Я смотрю на тебя... (гет)

Алый закат опускался на улицы ночного Корусанта, озаряя красными лучами всё вокруг. Энакин стоял в зале совета магистров и безмолвно смотрел сквозь панорамное окно на огромный город. Вид был прекрасным и, в то же время, грустным, он навевал столько разнообразных мыслей, столько воспоминаний… И не все они были хорошими… Скорее, многие из них являлись печальными…

Прошло уже много лет с того дня как Скайуокер стал джедаем. Он больше не был тем маленьким мальчиком, мечтающим любой ценой улететь с Татуина и посетить каждую планету Галактики. Энакину было уже тридцать, и он являлся взрослым, сильным, привлекательным мужчиной, и, что ещё не маловажно, заместителем гранд-магистра джедаев. Но и это всё не сулило счастливую безоблачную жизнь, а потому Скайуокер раз за разом возвращался в прошлое…

Его судьба изменилась там, на Набу, во время роковой миссии по охране Падме. Десять лет до неё, он жил мечтами об Амидале, о новой встрече со своей королевой, со своим ангелом, единственной с которой он видел свою дальнейшую жизнь.

Столько радости от новой встречи, столько чувств и эмоций… Столько надежд! И всё пошло прахом.

Энакин никогда не был трусом или слабаком, ни в жизни, ни в бою, ни в чувствах, и потому признаться Падме в своей любви при первом же удобном случае стало для него первостепенной задачей. Скайуокер был прямолинеен, романтичен, настойчив, он искренне верил в то, что если приложить все усилия, то любимая обязательно ответит взаимностью, и они будут счастливы, очень счастливы…

Но, вопреки его ожиданиям, всё обернулось иначе.

Энакин сгорал от любви, он вкладывал в каждое слово своего признания все свои чувства, всю свою душу, он десять лет неустанно мечтал о Падме, увидеть её, сказать самое важное, прикоснуться, поцеловать…

И вот он делал всё это у красивейшего озера на Набу, на миг даже начинало казаться, что мечта Скайуокера сбывалась… Однако…

Судьба сыграла с избранным злую шутку.

И, вместо долгожданных ответных чувств любви, Энакин получил резкий отказ, жёсткий и безапелляционный, такой, какого даже в самых страшных своих представлениях не ожидал. И, несмотря на всю его настойчивость, несмотря на уговоры, Падме была непреклонна.

Скайуокер любил Амидалу больше жизни, но она, теперь уже не его ангел, не любила его. Падме видела в Энакине друга, товарища, кого угодно, но только не спутника свой жизни, и это было больно… Очень больно!

Не в силах совладать со своими эмоциями и, подпитываемый тревогой из-за снов, которые стали являться ему о матери, Скайуокер бросил всё и сбежал на Татуин. Как оказалось это было верное решение. Шми не так давно попала в плен к таскенам, и никто из её семьи не был в состоянии спасти женщину. Энакин успел, он смог найти свою дорогую маму и вызволить её из плена. Неудачная попытка построить отношения с Падме завершилась для него удачей по спасению родного и близкого человека.

Не желая оставлять мать в столь опасном месте ни на секунду, Скайуокер забрал Шми с Татуина и отвёз её и её новую семью на Корусант, поселив в небольшой квартире на Среднем уровне.

А после, после события жизни полетели слишком быстро, чтобы можно было помнить их в деталях. Возвращение на Набу, примирение с Падме, с которой так ничего кроме дружбы и не сложилось. Завершение миссии. Начало Войны клонов.

Избежав смерти матери и лишившись Падме, Энакин навсегда закрыл своё сердце от ненужных и излишних чувств любви, став более внимательным и осмотрительным, решив стать идеальным джедаем.

Миссия за миссией, бой за боем, появление нового падавана…

Жизнь шла своим чередом, а Энакин упорно шёл к его цели одинокого, но сильного и идеального воина, рыцаря-джедая.

Став более собранным и внимательным, он вовремя предотвратил трагедию, которая едва не случилась с Асокой. И, благодаря стараниям Энакина, Тано живая и невредимая, абсолютно оправданная, осталась в Ордене.

Лишившись лазейки в виде потери матери, а также, любовных отношений с Падме для своего будущего ученика, Сидиус одновременно лишился и увесистой части контроля над ним. Манипулировать Энакином стало сложнее, и Скайуокер быстро раскрыл тёмные планы Палпатина по захвату Галактики.

По идее, канцлера-ситха должны были арестовать и после суда отправить в тюрьму. Но и здесь судьба распорядилась иначе. Мейс, который всегда ратовал за сдержанность и спокойствие, за следование всем правилам кодекса, самолично отправился убить Сидиуса. Энакин хотел его остановить, убийство — было не выходом, и не путём джедая. Он со всех ног мчался в сенат, чтобы предотвратить непоправимое, но… Не успел.

К моменту, когда Скайуокер прибыл на место, и магистр Винду, и Дарт Сидиус были уже мертвы, в сокрушительном бою повергнув друг друга.

В Галактике воцарился мир. И, казалось, этот мир принёс в неё Энакин, получивший за свои заслуги звание заместителя гранд-магистра джедаев. Но это не давало успокоения или счастья. История с Падме по-прежнему терзала и гложила душу.

