Любовь одна и на всю жизнь (гет)

Ночь Юнги спал плохо, как обычно. Но вместо того, чтобы встать поработать, как он часто делал, он лежал и гонял в голове последний разговор с Эшли. Она сказала «хорошо, я поняла». Что это значит? Я поняла, но иди на хуй со своей ревностью? Поняла, но мне надо подумать? Поняла, простила, жду следующего свидания? А ему что дальше с ревностью делать? Как справляться с тем, что его злит даже, когда она отвечает кому-то на сообщения? Он даже не знает — кому. Может, маме или подруге. И спросить он ее не может, потому что Эшли права, он не имеет права. Он ей никто, чтобы требовать ответов. Он даже не имеет права злиться или обижаться, если она действительно с тем мужиком спит. Или с другим, или сразу с двумя. Она — свободная женщина, может делать что хочет и отчитываться не обязана. Ночь провели, да. Но он сам обдумывал как бы ей поделикатнее намекнуть, что продолжения не будет. Так что же он теперь хочет? Она и так согласилась на свидание после недели его молчания, а он, идиот, все испортил.

А если бы не испортил? Было бы второе свидание, потом третье, четвертое. Тогда уже у них были бы отношения, и логично, что он не потерпит никаких других мужчин в ее жизни, он будет иметь право ревновать, а она обязана будет отвечать. Потому что это отношения, это обязательства и обещания друг другу. Это не то же самое, что одна случайная ночь. Только согласится ли она теперь на следующее свидание?

Телефон. Завтра он выяснит ее телефон и пригласит. Куда она захочет: в ресторан, покататься на машине, к нему, к ней, к черту лысому. Ему все равно. Главное, чтобы она согласилась. Главное, связать ее отношениями.

* * *

На следующий день с утра он первым делом отправился к Намджуну в кабинет. Без стука распахнул дверь и буркнув «доброе утро», сел в кресло рядом с письменным столом. Намджун оторвался от монитора и посмотрел на Юнги. Выглядел он паршиво.

— Бурная ночь или просто бессонница? — поинтересовался Намджун.

— И то, и другое. Дай мне телефон Эшли, — без предисловий попросил Юнги.

— Зачем тебе? — Намджун поднял бровь.

— Обещал подарить ей свою пластинку с автографом, — Юнги был готов к такому вопросу.

— Смотрю, Эшли — меломан. Бомгю на днях тоже хотел ей пластинку подарить. Тоже телефон спрашивал, — хмыкнул Намджун.

— Ты дал? — вскинул голову Юнги.

— Нет. И тебе не дам, — Намджун откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.

— С хрена ли?!

— А с хрена я ее телефон буду посторонним людям раздавать?

— Я не посторонний, — опустил голову Юнги. — Мне надо с ней поговорить.

— Ну вернется она, и поговоришь.

— Она уехала? — насторожился Юнги.

— Ага. В японский филиал их отправили.

— Надолго?

— Дня на три.

— И с кем она поехала? — в голосе Юнги зазвучало напряжение.

— С До Хи и Минсоком, — Намджун внимательно смотрел на Юнги.

— Три дня — слишком долго. Мне надо с ней поговорить.

— Юнги, что происходит? — Намджун оторвался от спинки и сложил руки на столе.

— Я сказал то, что не должен был. Я ее обидел.

— Когда ты успел-то?

— Сегодня ночью.

— Вы провели ночь?! — Намджун дернулся, как от удара.

Юнги хотел ответить, но тут раздался стук в дверь, и вошел менеджер пиар-отдела, а за ним звуковик. Все поздоровались друг с другом, и Намджун посмотрел на Юнги:

— Телефон сейчас скину, а вечером жду в гости, поговорим.

Юнги вышел и тут же набрал сообщение Эшли: Это Мин Юнги. Как долетели?

Ответа не было целый день. Юнги что только не передумал за это время: сначала решил, что она все же не хочет с ним общаться, потом появилась надежда, что просто занята, а под вечер до него дошло, что скорее всего, его сообщение просто потерялось среди десятка других с незнакомых номеров от поклонников, жаждущих ее внимания. Если сегодня не ответит, то завтра он ей позвонит.

Вечером Юнги сидел на диване у Намджуна, пил виски и рассказывал всю их историю с Эшли.

— Мда, первый раз тебя таким вижу, — протянул Намджун.

— А я первый раз такой и есть.

— Но ты же решил с ней встретиться только, когда увидел ее с другим? А если бы не увидел? Все бы той ночью и ограничилось?

— Я об этом думал. Я не знаю как бы все было, но одно точно: она первая, кто во мне эту ревность вызвал. Если бы она была мне безразлична, то было бы пофиг с какими она там мужиками.

— Тоже верно. Ну что я могу сказать, не упускай. Вдруг она та самая, твоя единственная любовь на всю жизнь, — Намджун залпом допил виски и налил себе еще.

— Я никогда не думал, что сам эту любовь встречу, понимаешь? Я в нее искренне верю, но теоретически. Кто-то где-то ее находит, но при чем тут я? Я и о семье никогда не думал, ты же знаешь. У меня есть Кандэ, и мне этого было достаточно, — Юнги вертел свой бокал в руках.

— Наверно, сейчас рано говорить, та самая — не та самая, но одно несомненно, надо попробовать.

— Надо. Только что я-то ей могу предложить? Свою депрессию? Бессонницу? Вечную работу и тайный образ жизни? Да еще и ревность эта крышу сносит. Зачем ей это все?

