118 элементов любви (гет)

Женя совершенно не успела рассмотреть только что представленную учительницу — холл первого этажа заполнила шумная делегация из посольства. Настя тут же приветливо улыбнулась мужчине в солидном костюме, который шел в ее главе. Женя поспешила поравняться со вторым, следующим шаг в шаг за Чрезвычайным послом. Она смело протянула руку, приветствуя молодого человека в нежном кашемировом свитере поверх кипенно белой рубашки:

— Greetings, Extraordinary and Plenipotentiary Envoy. My name is Eugenia, and I will serve as your interpreter during your visit to the school and the concert in celebration of the Knowledge Day.

— Hello Eugenia, I am glad to make your acquaintance. Although I don't mean to correct you, you did make a small mistake. The Envoy Extraordinary is my colleague, — он еле заметно кивнул головой в сторону Настиного собеседника, — And I am the humble Ambassador Extraordinary and Plenipotentiary to the Russian Federation.

Женя испуганно выдохнула, чуть ли не склонившись в поклоне:

— Dear Ambassador, allow me to express my sincere regret over the possible misunderstanding. Due to the fact that I have just started studying at this school, I cannot provide you with comprehensive information about it. My task is to be your interpreter and guide during the tour. I must switch places with my colleague, — она бросила быстрый взгляд на такую же испуганную от непонимания происходящего Настю.

Его глубокий, мягкий смех поразил Женю, снова вогнав в состояние ступора:

— Don't worry, I'm not a fan of all that formal stuff and strict rules. I get pretty bored with all the repetition and monotony. Why don't you let my colleague do the boring part and we can have a nice chat instead? What do you think? Let's switch things up and have an interesting talk! Dear Eugenia, tell me what led you to choose this particular school?

Женя, уже оправившись от первого удивления, незаметно кивнула Насте, успокаивая ее и, удостоверившись, что та пошла по заранее заготовленному скрипту и медленно двинулась по холлу, рассказывая о школе, полностью посвятила себя диалогу с послом.

Они проболтали всю дорогу, пока шла экскурсия по школе, умудрились перешептываться даже в кабинете Елены Давыдовны, про который Насте тоже предстояло рассказать. Его хозяйка к тому моменту уже вернулась и сверлила Женю и ее собеседника настойчивым, абсолютно невежливым взглядом. Женю — неодобрительно, посла — чуть ли не со слепым обожанием, однако хмурясь всякий раз, когда он улыбался после слов девушки — и как ей могло не прийти в голову предупредить девочек о том, что господин посол чрезвычайно молод и чрезвычайно весел?

Женя настолько разболталась и разоткровенничалась, что один раз и вовсе обернулась назад, кивнув на химика, следующего немного в стороне от делегации с совершенно отсутствующим взглядом.

— My homeroom teacher is a chemistry teacher.

Посол внимательно оглядел Булгакова.

— Boy, such an interesting fellow.

Женя еле слышно усмехнулась этому определению и снова вовлеклась в диалог, расспрашивая собеседника о том, как он пришел к работе в посольстве и как ему нравится в России. В актовом зале их посадили в середину первого ряда, и Женя, как только началась официальная часть концерта, зашептала на ухо послу, переводя речь ведущих. Она пару раз ловила на себе крайне недовольные взгляды Елены Давыдовны, сидевшей чуть в отдалении, но от этого ей становилось только веселее. Посол слушал ее с интересом, изредка переспрашивая и уточняя что-то, а затем и вовсе начал расспрашивать о том, как она выучила английский и куда хочет поступать после школы.

Переводя ему, что школа в этом году выиграла грант от мэра Москвы на 6 миллионов, Женя и сама удивленно присвистнула, но вскоре снова отвлеклась на сцену: танцевали девочки из студии современной хореографии.

Уже прощаясь, Чрезвычайный посол снова удивил Женю, произнеся с расстановкой на чистейшем русском, с едва слышимым акцентом:

— Чувствую себя нашкодившим школьником, — он еле заметно кивнул головой в сторону Елены Давыдовны, которая не переставая метала в их сторону гневные взгляды.

