный на него жест, недовольно зашипело, выпустив крошечное облачко едкого дыма.

Онни пожала плечами, её губы тронула лёгкая улыбка. — Честно говоря, не знаю, просто с языка сорвалось. Как-то само собой. Поэтому буду звать её Люся.

Мужчина снова расхохотался пуще прежнего, смех эхом отразился от стен. — Люся! — Он вытер слезу, выступившую из уголка глаза. — Ты гениальна. Люся! Адское растение по имени Люся. Это… это просто великолепно. Я чувствую, как мои коллеги завидуют мне в этот момент.

Та лишь покачала головой, взгляд снова вернулся к Люсе. — Она просто кажется такой грустной, когда её никто не навещает. А ты знаешь, как это бывает, когда чувствуешь себя одиноко.

Демон прищурился. — Грустной? Это хищное растение, которое, я уверен, способно переварить мелкую живность, а возможно, и не очень мелкую. Оно не испытывает грусти, скорее всего, просто голодно.

— А может, ей просто не хватает внимания, — тихо проговорила Онни, протягивая руку к одному из тёмных листьев. Люся, словно почувствовав прикосновение, слегка шевельнулась, и шипы на поверхности чуть приподнялись. — Вот видишь? Она реагирует.

— Она реагирует на потенциальную еду, дорогая, — вздохнул Кроули, чувствуя, как терпение начинает истощаться. — Или на угрозу. А ты, с твоей нежностью, выглядишь для неё как очень аппетитный десерт.

Девушка тихо рассмеялась, и на этот раз в смехе не было ни капли озорства, только искренняя радость. — Ты такой забавный, когда пытаешься быть серьёзным. Но я знаю, что ты тоже любишь всякие странности. Признайся, тебе же интересно, что будет дальше с этой красоткой?

Кроули посмотрел на неё, потом на растение, которое теперь, казалось, смотрело на него своими пульсирующими прожилками. Он не мог отрицать, что в этом абсурдном сценарии жизни было что-то интригующее. Снова расхохотался, но на этот раз в его смехе было меньше иронии и больше настоящего веселья. — Ты не перестаёшь меня удивлять. Он подошёл к подоконнику и осторожно протянул руку к пасти, но в ответ получил злое шипение. Листы дёрнулись, словно собирались укусить. — Какая же ты вредная, Люся... — пробормотал, отдёргивая руку.

Ночь окутала Тадфилд бархатным покрывалом, лишь редкие фонари проливали свой тусклый, желтоватый свет на пустые улицы. Онни шла, крепко прижимая к себе большой глиняный горшок. Внутри, укоренившись в рыхлой земле, дремала Люся, которую она спасла в магазине Азирафаэля. Теперь это адское растение принадлежало ей, теперь предстояло найти подходящее место в своём скромном жилище.

Шаги девушки отдавались эхом в тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в редких деревьях. Внезапно где-то позади раздался звук, который заставил сердце пропустить удар. Знакомый до боли звук двигателя. Она остановилась, прислушиваясь. Звук приближался, становясь всё отчётливее. Медленно машина притормозила рядом с ней. Ей даже не пришлось оборачиваться, чтобы понять, кто за рулём. Лёгкая усмешка тронула губы. Чуть поудобнее перехватив горшок, почувствовав, как тяжесть растения давит на руки.

В этот момент раздалось низкое, утробное рычание. Растение, словно почувствовав присутствие кого-то знакомого, зашевелилось, чавкая и издавая звуки, напоминающие голодный стон. Кожистые листья, обычно неподвижные, теперь трепетали, словно в предвкушении. Оно смотрело на чёрный Бентли. Из машины выглянуло лицо, знакомое до мельчайших деталей. Глаза цвета расплавленного золота, спрятанные под солнечными очками, несмотря на темноту, встретились с глазами путницы. Улыбка, такая же хищная и соблазнительная, появилась на губах водителя.

— Ну что, дорогая, — прозвучал бархатный голос, — решила, что пора перенести свою новую игрушку домой? — спросил демон, поудобнее умостившись на сиденье своей машины, сняв тёмные очки и переместив их на голову. Теперь глаза сверкали в ночи.