— Ты давай за нее не решай. Твое дело — предложить, — Намджун нацелил на него свой бокал. — Насколько я ее смог узнать, она ведет вполне домашний образ жизни. Если так подумать, наши жизни похожи: нас преследуют арми, ее — мужчины. Мы носим маску секси-звезд, она — холодной стервы. Ты же в курсе, какие сплетни о ней ходят?

— Да не особо, но могу представить.

— Правда ее маска пока только на Джина повлияла, остальных как-то не отпугивает, — вздохнул Намджун.

— А Джин что?

— Джин ее терпеть не может. Ну типа она заносчивая на пустом месте, ее красота — не ее заслуга, чтобы так нос задирать.

— Серьезно?

— Угу. Мы с ним случайно разговор слышали, когда на Эшли какая-то девчонка наехала, типа она у нее парня отбила, а Эшли обдала ее презрением, типа я какими-то там незначительными менеджерами не интересуюсь. Ну вроде того, что не для них мама такую ягодку растила. Джина вообще от этого бомбануло, ну ты его знаешь.

— Она правда так сказала? — удивленно уточнил Юнги.

— Правда, правда, — вздохнул Намджун. — Очень умно поступила.

— Чем же?

— Юнги, ну ты сам подумай. У нас в агентстве разных менеджеров процентов восемьдесят. Она одной этой фразой дала понять, что они к ней могут даже не подкатывать, а их девушки и жены — не ревновать, ну? Разговор этот был у лифтов, куча народу слышала. Да, это ответ меркантильной сучки, ну так ее и так ей считают, но может хоть поменьше доставать будут.

— Слушай, а с чего это ты так хорошо ее знаешь, а? — подозрительно спросил Юнги, а Намджун закатил глаза.

— Юнги, ты и ко мне ревновать будешь? Совсем рехнулся?

— Ну ты и про Японию в курсе, и про то что и зачем она говорит… Вы общаетесь?

— Про Японию мне До Хи в столовой рассказала. А про ее поведение, ну я просто людей хорошо понимаю, ты ж знаешь.

— Ты не ответил на вопрос.

Позы Юнги не менял, но было заметно, что он весь напряжен. Намджун за годы знакомства очень хорошо его изучил.

— Мы ходили на выставку и в ресторан, ну и на том корпоративе общались, доволен?

Юнги расслабился и допил виски:

— Извини, Джун. Я правда не в себе. Вчера Эшли обидел, сегодня — тебя. Надо что-то с этой ревностью делать.

— К психологу сходи. С тобой скоро станет невозможно общаться!

Телефон Юнги звякнул. Он посмотрел на экран и расплылся в совершенно идиотской улыбке. Намджун даже моргнул два раза, подозревая, что ему это просто почудилось. Но нет, Юнги правда приторно улыбался, а потом вдруг разочарованно нахмурился и принялся печатать.

— Что она написала? — поинтересовался Намджун.

Кто именно написал, было и так понятно, а вот что вызвало у Юнги такую противоречивую реакцию — интересно.

— Да понимаешь… — Юнги даже смутился, что тоже ему было совсем несвойственно. — Она спросила «как поживает моя бусинка?», и я подумал, что это она про меня…

— А про кого же, если не про тебя? — удивился Намджун.

— Про Кандэ, — вздохнул Юнги.

— Она Кандэ бусинкой называет? — не поверил Намджун. — Хотел бы я посмотреть на ожерелье из таких бусинок. Постой, ты терпеть не можешь все эти нежности. Так чего расстроился?

— Не мог. А теперь могу, и хочу. Но только от нее.

— Мда… Видимо ее красота и тебе сперму в мозг пустила.

— Да причем тут красота? — Юнги раздраженно поморщился. — С ней как будто спокойно. Я это еще в курилке заметил, когда мы даже знакомы не были. И сперма тут ни при чем. Если бы это был просто вопрос секса, все было бы намного проще.

— Ну что я тебе могу сказать, друг мой. Я не знаю та она или не та, но то, что явно не похожая на всех предыдущих — это точно.

* * *

Юнги ждал Эшли в машине после работы. Она согласилась поговорить. И сейчас Юнги волновался. Он не знал, чего именно ждать от этого разговора. В каком настроении будет Эшли. Злится ли она, простила ли или, может, просто вычеркнула его из своей жизни, и сейчас он увидит ту Эшли, которую видят все остальные: надменную, холодную и с пластиковой полуулыбкой. Юнги даже передернуло от этого.

Он сидел в машине, опираясь локтем на дверцу, большим пальцем тер губы и всматривался в людей, выходящих из агентства, пытаясь разглядеть Эшли. Когда двери в очередной раз открылись, Юнги сначала почувствовал, что это она, а только потом смог ее разглядеть. Она шла в сопровождении какого-то мужчины с высоко поднятой головой и той самой полуулыбкой. Мужчина что-то оживленно говорил, но она только чуть поворачивала голову в его сторону, ни разу на него не посмотрев. Не доходя до машины, она остановилась, повернулась к этому мужчине всем корпусом, что-то сказала, вежливо поклонилась и продолжила путь. Мужчина растерянно смотрел ей вслед. Он явно не ожидал такого стремительного прощания.

Юнги наблюдал, как Эшли подходит к машине, открывает дверь, садится в салон все с тем же выражением лица, а потом поворачивает к нему голову, и на ее лице появляется улыбка — настоящая, теплая, приветливая. В один момент она превратилась в «его» Эшли.