У Энакина, казалось, было всё, он был успешен и идеален во всём, но не было в его жизни лишь одного — взаимной и счастливой любви. И этот факт заставлял меркнуть все остальные достижения. Скайуокер, познав отказ, не мог быть полностью уверенным и полностью счастливым, таким, каким был раньше. Хотя, на первый взгляд у него была идеальная жизнь.

А что, по сути, в ней было? Постоянные проблемы Галактики. Миссии, миссии, миссии… Магистрские дела Ордена. И ещё… Обучение падавана.

В зал совета, внезапно, вошла Асока, заставив Энакина невольно отвлечься от его воспоминаний и взглянуть на неё… И в этом взгляде, таком привычном и, казалось бы, обычном, читалось столь многое, в этом взгляде читалось всё…

Энакин взглянул на Асоку, вновь замирая на месте. С того дня, как они встретились впервые, также прошло слишком много времени. Тогда она была ещё ребёнком, угловатой и нескладной девчонкой, которая всеми силами старалась показать свою женственность, нося открытые наряды. Сейчас же, наоборот, она одевалась почти во всё закрытое, но вся её красота и женственность была видна и так. Асока была высокой, стройной, изящной, с идеальными округлыми формами и милым нежным лицом. Она была прекрасна для тогруты, но и по меркам других рас тоже вызывала неподдельный интерес. Больше не неуклюжая угловатая девчонка, женщина, красивая, утончённая, изящная, от которой не хотелось отрывать взгляд…

Вопреки подобным мыслям, Энакин, всё же, сделал усилие и отвернулся, пялиться на свою ученицу вот так безо всякой причины было просто неприличным, и Скайуокер старался сдерживать свои порывы, хотя, похоже, Тано так ничего и не заметила.

— Может, потренируемся, учитель? — с приятной улыбкой произнесла тогрута, и Энакин безмолвно кивнул в знак согласия, в конце концов, обучать её было частью его джедайских обязанностей, и Скайуокер искренне надеялся, что у него, как у мастера, получится сделать из своего падавана идеального рыцаря-джедая.

Впрочем, тренировать Асоку сейчас было ещё сложнее, нежели просто разговаривать с ней ни о чём. Это требовало куда более близкого контакта, чем просто смотреть на неё не отрывая глаз. В любом случае, Энакин пытался быть предельно собранным и сосредоточенным именно на деле, стараясь не отвлекаться на не нужные побочные мысли.

Вот Скайуокер и Тано были уже в тренировочном зале. Сегодня они здесь находились одни. Вот мужчина слегка прошёлся по помещению и строго заявил:

— Ну, покажи, чему ты научилась за последнее время.

Энакин не был весёлым и задорным, как обычно, но Асока и на это не обратила особого внимания, в конце концов, иногда её учителю нужно было быть и строгим, не зря же он являлся заместителем гранд-магистра джедаев.

Поставив ноги в нужную позицию, Асока взяла мечи в руки и с лёгкостью выполнила приём, который изучила совсем недавно. Движения дались ей легко, они были плавными и грациозными, но, стараясь больше концентрироваться на эффективности боя, нежели на красоте, с которой тогрута совершала свои манёвры, Скайуокер тут же заметил ошибку.

Что-что, а умение сражаться у него было не отнять, Энакин был лучшим из бойцов Ордена, и недочёты в приёмах замечал сразу.

— Ты неправильно сделала стойку. Так тебя легко будет сбить с ног. Дай, я покажу, — совершенно без каких-либо непристойных мыслей, Скайуокер спокойно зашёл за спину Тано и стал её поправлять.

Сильные руки мужчины легли на предплечья женщины, и в этот момент, казалось, весь мир перевернулся. Энакин просто хотел поправить положение конечностей Асоки, чтобы она увереннее держала мечи и могла с большей силой атаковать и защищаться, но прикосновение к Тано, к её гладкой нежной коже, на тех участках, где она была слегка оголена, будто током отдалось по всему телу Скайуокера.

Он был рядом со своей ученицей, он мог направлять её и указывать ей, что делать в бою, так, как это было раньше, во времена её детства, вот только сейчас ощущения были совсем иные.

Асока была слишком близко, она буквально всем её стройным изящным станом прижималась к Энакину, он мог почувствовать мягкость её кожи, тепло её тела, аромат её духов и даже, на какое-то мгновение, могло показаться, что услышать биение её сердце, которое с каждым новым ударом отдавалось в унисон с сердцем Скайуокера. Это были странные ощущения, и совсем не те, которые должна была вызывать простая тренировка ученика. Это наводило на неправильные мысли и абсолютно не правильные действия.

Энакина всего буквально затрясло от странной, слишком интимной близости с Асокой, и он ничего не мог поделать с той бурей эмоций, которая сейчас творилась у него в душе.

Скайуокер попытался вести себя по-прежнему сдержанно и достойно, начав было исправлять стойку ног Тано. Его рука легла ей на бедро, и это действие получилось куда более эротичным, чем позволяла субординация. Кисть мужчины буквально прошлась глядящим движением по верхней части ноги женщины вместо того, чтобы рука мастера просто поправила положение ног падавана. И это было невыносимо. Этого просто не должно было быть!

Резко отстранившись от Асоки, Энакин сделал вид, будто ничего не произошло, и попытался переключиться на тренировку. В конце концов, стойку Тано он поправил, и теперь она была такой, как полагалось. Стоило не зацикливаться ни на чём лишнем и вести себя нормально.

— Давай устроим спарринг. Попробуй применить приём в бою.