— Хм, было бы неплохо, — усмехнулась Онни, придерживая «злой куст», который всё не успокаивался, рыча. Кивнув, её взгляд на мгновение задержался на блестящем чёрном металле автомобиля, который казался таким же древним и загадочным, как и его владелец. Люся, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, затихла на секунду, но затем снова издала низкое, угрожающее урчание, будто протестуя против этой внезапной близости.

— Вот и отлично, — промурлыкал змей. — Тогда, если позволишь, я провожу. Или, может быть, предпочитаешь, чтобы подвёз? Моя машина, как можешь заметить, весьма… вместительна. — Послышался тихий урчащий смешок.

— Ах, думаю, она не будет против, — сказала дьяволица, но в ответ Люся начала шипеть, скаля зубы.

— Оу, она явно очень упрямая, — Кроули усмехнулся, но в голосе прозвучало что-то вроде восхищения. Он знал, как с этим справиться. — Могу я быть столь любезен и помочь донести твою «подружку»? — Мужчина с ухмылкой посмотрел на Люсю. — Какая же она ласковая. — Он вылез из машины, подошёл к Онни и взял цветочный горшок в руки. Люся, казалось, и вовсе сошла с ума. Резко вылезла наружу, отчего напугала демона, и, цепляясь корнями за штанину, спустилась, полезла к девушке, уже собираясь вскарабкаться.

— Ах, Люси! — вскрикнула хозяйка, когда растение уже уцепилось корнями в щиколотку, пытаясь залезть по гладкой коже сапог, но выскальзывало. — Не бойся его, чего же ты, моя хорошая? — Она осторожно взяла кряхтящую Люсю на руки.

Кроули уже успел отскочить в сторону, наблюдая, как Люся забралась на руки девушки. Кроули покачал головой, не понимая её нежности с этим растением, оно же явно хочет всё живое уничтожить.

— Ух, она тебя не поцарапала? Просто не ожидал... — Он следил за тем, как она старалась успокоить злостную тварь. Кроули не мог не улыбнуться её реакции на эту ситуацию. Люся успокоилась, но всё равно продолжала периодически тихо брюзжать, уткнувшись своей кочерыжкой в грудь девушки.

— Она не очень любит незнакомцев, — пояснила Онни, поглаживая шершавый, покрытый шипами стебель. — Особенно тех, кто пахнет серой и старыми книгами. Да и не обращай внимания, она немного... — неловко посмотрела на растение, — того. — Другой рукой покрутила пальцем у виска. — Я посчитала, ей уже около трёх тысяч лет, она всегда так с другими, особенно если это мужчина. — Усмехнулась, но в карих девичьих глазах читалось искреннее смущение.

Кроули приподнял бровь. Три тысячи лет. И такая реакция на него. Это было интригующе. Он посмотрел на Люсю, которая теперь, казалось, с любопытством изучала его, хотя и держалась за хозяйку, словно за спасательный круг. Её колючки были острыми, но в движениях не было той агрессии, что он ожидал увидеть. Скорее, это было похоже на настороженность дикого зверька. — Понятно. — Кроули тоже усмехнулся, его взгляд скользнул по растению. Люся злобно зыркала на него исподлобья, её корни, которые, как оказалось, были не просто частью декора, впились в кожу хозяйки, сжимая ткань блузы. Кроули, привыкший к куда более опасным проявлениям враждебности, не обратил на это особого внимания. Хмыкнув, он перевёл взгляд обратно на собеседницу. — А что, она не любит мужиков?

Демоница пожала плечами, губы растянулись в лёгкой, но немного нервной улыбке. — По крайней мере, я так думаю. То на Азирафаэля всё прыгала и шипела, теперь вот на тебя.

Мужчина задумчиво кивнул. Азирафаэль. Ангел. Небесный, если быть точным. И вот, даже ангелы не вызывали у этого древнего, злобного растения ничего, кроме агрессии. — Значит, я не первый, кого она пытается "переварить"? — спросил он, намеренно подчёркивая последнее слово.

Онни нервно хихикнула. — Не совсем переварить. Скорее, попытаться выжать из тебя всю жизненную силу, пока ты не станешь таким же бледным и безжизненным. — Она погладила место, где корни Люси всё ещё слегка впивались в кожу. — Она очень территориальная и ревнивая.

— Ревнивая? — Кроули поднял бровь. — К кому?