— Привет.

— Привет.

Они помолчали, глядя друг на друга. Без напряжения, без ожидания, без неловкости.

— Я хотел еще раз извиниться за тот вечер, — прервал молчание Юнги. — Это было глупо. Больше не повторится.

— Ты перестанешь ревновать? — с усмешкой спросила Эшли.

— Я постараюсь, — совершенно серьезно ответил Юнги, продолжая вглядываться в нее.

— Если бы мы могли управлять своими чувствами по своему желанию, жить было бы гораздо проще. Правда, не так интересно, наверно, — вздохнула Эшли.

— По крайней мере, я постараюсь сдерживаться.

— Будешь злиться молча? Думаешь, это лучше?

Юнги молча смотрел на нее. Что отвечать — он просто не знал.

— Давай я тебе кое-что расскажу о себе, — вздохнула Эшли. — Может, это и не прекратит твою ревность, но, возможно, хоть немножко ослабит. Я не хочу отчитываться за каждое слово, каждый взгляд и каждый звонок какого-то мужчины. Это сложно.

Юнги так же молча кивнул. Эшли еще раз вздохнула, отвела взгляд и начала:

— На меня всегда обращали внимание мальчики. В два года, когда я пошла в садик, все мальчишки в группе были в меня влюблены. Они делились со мной игрушками, играли со мной, съедали за меня творог, который я терпеть не могла, каждый день мы обсуждали за кого я выйду замуж, когда вырастем. Было весело и приятно. А потом я пошла в начальную школу. И там тоже мальчишки влюбились, но выражали они свою любовь уже по-другому. Им хотелось привлечь мое внимание, но как это сделать правильно, они еще не знали. Поэтому дергали за косички, ставили подножки, прятали мои тетради и карандаши. Я все время ходила растрепанная, а родители оптом закупали канцелярию. Мне это все не нравилось, но прекратить это я не могла.

К средней школе все немного подросли, поумнели, стали понимать, что внимание дерганьем за косички не привлечешь. За мной начали ухаживать: провожали до дома, дарили милые пустяки, звали гулять. В целом, ситуация была бы приятной, если бы не два обстоятельства. Во-первых, мальчишки периодически из-за меня дрались, а их родители и вместе с ними не очень умные учителя винили в этих драках меня, а во-вторых, начали завидовать одноклассницы. Они все время пытались меня высмеять или сделать какую-то пакость.

В старшей школе, насколько я помню, я не вылезала из безразмерных спортивных костюмов с капюшоном, чтобы хоть как-то скрыться, но это не особо помогало. Девчонки все так же старались задеть, а парни все так же ухаживали, но теперь уже с целью поцеловать, обнять, а еще лучше сразу трахнуть. Пубертат, гормоны, все дела. А потом хвастались другим парням, что вот они, такие крутые, поцеловали такую девчонку. И неважно, что это неправда. Начали делать ставки, кто затащит меня в постель. Очень скоро по школе распространились слухи, что я чуть ли не с каждым переспала. А я к тому времени еще даже ни с кем не целовалась. А знаешь, чего мне больше всего хотелось в то время? — Эшли горько усмехнулась. — Мне хотелось дружить с девчонками. Ходить с ними в кафе, по магазинам, делиться секретиками и, особенно, мне хотелось потусить на этих девичьих пижамных вечеринках. Но вместо этого, про меня придумывали какие-то нелепые истории про то, что я сплю с учителем математики, иначе откуда у меня пятерка; что увела у кого-то какого-то парня, которого я в глаза не видела; что в меня влюбился чей-то там отец и даже развелся с женой и тому подобное.

Правда, старшая школа подарила мне подругу, — Эшли заулыбалась. — Я плакала в туалете, уже не помню из-за чего, а ко мне подошла девочка их параллельного класса, дала платок, сказала, что все они идиоты. Вот так я подружилась с Барбарой. И дружу с ней до сих пор.

Ну а потом был университет. Я попала как будто в другую реальность. Учеба, тусовки… Я подружилась с одногруппницами. Мы ходили по магазинам, сидели в кафе, все, как я и мечтала в школе. Потом появился парень. Он был старше, учился на третьем курсе. В общем, первый и второй курс пролетели просто замечательно. А вот на третьем, я вдруг стала замечать кое-какие детали… Подругам от меня все время что-то было надо: то провести их на крутую вечеринку, то познакомить с каким-нибудь популярным парнем, то списать домашку. Просто так они мне не звонили. Постепенно «дружбу» с ними я свела на нет. Осталась со мной только вторая моя лучшая подруга Глория. Ей от меня ничего не было нужно, мы действительно дружим уже почти десять лет. И с моим парнем общение было странное. Мы почти не разговаривали, не обсуждали ничего, не делились мыслями, планами. Если я пыталась что-то рассказать или чем-то поделиться, то от него слышала: «Да-да, это очень здорово. А почему ты сегодня не на каблуках? Или не в коротком платье, или не накрашена?» И вот тут я поняла, что ему на меня абсолютно плевать. От меня нужно было только классно выглядеть, чтобы он мог мной хвастаться. Я просто была как аксессуар для его самоутверждения перед другими.

А потом я поняла одну вещь: люди интересуются только собой. Они не готовы тратить время на кого-то другого. Куда быстрее и проще с первого взгляда наклеить ярлык и не вникать что и кто перед тобой. Если есть лишний вес, то значит ленивая и обделенная мужским вниманием, если носит яркую одежду, значит озабоченная, пытается привлечь мужское внимание, если не отвечает на грубости, значит забитая терпила, ну а если красивая, значит тупая содержанка. Понимаешь? Поэтому женщины терпеть не могут, а мужчины пытаются попользоваться, ну и похвастаться, само собой.

