XOXO, Gossip Witch (гет)

Секунда… другая… его короткое «Не спишь?» висело у неё перед глазами, будто светлячок в темноте.

Небольшая пауза затянулась. Пауза, в которой она успела почувствовать нелепое, но очень отчётливое ощущение: её поймали. Поймали за тем, что она весь вечер изучала не сайт, не посты, не общую динамику разговоров, а его.

Глупость, он не мог этого знать. Но всё равно ощущение было таким, будто она где-то наступила на хрустальную ветку.

Она медленно выдохнула, обняла себя одеялом крепче и ответила.

Arithmancer: Не получатеся. Слишком много мыслей.

Ответ пришёл почти сразу, будто он и правда был рядом, сидел где-то в той же тени комнаты.

📨 PureSoul: Сегодня коридоры были громче обычного. Кажется, люди живут не событиями, а тем, как они звучат.

Гермиона наклонилась ближе, опираясь локтем о подушку. Её пальцы заскользили по экрану.

Arithmancer: Ты думаешь, это плохо? Я всё думаю, как быстро всё поменялось за каких-то три дня.

Ночь была тёплой, неподвижной. Снаружи, где-то далеко, ветер шуршал листвой. Она почти слышала, как он думает долгой, ровной тишиной.

📨 PureSoul: Не плохо. Просто делает правду… не самой важной частью правды.

Она задержала дыхание. Фраза не стремилась быть красивой, но она была точной, аж до неприятного. Гермиона уловила это ощущение, когда ум чужого человека касается твоей мысли так аккуратно, что становится немного холодно.

Arithmancer: Ты часто об этом думаешь? О том, как другие реагируют?

Пауза. На этот раз длиннее.

📨 PureSoul: Я просто слышу то, что они прячут за смехом. Громкие люди — самые тихие внутри.

Гермиона почувствовала, как что-то еле заметно дрогнуло под грудью. Сочувствие? Нет. Скорее чувство, что кто-то невидимый открывает перед ней дверь в тёмную комнату, и она сама тянется войти. Пальцы сами печатают:

Arithmancer: Ты… кажешься грустным.

Экран осветил комнату ярче на короткий миг, как будто ночь прислушалась.

📨 PureSoul: Я наблюдательный. Это часто путают.

Гермиона чуть улыбнулась, едва, буквально уголками губ. Затем устроилась глубже в подушках, коснувшись щекой тёплой ткани, и спросила:

Arithmancer: Ты когда-нибудь хочешь быть в центре внимания?

На секунду ей показалось, что он не ответит — слишком личный вопрос для почти незнакомых людей. Но сообщение пришло почти сразу.

📨 PureSoul: Только если никто не знает, что это я.

Гермиона перечитала эту строку. Потом ещё раз. Комната вокруг будто стала тише. Воздух плотнее. Она чувствовала, как что-то в этих словах отозвалось внутри неё странным голым звуком — слишком честным, чтобы игнорировать. Слишком одиноким, чтобы не заметить. Она хотела ответить, сказать что-то умное, тонкое, уместное. Но внизу экрана вспыхнуло его статус-уведомление:

📵 PureSoul вышел из сети

Гермиона медленно положила планшет на колени, пальцы всё ещё ощущали тепло экрана.

И если ей нужно было заснуть сегодня ночью, то этот диалог явно не делал её ближе к этой цели.

* * *

Утро наступило без предупреждения, резкое и неестественно яркое. Гермиона проснулась не от будильника, а от того, что Лаванда уже хлопала дверцами шкафа, извлекая оттуда то ли одежду, то ли свой личный запас розовых катастроф.

— Проснулась? — спросила Парвати, сидя у зеркала и заплетая косу. — Ты сегодня поздно.

Гермиона села, моргнув. Свет ударил в глаза, и она на секунду задержалась, пытаясь понять: спала ли она вообще? Почти нет.

