Потерянные (джен)

Гриффиндор. Арти

Часы в одном из коридоров третьего этажа показывали довольно убедительное время — шесть вечера. А это значило, что до ужина еще целый час. Но Арти понятия не имел, что можно делать все это время. Он видел, как Сара ведет остальных к лестнице в подземелья — показывать их с Ноттом лабораторию. Наверное, можно было упрекнуть ее в том, что они с Минтом за все эти пять лет знакомства так и не побывали там, хотя слизеринец обустроил ее как раз на первом курсе. Тогда еще на ней не было пароля, а Сара уходила туда всего пару раз. Почему они всегда вместе делали работы по Зельям? Как так вышло, что именно со слизеринцем?

Арти не вдавался в подробности. Просто не доверял он этим змеенышам и все тут. Сара, конечно, пару раз говорила, что Нотта с детства знает, но даже от этого было не легче. Даже как-то обиднее. Впрочем, тот на ее свободное время особо не претендовал — только Зелья.

Арти остановился у ржавого рыцаря. Почему Раббс еще не велел кому-нибудь его отполировать? Или его интересуют только ходы из замка? Вспомнилась последняя встреча с завхозом и доверия слизеринцам как-то поубавилось еще сильнее. Изменить память завхозу — это же надо додуматься! И зачем только? Чтобы тот дал спокойно доразбирать кучку вещей из старого рюкзака?

Хотя да, Минта бы такой ответ вполне устроил. Это же история! Ах, история. А что же тогда никто до них не спускался в этот ход? Неужели никто не думал там раскопки какие проводить? Или, может, они остановились у завала? Смешно.

Он с силой пнул дверь и вышел недалеко от гостиной. А еще этот галеон и дурацкое обоснование Нотта... Все равно Арти считает, что 12.12.12 это дата. Косая Аллея — очевидно, место встречи. После уже предупреждение, значит, о встрече договаривались не друзья. Странно, конечно, что дата идет с годом — не за пару же лет договор о встрече назначен — но это уже мелочи. Все равно такое объяснение лучше, чем какие-то легенды про таинственный сейф в банке. Зачем про него писать на ребре галеона? Непонятно. А впрочем, послание не ребре монеты в любом случае — странно.

Замок словно был пуст — никакие малыши под ноги не попадались, по углам никто не сидел. Не к добру. Арти остановился перед портретом Мэри. Девушка сидела в тени куста и терла ушибленное колено. Палочка спокойно лежала в траве рядом.

— Привет, Мэри.

— Привет, — не очень дружелюбно ответила девушка. — Пароль?

— А я не знаю, — честно признался Арти. — Я ночевал в Больничном крыле.

— Тогда тебе придется кого-нибудь подождать, — спокойно отозвалась Мэри и стала подниматься.

— А может поговоришь со мной? — неуверенно предложил Арти. Он ожидал, что девушка вот сейчас выпустит первый луч, потом нагнется, выпустит второй, скажет, что ей не до вопросов..

— Пожалуй, — она опустилась на траву и едва заметно пожала плечами. — За все это время со мной кроме как о паролях почти никто не говорил.

— Да ладно? И никто не спрашивал о том, кто ты такая?

— А зачем? — Мэри сорвала нарисованную травинку. — У всех дела, дела.. — она помахала травинкой в воздухе. — Знаешь, Артур, вообще-то нет. Со мной однажды говорил один приятный джентльмен. Он пришел, чтобы забрать меня отсюда.

— Для чего?

— Осада, — просто ответила та.

— Он спрятал твой портрет, да?

— Ага.

Арти мысленно пообещал себе, что дождется аплодисментов Минта. Он узнал уже очень много — портрет Мэри висел тут еще до осады двадцать третьего. Так-то.

— Мэри, а ты ведь жила когда-то, да? — он увидел, как помрачнело ее лицо. — То есть не все на портретах когда-то были живыми..

— Я поняла, — спокойно отозвалась Мэри. — Да, жила, — усмехнулась. — Недолго, правда.

— Лучше скажи когда.