А теперь задумайся, стану ли я связываться с этими мужчинами, если заранее знаю их цель, м?

— Я тоже мужчина вообще-то, — дернул бровью Юнги.

— Безусловно, но тебе внешность не так важна, я же вижу. И я видела, как ты в курилке на меня смотрел. Со сдержанным любопытством, не более. Я тогда подумала, что звезды к чужой внешности относятся по-другому. Видимо, слишком много красивых тел вокруг вас. Глаз замылился, — Эшли улыбнулась.

— Наверно, — безразлично пожал плечами Юнги. Потом помолчал несколько секунд и спросил. — Поедем поужинаем?

— Да, — просто сказала Эшли.

Они оба понимали, что отвечает она не на вопрос про ужин, а на тот самый, невысказанный вопрос: попробуют ли они начать отношения.

— Куда ты хочешь поехать? — Юнги завел мотор. У него как будто вся тяжесть мира упала с плеч.

— Если честно, то я хочу погулять с Бусинкой. По дороге можем заехать в магазин, купить что-то поесть, ну или просто заказать потом.

Юнги бросил на нее быстрый взгляд. Да она просто мысли его прочитала. Ни в какой ресторан ему совсем не хотелось. Он сегодня очень устал. Не столько от работы, сколько от напряжения и ожидания этого разговора. Это очень вымотало.

— Идеально, — согласился он.

* * *

Кандэ, увидев, что хозяин вернулся с Эшли, на минуту замер, не зная к кому первому бежать, а потом кинулся сначала на Юнги, а через секунду — на Эшли. Он прыгал, взлаивал, кидался между ними, не помня себя от счастья. Юнги и Эшли смеялись, гладили его, но спинами опирались на стену, чтобы Кандэ в своем безумии их не уронил. Он только-только начал успокаиваться, когда Юнги взял поводок…

Из подъезда вывалились все вместе, потому что Кандэ своего счастья сдержать не смог и рванул в дверь, как только она приоткрылась, вытолкнув и Эшли, и Юнги. Кандэ уже было дернул к парку, но Эшли сказала: «Бусинка, веди себя прилично», и он тут же угомонился и пошел рядом, как самая воспитанная собака в мире. Юнги в очередной раз удивился их взаимодействию.

Нагулявшись, вымыв и лапы, и руки, все разместились на балконе: Эшли и Юнги в креслах рядом друг с другом, а Кандэ — у ног Эшли. На столике были расставлены разные закуски, бутылка вина и два бокала. Эшли с Юнги ужинали, любовались видом вечернего Сеула и беседовали. Никто из них не смог бы ответить на вопрос, о чем же была беседа. Темы менялись незаметно, плавно перетекая одна в другую, хотя, вроде бы, и связаны между собой не были. Ну просто так получалось. Они могли спорить, является ли пуантилизм в живописи искусством или всего лишь маркетинговым ходом, в следующую минуту обсуждать особенности пород собак, потом молча курить, задумавшись и наслаждаясь вечером, и вдруг кто-то из них вспоминал случай из жизни или цитату из книги, или загадочную поломку автомобиля, а второй тут же подхватывал тему, и беседа текла дальше.

Ее телефон, до этого непрерывно беззвучно вибрирующий, звякнул. Эшли посмотрела на экран и что-то напечатала. Юнги взревновал моментально. Он и до этого раздражался из-за вибрации, понимая, что это ее поклонники пытаются привлечь ее внимание, а уж когда она ответила, ему пришлось опустить глаза, чтобы она не разглядела горевшую в них ревность. Но Эшли разглядела.

— Это моя подруга Глория, — усмехнулась она.

— Я не спрашивал, — Юнги испугался, что опять все испортил.

— Лучше бы спросил, — вздохнула Эшли. — А то у тебя такие искры из глаз сыплются, что могут сжечь к черту балкон, квартиру и вообще, весь дом.

— Я не специально, оно само. Мне надо время, чтобы как-то с этим справиться.

— Ну подождем, что уж теперь делать, — Эшли откинулась на спинку кресла.

Они замолчали, как будто и правда принялись ждать то счастливое время, когда ревность Юнги пройдет. Они молчали, пили вино и смотрели на город. Вдалеке по трассе проезжали автомобили. Те, которые ехали в их сторону, светили белым, а те, которые уезжали — красным. Издалека это было похоже на гирлянду на рождественской елке.

— Когда смотрю на машины, мне почему-то всегда интересно, куда они едут или откуда, — задумчиво произнес Юнги.

— Знаешь, я только что именно об этом и думала. Особенно, когда в городе уже ночь или поздний вечер, всегда любопытно, почему водитель ночью на дороге? У него было сложное дежурство и сейчас он возвращается к семье?

— Или, наоборот, он — врач, и его вытащили из теплой постели экстренным звонком, — подхватил Юнги.

— А, может, он едет в аэропорт встречать свою ту самую, которую не видел уже неделю? И сейчас он ее обнимет, и они сядут в машину и поедут домой, по дороге болтая без умолку и не разнимая рук?

— Или они поссорились, и он выскочил из квартиры, чтобы успокоиться.