Произнеся эти слова, Энакин с лёгкостью снял световой меч с пояса. Бои были тем, что поглощало его с головой и всегда помогало отвлечься от любых проблем. В силу боя Скайуокер верил и сейчас, когда ситуация была почти безвыходной.

Активировав синий световой клинок, мужчина занял ожидающую позицию, приготовившись к тому, что женщина будет атаковать. Не медля ни секунды, юркая и прыткая Асока ринулась в бой.

Она начала с нескольких обманных манёвров, чтобы использование приёма было неожиданным, и спарринг был чуть подольше. Но, сам обучав её, Энакин с лёгкостью парировал знакомые удары, а после контратаковал.

Ещё какое-то время мастер и падаван сражались, почти на равных, и Скайуокер думал, что вот оно спасение от неправильных мыслей, чувств и эмоций, хороший бой скроет всё, но, внезапно произошло то, что мужчина никак не ожидал. Попытавшись выполнить новый приём, Асока вновь неправильно сделала стойку, споткнулась и, неловко падая, потянула Энакина за собой.

Учитель и ученица рухнули на пол, причём в весьма двусмысленной позиции.

Тано распласталась на твёрдой деревянной поверхности, обеими лопатками прижатая к ней, такая открытая и беспомощная, как никогда, а Скайуокер вольготно устроился на ней, так, как будто они сейчас не сражались, а занимались непонятно чем…

Асока была столь близко, Энакин чувствовал её сердцебиение, он невольно и неотрывно смотрел в её синие, как море, бездонные глаза. Казалось, ещё лишь миг, ещё секунда, ещё несколько сантиметров, и можно было склониться и поцеловать свою ученицу. Это был столь сильный соблазн, что в данный момент буквально кружилась голова…

Она лежала под ним, вся такая разгорячённая, ничем не скованная, свободная, и тоже с вызовом смотрела в глаза своему учителю, но, в то же время, совершенно не понимая, что происходит.

Прошло несколько мгновений, и первая опомнилась Асока.

— Простите, мастер. Я снова ошиблась. Вы были правы, такое положение тела для выполнения этого приёма неустойчиво… — пыталась было оправдаться Тано, но Скайуокер её уже не слышал.

Быстро поднявшись с пола, он сорвался с места, чтобы не сорваться с катушек, и рассерженно бросив напоследок:

— Хорошенько отработай этот приём, — молниеносно вышел из тренировочного зала.

Энакин злился, но злился больше на себя, чем на Асоку. Он смотрел на неё, и больше не видел в ней просто падавана или боевого товарища. Он видел в ней женщину, красивую, желанную, но в первую очередь любимую. За годы их совместной работы учитель и ученица так сблизились, что стали духовно почти родными, и если бы эту связь можно было перевести не только на духовный уровень, то, вряд ли можно было назвать подобные отношения просто дружескими. Энакин чувствовал особенную привязанность к Асоке, не такую, братскую, как к Оби-Вану, и это томило и гложило его.

Потерпев неудачу с Падме, Скайоукер думал, что навсегда закрыл своё сердце от любви, и теперь сможет стать идеальным джедаем, но судьба и Сила вновь сыграли со своим избранным злую шутку.

Энакин проклинал всё на свете, тысячу раз ругаясь на грязном татуинском языке, и тысячу раз задаваясь одним необъяснимым вопросом — почему, и ну, почему Асока была женщиной, да ещё такой красивой женщиной? Будь она парнем, Скайуокеру и в голову не пришло бы ничего такого. Он хорошенько побил бы своего ученика во время спарринга, отругал за плохо выполненный приём и заставил бы тренироваться до вечера. А в данной ситуации…

Нет! Асока была красива, очень красива, но привлекала в ней не только красота. Тано вызывала в своём мастере не только физические желания. Энакин видел много женщин, очень соблазнительных, но ни одна из них не притягивала и не манила его, как Асока. И подобных чувств он не испытывал почти никогда. Любовь к Асоке была не просто в похоти, она была в сердце, и думать о ней, как о своей потенциальной возлюбленной Скайуокер не мог перестать даже при том, что у них ничего никогда не было, да и точно не будет. Асока притягивала его близостью по духу, единением характеров. С ней Энакин мог быть сам собой, даже более открытым, чем с Оби-Ваном, и одновременно с ней он не мог быть открытым вообще. Слишком не правильны, слишком запретны были его чувства к падавану.

Он смотрел на неё и не видел в ней ученицу, он видел в ней женщину, которую хотелось обнять, прижать крепко-крепко к себе и оберегать и защищать всю оставшуюся жизнь, отдав за неё всё, даже саму эту жизнь!

Подобные чувства Энакин испытывал лишь однажды, к Падме, и они были неправильными и не естественными! Потому, что обернулись в итоге, самыми сильными болью и разочарованием в его жизни!

Скайуокер понимал, что это снова была дорога в никуда, Асока, как и Падме, не видела его чувств и не замечала, Асока хотела и всю жизнь стремилась к тому, чтобы стать идеальным джедаем, а кодекс явно запрещал привязанности.

И Энакин, как заместитель гранд-магистра Ордена джедаев, просто ненавидел себя за то, что его сердце противоречило правильному пути джедая!

Эти чувства и к Падме, и к Асоке были не правильными, не верными, запретными, они ломали, как их жизнь, так и его собственную, и, тем не менее, они были, и по воле судьбы, спустя много лет, были точно такими же. Энакин с огромной досадой осознавал, что вновь допустил ошибку, вновь позволил себе полюбить, вопреки всем своим обещаниям, и это было невыносимо.