От удивления Женя даже забыла о том, что должна говорить на английском:

— Вы так хорошо знаете русский? И знаете в принципе?

— Я столько лет работаю в России. Немного умею.

— Тогда зачем же я была нужна Вам как переводчик? — Женя заметно расстроилась этому открытию.

— Even though I speak a little Russian, I find it difficult to understand fast, fluent speech. Moreover, it was a great pleasure for me to listen to your pure British English.

— Thank you a lot, Ambassador Extraordinary and Plenipotentiary. It was a pleasure for me to talk to you. Looking forward to your next visit.

— I appreciate your time and engaging discussion, Eugenia. It was a pleasure to meet you. Please feel free to contact me if you require any assistance, — и протянул ей свою визитку. Женя приняла ее, восхищенно выдохнув, словно камень Грааля, не меньше.

Напоследок пожав девушке руку, посол удалился для диалога с Еленой Давыдовной и преподавательским составом с кафедры иностранных языков. За ним протянулась вся делегация.

Женя нашла скучающего химика на пуфике у флагов.

— Как все прошло? — вежливо поинтересовался он.

— Отлично. Господин посол очень интересный собеседник. Я почти совсем не волновалась. Спасибо вам, что были со мной рядом.

— Ты справилась и без моей помощи, — словно нехотя улыбнулся он.

— И все равно — спасибо, — надавила Женя.

— Убедила. Вернемся в класс и закончим с украшениями?

— Хорошо. А где все ребята?

— Скорее всего, завтракают или где-то в рекреациях, сейчас перемена на двадцать минут. А, ты же тоже завтракаешь? Тогда иди поешь, со всем остальным разберемся после.

— Я не особо хочу, если честно. Давайте с классом закончим.

— Хорошо. С меня чай — у нас в кабинете есть несанкционированный чайник, только ни гу-гу.

Женя подавила мягкую улыбку, следуя за ним. Он предусмотрительно открыл перед ней дверь, первой пропуская в класс.

Пока классрук разбирался со своим столом и кафедрой, Женя вернулась к мотивационным цитатам на дальней магнитной доске и первая подала голос — то ли от неловкости повисшей тишины, то ли потому что просто была ужасной болтушкой:

— А как прошла линейка? Я просто почти не смотрела, господин посол все спрашивал и спрашивал о школе. Вы так быстро успели вернуться за ребятами? И, кажется, первоклассницу, что дала первый звонок, нес парень из нашего класса?

— Да, Гриша, хороший историк, олимпиадник. Совсем не зануда, кстати, умный и смышленый парень. Когда вышли из кабинета Елены Давыдовны, я вернулся к классу, собрал всех, построил, и мы пошли в зал.

Вскипел чайник. Химик услужливо лично налил Жене в кружку кипятка:

— До конца не доливайте, пожалуйста, — остановила она, — Горячее не могу пить, я водой разбавляю. И как Вам линейка?

Даниил Викторович выставил на стол коробку с овсяными печеньями и меланхолично отпил огненного чая:

— Неплохо. Уж всяко лучше, чем было у меня, когда я учился в школе, — усмехнулся он.

Женя присела на краешек первой парты, то опуская, то поднимая в кружке пакетик с чаем:

— А как у вас было? — поинтересовалась она без обиняков.

Химик еле заметно улыбнулся:

— Плохо помню. Но сплошная дезорганизация. Наверное, поэтому и помню плохо, — коряво пошутил он.

Женя надкусила печенье и, прожевав, уточнила:

— Звонок скоро, да?

Химик бросил взгляд на наручные часы:

— Три минуты. Начнем с классного часа — а то летом, пусть и тридцатого числа, всем было лень, поэтому довольно много кого не было. А те, кто были, может, не очень внимательно слушали, — хитро прищурившись, он бросил на Женю ехидный взгляд исподлобья.

