Я смотрю на тебя... (гет)

Энакин долго собирал хворост в лесу и вернулся обратно в ущелье, лишь, когда одежда окончательно высохла, а Асока уже успела облачиться обратно.

Ничего не говоря ей по поводу случившегося, Скайуокер бросил сухие ветки на землю и стал разводить костёр.

И вот они с Тано уже сидели подле оранжевого пламени, бросающего мелкие отблески и тени на стены пещеры, и разговаривали о прошлом.

— А помните нашу первую миссию на Кристофсие, учитель? — весело спросила тогрута, глядя на костёр.

— Конечно, помню, Асока ты тогда была ещё совсем маленькой… — с таким же задором отозвался Энакин.

Он помнил и ту миссию, и какой была его ученица тогда, и все последующие миссии, и если честно, сейчас он хотел бы помнить её именно такой, маленькой тощей угловатой девчонкой, которая никогда не вызывала у него лишних мыслей, только лишь нормальное товарищеское отношение, но, годы шли… Девочка росла, и постепенно превратилась в красивую взрослую женщину.

Энакин десять раз про себя назвал дураком того, кто додумывался в Ордене, при всех его запретах, давать мастерам падаванов противоположного пола. Само по себе это уже было соблазном. И, вряд ли, все джедаи действительно до конца соблюдали кодекс при таких условиях.

Задумавшись об этом, Скайуокер пришёл в себя, лишь когда Тано слишком близко придвинулась к нему. И, предусмотрительно одёрнувшись от неё, мужчина удивлённо спросил:

— Что ты делаешь?

Ничуть не возмутившись его вопросу и сложившейся между ними ситуации, Асока спокойно и мягко ответила, так, будто это были самые обыденные вещи:

— Сильно похолодало. Помните, мастер, вы же сами учили меня, что так можно согреть друг друга.

Энкин вспомнил тот самый урок, который когда-то преподавал своей ученице и три раза выругался про себя на татуинском, поминая разнообразных хаттов. Если в обычных условиях прижимать к себе ребёнка, чтобы отдать ему тепло своего тела — это было нормально, то обниматься сейчас с Асокой было как-то даже не прилично, не то, что уж точно запрещено кодексом. Но, Тано была права, он сам её этому научил, и теперь ему самому нужно было отвечать за свои поступки.

— Я был дураком, — быстро констатировал факт Скайуокер и, сняв с себя свободный чёрный плащ, аккуратно накинул его на Асоку.

Тано так и не поняла, что опять такого необычного произошло с её учителем, или, по крайней мере, искусно сделала вид, что не заметила его необъяснимого поведения, а Энакин быстро поднялся с места и вышел на улицу, как бы для того, чтобы дежурить, пока его ученица спит.

Проводив его печальным взглядом, тогрута посильнее укуталась в чёрный плащ и поудобнее улеглась на земле, готовясь ко сну. Ей показалось, что спрашивать Скайуокера сейчас о чём-либо было плохой идеей, и девушка просто решила оставить это как есть.

Оказавшись на улице, Энакин почувствовал, что ему стало немного легче. Тяжело вдохнув действительно прохладный вечерний воздух, Скайуокер в отчаяние поднял голову к небу и посмотрел на звёзды, с умилением вспоминая те детские времена, когда его единственной мечтой было просто улететь с Татуина и побывать на каждой из планет. Тогда всё казалось таким простым и понятным, тогда не было проблем, которые мучали мужчину сейчас…

Опять эта несчастная любовь, опять эти запретные чувства. Они пронизывали сердце, душу и разум, и не давали покоя. Они сковывали, словно самый страшный парализующий яд, словно кандалы из бескара, и не давали жить спокойно, думая о чём-то другом. Однажды нечто подобное уже произошло с Энакином, и это закончилось весьма печально для него, от того, Скайуокер сейчас, стоя на улице и неистово смотря в небо, спрашивал себя и Силу, за что, это случилось с ним вновь.

Находиться рядом с Асокой было просто невыносимо. Она манила его морально, ментально, физически, и при условии невозможности ответных чувств, это было просто невыносимой пыткой для человека. Как можно было любить и не иметь возможности сказать об этом, как можно было любить и не иметь возможности ни прикоснуться, ни поцеловать?

