Взаперти (гет)

— Мисс Кейм, дорогая, отдохните немного.

— Минуточку, мадам Помфри, я почти закончила.

Яркое сентябрьское солнце, пробиваясь сквозь высокое окно больничного крыла, выписывало золотые вензеля в танце пылинок. В уютном кабинете мадам Помфри, где воздух был напоен целительным ароматом трав и чистоты, за небольшим столиком вели неспешную беседу две дамы. Мадам Помфри, с привычной строгостью, сквозь которую пробивалось тепло, держала в руках изящную фарфоровую чашечку. Напротив нее, с легкой, почти лучистой улыбкой, сидела Помона Стебель, ее пальцы обнимали такую же чашку. Тишину нарушало лишь тихое бульканье и легкий перезвон стеклянных палочек, доносящиеся из соседней комнаты. Там, под чутким руководством мадам Помфри, Кэтрин, склонившись над столом, колдовала над микстурой от кашля. Ее движения были точны и размеренны, а строй уже наполненных пузырьков напоминал пестрый парад на аптекарском столике.

— Милая, да вы обеспечили нас микстурой на весь учебный год! Присядьте с нами, выпейте чаю, — профессор Стебель взмахнула палочкой, призывая третью чашку из серванта. — Северус скоро начнет ревновать, правда, Поппи?

— Помона, ну зачем же так, — с легким укором мадам Помфри склонила голову. — У профессора Снейпа достаточно забот, чтобы мы снова весь год отвлекали его запросами на зелья. Он никогда мне не отказывает, но ты же знаешь, как внезапно может понадобиться тот или иной запас…, вспомни прошлогоднюю эпидемию икоты! Сколько ушло зелья из лирного корня, ты даже представить себе не можешь!

— Держу пари, это братья Уизли снова взялись за старое. Ох, помяни мое слово, Поппи, ничем хорошим не закончат эти два сорванца, — профессор Стебель погрозила чайнику пальцем. — Кэтрин, ну что же вы? Ужин еще не скоро, пациентов сейчас нет. Посидите с нами.

Кэтрин аккуратно поставила последний пузырек на полку и вытерла руки о белоснежный накрахмаленный фартук. Ее лицо, обычно бледное от сосредоточенности, сейчас освещалось легким румянцем. Она подошла к столику, на ходу сбрасывая косынку, высвобождая пряди темных волос, взяла предложенную чашку и опустилась в кресло напротив дам. Аромат трав в кабинете сплетался с тонким запахом свежезаваренного чая, создавая атмосферу умиротворения. Чаепитие в уютном кабинете мадам Помфри было почти ежедневным ритуалом. Поначалу обе женщины с некоторой настороженностью отнеслись к появлению сотрудницы министерства магии в больничном крыле, чувствуя, как нарушается их устоявшаяся традиция. Однако спустя неделю осторожного общения и совместной работы мадам Помфри впервые предложила девушке присоединиться к их с профессором Стебель дневному чаю. Постепенно это становилось приятной традицией в конце рабочего дня.

— К слову, дорогая Кэтрин, — профессор Стебель поставила свою чашку на изящное блюдце, не заметив, как с ее рукава на белоснежную скатерть осыпались крупицы земли. — Я ни разу не видела вас за ужином в Большом зале.

Кэтрин улыбнулась, ее взгляд скользнул по аккуратно расставленным на столе сахарнице и розеткам с вареньем.

— В начале года профессор Дамблдор четко обозначил границы нашего с коллегами пребывания в замке. Каждый из нас знает свою нишу. Моя работа сосредоточена здесь, в больничном крыле, и я стараюсь не отвлекаться от своих обязанностей.

— Вздор! — профессор Стебель фыркнула, ее пальцы сжали ручку чашки. — Эта Мелисса Нейт всюду сует свой острый нос. Вместо того, чтобы наблюдать за территорией школы, эта дамочка, кажется, вынюхивает что—то внутри самого замка. Как, скажите мне, она собирается углядеть здесь Сириуса Блэка?