Она не стала делать вид, что не поняла намека:

— Простите, если тогда Вас этим оскорбила, я не хотела. Просто Костя правда спрашивал — я не могла его игнорировать. Как я тогда и сказала, это было невежливо. Огрызаться Вам тоже было невежливо, но, простите, Ваши слова про любовные романы меня очень зацепили, потому что, во-первых, я постоянно слышала это в старой школе и это всегда было сделано с ярким акцентом на пол — так смеялись только над девочками за любое общение с мальчиками, причем именно учительницы. А во-вторых, я просто правда не воспринимаю мальчиков, типа Кости, с которыми общаюсь, как интерес, и это даже немного обидно — все-таки они мне друзья.

Он выслушал внимательно, не перебивая, только чуть наклонив голову к правому плечу.

— Твоя шутка правда была неплоха. Я не приветствую дерзость ради дерзости, но если это безобидно и остроумно — пожалуйста, — он поднял руки в шутливом жесте “Я сдаюсь”, — Но вечно тебя прикрывать не буду, Арманова, — и также показательно несерьезно погрозил ей пальцем.

Женя фыркнула:

— Не переживайте, справлюсь сама, — и хитро прищурилась, скрывая улыбку за краями кружки.

Химик позволил себе краткую улыбку четко в момент грохнувшего звонка.

Кабинет медленно начал заполняться спешащими уже одиннадцатиклассниками — Женя только хотела опуститься за одну парту с Машей, которая уже было потянула ее к себе, как в класс практически влетела Анастасия Андреевна:

— Даниил Викторович, отдайте, пожалуйста, Арманову, ее Новикова ждет.

Химик обернулся, не скрывая поморщился:

— Собрание электива? А Авдеева?

— А она уже там.

Химик нахмурился:

— Предупредила бы хоть. Ладно, Жень, иди, — кивнул он застывшей в проходе, явно растерянной старосте. Она несмело двинулась вдоль рядов парт и, проходя мимо него, бросила на классного жалобный и потерянный взгляд. Он секундно, успокаивающе коснулся ее плеча, направляя.

Анастасия Андреевна придержала Жене дверь. Та хлопнула, отрезая ее от солнечного и уже такого родного кабинета, оставляя наедине с англичанкой, которая вдруг — почему-то — выступала теперь на побегушках у Елены Давыдовны. Женя еле заметно нахмурилась, крепко задумавшись про себя об этом.

Анастасия Андреевна коротко кивнула, призывая ее следовать за собой.

— Идем. Елена Давыдовна не любит, когда опаздывают.

Женя, как могла, поспешила следом. Что-то отчаянно не давало ей покоя — какая-то зудящая на краю сознания мысль. Анастасия Андреевна совсем не походила на поддакивающую и безмолвную Марию Олеговну, она и при встрече послов держалась уверенно, но не высокомерно, а сейчас вдруг бегала по одной только просьбе завуча. И что-то не оставляло Женю и в той интонации, которой та добавила про опоздания.

И она решилась:

— Анастасия Андреевна, а как Вы относитесь к Елене Давыдовне? — видя сомнение во взгляде хорошенькой англичанки, она вдруг неожиданно смело для себя добавила, — Мне она не нравится.

Англичанка нахмурила носик:

— Я не могу обсуждать своих коллег.

Женя незаметно пожала плечами и ничего не ответила. Но теперь она точно знала — Анастасия Андреевна на дух не переносила Новикову и, возможно, вела с ней негласное соперничество: Женя отчетливо помнила ее идеальный британский акцент на встрече с послами. Краем уха уловила, но осознала и поняла только сейчас.

Что же, это было еще одним аргументом в копилку "за": Елена Давыдовна явно молодилась всеми силами, даже посредством модного американского выговора, а Анастасия Андреевна, затянутая в идеальное платье-футляр, стройная, прямая, как восклицательный знак, явно была приверженкой академического английского. Женя слабо улыбнулась собственным мыслям.