Они опять замолчали, глядя на машины и продолжая мысленно придумывать все новые и новые ситуации для этих незнакомых им водителей. Юнги не глядя взял ее руку в свою и стал задумчиво поглаживать большим пальцем ладонь. Без подтекста, без намека, просто ему было уютнее сидеть, держа ее за руку. Но когда палец Юнги скользнул по ее запястью, он услышал короткий резкий вдох Эшли. Он повернул к ней голову и еще раз, уже целенаправленно, погладил запястье. В ответ на это движение она глубоко, но прерывисто вдохнула, не отрываясь от панорамы Сеула. И тогда он стал аккуратно исследовать ее руку: поглаживал тыльную сторону ладони, пальцы — каждый отдельно, предплечье. Он следил за ее реакцией, но она оставалась расслабленной. Пока он снова не провел по запястью. Еще один короткий вдох. В этот раз Юнги не остановился. Он гладил запястье, слушал, как учащается ее дыхание, как мерный, почти незаметный пульс под его пальцем, начинает ускоряться, толкаться все сильнее. Он притянул ее руку к губам, легко прижался к ладони, почти невесомо поцеловал каждый пальчик и снова ладонь. А потом провел губами по запястью, не отрывая взгляд от Эшли. Она тяжело сглотнула, закрыла глаза и откинула голову на спинку кресла. На фотографии она, наверно, выглядела бы сейчас расслабленной, но в действительности крылья ее носа расширились, помогая втягивать воздух короткими небольшими порциями, грудь часто вздымалась, а зубы прикусывали губу, как будто пытались удержать стон.

Кандэ обеспокоенно повертел головой, уловив смену ауры. Вроде ничего странного не происходило. Хозяин обнюхивает руку Эшли, это Кандэ очень понятно. Через запахи можно многое понять. Эшли не против, даже вон, задремала. Тогда почему же аура такого приятного спокойствия вдруг сменилась на напряжение? Не страшное, не тревожное, но все же сильное и как будто ждущее. Так напрягался сам Кандэ, когда чувствовал, что у хозяина в кармане лежит вкусняшка. Ему ее не показывали и не обещали дать, но она же там есть! Значит, дадут. И Кандэ напряженно ловил движения хозяина, ожидая, когда же он опустит руку в карман и наконец угостит его. Может, у них тоже где-то припрятаны вкусняшки? Кандэ принюхался, но ничего особенного, из-за чего стоило так напрягаться, не почувствовал. Только хозяин теперь переместился, наклонился к Эшли и стал то ли обнюхивать ее лицо, то ли тереться носом. Кандэ было не видно. Но от этого напряжение только усилилось. И это беспокоило. А когда хозяин поднял Эшли на руки и понес вглубь квартиры, Кандэ наконец догадался. Ну точно, все вкусняшки у них в другой комнате! Он вскочил и кинулся за ними, но прямо перед его носом дверь в спальню закрылась. Кандэ потоптался у двери, потом обиженно засопел и побрел на свою лежанку. Тоже мне, жадины, наслаждаются там одни. И Эшли тоже хороша, всегда же делилась, а сейчас что?

* * *

Юнги еще сквозь закрытые веки почувствовал яркий свет, приоткрыл глаза и тут же сощурился. Шторы в спальне вчера не закрыли, не до этого было, и сейчас солнце заполняло всю комнату и слепило глаза. Он бросил взгляд на часы, висящие прямо напротив кровати, сладко потянулся и повернулся на бок, намереваясь обнять Эшли и еще понежиться. Хоть уже и одиннадцать утра, но в выходной можно и весь день проваляться. Эшли в кровати не оказалось. Юнги открыл глаза и окинул взглядом комнату. Может, в душ пошла или на кухню? Он собирался уже вставать и идти ее искать, но взгляд наткнулся на записку на подушке. «Уехала на работу. С Бусинкой погуляла и покормила». Сухая, почти что деловая записка. В первый момент Юнги очень удивился: насколько же он крепко спал, что даже не слышал, как они уходили на прогулку, а это очень громко обычно. Кандэ же скачет, радуется. А потом пришло разочарование: ну почему они не проснулись вместе, почему не позавтракали? Он выделил бы ей свой халат, а лучше какую-нибудь рубашку. Сидели бы они на кухне, неторопливо пили кофе, целовались. Потом можно было бы куда-нибудь поехать, а вечером опять сидеть на балконе.

Юнги вздохнул, взял телефон и написал ей сообщение:

— Почему ты меня не разбудила?

Ответ пришел почти сразу, от чего внутри Юнги все расцвело: значит, его телефон ей важен, значит, для него она установила звуковой сигнал и теперь он не тот беззвучный неважный ей поклонник.

— Зачем?

Юнги хмыкнул и написал:

— А утренний секс?

Через секунду пришло сообщение, от которого он на секунду завис:

— Он у тебя был, — а следом второе. — Шутка.

— Встретить тебя после работы?

— Нет. У меня сегодня курсы.

— После курсов?

— Ресторан?

— Балкон.

— У меня нет сменной одежды и зубной щетки.

— Заедем к тебе. Скидывай адрес курсов и время.

* * *

Следующим утром он опять проснулся один. Это начинало злить. Что происходит? Почему ему никак не удается с ней позавтракать-то? Ужинать на балконе ей же нравится, и завтракать там тоже очень приятно. И вообще, насколько он знал, совместное утро для девушки важнее ночи. Как ему объяснила его подруга, ночью правит тело, это не так важно, а вот утро — это уже душа. Девушки хотят почувствовать, что мужчине интересно не только ее тело, но и она сама. Ну и какого фига это тело вместе с душой сбегает каждое утро? Какого фига ему самому вдруг так важно это утро с ней, он не задумывался. Он просто принял тот факт, что с Эшли будет не так, как со всеми остальными.