— Мисс Нейт бывает слегка… навязчива, но за годы совместной работы я знаю ее как хорошего профессионала.

Мадам Помфри, до этого молчаливо наблюдавшая за беседой, мягко покашляла.

— Полагаю, Мелисса Нейт действует по приказу. В нынешние времена, когда исходящая угроза столь реальна, осторожность не бывает излишней. Вы знаете, Кэтрин, — мадам Помфри мягко улыбнулась, — не стоит так ограничивать себя. Замок — это не только стены и обязанности. Здесь есть место и для маленьких радостей.

Кэтрин на мгновение замолчала, ее взгляд пробежал по стерильным, но уютным стенам больничного крыла. Здесь, среди запаха трав, она ощущала себя на своем месте.

— Знаете, мне работа здесь, в больничном крыле, нравится больше, чем вспоминать о том, что я все еще служащая Министерства магии.

Больничное крыло Хогвартса — это не просто место для лечения физических недугов. Это отдельный мир, живущий по своим законам, где время течет иначе, а стены хранят в себе истории боли, надежды и тихого исцеления. Даже в самые шумные дни, когда коридоры замка наполнены смехом и криками, здесь царит особая, почти священная тишина, нарушаемая лишь приглушенными стонами, шелестом страниц и мягким стуком шагов мадам Помфри.

Часы пробили шесть вечера, и профессор Стебель засобиралась. Комочки земли с ее мантии остались в кресле и на полу около столика, что вызвало мимолетную тень неодобрения на лице мадам Помфри, но изящный взмах палочки мигом исправил положение.

— Кэтрин, я думаю, вы тоже можете идти. Вам же еще добираться до Хогсмида.

— На самом деле до Ароншира, — мягко улыбнулась девушка.

— Ароншир! Боже мой, мисс Кейм, скажите, что вы не ходите туда одна пешком! — брови профессора Стебель спрятались под слегка растрепанными волосами.

— Иногда, профессор. Но чаще я пользуюсь общественным камином в паре шагов от «Трех метел». До завтра, — девушка приветливо улыбнулась, снимая и складывая фартук. — Если я понадоблюсь…

— Отдыхайте, моя дорогая. Увидимся завтра, — теплая улыбка всегда строгой мадам Помфри необычайно согревала.

Стоило девушке выйти в длинный коридор больничного крыла, как до нее донеслось негромкое шушуканье, сопровождаемое звоном чашечек, возвращаемых в буфет.

— Как думаешь, Поппи, а может, мы все—таки попробуем их познакомить? — прозвучал тихий, но настойчивый голос.

— Думаешь? — отозвалась мадам Помфри, ее голос был полон задумчивости.

— Определенно, идея не лишена смысла.

— Помона…

— Мы хотя бы попытаемся.

— Ну хорошо. Обсудим после ужина, — решительно добавила мадам Помфри. — Думаю, ты все—таки права

* * *

Время текло незаметно, словно песок сквозь пальцы, унося с собой дни, которые, казалось, слились в единую, монотонную мелодию. Если бы Кэтрин перестала каждое утро погружаться в страницы "Ежедневного Пророка", дни, вероятно, потеряли бы всякое отличие друг от друга. Она все глубже и глубже погружалась в работу, уже привычно подхватывая с утра рутину больничного крыла в Хогвартсе.

Утренний туман, окутывающий замок, казался отражением ее собственного состояния — легкой меланхолии, смешанной с отступающей печалью. Каждый шаг по прохладным каменным полам, каждый звук скрипящей двери, каждый запах травяных настоев — все это стало частью ее мира, мира.

"Усилить бдительность", — гласили редкие инструкции от Министра, написанные сухим, официальным языком. Эти слова, словно пыль, оседали на поверхности, не проникая вглубь, не давая реального понимания происходящего.