Энакин тысячу раз сейчас проклинал себя и свою неудачную судьбу. Искренне не понимая, зачем Сила так поиздевалась над ним.

Всё в его жизни повторялось снова и снова. Опять эти ненужные чувства, опять это испытание и, наверняка, опять, попытайся он признаться в любви Асоке, всё было бы так же.

Но это была его личная борьба, и Скайуокер должен был стойко противостоять запретной любви!

Вернулся внутрь пещеры Энакин, когда стало значительно холоднее, Асока крепко спала. Пламя костра ещё горело, и Скайуокер осторожно уселся возле него, собираясь тоже лечь спать. Ненароком он взглянул на Тано, задумавшись о том, а могла ли она на самом деле его полюбить, могла ли однажды ответить взаимностью на его чувства?

Под пристальным взглядом своего учителя во сне тогрута повернулась и улыбающимися карамельными губами прошептала несколько слов.

— Я стала рыцарем-джедаем, я, наконец-то, стала рыцарем-джедаем, я так счастлива…

И эти фразы окончательно разбили в осколки хрупкие стеклянные надежды Энакина хоть на что-нибудь. Нет, Асока никогда не смогла бы ответить взаимностью на его чувства. Подобного рода отношения были запрещены кодексом. А всё, о чём мечтала Тано в жизни и с самого начала обучения было стать идеальным джедаем. И, вряд ли, она решила бы пожертвовать мечтой всей своей жизни ради глупых чувств учителя.

Не стоило и надеяться!

Тяжело вздохнув от выводов, к которым он только что пришёл, Энакин небрежно улёгся на землю и попытался заснуть.

Прошло какое-то время, и пламя костра постепенно начинало догорать, отчаянно сияя последними лепестками огня. Энакину казалось, что он спал достаточно крепко, но, в какой-то момент, ему послышался знакомый женский голос.

Тано звала Скайуокера к себе, весьма томно и неоднозначно. Решив, что с ней что-то произошло, Энакин открыл глаза, поднялся с места и спешно подошёл к своей ученице. Она тоже не спала.

Сев подле Асоки на колени, Скайуокер обеспокоенно спросил:

— Что случилось? Всё в порядке?

Но ответом ему была лишь задорная игривая улыбка тогруты.

— Всё отлично, Скайрокер. Я просто так скучала по тебе…

Асока ещё сильнее улыбнулась и чуть стянула с плеч толстые бретельки своего боевого платья. И в этих словах Тано было всё.

Энакин, вдруг, заметил и осознал, что его ученица тоже давно потеряла грань дозволенного и также совершенно давно чувствовала к нему то же, что и он к ней.

В голове промелькнула мысль: «И как я мог этого раньше не замечать?», — а руки сами собой потянулись к тогруте.

Пока неуверенно и осторожно сжав девушку в своих крепких объятьях, Скайуокер внимательно посмотрел на неё, Тано засмеялась, ещё более вызывающе и почти безумно. То, что сейчас происходило здесь действительно было безумием.

Глядя Энакину в глаза, Асока чуть сильнее придвинулась к нему, так, что между ними было почти незримое расстояние. Удерживать себя под контролем в таком состоянии было совсем невозможно, и, ровно через секунду, Скайуокер окончательно сорвался.

— Я люблю тебя, Асока, всем сердцем люблю… — громко произнёс он, подавшись вперёд, навстречу её тёплым объятьям, и губы пары тут же слились в страстном, обжигающем поцелуе.

Энакин целовал Асоку уверенно, властно, а она ничуть не сопротивлялась, с таким же пылом отвечая на его прикосновение губ.

Прошёл лишь миг вечности, и Скайуокер уложил Тано обратно на землю, продолжая неистово ласкать её во всех чувствительных зонах. Тогрута отвечала ему тем же.

Напряжение всё больше росло, пара продолжала сливаться в страстных поцелуях, дрожащими от волнения и возбуждения руками скользя по телам друг друга.

Держать себя в рамках и дальше было просто невыносимо.

И вот Энакин и Асока, в пылу необузданной страсти, стали срывать одежду, всё грубее и сильнее даря обжигающие ласки партнёру.