Он злился на себя, ненавидел себя за то, что словно тёмной стороне, вновь отдался этому ужасному чувству любви, и уже ничего не мог с ним поделать. Чувству, которое никому не было нужно!

И, осознавая подобную реальность, наконец-то, до конца и полностью признаваясь себе, что он действительно полюбил Асоку, Энакин решил во что бы то ни стало избавиться от этой «болезни».

Во что бы то ни стало избавиться от этих чувств!

Над Корусантом склонялся ранний вечер, легко играя в небе первыми алыми отблесками заката. Энакин был в гостях у своей матери. После её спасения, Клигг, Шми, Оуэн и Беру перебрались в квартиру на Средних уровнях планеты-столицы, где и проживали все прошедшие годы. Скайуокер часто наведывался к ним, чтобы провести время в семейном кругу и узнать, как жили его ближайшие родственники. Одним из таких визитов было и сейчас.

Энакин молча сидел за большим обеденным столом, уставленным достаточным количеством простых, но вкусных, блюд, и внимательно слушал то, что говорили ему родственники.

— А знаешь, брат, мы с Беру решили пожениться, — в какой-то момент восторженно произнёс Оуэн, давно привыкший именно к такому обращению к Скайуокеру, а счастливая невеста тут же прижалась к своему жениху.

Энакин замер на мгновение, внимательно уставившись на Оуэна и Беру, так и задержав пустую вилку в руке на весу, а затем, слегка придя в себя, через несколько мгновений, попытался приятно улыбнуться.

— Поздравляю, — сдержанно произнёс Скайуокер, опустив-таки вилку на тарелку, — И когда же свадьба?

Джедай пытался проявлять участие и к важному событию в жизни его сводного брата, и просто к разговору семьи, но на самом деле мысли его были сейчас далеко, очень далеко, где-то в Ордене джедаев, где в данный момент пребывала Асока.

За этим простым визитом к семье скрывалось и нечто другое. Во-первых, Энакину, как никогда, хотелось отвлечься от собственных нерешаемых проблем в отношении своей ученицы, а во-вторых, неистово хотелось поделиться хоть с кем-то своими переживаниями. И никто не мог бы лучше понять Скайуокера, чем мать. Впрочем, даже придя сюда, мужчина сомневался, стоит ли рассказывать обо всём, а этот разговор и вовсе застал его врасплох…

Оуэн что-то говорил о том, когда состоится церемония и от всей души приглашал Энакина на празднество, но Скайуокер его как будто не слышал, слова сводного брата звучали одновременно где-то рядом и совсем далеко, будто адресовались не ему. Джедай, смотря на Оуэна и Беру завороженным взглядом, лишь молча утвердительно кивал, пытаясь одновременно выбросить из головы все не нужные мысли, словно пребывая в трансе, ровно до тех пор как…

— А ты, когда женишься? — в слегка прямолинейной и грубоватой манере, внезапно не задал вопрос Клигг, бодро хлопнув Энакина рукой по плечу.

И только в этот момент Скайуокер опомнился. Чуть вздрогнув от подобного рода неожиданного обращения и на секунду представив себе Асоку в свадебном платье рядом с собой, мужчина ещё раз передёрнулся из-за противоестественности и неправильности своих мыслей и вернулся в реальность.

Лицо Энакина явно помрачнело, а на сердце сделалось ещё тяжелее. Придя сюда Скайуокер пытался забыться в семейной обстановке, сбежать от своих чувств, но даже здесь они настигли его. Столь жестоким образом.

— Джедаям запрещены привязанности, — кратко и почти резко отозвался Энакин, подвинув на столе тканевую салфетку рукой, а затем резко поднялся на ноги и вышел на балкон.

Клигг так и не понял, что такого особенного он сказал, как в недоумении оказались и Оуэн с Беру, и только Шми, ощутившая сердцем матери, что сыну сейчас нужна была поддержка, как никогда, решилась последовать за ним и поговорить.

Выйдя на балкон, женщина увидела Энакина облокотившегося на перила и грустным, почти безнадёжным, взглядом смотрящего вдаль. Всё понимая, по крайней мере, хотя бы от части, Шми тихо подошла к сыну и встала с ним рядом, искусно делая вид, будто тоже любуется красотой Корусанта.

— Это всё из-за той истории с Падме? — не став особо затягивать и так не лёгкий разговор, перешла сразу к самой сути проблемы мать.

Но, она ошибалась, сильно ошибалась. История с Амидалой хоть и осталась неизгладимым следом в жизни Энакина, а любовь к ней, незаживающим шрамом в его душе, сейчас была не при чём. Скайуокер не мог сказать, любил ли он Падме до сих пор, но то, что тот случай откровенно влиял на его жизнь, оставалось фактом. И тем не менее, в данной ситуации его беспокоило другое. И хотя джедай косвенно опять возвращался к той истории в нынешней ситуации, сейчас проблема была иная.

Энакин тяжело вздохнул и опустил голову. Перед глазами вновь возник образ Асоки, и чувства к ней гложили Скайуокера куда сильнее, нежели старые воспоминания об отказе. Тогда, в те времена на Набу, он строго пообещал себе стать идеальным джедаем, отказаться от привязанностей, больше не совершать подобных ошибок, и вот оно вновь произошло с Энакином. Он опять невольно открыл своё сердце уже другой женщине, полюбил, и ничего не мог с этим поделать…

Не в силах больше справляться с этой проблемой один, Скайуокер хотел было поведать матери о новой напасти на его голову, как вдруг, у джедая на руке запищал комлинк.