До кабинета завуча на третьем этаже они добрались очень быстро — Анастасия Андреевна шла на постоянной второй космической, и Жене ничего не оставалось, кроме как нагонять ее шаг. Англичанка остановилась около двери, приглашающе повела рукой. От внезапного волнения Женя даже забыла постучаться — широко распахнула дверь и резво влетела. Анастасия Андреевна неслышно проскочила следом.

На вошедшую Женю тут же повернулось четырнадцать лиц: все девочки, кроме единственного мальчика. В каждом читалась горделивая заносчивость и явное, совершенно неприкрытое пренебрежение к визитерше. Все они не сопроводили ее ни единой, даже слабо заметной улыбкой, кроме Насти Авдеевой — та еле заметно улыбнулась Жене уголком губ.

Женя сделала полшага вперед и остановилась, как только Елена Давыдовна, сидевшая во главе стола-полумесяца, сладко произнесла:

— Женечка, дорогая, спасибо, что пришла. Прости, что все так спонтанно, просто мы, — она обвела сидящих за столом внимательным взглядом, не упустив никого, — всегда собираемся вместе после встреч послов и обсуждаем прошедшее мероприятие. Мы — это электив, отобранные лучшие из лучших, переводчики, лицо школы.

Женя, не скрываясь, ошарашенно уставилась на нее в ответ. Завуч внезапно сменила гнев на милость — да и на какую! — чуть ли не с подобострастным вниманием она словно заглядывала новенькой в рот. Краем глаза Женя уловила несколько цоканий языком и закатываний глаз со стороны ее учеников.

Елена Давыдовна, видимо, решила Женю совершенно добить, потому что продолжила с не меньшей резвостью:

— Господин посол остался в полном восторге от нашей школы, ребят и, в частности, Женя, лично от тебя. Я нечасто так выделяю кого-то, но господин посол уважаемый человек и тебя отметил особо. Вам всем есть чему поучиться у Жени, — она вновь обвела своих молчаливых птенцов пристальным взглядом. Птенцы явно нахохлились, разве что перья еще не распушили, — Она продемонстрировала не только блестящее знание языка, но и чистейший британский, — почти с придыханием сказала завуч, — акцент, а также способность найти уникальный подход к каждому гостю.

Женя затравленно обернулась на Анастасию Андреевну, застывшую молчаливой тенью у самой двери. Та стояла, поджав губы, и изредка опускала взгляд на свои сцепленные в замок руки.

Елена Давыдовна поспешила добавить:

— Женечка, насколько я знаю, тебя еще не распределили в группу по английскому? Самое время выбирать, моя золотая. Я приглашаю тебя в электив — а такое не снилось никому из новеньких, Женя, — серьезно и строго произнесла завуч, — Но я вижу, что ты очень способная девочка, Женя, и сможешь здесь многому научиться в компании таких же умных и целеустремленных, как ты. Лучшие должны учиться вместе с лучшими, — и она развела руки, демонстрируя ей свой выводок. "Точно наседка, еще и раскудахталась" — подумалось Жене.

Ей все стало понятно еще тогда, когда завуч даже не закончила произносить свою пламенную речь. Жене было совершенно очевидно: Елена Давыдовна ненавидит ее, как, впрочем, и всех остальных, даже “своих”. Ее птенцы так отчаянно стремились к ее похвале, так отчаянно друг другу завидовали и соперничали за каплю ее внимания, что было ясно — она не гнушается практиками по стравливанию учеников друг с другом. И они грызут друг другу глотки с горделивой радостью, только бы выслужиться перед ней, а она, Мать Тереза, раздает горстки улыбок и любви щедрой рукой и гордится своим милосердием.

Было понятно: завуч переступила через себя, позвала в свой коллектив, свою элитную конуру из лучших ее, дерзкую девочку только ради того, чтобы собрать под своей эгидой лучших — она не могла отрицать Женины знания, хотя и явно не переносила лично ее на дух.