Арти стоял перед портретом, глядя чуть-чуть выше своей головы — куст был на картине далеко, а значит и выше. Мэри, сгибаясь, сидела под ним и все так же рвала травинки. Арти заламывал руки, дергал рукава свитера и пристально следил за девушкой. Ждал — ответит или нет. Но на Мэри определенно что—то нашло — сегодня она не швырялась заклятиями, не злилась на его вопросы и даже отвечала.

— Я жила на рубеже веков, — довольно тихо ответила та. — Это было жуткое время. Знаешь там, ведьм сжигали, — совсем тихо добавила Мэри, а Арти вдруг испугался, что и ее сожгли. Мысленно он уже понимал, о каком периоде идет речь — еще на век раньше, чем осада. Влияние Минта, усмехнулся Арти и продолжил слушать. — Мама умерла сразу после моего рождения. Она не была волшебницей, но с детства жила в их мире. А отец был стариком, относительно, конечно. И еще немного сумасшедшим, — она грустно улыбнулась и замолчала, но Арти не спешил перебивать. — Знаешь, я ведь не училась в Хогвартсе. Мне было шесть, когда его закрыли.

— Хогвартс закрывали? — не удержался Арти.

— Ага, — отозвалась Мэри и вытянула ноги. — Это было опасно. Учиться тут, в смысле. Отец отправил нас с братом в Данию, к бабушке, сразу после закрытия школы. Брат мой уже успел тогда один год отучиться. Вот, мы приехали туда — языка не знаем, бабушку не знаем. Чужая страна. А там не лучше оказалось.

— Подожди, тебе было шесть — как ты все это помнишь?

— Знаешь, когда твоя жизнь не сильно дольше, вспомнишь и не такое, — Мэри снова выдернула из нарисованной земли нарисованную травинку. — Да и жизнь тогда была не сахар. Меньше, чем через год, умер дедушка и бабушка привезла нас обратно в Англию. В Дании все равно было не лучше, а тут, в Англии, хотя бы больше родственников. Бабушка обучала нас магии дома.

— Так, тебе тогда уже семь было? — уточнил Арти. — Ты в семь лет магии учиться стала?! — недоумевал он.

— Война, знаешь ли, — ответила Мэри. — Когда каждый день живешь под угрозой быть сожженной в собственном доме..

— Жутко.

— Ага. Знаешь, не особо весело было. Отец в разъездах был, книги по всему миру прятал от огня, бабушка, бывало, уйдет куда-нибудь, а вернется обязательно уставшая. Я тогда не сразу поняла, что она в этой войне погрязла, как я не знаю кто... Мелкие сражения были, Министра убили, развалили Аврорат..

— Что? — не понял Арти.

— Аврорат, — повторила Мэри. — Ну, там авроры, — добавила девушка, но Арти все равно не понял. — Господи, действительно развалили. Это такой Отдел Министерства был, типа.. Мерлин, не знаю как объяснить. Они бойцы, специально обученные.

Арти кивнул, начиная немного понимать. Видимо, это их ОПиОБ.

— Развалили, значит, — Мэри поджала губы. — Ладно. Так вот, а потом было сражение за Хогвартс. Он, видите ли, стратегически важен.

— В смысле?

— Замок ведь. Школа. Не знаю. Но наши защищали, а те..нападали.

— Подожди, а кто наши, а кто нет? — он как-то за все это время не понял, что за война. Минт говорил что-то про развал системы, про сжигание типографий, книг. Только с кем воевали-то?

— Наши это..наши, — Мэри даже удивилась. — Как объяснить, если смотришь и видно — наши? А нападали магглы в основном.

— Магглы?! — переспросил Арти. — Но Хогвартс...

— Артур, ты слушал меня? Они Аврорат развалили. Так что им Хогвартс? Какой-то там замок, пусть и древний.

— Но..ты сказала в основном магглы. Им помогали волшебники?

— Помогали, — Мэри протянула руку к своей палочке. — Немало их было, скажу я тебе.

— Подожди, ты с ними сражаешься? Сколько тебе на этой картине?

— А как думаешь? — немного смущенно спросила Мэри и даже улыбнулась, но за этой улыбкой все равно была грусть.

— Не знаю. Пятнадцать?