Так и не сказав Шми самых важных слов о своих проблемах с Асокой, мужчина ответил на этот вызов. Семейный вечер и разговоры по душам явно были окончены.

Энакина, вместе с его ученицей, срочно вызывали на миссию. После того, как истинная личность Палпатина была раскрыта, а «Война клонов» была окончена, в Галактике оставались лишь одни мелкие проблемы, с бандитами, да с пиратами. И вот на разборки с крупной группировкой пиратов в каком-то отдалённом секторе Скайуокера и Тано как раз направляли.

В космосе развернулся не хилый бой, между силами Республики и тьмой нарушителей порядка. Корабли обильно обстреливали друг друга, разлетаясь на части. Кто-то из пиратов «драпал» с места сражения, кто-то, наоборот отчаянно шёл в бой до последнего. Пока перевеса не было ни у одной из сторон.

В самую гущу этого боя как раз и прибыли Энакин с Асокой. Они летели на небольшом истребителе только вдвоём, и это невероятно усложняло ход выполнения данной миссии, по крайней мере, для Скайуокера.

Оказаться в тесном закрытом пространстве с объектом своей любви, даже в условиях космического боя, было просто ужасным. Тем более, если ты всеми силами пытался сопротивляться этой любви. И Энакин понимал, что данная миссия будет сложной. Морально естественно.

Подведя корабль к месту космического боя, а вернее, заняв наиболее выгодную и безопасную позицию для начала вмешательства, Скайуокер мельком взглянул на Асоку, на секунду, на одну лишь мельчайшую долю секунды залюбовавшись её красотой.

Но это было недопустимо, ни в рамках кодекса Ордена джедаев, ни в рамках правил, которые Энакин сам себе установил. А потому, желая пресечь подобное непотребство со своей стороны, Скайуокер тут же скомандовал:

— Асока, живо за орудие!

Ученица не стала спорить, и, сорвавшись с места, тут же направилась к лазерным пушкам.

Энакин, от переизбытка эмоций, не слишком удачно развернувшийся в кресле, тысячу раз проклял маленькую площадь истребителя, когда, пробираясь со своего места к орудию, Асока, буквально нехило так потёрлась об него.

Естественно, Тано ничего особенного в этой бытовой ситуации не заметила, а Скайуокер, едва не выругался всеми грязными татуинскими матами на весь истребитель.

Конечно, чего-то такого из рук вон выходящего не произошло, но, если ты стараешься держаться подальше от какого-то живого существа и физически, и морально, настолько соприкасаться с ним — явно не лучшее условие для этого.

Непринуждённые, в каких-то моментах даже почти детские наивные поступки Асоки сейчас раздражали, ну, хотя бы потому, что подобные ситуации и без того будоражили запретные, неправильные чувства в душе её учителя.

Тяжело вздохнув, чтобы немного успокоиться, Энакин развернулся обратно к штурвалу и панелям управления, и повёл истребитель в самую гущу боя, пока его ученица, используя Силу для точности прицела, палила из оружия по пиратским кораблям.

Неизвестно сколько времени прошло в этом сражении, когда главный пиратский транспорт окончательно дал дёру, а мелких истребителей становилось всё меньше и меньше, но Скайуокер уже начинал порядком подуставать от этой миссии. Он старался как можно сильнее концентрироваться на том, чтобы пилотировать истребитель, а Тано только и делала, что отвлекала его ненароком, то мельком задевая в неловком соприкосновении, то занимая какую-то слишком соблазнительную позицию, то просто благоухая своими цветочными духами, которые, Энакину казалось, она вылила на себя полфлакона.

Ситуация становилась просто невыносимой, наверное, от того, Скайуокер в какой-то момент лишь на секунду отвлёкся, не успев увести истребитель из-под вражеского огня, и их подбили.

Асоку в миг окинуло от орудия на другой край транспорта, и корабль начал стремительно падать на ближайшую планету.

Тут уж стало не до внешних раздражителей, теперь от сосредоточенности и чёткости действий Энакина зависели их жизни. Благо, Скайуокер с детства был отличным пилотом. И посадка на неизвестную планету, кажется, даже не имевшую названия, оказалась относительно мягкой.

Истребитель джедаев, горя и искрясь в воздухе, с огромным шумом рухнул прямо в большое местное озеро, куда и направил его Энакин. Это была самая безопасная точка для такого экстренного приземления, вот только Скайуокер не учёл, как всё это потом аукнется ему.

Погрузившись почти до самого дна озера, джедаи покинули борт повреждённого корабля и вплавь начали подниматься вверх, к краю водоёма и берегу.

Их жизнь была больше не в опасности, они были спасены, вот только, в данный момент Энакин и Асока находились на необитаемой планете, посреди раскидистой поляны у леса, и теперь нужно было думать, как выбраться отсюда самим, или, хотя бы, вызвать подмогу.

— Ты в порядке? — тут же поинтересовался Скайуокер у Тано, как только они оказались на суше, в этот раз не став дразнить её Шпилькой, слишком как-то двусмысленно это звучало в данной ситуации.