— Ко всему, что привлекает моё внимание больше, чем она, — ответила девушка, её взгляд снова метнулся к Люсе, которая, казалось, напряглась ещё больше. — Она считает себя моей спутницей и не любит, когда кто-то другой занимает моё время.

Демон усмехнулся. Это было уже совсем другое дело. Он, как существо, которое прекрасно понимало природу ревности и собственничества, почувствовал некое родство с этим адским растением. — Ну что ж, — протянул он, подходя ближе, но держась на безопасном расстоянии, — похоже, я не прошёл фейс-контроль у твоего древнего питомца. Но, признаюсь, это было зрелище. Обычно мои попытки наладить контакт с флорой заканчиваются менее драматично.

Собеседница тихо рассмеялась, прижимая Люсю к себе. Растение, казалось, немного расслабилось, но всё ещё держалось настороженно. — Она просто очень избирательна, — повторила девушка, глаза заблестели от веселья, — и, как я уже сказала, мужчины с запахом серы и старых книг вызывают у неё особое недоверие.

— Ах, понятно. — Мужчина кивком указал на соседнее с рулём сиденье. — Так как насчёт моего предложения? — С губ не сходила легкая ухмылка, он смотрел на неё.

— Как скажешь, — усмехнулась Онни, осторожно посадив сопротивляющуюся Люсю обратно в цветочный горшок. — Только сначала заедем ко мне домой, завезём эту многолетнюю красавицу.

— Хорошо, — кивком согласился он, подошёл к двери со стороны девушки и помог ей сесть в машину, захлопнув дверь, направился к своей стороне, забрался на место за рулём. — Прекрасно, поехали! — сказал демон, бросая периодические взгляды на злобную зелёную массу, поворачивая ключ в замке и нажимая педаль газа. Машина мягко поехала вперёд.

Девушка пристегнулась, чувствуя, как сердце всё ещё колотится от недавнего приключения. Люся, устроившаяся в цветочном горшке, издавала тихое, недовольное шипение, словно жалуясь на несправедливость своего положения. Онни не могла сдержать улыбки. Эта чёртова лиана всегда была источником проблем, но и неиссякаемым источником веселья.

— Ты уверена, что она не попытается сбежать по дороге? — спросил Кроули, его взгляд скользнул в зеркало заднего вида.

— Если она попытается, я её пришпилю, — беззаботно ответила дама, погладив горшок с Люсей. — Она знает, что лучше не испытывать моё терпение.

Кроули издал низкий смешок. — Ты удивительная, милая. Никогда не знаешь, чего от тебя ожидать.

— А ты тоже не подарок, — парировала спутница, чувствуя, как напряжение постепенно отступает.

— Я всегда рад помочь очаровательной даме в затруднительном положении, — промурлыкал Кроули, его ухмылка стала ещё шире. — Особенно, когда это положение включает в себя такую экзотическую спутницу...

Дорога к её дому была недолгой. Они почти не разговаривали. Кроули включил музыку, чтобы немного разбавить атмосферу. Люся всё так же тихо ворчала. Через небольшой промежуток времени они приехали к нужному дому. Демон заглушил машину, вышел из неё, подошёл к пассажирской двери и открыл. Онни осторожно вынесла Люсю из машины. Лиана, казалось, немного успокоилась, но всё ещё смотрела на мир с явным недовольством. Мужчина помог спутнице выбраться вместе с растением, а затем взял цветочный горшок с тварью.

Они дошли до неприметного дома. Девушка открыла дверь ключом, пропустила партнёра вперёд, а сама вошла следом. В тусклом коридоре, освещённом лишь слабым светом, пробивающимся сквозь пыльные окна, Кроули осторожно поставил горшок с кустом в угол, рядом со старым, скрипучим шкафом. Люся недовольно зыркнула на него, кряхтя, вылезла из своего укрытия, фыркая на гостя.

— Тише, тише... — проговорил он, подойдя к растению и стараясь не подходить слишком близко, чтобы не потерять руки. Тварь не успокаивалась, а только злобно шипела. — А она у тебя с характером... — демон повернулся, смотря на спутницу. Кроули подошёл к ней, легонько прикоснувшись к руке девушки. Губы тронула улыбка: — Спасибо за согласие. Их лица почти были рядом, смотря прямо в глаза. Он так же не убрал руки, а наоборот, нежно провёл большим пальцем по женскому запястью, ощущая тонкую кожу и пульс, бьющийся под ней. В этот момент, в тишине неприметной квартиры, среди теней и недовольного шипения Люси, между ними возникло что-то новое, что-то, что обещало быть таким же загадочным и притягательным, как и сам этот дом.

