Хроники Реддла (джен)

Празднование продолжалось до глубокой ночи и к утру усталые, но довольные выпускники в последний раз вернулись в свои спальни. Я же, помня о своей привычке к ранним пробуждениям, ложиться не стал, гуляя остаток ночи по территории вокруг замка. Когда же первые лучи восходящего солнца обагрили гладь озера, я закончил своё прощание с Хогвартсом и вернулся в гостиную. Там меня ждал сюрприз в виде пьяного в стельку Абрахаса, развалившегося на полу рядом с диваном, и то и дело бормотавшего во сне что-то невразумительное. Я усмехнулся про себя, представляя, что сказал бы сэр Эдмунд, увидев наследника древнейшего рода Малфоев в таком состоянии, и перетащил бесчувственное тело своего друга обратно на диван. Блондин издал протестующее мычание и пробормотал что-то о том, чтобы проклятые вейлы оставили его, наконец, в покое, но вскоре затих. Я же, явственно представляя в каком состоянии будет Абрахас, когда проснётся, вытащил из своего неприкосновенного запаса бутылку настоящего шотландского, (по крайней мере в этом уверяла надпись на этикетке) виски, купленного мной на деньги с моих многочисленных летних подработок, до которых не добрались ушлые воспитатели, сел в своё любимое кресло у камина, и стал ждать, предвкушая цирк под названием «явление Малфоя». К моему удивлению, ждать пришлось не долго. Вскоре с дивана донёсся сдавленный стон и чертыхания, свидетельствовавшие о том, что Абрахас пришёл в себя. Я налил в стакан немного виски и подошёл к своему другу.

— Осознаёшь всю глубину своего падения? — Криво усмехнулся я. — Вот, держи. Лучшее средство от похмелья.

Абрахас пробурчал что-то в ответ, но стакан принял, залпом осушил его, и перекосился.

— Что, Салазар побери, это такое?!

— Магловское виски. Лучший способ побороть похмелье — это выпить стаканчик чего покрепче.

— Это понятно. Я спрашиваю, где ты достал такую чудовищную дрянь?

— В Лондоне, разумеется. На бутылке написано, что это настоящее шотландское виски двухлетней выдержки.

— Вот сам и пей эту отраву.

— хозяин-барин. — Я плеснул немного золотистой жидкости в свой стакан и сделал глоток. — А что, не так уж плохо. А ты страдай, страдай, привереда.

Абрахас пробормотал что-то на счёт глупых маглов с их дешёвыми подделками благородных напитков и идиотов, покупающих подобное пойло, подошёл к столику, и налил себе ещё.

— Так-то лучше. Лечись, давай.

— Раз уж выбирать не приходится... — Блондин скорчил кислую мину и сделал глоток. — А знаешь, ты прав. Пить можно.

Разумеется, Шотландией в бутылке не пахло и в помине, но всё же это было виски, и полчаса и три стакана спустя Абрахас почувствовал себя гораздо лучше, и удалился в ванную, приводить себя в порядок. Через пару минут дверь в спальню открылась, и из неё вышел изрядно помятый Арктурус.

— Мерлинова борода, да чтоб я ещё раз мешал коньяк с вином и пивом... Думал, так и вырублюсь в обнимку с унитазом...

— А не надо что попало в рот совать. — Сказал я, скромно умолчав о том, что пару лет назад сам накачался подобным образом с парой ребят из приюта. — Виски?

— Пропади. Не могу даже смотреть на спиртное. — Арктурус кое-как пересёк комнату и плюхнулся на кресло рядом со мной. — Ты видел Абрахаса? Его нет в спальне.

— Их сиятельство отключилось прямо здесь. В ванной, умывается.

— Утро доброе, мальчики! — В гостиной появилась Метропа, сверкавшая, как новый кант. — Почему такие хмурые?

— С чего ты взяла, что оно доброе? — Проворчал Арктурус, всё ещё боровшийся с приступами тошноты.

— Оставь свою сестру в покое. Хоть кому-то сегодня хорошо. Кстати ты чего такая радостная?

— Ты ещё спрашиваешь? Я еду домой!

— Мерлиновы кальсоны, да не ори ты так! — Взмолился Арктурус. — Всё, я иду в лазарет, выпрошу чего-нибудь реанимирующего.

— Вот и иди, алкоголик несчастный, и не порть мне хороший день.