— Вроде, да, — откашлявшись отозвалась тогрута, и тут же задала ответный вопрос, — А вы?

На её голос Энакин обернулся как-то интуитивно, и его взгляд невольно замер на собственном падаване, хотя, Скайуокер всеми силами желал бы этого не видеть.

Асока была абсолютно мокрой, и, в данной ситуации, это лишь усугубляло положение. Чистая прозрачная вода соблазнительно сбегала по её нежной оранжевой коже, по бело-синим лекку, обрамляла пышные ряды чёрных ресниц мелкими каплями над глазами, увлажняла и без того полные соблазнительные губы. А лёгкая, полуоткрытая в некоторых местах одежда слишком интенсивно прилегала к телу, чтобы идеально подчёркивать все изящные изгибы и округлости женщины. Да, Асока была женщиной, ни девочкой, ни Шпилькой, ни малышкой её сейчас уже нельзя было назвать. Она была красива, привлекательна, соблазнительна, и, глядя на неё, Энакин, казалось, уже и не мог вспомнить, ту тощую угловатую девчонку, которую приставили к нему когда-то.

Как истинный джедай и приличный мужчина, дабы не вызывать смущения ни у себя, ни у своей ученицы, Скайуокер тут же тактично отвернулся и резко бросил.

— Всё в порядке.

Асока хотела было подойти к мастеру поближе и мягко коснуться рукой его плеча, но, как будто, почувствовав лишнюю опасность, Энакин резко отшатнулся в сторону, и тут же по делу произнёс:

— Смотри, кажется, на той скале есть пещера. Думаю, это хорошее место, чтобы временно обосноваться там.

Так и не поняв странного поведения своего учителя, Тано лишь немногословно согласилась с ним.

И вот мастер и падаван уже были в своём новом укрытии. Использовав Силу, они обследовали местность вокруг. Никаких опасных хищников поблизости не наблюдалось, а потому, можно было расположиться в этой пещере на время и отдохнуть.

Почти сразу, как они оказались внутри, Энакин устало уселся на пол и прислонился спиной к стене, а Асока засуетилась, как будто только теперь заметив, что её костюм был полностью мокрым. И это стало очередной ловушкой для и так утомлённого Скайуокера.

— Учитель, думаю, нам стоит снять с себя одежду, чтобы высушить её…

Внезапно прозвучало со стороны Тано, и десять раз эхом отдалось в голове Энакина.

Не успел он что-то возразить или даже просто произнести в противовес, как, обернувшись к своему падавану, тут же узрел её почти полностью голой.

Асока, совершенно не боясь и не стесняясь, стояла перед Энакином в одних трусах и лифчике, простых, чёрного цвета, но даже они мало что прикрывали на её прекрасном стройном теле.

Тано была так наивна и искренна, всеми душой и сердцем чувствуя, что рядом со Скайуокером, в любой ситуации, даже в такой, она была не в опасности. Ох, как же она ошибалась, даже не подозревая, что сейчас самая страшная опасность исходила именно от него.

Не в силах больше выдерживать этой моральной пытки, Энакин сорвался с места, как будто пламя опалило его, и поднялся на ноги. Он не мог больше находиться рядом с Асокой, тем более, в такой ситуации, когда соблазн поддаться чувствам и желаниям был слишком силён. Ещё мгновение, и Скайуокер, наверняка, набросился бы на свою ученицу с объяснениями в любви и поцелуями, но этого нельзя было допустить, не только здесь и сейчас, а вообще никогда!

— Я пойду в лес, за хворостом!

Почти раздражённо бросил падавану Энакин и молниеносно поспешил удалиться из пещеры, пока, не дай Сила, по своим отстранённым дружеским понятиям Тано не сняла с себя что-то ещё.

Энакин долго собирал хворост в лесу и вернулся обратно в ущелье, лишь, когда одежда окончательно высохла, а Асока уже успела облачиться обратно.

Ничего не говоря ей по поводу случившегося, Скайуокер бросил сухие ветки на землю и стал разводить костёр.

И вот они с Тано уже сидели подле оранжевого пламени, бросающего мелкие отблески и тени на стены пещеры, и разговаривали о прошлом.

— А помните нашу первую миссию на Кристофсие, учитель? — весело спросила тогрута, глядя на костёр.

— Конечно, помню, Асока ты тогда была ещё совсем маленькой… — с таким же задором отозвался Энакин.

Он помнил и ту миссию, и какой была его ученица тогда, и все последующие миссии, и если честно, сейчас он хотел бы помнить её именно такой, маленькой тощей угловатой девчонкой, которая никогда не вызывала у него лишних мыслей, только лишь нормальное товарищеское отношение, но, годы шли… Девочка росла, и постепенно превратилась в красивую взрослую женщину.

Энакин десять раз про себя назвал дураком того, кто додумывался в Ордене, при всех его запретах, давать мастерам падаванов противоположного пола. Само по себе это уже было соблазном. И, вряд ли, все джедаи действительно до конца соблюдали кодекс при таких условиях.

Задумавшись об этом, Скайуокер пришёл в себя, лишь когда Тано слишком близко придвинулась к нему. И, предусмотрительно одёрнувшись от неё, мужчина удивлённо спросил:

— Что ты делаешь?

Ничуть не возмутившись его вопросу и сложившейся между ними ситуации, Асока спокойно и мягко ответила, так, будто это были самые обыденные вещи:

— Сильно похолодало. Помните, мастер, вы же сами учили меня, что так можно согреть друг друга.