Юнги нащупал телефон и, еще не до конца открыв глаза, напечатал сообщение:

— Ну и где ты опять?

Ответ пришел очень быстро, и опять Юнги отметил насколько это ему приятно.

— Гуляем с Кандэ. Скоро будем.

Юнги улыбнулся, двумя руками растрепал волосы и помотал головой на подушке. Как же ему от этого сообщения стало уютно. Вот они сейчас придут, он помоет лапы собаке, пока она раздевается и моет руки, потом они на кухне будут готовить завтрак и варить кофе. Обязательно вдвоем. А потом сядут на балконе, будут неторопливо завтракать и строить планы на день. Наверно, первый раз в жизни он любил утро. Первый раз он не хотел оставаться один, чтобы собраться с силами и начать жить еще один день.

Жаль, конечно, что свою рубашку на нее нацепить не удастся, она уже успела одеться. А в его рубашке она смотрелась бы очень сексуально… Перед глазами тут же возникла картинка Эшли. Она стоит босиком на кухне и варит кофе. Рубашка слишком велика ей и застегнута всего на пару пуговиц, отчего съезжает с одного плеча. Бедра прикрыты лишь на половину, а рукава свободно подвернуты, но все равно длинноваты, особенно с той стороны, где открыто плечо. И он знает, что под этой рубашкой на ней ничего нет. Можно подойти сзади, обнять одной рукой за талию, а второй провести по внутренней стороне бедра снизу-вверх, забираясь под рубашку и ведя выше, дразняще по пути касаясь ее интимного места, услышать ее резкий вдох, провести по плоскому животу, ребрам и накрыть ее такую идеальную грудь, чуть сжав сосок между большим и указательным пальцем. Прижаться губами к шее, почувствовать ту самую жилку, которая к этому моменту начнет явственно пульсировать под его губами. Прижаться плотнее и… Юнги резко распахнул глаза и сглотнул, почувствовав, что начинает возбуждаться. Они сейчас придут, а он тут со стояком. Он резко вскочил с кровати и натянул домашние штаны, приговаривая как мантру: «Утром — душа, утром — душа».

Он как раз успел принять душ, когда входная дверь хлопнула, послышался голос Эшли: «Бусинка, иди лапы мыть», и цокот когтей Кандэ, послушно отправившегося в ванную. Юнги вышел в прихожую, чмокнул Эшли и отправился вслед за Кандэ.

— Чем ты обычно завтракаешь? — спросил Юнги, насыпая корм собаке.

— Пока только кофе. Черный с сахаром.

— Пока? Ты завтракаешь два раза? — уточнил Юнги.

— Можно и так сказать, — хмыкнула Эшли. — У меня желудок просыпается позже, чем все остальное тело. Поэтому сначала я пью только кофе, а через час-два уже что-то ем.

— И что ты будешь есть через час-два? — поинтересовался Юнги. Может, она привыкла завтракать черной икрой и лобстерами. А у него их как раз нет, надо заказывать.

— Не знаю, — довольно равнодушно пожала плечами Эшли. — Не помню что у меня в холодильнике осталось.

— А чем тебя мой холодильник не устраивает, интересно?

— Всем устраивает, но разве у тебя нет на сегодня планов?

— У меня — нет. А у тебя?

— И у меня нет.

— Ну тогда инспектируй холодильник, и если что еще надо, то я закажу.

Юнги отвернулся к кофемашине и услышал за спиной шаги. Он подумал, что Эшли идет к холодильнику, но нет. Ее руки обхватили его сзади за талию, нос потерся о его голую спину, а голос негромко произнес: «Ты знаешь, что домашние штаны на тебе смотрятся крайне сексуально?» Юнги замер. Не поддаваться на провокации! Утром — душа, все серьезно. Но, видимо, Эшли была не в курсе, потому что провела обеими руками вверх, слегка царапнула плечи, а потом не торопясь повела вниз, обвела грудь, спустилась к животу, огладила каждый кубик пресса. Юнги было сложно, но он держался, зацепившись взглядом за кофемашину. Он держался, когда почувствовал на спине россыпь быстрых, легких поцелуев, держался, когда к поцелуям добавился язык, но, когда одна рука Эшли поднялась к его груди, а вторая провела вдоль резинки его штанов и нырнула внутрь, Юнги не выдержал. Душа душой, но тело-то не железное! Он резко развернулся, впился в ее губы и подхватил на руки. Сама виновата, он старался.

На балконе действительно было очень хорошо. Они плотно позавтракали и теперь расслабленно сидели, попивая кофе. Вернее, расслабленно сидела только Эшли. Юнги же чувствовал, что тело опять берет верх над душой, потому что Эшли была в его рубашке. И да, она выглядела именно так, как он фантазировал, и это не давало покоя. Юнги, конечно, принял то, что с ней будет все по-другому, но то, что она сделает его озабоченным фетишистом, было все-таки неожиданно. И теперь он скрытно поглядывал на нее, прикидывая как бы ненавязчиво посадить ее себе на колени. Пока ничего не придумывалось. В какой-то момент он потерял бдительность, и Эшли перехватила его взгляд. Дернула бровями и вдруг одним движением села на него сверху, обхватив руками за шею и прижавшись к губам совершенно не духовным поцелуем. Что-то теория про душу пока совсем не работала.