Паника Министерства, касающаяся побега Сириуса Блэка, становилась все очевиднее. Отсутствие каких—либо зацепок по его поимке, слухи, которые, словно ядовитые грибы, прорастали в каждом уголке волшебного мира, — все это создавало атмосферу скрытой, но ощутимой угрозы. Кэтрин чувствовала это в напряженных взглядах коллег из Министерства.

Конец октября принес в Хогвартс первые, робкие предвестники Хэллоуина. Для Кэтрин приближение праздника не сулило ничего, кроме лишней суеты, но чуткая мадам Помфри, словно прочитав ее мысли, предложила своей помощнице несколько дней отдохнуть.

— Не знаю, как я справлялась без вас раньше, моя дорогая, но уж два—три дня я точно выдержу, — проговорила целительница, растирая в ступке терпкий, остро пахнущий корешок.

Кэтрин слабо улыбнулась в ответ, накладывая чистые повязки на заживающие ожоги от Ядовитой Тентакулы на предплечье пятикурсницы с Когтеврана.

Праздничная суета не трогала ее сердце. Ее манило не к шумным вечеринкам и ярким приключениям, а к тишине старых стен, к запаху пыли и забытых воспоминаний, к Аронширу — месту, где прошла большая часть ее детства. Она мечтала о том, как наконец—то наведет порядок не только в своей спальне, заваленной книгами и памятными мелочами, забытыми со школьных лет, но и во всем старом одноэтажном доме. Дом, казавшийся ей в детстве огромным, теперь, после лет, проведенных в Лондоне, виделся уютным и немного запущенным, как старый, но бесконечно любимый друг.

Утро двадцать девятого октября Кэтрин встретила, любуясь двумя здоровенными, до боли симметричными синяками, расцветающими на лицах близнецов Уизли.

— Внезапно взбесившийся учебник по Зельеварению! — грянули они хором, когда мадам Помфри, сложив руки на груди, пыталась выудить причину их увечий.

Их голоса звучали с такой неподдельной искренностью, что даже видавшая всякое целительница на мгновение заколебалась, прежде чем ее взгляд упал на слегка припухшие носы.

Отметины старательно разрастались, и сквозь желтовато—коричневые прожилки начинал просачиваться зловещий синий дымок. Фред и Джордж отшучивались, мадам Помфри грозилась отправить их родителям письмо, полное возмущения, а Кэтрин, пряча улыбку, поочередно мазала обе бессовестные физиономии толстым слоем целебной мази. Изобразив убедительное раскаяние, братья ретировались, подозрительно пряча испачканные чем—то явно синим кончики пальцев.

Замок бурлил, словно растревоженный улей, утопая в багряном море тыкв и призрачной паутине. В предвкушении Хэллоуина студенты, словно стая галдящих сорок, кружились в коридорах, позабыв о недописанных эссе и непрочитанных учебниках. Из—за каждой двери доносились обрывки песен, а парочка слизеринцев, закутавшись в черные балахоны, с маниакальным упорством изображала дементоров, наводя леденящий ужас на робких первокурсников. В Большом зале царила суматоха. Столы уже ломились от обилия яств: пироги с тыквенной начинкой, жареные окорока, горы сладостей и, конечно же, тыквенный сок, лившийся рекой. Ароматы смешивались в опьяняющий коктейль, щекотавший ноздри и разжигавший аппетит.

Кэтрин поудобнее перехватила книгу. Вечер Хэлоуина перестал для нее быть праздником еще на третьем курсе, однако грустить в одиночестве ей не хотелось. Выбрав в кабинете мадам Помфри фолиант поувесистей, девушка собиралась провести уютный вечер в компании трактата «О свойствах Ядовитой тентакулы». И, возможно, пары бутылочек сливочного пива. Она была так погружена в свои заботы, что едва не врезалась в кого—то, кто стоял прямо посреди коридора.

— Осторожнее, мисс… — раздался мягкий, немного хрипловатый голос.

— Ох прошу прощения! — Девушка выронила книгу. — Сэр, я, видимо ходила и думала одновременно.