Энкин вспомнил тот самый урок, который когда-то преподавал своей ученице и три раза выругался про себя на татуинском, поминая разнообразных хаттов. Если в обычных условиях прижимать к себе ребёнка, чтобы отдать ему тепло своего тела — это было нормально, то обниматься сейчас с Асокой было как-то даже не прилично, не то, что уж точно запрещено кодексом. Но, Тано была права, он сам её этому научил, и теперь ему самому нужно было отвечать за свои поступки.

— Я был дураком, — быстро констатировал факт Скайуокер и, сняв с себя свободный чёрный плащ, аккуратно накинул его на Асоку.

Тано так и не поняла, что опять такого необычного произошло с её учителем, или, по крайней мере, искусно сделала вид, что не заметила его необъяснимого поведения, а Энакин быстро поднялся с места и вышел на улицу, как бы для того, чтобы дежурить, пока его ученица спит.

Проводив его печальным взглядом, тогрута посильнее укуталась в чёрный плащ и поудобнее улеглась на земле, готовясь ко сну. Ей показалось, что спрашивать Скайуокера сейчас о чём-либо было плохой идеей, и девушка просто решила оставить это как есть.

Оказавшись на улице, Энакин почувствовал, что ему стало немного легче. Тяжело вдохнув действительно прохладный вечерний воздух, Скайуокер в отчаяние поднял голову к небу и посмотрел на звёзды, с умилением вспоминая те детские времена, когда его единственной мечтой было просто улететь с Татуина и побывать на каждой из планет. Тогда всё казалось таким простым и понятным, тогда не было проблем, которые мучали мужчину сейчас…

Опять эта несчастная любовь, опять эти запретные чувства. Они пронизывали сердце, душу и разум, и не давали покоя. Они сковывали, словно самый страшный парализующий яд, словно кандалы из бескара, и не давали жить спокойно, думая о чём-то другом. Однажды нечто подобное уже произошло с Энакином, и это закончилось весьма печально для него, от того, Скайуокер сейчас, стоя на улице и неистово смотря в небо, спрашивал себя и Силу, за что, это случилось с ним вновь.

Находиться рядом с Асокой было просто невыносимо. Она манила его морально, ментально, физически, и при условии невозможности ответных чувств, это было просто невыносимой пыткой для человека. Как можно было любить и не иметь возможности сказать об этом, как можно было любить и не иметь возможности ни прикоснуться, ни поцеловать?

Энакин тысячу раз сейчас проклинал себя и свою неудачную судьбу. Искренне не понимая, зачем Сила так поиздевалась над ним.

Всё в его жизни повторялось снова и снова. Опять эти ненужные чувства, опять это испытание и, наверняка, опять, попытайся он признаться в любви Асоке, всё было бы так же.

Но это была его личная борьба, и Скайуокер должен был стойко противостоять запретной любви!

Вернулся внутрь пещеры Энакин, когда стало значительно холоднее, Асока крепко спала. Пламя костра ещё горело, и Скайуокер осторожно уселся возле него, собираясь тоже лечь спать. Ненароком он взглянул на Тано, задумавшись о том, а могла ли она на самом деле его полюбить, могла ли однажды ответить взаимностью на его чувства?

Под пристальным взглядом своего учителя во сне тогрута повернулась и улыбающимися карамельными губами прошептала несколько слов.

— Я стала рыцарем-джедаем, я, наконец-то, стала рыцарем-джедаем, я так счастлива…

И эти фразы окончательно разбили в осколки хрупкие стеклянные надежды Энакина хоть на что-нибудь. Нет, Асока никогда не смогла бы ответить взаимностью на его чувства. Подобного рода отношения были запрещены кодексом. А всё, о чём мечтала Тано в жизни и с самого начала обучения было стать идеальным джедаем. И, вряд ли, она решила бы пожертвовать мечтой всей своей жизни ради глупых чувств учителя.

Не стоило и надеяться!

Тяжело вздохнув от выводов, к которым он только что пришёл, Энакин небрежно улёгся на землю и попытался заснуть.

Прошло какое-то время, и пламя костра постепенно начинало догорать, отчаянно сияя последними лепестками огня. Энакину казалось, что он спал достаточно крепко, но, в какой-то момент, ему послышался знакомый женский голос.

Тано звала Скайуокера к себе, весьма томно и неоднозначно. Решив, что с ней что-то произошло, Энакин открыл глаза, поднялся с места и спешно подошёл к своей ученице. Она тоже не спала.

Сев подле Асоки на колени, Скайуокер обеспокоенно спросил:

— Что случилось? Всё в порядке?

Но ответом ему была лишь задорная игривая улыбка тогруты.

— Всё отлично, Скайрокер. Я просто так скучала по тебе…

Асока ещё сильнее улыбнулась и чуть стянула с плеч толстые бретельки своего боевого платья. И в этих словах Тано было всё.

Энакин, вдруг, заметил и осознал, что его ученица тоже давно потеряла грань дозволенного и также совершенно давно чувствовала к нему то же, что и он к ней.

В голове промелькнула мысль: «И как я мог этого раньше не замечать?», — а руки сами собой потянулись к тогруте.

Пока неуверенно и осторожно сжав девушку в своих крепких объятьях, Скайуокер внимательно посмотрел на неё, Тано засмеялась, ещё более вызывающе и почти безумно. То, что сейчас происходило здесь действительно было безумием.