Всё ещё бормоча ругательства, Арктурус вышел из гостиной, постепенно заполнявшейся страдающими похмельем выпускниками. Кое-кто с завистью косился на моё виски, и я поспешил убрать бутыль от греха подальше.

Когда самодовольный и резко посвежевший Абрахас вышел, наконец, из ванной, я вылез из кресла, и мы отправились собирать свои вещи.

— Хорошо выглядишь. Час назад на тебе просто лица не было. — Заметил я, запихивая книги в сумку.

— Мастерство не пропьёшь. Ты же не думаешь, что я могу предстать перед отцом в таком жалком виде? Между прочим, где Блек? Камины откроются уже через час.

— В лазарете, ищет антипохмельное зелье.

— А нечего всякую гадость в рот совать. Слышал я вчера его излияния, аж в дрожь бросает. Идиот.

— Ага, сам-то ты весь белый и пушистый. — Сказал Арктурус, заходя в комнату. — Скажи-ка, кто тебя вчера до спален на себе тащил? Ещё ведь и приставал ко мне, поганец.

— Так это был ты?! — Закричал Абрахас, густо краснея.

— Я, я. Ты такие деферамбы мне пел, а сейчас? Вот так всегда. Вечером ты красавица, достойная кисти Санти, а наутро — пьяным идиотом обзывают.

— Расскажешь кому-нибудь — задушу. — Абрахас покраснел настолько, что сейчас больше напоминал помидор. — Я думал, что разговариваю с девушкой!

— Вот и я о том же. Не волнуйся, не расскажу. Но шантажировать буду.

— Ах ты...

— Всё, господа, тема закрыта. — Заявил я, пресекая скандал в зародыше. — До отъезда осталось меньше часа. А у нас ещё конь не валялся.

Дальнейшие сборы прошли в молчании, хотя Абрахас всё ещё дулся, кидая на Арктуруса злобные взгляды, но вскоре поостыл. Когда сборы были закончены мы дождались Метропу, всё ещё копавшуюся в своих вещах, и двинулись в Большой Зал, превратившийся сегодня в вокзальную площадь — если для учеников путешествие на поезде было традицией, то без пяти минут взрослые и аттестованные маги предпочитали более быстрый способ перемещения, да и гонять Хогвартский экспресс лишний раз никто не собирался, так что дирекция решила просто создать несколько временных каминов, дабы быстро разослать своих бывших учеников по домам. Продравшись сквозь толпящихся у каминов студентов, мы отыскали тот, что предназначался для выпускников Слизерина и заняли очередь на отправку, ожидая, когда профессор Слизнорт назовёт наши имена.

— Блэк, Арктурус!

— До свидания, ребята. — Попрощался брюнет, пожимая нам руки.

— Увидимся в Малфой-мэноре, Блэк. — Напомнил Абрахас. — Не забывай, отец хотел поговорить о чём-то.

— Да, я помню. Ну всё, я побежал. — Блэк кинул в камин щепотку летучего пороха. — Площадь Гриммо, 12!

Вспыхнуло зелёное пламя, и Арктурус исчез.

— Блэк, Метропа!

— Пока, мальчики! — Метропа поцеловала нас в щёки и скрылась в камине вслед за братом.

Вскоре отбыл и Абрахас, ещё раз напомнив мне о визите в своё поместье, уже начинавшем казаться мне походом в логово к мантикорам, и я в одиночестве стал дожидаться соей очереди. Наконец зелёное пламя отправило домой Эрика Освальда, и профессор Слизнорт вызвал к камину меня. Я бросил в камин горсть летучего пороха и сделал шаг в изумрудное пламя, выкрикнув:

— «Дырявый котёл»!

Последнее, что я услышал, перед тем как покинуть Хогвартс был шёпот профессора Слизнорта.

— Удачи тебе, Том.

* * *

Я вышел из «Дырявого котла» на улицу и осмотрелся. В городе кипела жизнь. Время было довольно раннее и сотни мужчин и женщин спешили на учёбу, работу, возвращались домой с ночных смен, или просто слонялись по городу, гадая, чем бы заняться в этот погожий день. Приют, в котором я вырос, располагался не так далеко от волшебного бара, так что я не стал ловить такси, решив немного прогуляться. Последние семь лет большую часть времени я проводил в Шотландии, и всякий раз, когда я возвращался, передо мной представал новый Лондон, совершенно не похожий на предыдущий. Шумный и весёлый, разрушенный, но не сломленный, лечащий старые раны и готовящийся к новым боям... Каждый раз он менялся, но всегда оставался всё тем же старым Лондоном, не изменяя своей древней сути. Вот и сейчас, идя вдоль шумных улиц, я с удовольствием вдыхал тот неповторимый аромат старины, о котором с таким упоением писал Чарльз Диккенс. Город отвечал мне лёгким бризом и мягкими лучами солнца, игравшими со мной в солнечные зайчики.