В голове всё ещё пульсировал ночной диалог — тихо, как след после прикосновения, которое не должно было что-то менять, но изменило.

Она откинула полог, вдохнула утренний холод и начала собирать волосы в пучок.

— Я просто долго читала, — сказала она нейтрально.

Лаванда повернулась, прищурилась:

— Читала? Вечером? Ты? Вот это новость.

Парвати тихо прыснула. Гермиона закатила глаза — автоматически, без злости. Раньше такие комментарии её бы обидели, но сейчас… внутренний шум был сильнее. Она закрыла книгу, оставленную ночью на подушке, и, чтобы не привлекать внимания, спрятала планшет глубже в рюкзак.

Не спишь?

Только если никто не знает, что это я.

На завтраке запахи смешивались так густо, будто можно было зачерпнуть ложкой. За длинным столом Гриффиндора все говорили о сплетнях — о новых теориях, о том, кого Gossip Witch «сольёт» следующим.

Рон, который сел напротив неё, выглядел подозрительно довольным, Гарри — уставшим, Джинни — спокойной, но прикосновение её руки к Гарри было настолько естественным, что Гермиона почувствовала странное тепло за них обоих.

— Ты сегодня какая-то… задумчивая, — тихо сказала Джинни, пододвинув ей тарелку с тостами.

— Я просто устала, — ответила Гермиона. — Ночь была шумной.

— Хм, — пробормотал Гарри, не поднимая глаз. — Я бы сказал, для некоторых она была слишком шумной.

Рон прыснул:

— Это он про то, что кто-то ночью шаркал по коридору. Кто-то высокий. Кто-то похожий на…

— Ронни, — Джинни стукнула его локтем в бок. — Замолчи, пока не стал источником нового скандала.

Гермиона сменила тему.

— Где Луна? Она обычно приходит раньше всех.

Как по команде, в дверях Большого зала появилась Луна Лавгуд, с тетрадью в руках и рассеянной улыбкой. Она скользнула к ним, будто проплыла по воздуху.

— Доброе утро, — сказала она мягко. — Сегодня звуки в башне были особенно тяжёлыми. Как будто мысли людей были слишком громкими.

Гермиона резко подняла взгляд.

— Что? — вырвалось у неё.

Луна посмотрела на неё так же мягко, как всегда:

— Ты плохо спала, — сказала она, как словно видела во сне то же, что происходило у Гермионы ночью. — Твои мысли были тягучими и неровными. Это слышно.

Гермиона попыталась рассмеяться, но вышло странно.

— Просто читалa поздно.

— Иногда «поздно» — это не время, — философски произнесла Луна, наливая себе тыквенного сока. — Это состояние.

Рон фыркнул:

— Ты это где прочитала, Луна? В «Вестнике Придурков»?

— Внутри тишины, — спокойно сказала Луна.

Гермиона опустила взгляд в чашку чая. Внутри неё была только тонкая, упругая линия мысли: Почему он исчез именно так? Почему в этой недосказанности было ощущение… личной правды?

А паузами между ними.

— Гермиона? — позвала Луна совсем тихо.

Гермиона подняла глаза.

— Сегодня лучше не задавать слишком много вопросов, — сказала Луна почти шёпотом. — Люди шумят не потому, что знают что-то. А потому что боятся тишины.

Гермиона замерла и уставилась прямо на подругу. Луна улыбнулась так, как будто знала намного больше, чем говорила. Позже, на пути в класс, группа девочек из их курса догнала Гермиону.

— Мы всё обсуждаем, — сказала Парвати. — Ты видела? Сплетница снова что-то намекает.

— Говорят, что PureSoul может быть учителем, — добавила Лаванда. — Представляешь? Старик какой-нибудь. Брр.

Гермиона едва не споткнулась.

— Почему учителем? — спросила она осторожно.

— Ну… — Лаванда понизила голос. — Он пишет слишком… ну… умно. И слишком централизованно. Знаешь… как будто знает больше.