Глядя Энакину в глаза, Асока чуть сильнее придвинулась к нему, так, что между ними было почти незримое расстояние. Удерживать себя под контролем в таком состоянии было совсем невозможно, и, ровно через секунду, Скайуокер окончательно сорвался.

— Я люблю тебя, Асока, всем сердцем люблю… — громко произнёс он, подавшись вперёд, навстречу её тёплым объятьям, и губы пары тут же слились в страстном, обжигающем поцелуе.

Энакин целовал Асоку уверенно, властно, а она ничуть не сопротивлялась, с таким же пылом отвечая на его прикосновение губ.

Прошёл лишь миг вечности, и Скайуокер уложил Тано обратно на землю, продолжая неистово ласкать её во всех чувствительных зонах. Тогрута отвечала ему тем же.

Напряжение всё больше росло, пара продолжала сливаться в страстных поцелуях, дрожащими от волнения и возбуждения руками скользя по телам друг друга.

Держать себя в рамках и дальше было просто невыносимо.

И вот Энакин и Асока, в пылу необузданной страсти, стали срывать одежду, всё грубее и сильнее даря обжигающие ласки партнёру.

Скайуокер покрывал всё тело Тано поцелуями, а она стонала под ним, от неимоверного удовольствия, сильнее и сильнее распаляя их общее желание.

Вот учитель и ученица оказались абсолютно обнажёнными друг перед другом, лёжа возле, вновь разгорающегося пламени костра. Их чувства, эмоции и ощущения разгорались с такой же силой, и не было уже никаких границ и запретов.

Продолжая страстно целовать Асоку в губы, Энакин слегка развёл её стройные ноги и, по-хозяйски, устраиваясь на тогруте, чтобы им обоим было удобнее, сделал первый рывок навстречу полного слияния чувств с любимой, резко вошёл в неё.

Девушка, только что по его воле ставшая женщиной, громко вскрикнула, лёжа под мужчиной, и чуть сильнее прижалась к нему, испытывая первые ощущения боли.

Как Энакин и ожидал, Асока была идеальным джедаем, и хранила своё целомудрие до сих пор. Но сейчас им обоим было не до джедайства и не до целомудрия.

Чувства и желания были так сильны, что даже саму Тано не волновали лёгкие неприятные ощущения внизу живота. Она хотела Скайуокера так же сильно, как он её, и вот, спустя пару мгновений реальности, они уже вновь начали страстно целоваться.

Энакин уверенно гладил грудь Асоки, задорно играя с её сосками, дрожащими пальцами, проводил по нежной оранжевой коже тогруты, лакая округлое бедро. В свою очередь Асока похотливо сжимала его ягодицы, затем, перемещая руки чуть выше, на спину, вдавливая пальцы до самых синяков в массивные лопатки Скайуокера.

Он двигался в ней, и каждое его движение было навстречу их общему счастью, их общей любви.

Пламя ранее почти затухающего костра всё сильнее пылало подле сливающейся воедино в животной страсти пары, и их чувства пылали с такой же мощью.

Энакин не выпускал Асоку из своих объятий, то и дело меняя угол вхождения, чтобы ей было приятнее, так, как будто боялся, что если отпустит свою любимую, то она ускользнёт он него, словно, песок, сквозь пальцы. Но Тано и не думала ускользать, она лишь сильнее прижималась к Скайуокеру, по собственной воле активно подаваясь бёдрами ему навстречу. И в ответ на ласки мужчины руками, девушка покрывала и покрывала его обжигающими поцелуями.

Время шло всё быстрее, а страсть нарастала с геометрической прогрессией. Эта близость начинала приносить столько удовольствия, что, казалось, ничто в мире не могло сравниться с ней.

Энакин жадно и властно брал Асоку, здесь, на необитаемой планете, посреди просторной и прохладной пещеры, и подле пылающего костра, а Тано добровольно отдавалась Скайуокеру, принося им обоим огромное удовлетворение.

Мужчина стал двигаться чуть резче и сильнее, девушка ещё ближе прижалась к нему, заключая в свои жаркие объятья.

Он целовал, целовал, целовал её в губы, грубо, страстно, дико…

А она стонала под ним от удовольствия, десятки и сотни раз произнося его имя.

— Энакин, Энакин, Энакин…

Скайуокер резко дёрнулся на месте и поднялся с земли, открывая глаза и пытаясь понять, что происходит.

Знакомый и такой до боли родной голос где-то рядом всё ещё звал его.

— Энакин, Энакин, Энакин… — раздалось со стороны, и мужчина окончательно проснулся, понимая, что вся увиденная сцена страсти была лишь сном.

Асока сидела на коленях, рядом со своим учителем, полностью одетая, и встревоженно трясла его за плечо.

Лишь спустя пару мгновений осознав это, Энакин резко дёрнул головой, чтобы отогнать от себя навязчивое наваждение и, стараясь быть как можно серьёзнее и сдержаннее, спросил:

— Что случилось?

— За нами прилетели из Ордена, чтобы спасти, — абсолютно просто и непоколебимо ответила Тано, но ещё раз взглянув на всего нервное и взъерошенного мастера, тут же с озабоченным видом добавила, — А тебе, кажется, приснился кошмар.

И, припоминая свой недавний сон, Энакину ничего не осталось, как ответить с тяжёлым сердцем:

— Да, такого мне ещё никогда не снилось…