Герой в отставке (гет)

Настоящее. 30 апреля 2001 года, Лондон.

Гарри стоял на пороге её квартиры.

— Я получил твою записку с адресом. Мне показалось, что ты хочешь со мной поговорить. Это хорошо, я тоже собирался с тобой поговорить.

— Я не посылала никакой записки, — удивилась Гермиона, — но это не важно. Я действительно хотела с тобой поговорить. Пыталась связаться через Уизли, Финч-Флетчли. Чтобы ты мог меня найти, если захочешь. Может, это кто-то из них? Они сказали, что не знают, как тебя найти.

— Точно, не знают. В Британии об этом знают три человека, но они тебе не расскажут.

— И один из них — Невилл. Он сказал, что не скажет, где ты, но что ты появишься к весенней сессии Визенгамота.

— Я появился. О чём ты хотела поговорить?

— О нас. Я много думала после наших рождественских встреч. И поняла, что не могу больше себя обманывать. Гарри, я люблю тебя! И всегда любила. Просто… давила это в себе. И я хочу быть с тобой.

— И продолжала жить с Вудом? Да и сейчас… Тебе не кажется, что это немного странное признание? Джером не обидится, что его девушка любит другого?

— Кто такой Джером?

— Мне сказали, что так зовут твоего нового бойфренда.

— Джеремайя.

— Неважно. Мне бы не понравилось подобное признание.

— С Джеремайей я разберусь сама.

— Не сомневаюсь. У тебя это хорошо получается.

— На что ты намекаешь?

— Только на то, что у тебя, насколько я знаю, со всеми твоими бывшими и настоящими прекрасные отношения. Правда, может, я не про всех знаю.

— Ты хочешь меня оскорбить? За что? Что я сделала не так?

— Что ты сделала не так? — Гарри присел на край кресла, явно пытаясь собраться с мыслями. — Знаешь, Гермиона, если ты всегда меня любила, но давила это в себе… то, наверное, ты всё делала не так. Почему? Что тебе мешало хотя бы попытаться поговорить со мной об этом?

— Гарри, ты забываешь, что ты никогда не подавал никаких знаков. Никогда не рассказывал о своих чувствах. Ты всегда вёл себя подчёркнуто по-дружески. Мы полгода в палатке жили, я десятки раз переодевалась на расстоянии вытянутой руки, и ты ни разу не пытался подглядеть, ни разу не пытался дотронуться. Я никогда, ни разу в жизни не чувствовала себя неловко с тобой. А потом… Рон рассказал мне, что, когда вы с ним уничтожали медальон, ты сказал ему, что любишь меня как сестру. Что я для тебя как Джинни для него. Скажи, как я могла понимать это по-другому?

— Почему ты решила, что я не подглядывал?

— Потому что я это делала постоянно.

— Крутилась перед Роном, обхаживала его и подглядывала за мной?

Гарри поморщился, помолчал, потом тихо сказал:

— Ладно… Про сестру… Да, я говорил это Рону. Но… — Он провёл рукой по волосам. — Знаешь, в тот момент он стоял с мечом Гриффиндора в руках. Который убивает поцарапав. Медальон сводил его с ума ревностью. Он видел нас вместе в видениях, которые тот ему показывал. Я пытался его успокоить, сказать то, что, как мне казалось, он хотел услышать. Что между нами ничего нет. Что ты выбрала его, а не меня. Что, собственно, правда.

— Значит, ты лгал ему?

— Я? — Гарри остановился. — Я не знаю. Может быть, я пытался убедить в этом и себя. Было проще сказать ему и себе, что люблю тебя как сестру, чем признать, что мне больно смотреть, как ты плачешь по другому каждую ночь. Я никогда не понимал, как это сделать. Никогда не умел чувства выражать словами. Я… наверное, любил тебя всю жизнь. Просто не понимал, как об этом сказать. — Он помолчал, потом добавил тише: — Влюбился в тебя с первого взгляда. С первого взгляда через отремонтированные твоим репаро очки.

Он слабо улыбнулся.

— Мне казалось, что все мои действия это показывают, — неловко пожал плечами Гарри. — Я просто… старался быть рядом. Помнишь того тролля на первом курсе?

— Конечно помню, — слегка улыбнулась Гермиона. — Вы с Роном ворвались в туалет, как…

— Да, ну… — Гарри потёр затылок. — А потом с василиском я ничего не смог сделать. Ты лежала в больничном крыле, и я думал… — Он запнулся. — В общем, когда я его убил, в голове была только одна мысль — чтобы ты очнулась.

Гермиона открыла рот, но он поспешно продолжил:

— На третьем курсе, когда Люпин превратился… Думаешь, я бы дал Рону или тебе встать между мной и оборотнем?