Скайуокер покрывал всё тело Тано поцелуями, а она стонала под ним, от неимоверного удовольствия, сильнее и сильнее распаляя их общее желание.

Вот учитель и ученица оказались абсолютно обнажёнными друг перед другом, лёжа возле, вновь разгорающегося пламени костра. Их чувства, эмоции и ощущения разгорались с такой же силой, и не было уже никаких границ и запретов.

Продолжая страстно целовать Асоку в губы, Энакин слегка развёл её стройные ноги и, по-хозяйски, устраиваясь на тогруте, чтобы им обоим было удобнее, сделал первый рывок навстречу полного слияния чувств с любимой, резко вошёл в неё.

Девушка, только что по его воле ставшая женщиной, громко вскрикнула, лёжа под мужчиной, и чуть сильнее прижалась к нему, испытывая первые ощущения боли.

Как Энакин и ожидал, Асока была идеальным джедаем, и хранила своё целомудрие до сих пор. Но сейчас им обоим было не до джедайства и не до целомудрия.

Чувства и желания были так сильны, что даже саму Тано не волновали лёгкие неприятные ощущения внизу живота. Она хотела Скайуокера так же сильно, как он её, и вот, спустя пару мгновений реальности, они уже вновь начали страстно целоваться.

Энакин уверенно гладил грудь Асоки, задорно играя с её сосками, дрожащими пальцами, проводил по нежной оранжевой коже тогруты, лакая округлое бедро. В свою очередь Асока похотливо сжимала его ягодицы, затем, перемещая руки чуть выше, на спину, вдавливая пальцы до самых синяков в массивные лопатки Скайуокера.

Он двигался в ней, и каждое его движение было навстречу их общему счастью, их общей любви.

Пламя ранее почти затухающего костра всё сильнее пылало подле сливающейся воедино в животной страсти пары, и их чувства пылали с такой же мощью.

Энакин не выпускал Асоку из своих объятий, то и дело меняя угол вхождения, чтобы ей было приятнее, так, как будто боялся, что если отпустит свою любимую, то она ускользнёт он него, словно, песок, сквозь пальцы. Но Тано и не думала ускользать, она лишь сильнее прижималась к Скайуокеру, по собственной воле активно подаваясь бёдрами ему навстречу. И в ответ на ласки мужчины руками, девушка покрывала и покрывала его обжигающими поцелуями.

Время шло всё быстрее, а страсть нарастала с геометрической прогрессией. Эта близость начинала приносить столько удовольствия, что, казалось, ничто в мире не могло сравниться с ней.

Энакин жадно и властно брал Асоку, здесь, на необитаемой планете, посреди просторной и прохладной пещеры, и подле пылающего костра, а Тано добровольно отдавалась Скайуокеру, принося им обоим огромное удовлетворение.

Мужчина стал двигаться чуть резче и сильнее, девушка ещё ближе прижалась к нему, заключая в свои жаркие объятья.

Он целовал, целовал, целовал её в губы, грубо, страстно, дико…

А она стонала под ним от удовольствия, десятки и сотни раз произнося его имя.

— Энакин, Энакин, Энакин…

Скайуокер резко дёрнулся на месте и поднялся с земли, открывая глаза и пытаясь понять, что происходит.

Знакомый и такой до боли родной голос где-то рядом всё ещё звал его.

— Энакин, Энакин, Энакин… — раздалось со стороны, и мужчина окончательно проснулся, понимая, что вся увиденная сцена страсти была лишь сном.

Асока сидела на коленях, рядом со своим учителем, полностью одетая, и встревоженно трясла его за плечо.

Лишь спустя пару мгновений осознав это, Энакин резко дёрнул головой, чтобы отогнать от себя навязчивое наваждение и, стараясь быть как можно серьёзнее и сдержаннее, спросил:

— Что случилось?

— За нами прилетели из Ордена, чтобы спасти, — абсолютно просто и непоколебимо ответила Тано, но ещё раз взглянув на всего нервное и взъерошенного мастера, тут же с озабоченным видом добавила, — А тебе, кажется, приснился кошмар.

И, припоминая свой недавний сон, Энакину ничего не осталось, как ответить с тяжёлым сердцем:

— Да, такого мне ещё никогда не снилось…