Демоница задержала дыхание, ощущая тепло на своей коже. Она не отстранилась, не отдернула руку, а наоборот, слегка подалась вперёд, словно тянуло к нему невидимой нитью. — Не за что, — прошептала девушка. — Просто будь осторожен. Люся не любит чужаков.

Кроули усмехнулся. Он знал, что Онни не преувеличивает, чувствуя энергию, исходящую от растения, — древнюю, дикую и непредсказуемую. — Я буду осторожен, — пообещал он, не отрывая взгляда от её глаз. — Я умею обращаться с капризными созданиями. Он медленно отпустил руку, но остался стоять рядом, ощущая её присутствие, тепло. Люся продолжала шипеть из-за шкафа, но её злоба, казалось, немного утихла, словно почувствовала, что мужчина не представляет непосредственной угрозы.

Мужчина сделал шаг ближе, его взгляд по-прежнему не отрывался от своей половинки. — Прости, если ты винишь меня за то… — прошептал он, слова были едва слышны, словно вырваны из глубины. — Я не мог по-другому, ты это знаешь.

Онни не ответила. Слова эхом отдавались в сознании, переплетаясь с воспоминаниями, которые она так старательно пыталась забыть. Знала, что он не мог поступить иначе, что его действия были болезненными, но знание не всегда приносило утешение. Она помнила тот день, когда всё изменилось. Когда мир, который она знала, рухнул, оставив после себя лишь осколки и боль. Кроули был частью этого разрушения, но он также был тем, кто протянул ей руку, когда она была на грани падения в бездну. — Я знаю, — наконец прошептала она, голос был хрустально чистым, но в нём звучала глубокая печаль. — Я знаю, что ты не мог иначе. Но это не делает боль менее реальной.

Демон склонил голову, его змеиные жёлтые глаза смотрели с невыразимой тоской.

— Я несу эту боль вместе с тобой. — Он протянул руку, но остановился, не касаясь. — Я здесь, милая... Я не уйду.

Шипение Люси стало совсем тихим, почти неслышным. Казалось, даже она почувствовала напряжение, витающее в воздухе, — сложную смесь вины, прощения и невысказанной любви. Онни сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь, пробежавшую по телу. Она посмотрела на него, на искреннее раскаяние и готовность остаться. Возможно, прощение было не тем, что она искала. Возможно, ей просто нужно было знать, что она не одна. Почувствовав, как что-то внутри начало меняться, тень, которая окутывала, казалось, немного рассеялась. Но её сущность была ещё ранена, неся на себе отпечаток прошлого. Но рядом с Кроули, в этом тихом, пыльном пространстве, она почувствовала проблеск надежды, что даже самые тёмные раны могут исцелиться, если их лечить с осторожностью, с пониманием и с любовью, которая, как оказалось, могла существовать даже между существами из света и тени.

Прошло много времени. Столько, что даже вечность кажется лишь мгновением, когда вспоминаешь их: Кроули, демона с глазами цвета золота и улыбкой, способной растопить ледники, и Алану, бывшего ангела с крыльями, сотканными из лунного света, и голосом, подобным шелесту первых весенних листьев.

Их миры, разделённые бездной и враждой, казались непримиримыми. Небесная канцелярия, с её безупречной логикой и строгими законами, не допускала и мысли о каких-либо связях между ангелами и демонами. Подобные союзы считались ересью, предательством всего святого. Адская канцелярия, в свою очередь, смотрела на любые проявления слабости, а уж тем более на нежность, с презрением, недостойным истинного демона. Демон должен быть сильным, безжалостным, а не растрачивать свою энергию на глупые чувства.

Но чувства, возникшие между ними, были сильнее любых правил. Они были искренними, чистыми, словно первый снег, упавший на уставшую землю. Это был огонь, который не утихал ни на минуту, с каждым приключением только разгораясь сильнее.