— Гарри…

— А на четвёртом… — Он замолчал, уставившись в свою чашку. — Я ждал под водой. Видел, как Крам тебя вытаскивает, и подумал, что хорошо бы ему справиться побыстрее. И ещё подумал… ну, что он симпатичный. И старше. И вообще… — Гарри поморщился. — А потом Джинни всем рассказывала, что видела, как вы целовались после Бала…

— Что за ерунда? — Гермиона чуть не подавилась чаем. — Я никогда… То есть мы вообще… Он поцеловал мне руку, Гарри. Руку! И то только после Бала. А потом была одна прогулка вокруг озера — при всех, между прочим, включая тебя. И знаешь, чем она закончилась?

Гарри покачал головой.

— Он сказал, что никогда не был на свидании с девушкой, которая всё время рассказывает о другом парне. О тебе, если что. А на свадьбе мы просто танцевали. Опять же, на ваших с Роном глазах.

— Ладно, неважно, — отмахнулся Гарри, не сильно убеждённый, но покраснел. — Дело не в этом. Просто… тогда я этого не знал. Видел, что вы общаетесь, ты ему письма писала… Казалось, что у вас что-то есть.

— Письма? Мы переписывались как друзья, и то недолго…

— Да, ему ты писала, как другу. На письма «лучшему другу» времени не было. Я храню открытку от тебя, написанную на моё пятнадцатилетие. «Я думаю, мы увидимся довольно скоро». Подписанную тобой. Без Рона. Больше писем от тебя не было. Никогда. Ну да, задолго до Рона, — продолжал Гарри. — А потом была АД, и вроде всё наладилось, но… Амбридж, заклятие от Долохова… — Он сжал кулаки. — Каждый раз я не мог тебя защитить. Ты не писала, меня постоянно запирали в комнате, я много думал от безделья, бесился от ревности, зная, что ты опять где-то с Роном, а потом в какой-то момент пришёл к выводу, что это хорошо, что ты меня не любишь. Так лучше.

— Лучше?

— Ну да. Что ты меня не… То есть даже мне было ясно, что ты каким-то образом считаешь меня близким, родным человеком, но чисто платонически. Я был тебе как несуществующий брат. — Гарри сделал неопределённый жест. — Одна… один знакомый объяснил мне про «зону дружбы». И объяснил… объяснила, как я туда попал. Сказала, что оттуда не выбираются.

Гермиона моргнула:

— И ты приехал, чтобы… выбраться из моей «зоны дружбы»?

— Нет, — криво усмехнулся он. — Я уже давно из этой зоны выпал сам собой. Не дожидаясь, пока меня оттуда выгонят. По требованию мужа. Или бойфренд типа Рона или Вуда попросит держаться подальше. Но речь не об этом. Я просто понял тогда, что лучший способ тебя защитить — оставить в покое. Сосредоточиться на подготовке к войне, подтянуть зелья… Дамблдор обещал заниматься со мной.

Он помолчал, покрутил чашку в руках.

— А когда ты устроила тот скандал из-за старого учебника по зельям и стала… ну, с Роном носиться, я подумал, что правильно решил. Хотя когда ты плакала у меня на плече из-за него… — Гарри покачал головой. — Или когда пошла на свидание с Маклаггеном назло… Я же не мог бросить тебя.

— Гарри…

— Дамблдор хотел, чтобы мы втроём продолжили его дело. У меня не хватило сил ему отказать. — Голос стал тише. — Помнишь палатку? Шесть недель без Рона, и четыре из них ты проплакала. Если бы не обещание Дамблдору и не то, что тебя объявили в розыск и тебе просто некуда было идти… Я бы сам отвёл тебя к Рону. А потом он вернулся. Ты приняла его обратно. Человека, который бросил нас. Мы постоянно с кем-то сражались, куда-то бежали: замок Малфоев, Ракушка, Гринготс, Хогвартс… Когда портрет Дамблдора объяснил мне, что должно произойти, я понял, что должен пойти туда сам. А когда увидел вас с Роном целующимися, увидел, что у тебя всё хорошо, ты сделала выбор… — Голос стал тише: — Мне легче было идти на смерть, зная, что ты не одна. Я пошёл туда за тебя, Гермиона. Разве это не показывает мои чувства?

— Я ничего этого не знала… Ты всё-таки был крестражем? Я подозревала. Твои видения, связь с ним… Но Дамблдор хорошо почистил страну от тёмной литературы, я ничего не смогла найти о природе крестражей. И не хотела тебя пугать. Ты и так был постоянно на грани. И ты продолжаешь говорить о каком-то моём выборе — я повторяю, ты мне никогда ничего не предлагал.

— Удивительно. Все школьные годы ты не выглядела такой нерешительной, могла добиться от людей того, что тебе действительно нужно. Рон тоже сам ничего тебе не предлагал, но ты сама себя ему предлагала неоднократно.

— Это другое. Я видела, что он неравнодушен ко мне. Видела, что его останавливает только неуверенность в себе. И в конце концов, он предложил мне стать его девушкой наутро после Битвы.

— Да, — сухо согласился Гарри. — Мою неуверенность и нерешительность ты предпочла не замечать. Я был полным профаном в этом вопросе. — Он посмотрел на неё внимательно: — Кто тебе рассказал, как говорить о любви? Как показывать привязанность? Как рассказывать о своих проблемах?