Гермиона моргнула. Слова ударили неожиданно точно и неприятно.

— Или взрослым, — вмешалась Парвати. — Точно не учеником. Какой подросток так пишет?

И всё же… в этом было что-то не от школьника. Что-то слишком… аккуратно спрятанное.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, — сказала Гермиона ровно. — Он просто… наблюдательный.

— Ооой, — протянула Лаванда, — звучит так, будто ты отстаиваешь его.

— Я анализирую, — отрезала Гермиона.

Но внутри уже поднялась волна тепла — странная, тревожная, почти болезненно сладкая. У двери кабинета она остановилась. Чуть выровняла дыхание. Открыла учебник. Но строки перед глазами смешивались — потому что за ночь внутри неё появилось ещё одно чувство:

он был где-то здесь…

* * *

Гермиона пыталась сосредоточиться на расписании дня, но её мысли по-прежнему были туманными. И именно в этот момент туман разорвался оглушительным хлопком.

— О нет, — выдохнул Невилл. — Только не он.

Пивз материализовался над толпой, переливаясь, будто набрал в карманы солнечных бликов. В руках у него была огромная… сумка? Нет — мешок. И мешок… шевелился.

— Дети мои сладкие! — прокричал он радостно. — Новая партия правды-матки от Сплетницы! Разлетается, как горячие пирожки, только опаснее!

— Прячьтесь, — прошептала Джинни.

Поздно. Пивз перевернул мешок вверх дном, и из него вылетели десятки крошечных бумажных самолётиков. Они не просто летели, они охотились! Один из них сделал резкий вираж и врезался прямо в плечо Рона.

— Ой! Это больно! — Рон схватил самолётик, тот расправился в его руке, вздрогнул, и зачитал вслух механическим голосом:

"ЭКСТРЕННО! ВЫЯСНЕНО, ЧТО КТО-ТО ИЗ ГРИФФИНДОРА ТАЙНО КРАСИТ НОГТИ ПО НОЧАМ!"

Толпа взорвалась смехом.

— Я не крашу! — возмутился Рон. — Это клевета! У меня даже лака нет!

— Как будто это что-то доказывает, — хмыкнула Джинни.

Второй самолётик с писком врезался в грудь Парвати. Она поймала его двумя пальцами — осторожно, как яд. Самолётик распахнулся и зачитал:

"ДЕВУШКА ИЗ 5 КУРСА ПОЛУЧИЛА ТАЙНОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ НА СВИДАНИЕ ОТ НЕИЗВЕСТНОГО ПОКЛОННИКА!"

— Так, — сказала Парвати, — вот это уже интересно.

— Интересно?! — всплеснула Лаванда. — Ты уверена, что это не про тебя?

Самолётик пискнул:

"ИНФОРМАЦИЯ УТОЧНЯЕТСЯ!"

Пивз расхохотался, облетел вокруг колонны и закричал:

— Хватай, кто сможет! Сегодня всё бесплатно! Завтра — за вашу репутацию!

Гермиона вздохнула, но один самолётик уже летел прямо к ней. Она инстинктивно отмахнулась, будто от назойливой птицы. Самолётик отскочил, обиженно пискнул и полетел в другую сторону, попав в какого-то первокурсника, который взвизгнул и убежал, прикрывая голову рюкзаком.

— Я не понимаю, как это вообще работает, — простонал Гарри, когда они протискивались мимо. — Это же просто бумага!

— Это Пивз, — сказала Гермиона. — Он разрушает сами основы логики.

Луна, проходя мимо, посмотрела на бумажные самолётики, кружившие над толпой.

— Они милые, — сказала она задумчиво. — Как маленькие хищные бабочки.

— Очень милые, — откликнулась Гермиона. — Особенно когда разносят слухи быстрее, чем совы письма.

— Совы хотя бы знают, куда летят, — заметила Луна.