Кандэ, почувствовав то самое напряжение, поднял голову, посмотрел на них, вздохнул и опять улегся на лапы. Этими вкусняшками они все равно не поделятся.

* * *

«Балкон. Дубль два, — мелькнуло у Юнги, когда они, пытаясь восстановить дыхание и унять все еще бешено бьющиеся сердца, расцепились и развалились каждый на своем кресле. — Надо быстрее переходить к обсуждению планов на день, а то мало ли…» Он еще не успел отдышаться от прошлого раза, а ноги Эшли, удобно лежащие на собаке, уже опять привлекали внимание. План, который он придумал себе утром, воплощался с явными задержками и отклонениями. Не то, чтобы он был против, но все же целью было дать понять Эшли, что его интересует не только ее тело. Но пока она сама ему в этом сильно мешала. Маньячка какая-то, честное слово!

— Чем сегодня заниматься будем? — наконец приступил Юнги к планированию.

— М?

— Делать что сегодня будем, спрашиваю, — лениво повторил Юнги.

— Ммм…

— М?

Планирование шло тяжело, тела расслаблены, даже шевелить губами не хотелось.

— Я бы тут целый день просидела.

— Тут мы вечером еще насидимся. Поехали куда-нибудь съездим.

— Поехали, только чтобы там людей не было. Бусинку с собой возьмем, погуляем.

— В лес?

— В лес. Ты знаешь что-нибудь подходящее?

— Знаю загородный клуб. Там огромная территория. Парк, озера и лес.

— А люди?

— Да нет там людей. Это суперэлитный клуб, в который вступают только для престижа, но никто и никогда туда не приезжает.

— Идеально.

И они поехали. Прогуляли весь день с перерывом на обед. Клуб оказался настолько элитным, что выполнял любой каприз своих гостей. Кандэ без возражений пустили в ресторан. Правда хостес, официанты и менеджер жались к стенке, пока гости проходили в свой отдельный кабинет, но при этом в один голос заверяли, что такой милый песик просто украшение их ресторана, и ему сейчас приготовят специальную еду.

* * *

В понедельник BTS почти весь день записывали новую песню в студии агентства. Юнги был злой и раздражительный. В воскресенье Эшли не вернулась в его квартиру, ссылаясь на то, что надо подготовиться к работе. А Юнги не настаивал. Все же они не жили вместе, а только встречались. Но, когда они с Кандэ вошли в квартиру, он чуть было не развернулся и не поехал за ней. Его уютное логово, в которое он так любил возвращаться, и которое ценил именно за возможность уединиться и отдохнуть от людей, сейчас казалось нежилым и холодным. Ночью он опять не мог заснуть и задремал только под утро, когда до будильника оставалось каких-то пару часов. Соответственно утром он встал невыспавшийся, злой и растерянный. Как же быстро Эшли стала ему необходима. Это пугало.

Кое-как закончив запись, Юнги отказался от ресторана, куда собрались остальные бантаны, и поехал домой. Ему надо поработать, ему надо подумать, ему надо заново обжиться в своей квартире.

Остальные же заняли отдельный кабинет в своем любимом ресторане и накинулись на еду. Почему-то запись песен отнимала больше сил, чем даже хореография.

— А что такое с Юнги сегодня? Никто не в курсе? — поинтересовался Хосок с набитым ртом.

— Может, опять бессонница? — предположил Чимин.

— Да она у него перманентно. Мне кажется, он к ней уже настолько привык, что для него это уже норма, — возразил Хосок.

— Вдохновение ушло? Новые песни не пишутся? — выдвинул версию Тэхен.

Все молча пожали плечами.

— Может, влюбился? В эту стерву высокомерную, звезду всея агентства. С ее-то поведением будешь не то что злобным, а вообще убивать захочется, — Джин хохотнул, довольный своей удачной шуткой.

Остальные шутку не поддержали. Намджун продолжил есть, Хосок с Тэхеном бросили на него быстрые тревожные взгляды, а Чонгук с Чимином осуждающе посмотрели на Джина. Они хоть и не общались с Эшли, кроме того корпоратива, но никакой неприязни к ней не испытывали и не одобряли этих оскорбительных наскоков Джина.

— Кстати, на следующей неделе открывается выставка современных художников, — вспомнил Тэхен. — Джун, не пригласить ли нам опять Эшли?

— С вами она точно пойдет, вы же звезды, с вами не стыдно в обществе показаться, — не преминул вставить колкость Джин.

— Нет, — спокойно ответил Намджун. — Приглашать мы ее не будем.

— Почему? — не понял Тэхен. — Хорошо же тогда сходили. Мне кажется, ей нравится искусство, и вы еще пообщаетесь. Если что, я могу слинять пораньше или вообще не ходить.

— Мы с тобой пойдем, а Эшли звать не будем, — настойчиво повторил Намджун.

— Да почему? Ты можешь объяснить? Что у вас случилось? — стал раздражаться Тэхен.

— У нас ничего не могло случиться, потому что ничего и не было, — все также спокойно ответил Намджун.

— Но… — Хосок что-то хотел сказать, но Намджун перебил.

— Она с Юнги.

Вокруг раздались возгласы удивления.

— То есть я не пошутил? — опешил Джин.

— А как же ты? — тихо спросил Хосок.