Осунувшееся лицо Римуса Люпина, преподавателя Защиты от Темных Искусств, смягчилось улыбкой. Он наклонился, чтобы поднять выпавший фолиант

— Ядовитая тентакула, значит? — спросил он, протягивая книгу. — Интересный выбор для вечера Хэллоуина. Хотя, признаюсь, я бы предпочел что—нибудь менее… ядовитое.

— Хэллоуин не в списке моих любимых дней в году…

Люпин внимательно посмотрел на нее, и в его глазах мелькнуло что—то похожее на понимание.

— Понимаю, — кивнул он. — Шумные праздники не всегда то, что нужно. Особенно… в определенные моменты жизни.

Он замолчал, словно не желая продолжать эту тему. Кэтрин почувствовала неловкость.

— Вы тоже не в Большом зале, сэр, — заметила она, стараясь сменить тему.

— Верно, — Люпин вздохнул. — Я проверял, все ли в порядке с защитными чарами вокруг замка. В Хэллоуин всегда нужно быть особенно бдительным. Да и… — он запнулся, — …репертуар хора призраков не менялся, кажется, с семьдесят девятого года.

Кэтрин невольно улыбнулась. В этот момент мимо пронеслась шумная стайка пуффендуйцев, не забывших громко поприветствовать профессора Люпина, и их веселый гомон ненадолго заполнил коридор. Кэтрин крепче перехватила книгу, ощущая, что пауза затягивается. За несколько месяцев работы в Хогвартсе она едва ли перекинулась парой слов с профессором Люпином. Хотя иногда ей казалось, что мадам Помфри нарочно упоминает его имя в разговорах.

— Что ж, профессор, — Кэтрин чуть склонила голову, — тогда я не буду задерживать вас с вашими важными делами. Спокойной ночи.

Она уже было развернулась, но Люпин вдруг остановил ее.

— Мисс… Кэтрин, верно? — спросил он, слегка запинаясь. — Послушайте, если вам вдруг… понадобится компания, или просто… чашка чая и нейтральный собеседник, получше очень ядовитых растений, знайте, мой кабинет всегда открыт для вас.

В ее душе шевельнулось что—то теплое. Предложение было неожиданным и, возможно, самым чутким, что она слышала за последнее время.

— Спасибо, профессор Люпин. Это очень любезно с вашей стороны. Я буду иметь в виду.

Они еще немного постояли в неловком молчании, словно оба не знали, как завершить этот странный разговор. Затем Люпин, поправив видавшую виды и лучшие времена мантию, повернулся и направился в сторону Большого Зала. Кэтрин же, крепче прижав к себе «Ядовитую тентакулу», двинулась в противоположную сторону.

У ворот замка Кэтрин заметила Маркуса, расхаживающего по широкой дуге. Его привычная самоуверенность куда—то испарилась, оставив лишь нервное подергивание плечами.

— Идиотсткое правило, скажи. Почему мы как все нормальные люди не можем с кем—то поменяться? Я устал гулять по Замку. Может мы сможем отметить праздник со всеми?

— Помнится ты должен не гулять, а…

— Да—да, вынюхивать следы Сириуса Блэка. Ну хотя бы на матч по квиддичу сходить мы сможем. — Маркус по привычке заложил руки за голову, подстраиваясь под быстрые шаги Кэтрин. — Гриффиндор против Пуффендуя, а! Как в старые добрые, помнишь? А… Прости Кейм.

Он запнулся, напоровшись на потемневший взгляд Кэтрин. Ее обычно живые глаза сейчас были холодны, как зимнее небо, а губы сжались в тонкую линию. Она прижала к себе книгу, чувствуя, как острый угол обложки впивается в предплечье., словно отражая внутреннюю боль.

— За что, Авель? — ее голос был тихим, но в нем звучала сталь.

Маркус отвел взгляд. Он знал, что вызвало такую реакцию. "Старые добрые" для него означали беззаботные дни, когда они могли свободно перемещаться по замку, когда их пути не были так строго регламентированы. Для Кэтрин же "старые добрые" были связаны с другими более болезненными ассоциациями.