И она прошла вперёд, оставив их среди бумажной метели и продолжающегося хаоса. К тому моменту, как они добрались до поворота на лестницу, Пивз уже организовал целое воздушное шоу. Пара самолётиков столкнулась в воздухе, разлетелась яркими конфетти, и Пивз завопил:

— И помните, мои золотые! Сегодняшняя ложь — это завтрашняя легенда!

— Вперёд, — сказала Джинни, вздохнув. — Только бы успеть до того, как он решит выйти на второй раунд.

И, наконец, они вырвались из зоны бумажного бедствия и направились к лестнице — туда, где начинался путь к Защите от тёмных искусств. И только когда хаос позади стих, Гермиона заметила, что её рукав всё ещё блестит золотой пылью — не от сплетни, а от утренней мысли, которую она никак не могла отпустить.

* * *

На Защиту от тёмных искусств шли почти всей группой, плотной вереницей, переговариваясь, перескакивая с темы на тему так быстро, что воздух казался искрящимся от слов. Коридор тёк ровно, как широкая река студентов, и Гермиона шла в центре потока, слушая всё и ничего одновременно.

— Гермиона? — окликнул Невилл сбоку, слегка отдышавшись после подъёма по лестнице. — Ты сегодня… ну… тихая.

— Устала, — ответила она, чуть натягивая свой локон. — И не выспалась.

— Ты когда-нибудь высыпаешься? — хмыкнула Джинни, перекидывая учебник из руки в руку. — Я думаю, ты питаешься не сном, а чувством долга.

— Долг полезнее сахара, — сказала Гермиона с таким видом, будто это очевидный научный факт.

— Ага, но намного менее вкусный, — заметила Джинни.

Парвати рассмеялась так звонко, что несколько третьекурсников обернулись. Лаванда подхватила смех и театрально закатила глаза.

— Господи, Джин, у Гермионы и так кружится голова от всех расследований, — сказала она. — Не мешай человеку быть серьёзным.

Лаванда не стремилась задеть, просто болтала, как всегда. Но слово «расследования» странно зазвенело в голове. Как будто она только что коснулась скрытого нерва. Гермиона сделала вид, что это не задело.

Они свернули в длинный коридор, где высокие окна заливали всё серебристым светом, там обычно сидели старшекурсники, делавшие вид, что делают вид, будто делают уроки. Толпа перед ними чуть замедлилась: кто-то наверху чарой пытался зажечь свечу, но у той вместо света шёл дым, пахнущий жженой карамелью.

— Ох, пусть хоть один урок сегодня будет нормальным, — простонал Невилл.

Но у дверей класса стояла Луна. В серой мантии, с тетрадью, которую она держала так, будто это был музыкальный инструмент, и с выражением лица, словно она уже знает, что будет дальше.

— Осторожнее, — сказала она мягко, когда они подошли ближе. — Профессор сегодня в странном настроении.

— Откуда ты знаешь? — спросил Гарри.

Луна задумчиво посмотрела куда-то поверх их голов.

— Он дышал громче обычного, когда проходил мимо кабинета Трансфигурации. Люди всегда дышат громче, когда что-то скрывают.

Рон фыркнул, но тихо. Гарри едва заметно улыбнулся. Джинни сказала:

— Это что-то новенькое, Луна?

— Нет, — мягко ответила она. — Просто звук.

И сразу же дверь класса со скрипом распахнулась. Профессор Дирмотт, новый преподаватель защиты, был словно создан из углов: худой, высокий, в тёмно-синей мантии, которая больше напоминала плащ ночного дозорного. Его взгляд был острый, как птичий, а голос — низкий и мягкий, но странно резонирующий.

— Заходим, не толпимся. Живо, — сказал он.