И так же понятно было присутствие тут Анастасии Андреевны: на правах завуча Елена Давыдовна решила ткнуть коллегу носом — посмотри, собрала в свою диадему все бриллианты, снова оставила тебя с носом. Но Женя вовсе не собиралась терпеть Елену Давыдовну весь учебный год и совершенно точно не собиралась становиться очередным бриллиантиком, чтобы грызться за капельку внимания со стороны венценосного и лучезарного ментора.

Поэтому она улыбнулась, отвечая смело и со всей возможной вежливостью. Решение, простое и красивое, родилось в ее голове мгновенно:

— Мне невероятно приятно Ваше внимание и Ваша высокая оценка моих умений, Елена Давыдовна, но, к сожалению, я не могу принять Ваше приглашение, потому что уже выбрала группу Анастасии Андреевны, — и она обернулась на ошарашенную англичанку, подмигивая ей одним глазом — “Подыграйте!”

Когда она снова обернулась на завуча, ей показалось, что Елена Давыдовна словно всухомятку проглотила лимон, но очень старательно езще зачем-то пыталась это скрыть:

— Девочка, ты уверена? Я нечасто сама предлагаю такое ученикам…, — она сделала значительную паузу, как бы намекая на единственно возможный правильный выбор, но как-то и сама позабыла о той безукоризненной вежливости, с которой до этого говорила с Женей. Для последней, однако, это не осталось незамеченным.

Даже Настя Авдеева вдруг подалась вперед и вполоборота тихо прошептала однокласснице:

— Жень, не отказывайся…

— Сожалею, Елена Давыдовна, но я уже отношусь к другой группе. Простите, не знала о теме предстоящего диалога — в таком случае я несомненно ответила бы положительно. Но сказанного не воротишь: иначе какой тогда был бы вес у моих слов и обещаний?

Елена Давыдовна, сегодня уже дважды ткнутая носом в мораль и от Жени, и от Булгакова, нехотя была вынуждена согласиться, пусть и с еле скрываемой в голосе ненавистью:

— О, как ты права, Женя… Побольше бы таких принципиальных молодых людей в наше время. Учитесь, ребята…

Ребята смотрели на выскочку с ненавистью. Женя оттого улыбнулась еще сильнее:

— Простите, мне нужно вернуться в класс, учитель ждет, меня ненадолго отпустили. Хорошего дня!

И тихо прикрыла дверь. Следом за ней так же еле слышно скользнула Анастасия Андреевна.

— Арманова, с ума сошла? — шипящим шепотом вдруг напустилась на нее прежде тихая англичанка, — Мы ни о чем не договаривались!

— Хотите отказаться? — развела руками Женя, наблюдая за тем, как на лице англичанки борются два противоречия.

— Нет, что ты, — наконец выдохнула она, пересилив себя, и через пару метров прошептала, — Спасибо тебе. Я и не могла мечтать о таком.

Женя залихватски улыбнулась:

— Теперь Вы хоть немного сравняли силы с Еленой Давыдовной?

— Откуда ты знаешь? — удивилась она, уже не скрывая своего истинного к ней отношения.

— Догадалась, — повела плечами Женя.

Они дошли до холла на втором этаже, где Женя совсем недавно сидела на пуфиках в ожидании химика.

— Мой кабинет в конце второго этажа, налево отсюда, — Анастасия Андреевна кивнула в сторону. Женя улыбнулась и уже собиралась уходить, как та внезапно добавила, — Я не подведу твоих ожиданий, Женя. Ты выбрала не зря.

Женя снова улыбнулась:

— Я даже не сомневаюсь. До свидания! — и проскользнула в кабинет химии.

Анастасия Андреевна еще пару минут простояла на месте, смотря вслед закрывшейся двери, а потом, двинувшись по коридору к своему кабинету, не переставала улыбаться, хотя руки у нее слегка подрагивали.

Арманова заражала рисковостью — и Анастасия Андреевна отчетливо ощутила, как закипела в азарте ее собственная кровь, и как закипело терпение завуча — теперь Новикова невзлюбила Женю совершенно точно и навсегда. Женя объявила войну.