— Кейм, я… я не хотел тебя расстраивать. Просто… этот матч… он напомнил мне о том времени, когда мы учились сами. Я загонщик, Август капитан и вратарь…Ну ты же должна помнить, мы уже дружили.

Кэтрин остановилась, ее плечи напряглись. Она помнила. Помнила тот матч, когда они, еще совсем юные, сидели на трибунах, смеясь и подбадривая своих друзей, носящихся по полю. Тогда еще не было подозрений, не было страха. Была только магия игры и их собственная, еще не омраченная ничем дружба.

— Маркус, Август не запретная тема, просто… не надо ворошить прошлое сейчас.

Девушка резко остановилась, чуть не наступив на здоровенного рыжего кота, выскочившего откуда—то из зарослей вдоль тропы. Зверь, выскочивший из зарослей вдоль тропы, утробно зарычал, окинув путников взглядом недобрых золотых глаз. Распушив хвост, он двинулся в сторону Запретного леса, словно призрак, растворяющийся в сумерках.

— Ну и зверюга. — пробормотал Маркус, пытаясь разрядить повисшую тишину. — Ты видела, у него в пасти кажется куриная ножка?

Они продолжили свой путь, но тишина между ними стала еще более ощутимой. Маркус, чувствуя вину, пытался найти слова, чтобы разрядить обстановку, но каждое его слово казалось неуместным. Он знал, что для Кэтрин воспоминания о прошлом были не только светлыми.

— Ван мой лучший друг. Я все время думаю, как так могло получиться, что я не знал…

— А ты не знал? — перебила его Кэтрин, ее голос был ровным, но в нем слышалась сталь.

— Нет, Кейм, бездна, нет конечно!

— Маркус. У твоего лучшего друга все будет хорошо, я уверена. Но пожалуйста не обсуждай его пока мы работаем над одним заданием. Ведь ты «его» лучший друг.

В ее словах не было упрека, скорее констатация факта, который он сам не мог отрицать. Авель чуть расслабился, почесывая затылок.

— Вечно ты такая рациональная, Кэт. — Он вздохнул. — Сколько я тебя помню. Ладно, позволь проводить тебя до «Трех Метел»?

— Спасибо не стоит. Я пройдусь пешком домой.

— До Ароншира? Ты с ума сошла?

— Маркус. Спокойной ночи. И с праздником.

Кэтрин решительно свернула на тропу, ведущую вдоль Черного озера. Ее шаги были твердыми, несмотря на внутреннюю бурю. Она знала, что Маркус прав, но сейчас ей нужно было побыть одной. Ей нужно было пройти этот путь, этот отрезок пути к дому, в одиночестве, чтобы разобраться в себе, чтобы отделить светлые воспоминания от тех, которые приносили боль. Она шла к практически невидимому барьеру, укрывающему Хогвартс от посторонних глаз, к своему дому, к своему прошлому, которое, казалось, не хотело ее отпускать. Кэтрин остановилась, ее плечи напряглись. Холодный осенний воздух обжигал щеки, заставляя их алеть в полумраке. Она стояла на дороге, вымощенной старым, потрескавшимся камнем, которая вилась вдоль берега Черного Озера. Ночь опустилась на Запретный лес, окутывая его таинственной дымкой, но луна, пробиваясь сквозь рваные клочья облаков, щедро осыпала серебром гладь воды. Озеро, обычно мрачное и пугающее, сейчас казалось умиротворенным, словно уснуло под колыбельную ветра.

Аромат прелой листвы и влажной земли витал в воздухе, смешиваясь с солоноватым запахом озера, создавая пьянящий, почти гипнотический коктейль.

Вдали, вдоль Запретного леса, в бледном свете ущербной луны, Кэтрин вдруг заметила движение. Сперва подумала, что это лишь игра теней, но затем увидела отчетливо: знакомый рыжий кот, чья шерсть сияла в лунном свете, словно отполированная старинная медь, неспешно вышагивал вдоль границы леса. Само по себе это было странно, но недостаточно, чтобы заставить Кэтрин застыть в изумлении.