— Я в порядке. Ни в какую единственную любовь я не верю, так что ничего страшного не произошло, — Намджун отложил палочки и обвел взглядом всех присутствующих. — Не мешайте Юнги, ему сейчас нелегко, он растерян, не понимает что чувствует, он ревнует ее к каждому столбу. Поэтому я прошу, не пишите Эшли, не звоните, никуда не приглашайте, дайте Юнги немного успокоиться, почувствовать уверенность. С ним такое в первый раз, сами знаете.

— Да как вас с ним угораздило-то? — вскричал Джин, от негодования стукнув кулаком по столу. — Такие сучки не умеют чувствовать, вы этого не видите что ли? Она же им только пользуется! Богатый, знаменитый!

— Прекрати, ты ее совсем не знаешь. Это все — маска.

— Это ее нутро! Милая, скромная — вот это маска, чтоб вас, дураков, привлекать!

— Джин! — тоже повысил голос Намджун. — Твое отношение к ней — твое дело, но не смей так о ней отзываться при мне и, тем более, при Юнги!

Джин, тяжело дыша, уткнулся в тарелку. Остальные переглядывались, переваривая информацию.

* * *

Во вторник Юнги сидел у себя в кабинете и сверлил взглядом телефон. Он хотел пару дней прожить без Эшли. Без сообщений, звонков и ее присутствия, чтобы вернуть себе уверенность в том, что он и без нее может. Что они просто встречаются. Да, нравятся друг другу, да, хорошо проводят вместе время, но и без нее он живет полноценной жизнью.

Но квартира без нее была пустой. Вернее, она и в самом деле была пустой, не считая Кандэ, но раньше его это радовало, а теперь — нет. Ночью опять не спал, утро опять ненавидел. Гуляя с Кандэ, увидел палку на земле и почти реально услышал возглас Эшли: «А вот и палочка для Бусинки!» Когда варил кофе, все время ждал, что она сейчас подойдет сзади и обнимет. Как так получилось, что Эшли хватило всего пары ночей в его квартире, чтобы теперь он без нее чувствовал себя здесь брошенным?

Вчера он ей не писал и сегодня не планировал. Но он замучился. Признать, что он без нее не может — страшно, но он и правда не может, да и не хочет. Зачем тогда эти эксперименты? Что ему даст еще один день без нее, если очевидно, что ничего не изменится?

Он взял телефон и отправил ей сообщение:

— Во сколько тебя встретить?

Ответ пришел через минуту.

— Сегодня курсы, давай завтра.

— И завтра.

На этот раз ответа не было минут пять.

— Тогда в десять, но сначала заедем ко мне.

— Хорошо.

Он не видел ее один день, всего один день! Но когда она вышла из здания, он обрадовался так, будто она уезжала на полгода. Он соскучился. Соскучился всего за один день и две ночи! Ну что, Мин Юнги, какие-то вопросы к себе еще остались?

Она села в машину, легко поцеловала в губы и улыбнулась. А ему хотелось обнять ее, прижаться и не отпускать, но вместо этого он завел мотор.

— Ты сразу все вещи бери, — сказал Юнги, не отрываясь от дороги.

— В каком смысле? — не поняла Эшли.

— В прямом. Не хочу каждый день делать этот крюк: к тебе, а потом ко мне.

— Каждый день?

— Да, каждый день. Ты переезжаешь ко мне.

— Погоди-погоди. С чего вдруг я переезжаю? Мы только начали встречаться.

— Ну мы и дальше будем встречаться, но только каждый день и в моей квартире. Вечером будем встречаться и утром.

— Что ты придумываешь? Я так не могу, это слишком быстро!

— Тебе у меня плохо? Что-то не устраивает? Неудобно?

— Да нет, но…

— Что но?

— Одно дело встречаться, а другое — жить вместе! Мне нужно свое пространство.

— У меня квартира двести семьдесят квадратных метров. Бери любую комнату, делай там ремонт под себя, и я даже не буду входить туда без твоего разрешения. Если хочешь, замок врежь.

Она молча смотрела на дорогу, и Юнги вынул козырь:

— Бусинка без тебя скучает. Не могу на него такого грустного смотреть. Приручила — вот теперь отвечай.

— Грустная Бусинка — это серьезно, — усмехнулась Эшли. — А если мы с тобой не уживемся?

— Да не задавай ты таких вопросов. Если, не если.

— Мы друг друга почти не знаем.

— Вот и узнаем. Так даже нагляднее.

Они остановились у ее подъезда, но она сидела, опустив голову:

— Юнги, я в четверг улетаю в Японию. Давай все решим, когда я вернусь.

— Что тебе дадут эти несколько дней?

Она молчала.

— Эшли, твоя квартира останется твоей. У тебя будет место, куда вернуться, если тебе так спокойнее. Но давай попробуем.

Она еще помолчала, потом глубоко вдохнула и вскинула голову:

— Давай так. Я перееду к тебе, но иногда буду ночевать в своей квартире. И ты не будешь отговаривать или обижаться.

— Согласен.

В четверг она улетела, и Юнги остался один. Но ощущения брошенности больше не было: по всей квартире лежали ее вещи, витал ее запах, в холодильнике лежала еда, приготовленная ею. Да, она приготовила ему еду. Вчера он пришел, а она встретила его, поцеловала и как-то буднично сказала: «Мой руки и иди ужинать». Вот так просто. Он чуть не умер на месте.

В субботу она вернулась, и он встречал ее в аэропорту,

хотя она и протестовала. Там слишком много народа, а он слишком узнаваем.

Сошлись на том, что он будет ждать ее в машине.