— Почти, ага, — она снова погрустнела. — Четырнадцать мне тут. Бабушка никогда не ставила Охранные чары на дом, когда уходила — в то время это было опасно. Чем больше чар, тем вероятность, что тебя найдут, больше. К нам тогда дядя зашел, просил моего брата при первом же намеке на опасность трансгрессировать куда подальше. Я услышала, как он сказал, что Хогвартс не выдерживает, а потом ушел. И я сделала первую и последнюю в своей жизни глупость — я отправилась в самую гущу сражения.

Мэри убрала со щеки слезу и посмотрела в упор на Арти.

— Я не могу сказать, что жалею — мы выиграли. Я положила столько людей, сколько, наверное, никто... Но... Я бы хотела еще пожить.

— Ты умерла там... А портрет?

— Ты не поверишь, — Мэри скрутила волосы и откинула их за спину. — Меня рисовали во время сражения.

— Кому-то было нечего делать? — не поверил Арти.

— Мой брат был художником. Несмотря на войну, на все это жуткое время он просто отпадно рисовал. Он отправился в Хогвартс, когда не нашел меня дома.

— Зачем? — Арти понимал, что почти не дышит. Мэри умерла в том сражении, а ее брат просто-напросто ее рисовал?!

— Он не умел сражаться, — как будто оправдывала его Мэри. — Он был бездарь в плане ведения боя. Медленный, невнимательный, неточный.. Зато он прекрасно рисовал. Он сказал мне, уже портрету, что знал, что я не уйду с поля добровольно. И он прекрасно понимал, что я не уйду оттуда живой. Он хотел дать мне хоть какую-то жизнь.

— Его не убили?

Мэри покачала головой.

— Ты же видишь, откуда ракурс, нет? Он сидел на дереве, невидимый. Знаешь, он сказал мне потом, уже портрету, что меня убили почти в тот же момент, как он закончил рисовать. Это, в основном, и означало жизнь на портрете.

— Не понял, — честно признался Арти.

— Когда художник рисует живого человека, портрет не сразу становится в той мере портретом, в каком мы привыкли его видеть. Чтобы тот перенял по-настоящему характер нарисованного, его мысли и прочее, нарисованный должен умереть. Чем меньше разница между этими двумя событиями, тем ближе к живому будет портрет. Знаешь же, наверное, что у Хогвартса есть своя магия, да? Так вот при смерти директора, замок сам предоставляет его портрет, сразу же. Во многих старинных домах та же магия.

— Это поэтому ты все время, — Арти помахал рукой. — Да?

— Наверное, — Мэри прикоснулась к палочке. — Я даже не поняла, что умерла. Кидаю заклинание — а врагов вдруг не стало. Только брат смотрит на меня.

— Мне жаль, — выдал Арти. — А где твой портрет был все то время?

— Отец спрятал. А потом один седовласый красавец нашел и притащил сюда. Мне показалось, он меня узнал. Хотя откуда? Это был пятьдесят восьмой, когда школу открывали.

— После битвы в пятьдесят седьмом, да? — уточнил Арти.

— Ага, — Мэри покрутила палочку. — В ней отец погиб. И брат тоже. Да много кто..

— Подожди, но брат твой..он же не умел сражаться?

— Он и не сражался. Отца рисовал, — Арти хотел спросить зачем, но Мэри продолжала сама: — Никто, кроме отца, не знал, где был мой портрет. А Дин хотел, чтобы я не под землей где лежала, а хотя бы над ней была. Вот он и поперся туда. Это мне уже его сын сказал. А там его убили, и отца тоже..

— И как же тебя нашли?

— У отца записи были оставлены. Вот тот седовласый как раз их нашел. Нашел и меня.. И сюда сам повесил. Добрый был старичок.

— Брайн Поттер, — прошептал Арти, понимая о каком старичке идет речь. — А твоего отца как звали? — Арти казалось, он слышал недавно историю о каких-то записях, битве пятьдесят седьмого... От Минта, не иначе.

— Джон. В честь его дяди, — ответила Мэри и добавила: — Джон Томас.

Арти хлопнул себя по лбу — ну, конечно. Позавчера дело было, как раз перед ужином. И еще это «Невозможное возможно», и Эмма зашла... Эмма. Два дня назад он мог только мельком наблюдать за ней. Очаровательная, смешная. А теперь он с ней даже говорил, он с ней познакомился и даже пожал ей руку! Как резко все вдруг меняется. Невероятно.