Рядом с котом, словно тень, скользил огромный волкодав. Его черная шерсть, казалось, поглощала окружающий мрак, сливаясь с ним воедино. Движения пса были плавны и бесшумны, а его размеры настолько велики, что рыжий кот казался крошечным огненным пятнышком рядом с ним.

Кэтрин прекрасно знала, что Запретный лес — место, куда не стоит соваться ни при каких обстоятельствах. Там обитали опасные, неведомые твари, и даже самые опытные волшебники обходили его стороной. Что же привлекло рыжего кота в эти гиблые земли, да еще и в компании столь грозного зверя?

Затаив дыхание, она наблюдала за диковинной парой. Кот, казалось, ничуть не смущен близостью волкодава. Он шел, высоко подняв хвост, словно вел своего огромного компаньона на вечернюю прогулку.

Холодок ужаса прошелся по спине Кэтрин. Что—то в этой картине было неверным, чуждым, неестественным. Словно сон, видение, ускользающая галлюцинация, рожденная воображением, но никак не реальность.

Она знала, что должна идти дальше, к теплу и безопасности Хогвартса. Но ноги словно приросли к каменной тропе. Она не могла отвести взгляд от странной пары, скользящей вдоль кромки запретного леса. Неведомая сила влекла ее к ним, манила в темноту. Кэтрин сглотнула, ощущая неприятную сухость во рту. Здравый смысл кричал об опасности, о безумии этого желания, но она не могла противиться ему. Девушка сделала шаг вперед, в сторону Запретного леса,

— Мисс Кейм!

Кэтрин вздрогнула, словно от удара током, и книга, в который раз за этот вечер, с тихим шлепком упала на землю. Профессор Люпин, стремительно настигавший ее со стороны замковых ворот, жестом остановил девушку. Она вновь обернулась к чернеющему Запретному лесу, но таинственная парочка, словно сотканная из теней, бесследно растворилась в ночной мгле.

Люпин, еще задыхаясь от быстрого шага, приблизился. Его худое, отмеченное печатью неведомой болезни лицо тронул слабый румянец.

— Я бы не посмел нарушить ваше уединение, мисс Кейм, но мадам Помфри просила передать вам это, — он протянул ей черный, грубой вязки шарф. — Она настоятельно рекомендовала вам не уходить без него.

Кэтрин взяла шарф, ощущая под пальцами его неожиданную мягкость и тепло. Необычный узор, напоминающий сплетение диковинных ветвей и листьев, словно жил своей собственной жизнью на ткани. Но шарф был ей совершенно незнаком.

— Сэр… Я вижу его впервые. Или это розыгрыш… — пробормотала она, чувствуя неловкость.

— Или, мисс Кейм, или… — Люпин с едва заметной досадой взглянул на шарф в своей руке, затем перевел взгляд на ярко—алый вязаный шарф, уютно обвивавший шею Кэтрин и согревающий ее в прохладном ночном воздухе. — Кажется, я начинаю понимать. Прошу прощения, это выглядит нелепо.

— Вовсе нет. Я уверена, мадам Помфри действовала из лучших побуждений. Возможно, она просто хотела, чтобы у меня было два шарфа на случай, если один потеряется или испачкается.

Кэтрин вновь посмотрела в сторону Запретного леса, словно высматривая что—то в его темных глубинах. Люпин молчал, с каким—то двойственным выражением глядя на почти полный диск луны, висевший в небе. До полнолуния оставалось всего несколько дней.

— Вам не стоит гулять здесь одной ночью. Это небезопасно.

— Сириус Блэк вряд ли нападет на меня так близко к дементорам, — при этих словах Люпин ощутимо вздрогнул, и тень боли скользнула по его лицу. — Я трансгрессирую домой от границы защитных чар.

— Позволите вас проводить?

— Буду вам очень признательна. — Кэтрин слегка улыбнулась, поднимая с земли свою многострадальную книгу о Ядовитых тентакулах.