Первая встреча была случайностью, или, как предпочитал думать Кроули, хитроумным планом судьбы. Он, в облике чёрного змея, пробрался в Эдемский сад, ища очередную душу для соблазнения. Взгляды встретились, и в этот миг мир для них двоих остановился. В глазах Кроули, обычно полных лукавства и вызова, Алана увидела что-то новое — удивление, смятение, а затем притяжение. В глазах Аланы, обычно излучающих спокойствие и мудрость, Кроули увидел проблеск чего-то, что он никогда не ожидал увидеть в ангеле — любопытство, смешанное с неким трепетом.

С тех пор их встречи стали тайными, украденными у времени и пространства. Они встречались в забытых уголках мира, где границы между мирами истончались, где шёпот ветра мог донести слова, а лунный свет мог скрыть их от посторонних глаз. Они говорили часами, делясь своими мыслями, страхами и мечтами. Кроули рассказывал о своей вечной борьбе, о скуке бесконечного существования, о том, как тяжело носить маску цинизма, когда внутри что-то рвётся наружу. Алана делилась своим видением мира, его красотой, своей тоской по чему-то большему, чем просто исполнение долга.

Любовь росла, питаемая запретом и опасностью. Каждый украденный поцелуй, каждое прикосновение были на вес золота. Они знали, что их связь — это вызов всему мирозданию, что за нее придется заплатить. Но в тот момент, когда они были вместе, все остальное теряло значение.

Алана, теперь уже Онни, обрела свое место на Земле, среди людей, среди их хрупкой, но такой живой реальности. И иногда, в тишине ночи, когда звезды мерцали над головой, ее посещали мысли об искуплении. Мысли о возвращении на Небеса, о прощении, о возможности снова стать частью того, что когда-то было ее домом. Эти мысли были тихим шепотом, но они проникали в самое сердце, вызывая тоску по утраченному.

Но Кроули, с его вечной иронией и глубоким пониманием человеческой природы, всегда был рядом. Он видел этот огонек сомнения в ее глазах, чувствовал ее внутреннюю борьбу, отговаривая.

— Не надо этого, — говорил он, голос звучал мягко, но с непоколебимой уверенностью. Взял ее руку, пальцы переплетались с ее, и в этом простом жесте было больше силы, чем во всех небесных указах. — Зачем тебе это? Зачем возвращаться туда, где тебя не поймут? Где твои чувства будут считаться ошибкой, грехом?

Девушка смотрела на него, на его глаза, в которых отражался тот самый огонь, что горел между ними. В них не было ни осуждения, ни принуждения, только безграничная любовь и понимание.

— Но, Кроули, — начинала она, — я не знаю, правильно ли это. Я столько всего сделала...

— Правильно ли? — перебивал он, его улыбка была немного грустной, но искренней. — Правильно — это то, что ты чувствуешь, что заставляет тебя жить, дышать, любить. А там, наверху, там только правила. И они никогда не поймут того, что есть между нами.

Она сжимала его руку крепче. Она знала, что он прав. Небеса, с их вечной справедливостью и безупречностью, не могли вместить в себя такую страсть, такую преданность, которая возникла между падшим ангелом и демоном. Их чувства были слишком земными, слишком человеческими, чтобы быть понятыми в мире вечных истин.

— Ты хочешь предать нас? — спросил демон, взгляд стал серьёзным. — Предать то, что мы нашли? То, что мы создали вместе? Это будет предательством не только меня, но и тебя самой. Ты станешь той, кем ты была раньше, слыша вечное: "Переспала со змеем".

Эти слова пронзили её, они были как ледяной душ. Она знала, что он прав. Небеса никогда не простят ей связи с демоном. Отвернулись от неё, лишили крыльев, света, имени. Она стала изгоем, предателем, падшим ангелом, запятнанным грехом.

Предать. Да, это было бы предательством. Предательством их общей истории: смеха, слёз, моментов тишины, когда они просто смотрели друг на друга, — этого было достаточно. Предательством того огня, который разгорелся в сердцах и освещал путь.

Она отводила взгляд от звёзд, небес, которые манили её призрачным обещанием прощения. Взгляд находил Кроули, в его глазах она видела своё настоящее. Видела свою свободу, любовь, будущее. — Нет, — прошептала она, и в этом слове была вся решимость мира. — Я не предам. Никогда...

Кроули улыбнулся. Эта улыбка теперь была полной и сияющей. Притянув девушку к себе, он обнял её. Онни чувствовала себя дома. Не на Небесах, не в Преисподней, а здесь, на Земле, рядом с ним.