— Артур, а ты не забыл про ужин? — Мэри деликатно покашляла. — А то знаешь, после ночи в Больничном крыле и наказания у Раббса, про него забывать нельзя.

— Спасибо, Мэри, за все.

— Да не за что, — улыбнулась девушка на картине и, указав палочкой на мантию, чуть ее подлатала.

— Не унывай, мы с Минтом еще обязательно с тобой поболтаем.

Арти махнул ей рукой и поспешил вниз. Унылая лестница была все такой же унылой, ржавый рыцарь все таким же ржавым, пустые коридоры по-прежнему были немного пустынны, а в Большом Зале было..так же тихо как вчера. Арти не дышал, застыв у самого входа в зал. Негромкий шепот, удары вилок, пикирующие совы, шуршащие крыльями. Стало страшно. Вернулась пульсирующая внутри паника, вернулись воспоминания о вчерашнем ужине, о письме от матери, в котором говорилось, что отец в тяжелом состоянии доставлен в больницу Святого Патрика. Вернулся страх за друзей, за отца, за маленькую сладкоежку-сестру. Как она там? Арти выдохнул и снова задержал дыхание. Мимо него кто-то то и дело заходил внутрь, но Арти боялся пошевелиться. Боялся, что сев за длинный факультетский стол, он найдет письмо для себя, вновь печальное. Он боялся, что черный заголовок «Вестника» снова будет заставлять сердце колотиться.

— Привет, — мимо прошли пятые, только вчетвером. Уайта этого с ними не было. Они были спокойные, довольные, но, переступив порог зала, тоже как-то напряглись.

Арти кивнул им и все-таки пошел вперед. Он присел рядом с полненькой девочкой, сжимавшей вилку, и с удивлением обнаружил, что друзей все еще нет. Его однокурсник передал ему письмо, пожаловался, что сова Арти его укусила, и вернулся к разговору. Арти, затаив дыхание, распечатал конверт и прочел небольшое, но радостное послание:

«Арти, дорогой, папа пришел в себя. Состояние улучшается, так что к концу недели его отпустят домой. Очень тебя прошу, не ходи пока в Хогсмид — опасно. Мама»

Стало чуточку спокойнее. Арти оглянулся на стол пятого факультета — сегодня он к ним снова сел спиной — и понял, что они нервничают. Что-то произошло? Арти нашел глазами газету и, схватив, сразу же заметил один из заголовков: «Побег из-под стражи». Он пробежал глазами маленькую заметку, в которой мистер Грей очень сожалел, что были предприняты не самые жесткие меры, что вопрос о создании специальной тюрьмы уже рассматривается, а Менелос Т. Малфой объявлен в розыск.

Арти вдруг пожалел его сына. Вчера, когда мать написала про нападение, про то, что отца без сознания и с глубокими ранами и ожогами отправили в больницу, он сорвался. Арти не знал, зачем побежал за этим Малфоем, зачем ударил, зачем... Но стало легче. Сразу же стало легче и махать кулаками уже не очень-то хотелось. Только кричать. Потому что было больно, неприятно. Сейчас ему все это казалось глупостью. Он полдня работал вместе с Малфоем, он видел, как тот легко превращает булыжник в маленький плоский камешек. Видел, как тот переживает из-за отца. И он понимал его, ведь сам переживал.

Собственно, в чем тот виноват, если его отец что-то сделал? Да ни в чем. Правда, подобные выводы могут придти только в спокойном состоянии, когда в руке спокойное письмо, радостное, без плохих вестей. А преступник сбежал. Арти поморщился. Неприятно, конечно, но... Что он может сделать? Не может же он броситься бежать, разыскивать... Но нет, все-таки неприятно. Несправедливо. Преступник должен быть наказан.

Арти снова обернулся. За пятым столом, самым небольшим и немноголюдным, шептались. Кто-то стукнул кулаком по столу. Эмма схватила Малфоя за руку, но Арти только улыбнулся. Она говорила что-то, немного склоняясь к нему, прядки светлых волос свисали, закрывая половину лица. Невероятно красива.