Пройдя ещё две улицы я повернул за угол и остановился перед большими кованными воротами сиротского приюта. Само здание — огромный старый дом, сложенный из прочного камня, хоть и оброс за годы многочисленными кирпичными и деревянными пристройками, всё ещё грозно возвышалось над старыми клёнами небольшого садика, разбитого перед главным входом, навевая тёмный, неосознанный страх, липкими щупальцами опутывающий каждого, кто имел неосторожность смотреть на него достаточно долго. Вот и я, глядя в тёмные окна этого мрачного дома, невольно вздрогнул, вспоминая те тяжёлые, страшные годы, что я провёл в этих стенах. Вздохнув, я выбросил окурок своей сигареты на мостовую и в последний раз прошёл через тяжёлые железные ворота детского приюта миссис Кроул. Поднявшись по каменным ступеням на крыльцо, я трижды постучал в массивные дубовые двери. Вскоре я услышал торопливые шаги, лязгнул замок, дверь открылась, и я увидел старую седую женщину в старомодном платье, изучающее смотрящую на меня.

— Томас? Так ты вернулся. — Произнесла женщина тоном, ясно говорившим, что моё возвращение сюда не было поводом для радости.

— Здравствуйте, миссис Кроул. — Холодно ответил я. — Мне нужно лишь забрать свои документы.

— Что ж, — в голосе миссис Кроул звучало облегчение, — входи, Том.

Мы поднялись вверх по старой деревянной лестнице, отчаянно скрипевшей при каждом моём шаге, и вошли в кабинет управляющего. Я редко бывал здесь, и теперь с интересом стал оглядываться по сторонам, пока миссис Кроул искала нужные бумаги в большом секретере в углу. Кабинет представлял собой просторную комнату с письменным столом посередине. Вдоль стен располагались массивные канцелярские шкафы, сами стены украшали портреты бывших хозяек этого заведения, живо напоминая мне о директорском кабинете в Хогвартсе. В дальнем конце кабинета располагалась дверь, ведущая, как я понял в спальню. Ещё раз осмотрев кабинет, я остановил свой взгляд на самом, пожалуй, большом шкафу в помещении, помеченном табличкой: «личные дела подопечных». Как зачарованный, я сделал несколько шагов в его сторону, когда услышал голос миссис Кроул, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности.

— А вот и твои документы, Том.

Я рассеяно посмотрел на бумаги, протягиваемые мне пожилой леди, стараясь взять себя в руки. Взяв документы, я подошёл к большому письменному столу и поставил нужные подписи.

— Здесь, вот тут, и ещё вот здесь... Всё, Том, теперь ты больше не являешься подопечным нашего приюта. Вот, возьми своё свидетельство о рождении и эту справку. Ты можешь идти.

Я забрал предлагаемые мне бумаги и спрятал их во внутренний карман своей куртки, вновь сверля глазами заветный шкаф.

— Даже не думай об этом, Томас. — Холодно произнесла миссис Кроул, проследив за моим взглядом. — Есть чёткие инструкции, ты не можешь получить своё личное дело.

— Но почему нет? — Я был в отчаянии. — Разве я не имею права знать, кто мои родители?

— Сожалею, но нет, Том. — Ответила мне она всё тем же ледяным голосом.

— Дай мне эти бумаги. — Процедил я. Отчаянье во мне угасло, уступая место холодной ярости. Эта старуха, стоящая передо мной, всегда ненавидела меня. Это с её молчаливого согласия меня постоянно избивали задиры постарше, доводя меня до отчаянья, а когда я смог дать им отпор, превратила меня в изгоя. Она ненавидела меня за мою силу, считая её ненормальной. Это она пыталась представить меня сумасшедшим, таская меня по врачам, настраивая против меня воспитателей и других детей. Кто дал ей право распоряжаться моей судьбой? Скрывать от меня имена моих родителей? Это МОЯ семья, не её! Кто она вообще такая, чтобы стоять у меня на пути? Жалкая магла, считающая ненормальным всё, что она не могла понять, или чего была лишена сама!