Студенты устремились внутрь, и Гермиона заняла место в первом ряду, закинув ногу на ногу и поставив перед собой чернильницу. Джинни села рядом. Невилл — чуть дальше, за ними, словно искал пространство, где можно дышать без страха. Когда все расселись, профессор прошёл перед классом, скользя взглядом по каждому.

— Сегодня, — начал он, — мы говорим о восприятии. О том, как слухи действуют так же разрушительно, как любое тёмное заклинание, если дать им достаточно сил.

Гермиона не успела отреагировать, как Рон хрипло кашлянул и ткнул Гарри в бок. Гарри толкнул его в ответ, и оба сделали вид, что смотрят прямо вперёд. Но у Гермионы внутри что-то дрогнуло. Тема звучала… слишком близко. Болезненно близко.

Профессор продолжал:

— Слухи. Шёпоты. Полуправда. Всё это не просто социальные явления. Это древнейшая форма манипуляции. Направьте достаточно внимания на ложную мысль — и она станет реальной угрозой. Как вы думаете, почему?

— Потому что страх делает людей глупыми? — предположил кто-то сзади.

— Потому что люди цепляются за простые объяснения, — ответила Гермиона прежде, чем подумала.

Профессор остановился.

— Мисс Грейнджер?

Она не смутилась.

— Массовые интерпретации быстро замещают факты. Люди выбирают не истину, а удобство. И если что-то звучит достаточно громко… становится почти неважно, правда это или нет.

Несколько студентов кивнули. Луна смотрела на неё внимательно, но без удивления, скорее, как на знакомую мелодию, сыгранную ещё раз.

Профессор же склонил голову:

— Хорошо. Добавлю: чем сильнее эмоции, тем быстрее искажается информация. Эмоция всегда громче факта.

И, чуть глухим тоном, добавил:

— И именно поэтому настоящие угрозы всегда остаются в тени.

Гермиона чувствовала, как внутри неё начинает осторожно раскручиваться пружина любопытства. Её мысли снова вернулись к PureSoul. К его ночным часам. К его словам.

Только если никто не знает, что это я.

Голос профессора растворился, превратившись в фон, пока Гермиона записывала заметки почти автоматически. Перо скользило по бумаге, но мысли двигались параллельно. В какой-то момент Джинни наклонилась к ней:

— Ты сегодня странная.

— Это от недосыпа, — быстро ответила Гермиона.

— Или от того, что думаешь о неправильных вещах, — прошептала Луна с другой стороны. Она даже не повернула головы.

Гермиона чуть дернулась:

— Луна…

— Не волнуйся, — сказала та, наконец переводя на неё взгляд. — Просто будь осторожна.

Она не говорила про PureSoul. Но будто… говорила. Гермиона опустила взгляд на свои записи, аккуратные, ровные строки. Но между ними расползались слова, которые она не писала.

Профессор вызывал по списку, давал задания, показывал примеры древних ментальных чар, некоторые были опасно красивыми, как светящиеся круги с тонкими рунными линиями. Рон уснул, уткнувшись в ладони, Гарри его будил локтем. Парвати ловила очередную записку от Дина. Лаванда делала селфи со своим зеркальцем.

Урок шёл обычным ходом. Всё было школьным, щемяще привычным. Но Гермиона чувствовала: под поверхностью сегодняшнего утра что-то плывёт. Тихое. Ускользающее. Ждущее.

Когда прозвенел звонок, она стремительно собрала вещи, как будто боялась забыть, как дышать. И пока весь класс выходил шумной толпой, Луна тихо сказала:

— Если сегодня он снова появится — не удивляйся. Ночь любит повторяться.

Гермиона остановилась на полушаге.

— Кто — он?

Луна улыбнулась, наклоняя голову:

— Любой, кто говорит, когда остальные спят.

И просто ушла.

Гермиона, стоя среди гомона коридора, вдруг поняла: она ждёт сообщение. Зря, не зря — неважно. Хотя ещё вчера она даже не знала, что ищет кого-то в чужой тишине.