— Я не знаю, наверное, видела в семье, в кино, читала в книгах… — Гермиона осеклась, начиная понимать.

— Вот именно. Ты знаешь, как ко мне относились Дурсли. Я никогда не был членом их семьи. Первый художественный фильм целиком посмотрел в пятнадцать лет, и это был боевик. Первую книгу о любви прочитал уже после отъезда из Британии. Первым человеком, обнявшим меня, была ты. На первом курсе, после встречи с троллем. Первым человеком, поцеловавшим меня, тоже ты. После четвёртого курса на станции. Пусть в щёку, но меня никто не целовал до этого.

— Боже, Гарри, я не понимала…

— Что ты не понимала, Гермиона? Ты сомневаешься, что стала главным человеком в моей жизни? Ты этого не знала? Нельзя заставлять сердце. Тебя всегда влёк кто-то другой. Крам, Рон, МакЛагген, Вуд. Наверное, я не про всех знаю. Этот парень, который сейчас у тебя…

— Джеремайя. В чём ты меня упрекаешь, Гарри? Что я не сидела и не ждала, когда моя неразделённая любовь когда-нибудь вернётся и, может быть, обратит на меня внимание?

— Неважно. — Гарри встал, прошёлся по комнате. — Я тебя ни в чём не упрекаю. Мне важно было сказать тебе всё это, пока была надежда. Расставить точки над i. Но я, как всегда, за тобой не успеваю. Когда я увидел тебя на Рождество, ты была с Вудом. Я осознал, что… что шансов у меня не было вообще никогда. Изначально. Когда ты была с Роном, я ещё мог себя обманывать, думать, что ты боишься разрушить дружбу ради неопределённых перспектив. Но когда вы расстались с Вудом… Что мешало тебе написать мне хотя бы открытку?

— Ты уехал, не попрощавшись. Я думала, ты не хочешь меня видеть.

— Ты думала … Я неделю провёл в Лондоне, пытаясь увидеть тебя. Мне казалось, что понятно — я приехал в том числе увидеться с тобой. И видел тебя от силы четыре часа, из которых наедине — час, который мы потратили на покупку рождественского подарка твоему бойфренду.

— Гарри, это была рождественская неделя, я — ответственный работник Министерства, планы были расписаны за месяцы до. Я пыталась высвободить время, ругалась с Вудом, который ревновал. Я боялась заговорить с тобой при нём. Я не хотела конфликтов.

— Я понимаю. За этой неделей была другая. Наверное, не менее занятая… Открытку можно было отправить. У каждого свои приоритеты. Когда-то твоим приоритетом был я. Начиная с той ночи три года назад, я знаю, что перестал им быть. И я научился жить без этого. Я любил тебя, Гермиона. Может быть, люблю до сих пор. Но… — Он помолчал. — Я не могу больше так. Мне больно дружить с тобой. Я не понимаю, как ты оказалась бездушной, считающей себя умнее всех, расчётливой сукой. А отношения… Я тебе не доверяю. Не понимаю тебя. Не верю тебе.

— Чему ты не веришь? Я могу попытаться объяснить.

— Знаешь… — Гарри устало сел обратно. — Влюблённая девушка не жалуется любимому на то, что другой парень выбрал не её. Влюблённая женщина не просит любимого ходить с ней за подарками своему бойфренду. Мне трудно поверить, что это приходится объяснять. Этот разговор, наверное, должен был состояться три года назад, но тогда я не был готов. Вот, я всё объяснил.

— Но мы так ничего и не прояснили. Я так ничего и не знаю о твоей жизни.

— А нужно ли? — Гарри посмотрел на неё внимательно. — Ты — моя бывшая одноклассница, пути с которой разошлись много лет назад. Я не хочу, чтобы кто-то из Министерства был осведомлён обо мне, о моей жизни.

— Ты считаешь меня предательницей? Когда я тебя предавала?

— Я не говорю о злом умысле. Но… история с метлой? Ты знала, что мне нужна партнёрша на бал, но даже не намекнула, что можно пойти друг с другом. Например, как друзья. А сколько раз ты ходила к Дамблдору, рассказывая о наших планах? Ах да, ты не предавала, а просила совета! Как тебе его совет не писать мне после четвёртого курса?.. Я месяц ждал хоть письма. И получил привет от тебя и Рона: «Мы вместе, нам хорошо». И как ты последовала его совету на следующий год. Не нужны мне оправдания.

Он встал.

— Мне пора. Не пытайся меня найти. Перед тобой открыта вся жизнь. Заведи новых друзей. Как я понял, ты пользуешься популярностью. Уверен, многие волшебники хотели бы пригласить тебя на свидание. Всего хорошего, Гермиона.

И он ушёл. Открыл входную дверь, сделал шаг на лестничную площадку и аппарировал.

Гермиона продолжала сидеть, неподвижно глядя на дверь. В голове промелькнула мысль, что за этот час он рассказал о своих чувствах больше, чем за всю их предыдущую жизнь.