— Дай. Мне. Эти. Бумаги. — Я слышал себя будто со стороны. Этот чужой, холодный, лишённый всяческих эмоций голос, который, однако, без сомнения принадлежал мне, нёс в себе ужас, силу, которой нельзя было противостоять. Я понял, что уже держу в руке палочку.

Похоже, что это почувствовала и миссис Кроул. Побледнев, она сделала несколько шагов назад, но собрав остатки мужества, крикнула:

— Не смей угрожать мне! Ты получил то, что хотел, убирайся отсюда! Убирайся, я не хочу больше видеть тебя!

Ярость и ненависть полностью захлестнули меня, но я больше не сопротивлялся этому. Я купался в них, чувствуя, как невероятная мощь высвобождается из этих эмоций, проникая в меня и насыщая мою магию, пробуждая во мне новые силы.

— Нет, старуха, я получил ещё не всё. — Вновь заговорил я своим новым, страшным голосом, полностью осознавая теперь свои действия. — Ещё не всё, но ты сейчас дашь мне это. Империо!

Яркая вспышка озарила кабинет. Миссис Кроул стояла передо мной, и её пустые глаза смотрели на меня, ничего уже не выражая.

— Отдай мне моё досье.

Короткий кивок, и вот старуха уже протягивает мне нужную папку, извлечённую ею из запертого на замок ящика стола. Минуточку! Почему моё личное дело лежало в ящике её стола, а не в шкафу или в архиве? Что-то тут было не так, и мне это не нравилось. Молча оттолкнув с дороги безвольное тело своей бывшей хозяйки, я подошёл к столу, и начал перебирать лежащие в нём бумаги. Искомый документ я обнаружил в том же ящике, где хранилось моё личное дело — кусок пергамента, исписанный размашистым, до боли знакомым мне почерком: «Уважаемая миссис Кроул! Спешу уведомить вас о том, что Ваш подопечный, Томас Марволо Реддл, успешно закончил Школу Чародейства и Волшебства «Хогвартс», и сейчас направляется в Ваш приют. Я рад, что Вы выполнили все свои обязательства в отношении этого юноши, однако я хотел бы попросить Вас о том, чтобы мистер Реддл не имел возможности увидеть своего личного дела, ибо его содержимое имеет чрезвычайно важные сведения, от знания которых мне хотелось бы его уберечь. Разумеется, я позабочусь о достойной оплате Ваших усилий. Искренне Ваш, директор Школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс», Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор.» Здесь же лежала тугая пачка десятифунтовых банкнот.

Злость достигла своего предела, и я выплеснул её, испепелив письмо на месте. Так вот кто стоял за этим! Старый прохиндей снова решил, что может просто так манипулировать людьми, скрывая от них правду! «Чрезвычайно важные сведения», как же! Он просто хотел, чтобы я, не получив здесь ответов на свои вопросы, пришёл к нему, дав старику отличную возможность взять меня в оборот. Злорадно ухмыльнувшись, я открыл своё досье, выискивая глазами сведения о своих родителях. Имя отца, Том Реддл, ничего не сказало мне, однако имя моей матери заставило меня задуматься. Метропа Маркс... Имя не говорило мне ничего, а вот фамилия была знакома. Кажется, в книге «Магические рода Британии» упоминались некие Марксы, ведущие свой род от самого Слизерина, наследником которого я являлся... Как бы то ни было, я решил ещё раз проверить эти сведения, благо в Малфой-мэноре наверняка имелся экземпляр «великих родов». Переписав оба имени в блокнот, лежавший на столе, я вырвал страницу и спрятал её в карман. Немного поразмыслив, я уничтожил своё личное дело и повернулся к миссис Кроул, всё ещё стоявшей рядом со мной, отрешённо глядя в пространство.

— А теперь, старуха, пришло время нам попрощаться. Обливиейт!

Заклинание вышло очень мощным, наверняка стерев не только воспоминания о сегодняшних событиях, но, возможно, и память обо всей её жизни, но меня это не беспокоило. Я лишь усмехнулся иронии, постигшей миссис Кроул — провести остаток своих дней в сумасшедшем доме, куда она так старалась отправить меня...

Я ещё раз осмотрелся, проверяя, не забыл ли я чего-либо, сунул деньги, посланные Дамблдором себе в карман, и вышел из здания приюта. Отправляться к Малфоям нужно было уже завтра, а ещё хотел найти себе жильё в Лондоне.