Малфой одернул руку и встал. Он шел вдоль стола, как вчера. Только на этот раз за ним рванули все его друзья. Арти отщипнул немного от куриной ножки и проводил их взглядом. На выходе они встретились с Уайтом, Минтом, Сарой и Ноттом. Уайт ушел за друзьями из зала, так в него и не зайдя, Нотт отправился к слизеринскому столу, а гриффиндорцы поторопились к Арти.

— Что произошло? — Сара схватила газету. — О господи.. Льюис..

— При чем тут?.. — Арти выхватил у подруги газету и прочитал статью рядом с той, которую он изучал до этого. «Нападение на дом Скамандеров» гласило название, а на фотографии чуть ниже заголовка был виден двухэтажный дом с разбитыми стеклами и старик на пороге, не пускающий никого внутрь.

— Глава больницы Святого Патрика мистер Скамандер заявил, что не желает давать комментариев по поводу случившегося. Он подтвердил, что нападение было, и утверждает, что никто не пострадал, — прочитал Минт, видимо, свою газету. — Нам не удалось попасть внутрь, но мы видели его жену целой и невредимой. Как известно, их сын погиб этим летом, а внук учится в Хогвартсе, что подтверждает слова главного врача центральной больницы, — Минт пробежал глазами ниже и снова процитировал: — Мистер Грей, глава Отдела правопорядка и обеспечения безопасности, предполагает, что нападение дело рук сбежавшего утром заключенного Менелоса Т. Малфоя или его союзников.

— Что за, — Арти залпом опустошил стакан с соком. — Что вообще происходит?!

Минт пожал плечами, откладывая газету, а Сара уставилась в потолок. Арти отщипнул еще кусочек от куриной ножки и спросил себя, когда это Сара успела узнать фамилию Льюиса?

Вокруг было тихо, преподаватели сидели на местах, а подозрительный взгляд директора скользил над их головами. Проклятое чувство беспокойства захватило целиком и полностью.

Гриффиндор. Минт

Они спускались в подземелья за Сарой и Ноттом. Минт нес рюкзак, торжественно напевая про себя песенку, а Роджер — как просил называть себя Уайт — плелся рядом, немного скучая, но при этом бросая беглые взгляды по сторонам. Видимо, таким образом запоминал дорогу. Минт запоминать почти не старался — Сара, если что, покажет снова.

Путь оказался не таким уж и длинным — всего несколько поворотов. Они остановились у такой же голой стены, как и перед тем, как оказаться в потайном ходу. Слева висел факел, освещая темно-серые камни.

— Собственно тут, — Нотт указал на стену. — Пароль очень прост, — он наклонился к камню справа от нижней части факела и прошептал: — Зельеварениес.

Дверь приоткрылась, пропуская всех четверых в темное помещение. Сара тут же взмахнула палочкой, зажигая свечи. Здесь было довольно тесно, но при этом уютно — никакого беспорядка, три котла слева на полу, стеллаж с книгами, такой же с ингредиентами и несколько коробок под столом, возле которого стояли два высоких стула. В правом углу было кресло и маленький столик с открытой не ней книгой, а вдоль левой стены тянулась длинная столешница, на которой стояли весы, подсвечники с огарками свеч, еще несколько котлов, склянки — пустые и заполненные — и несколько коробочек. Под столешницей стояли две табуретки и корзина с травами.

— Забавно тут у вас, — Роджер огляделся. — Вы оставите рюкзак тут?

— Да, думаю, Минт, ты не против? — спросила Сара, повернувшись к нему.

— Мне тут нравится, — усмехнулся Минт. — Давно мечтал здесь побывать.

— Только прошу без толп народа, — Нотт залез на один из высоких стульев. — Если вдруг захотите покопаться в рюкзаке, заходи сам и лучше забирай.

— Э-э, — Минт повернулся к Нотту. — Может лучше пусть сюда приходят?

— Тут не проходной двор.

— Вы не парьтесь, вряд ли мы скоро заинтересуемся рюкзаком, — пообещал Роджер. — Хотя вы вполне можете упростить нам задачу, — он прищурился, но потом продолжил: — Если найдете какой стишок, скажите, а?

— Стишок? — переспросила Сара.

— Ну да, шесть строчек, — Роджер явно не хотел их просвещать.

Шесть строчек. Стишок. Вряд ли скоро заинтересуются... Минт вспомнил, как видел Эмму и Льюиса, снимающих картину. И кто-то сегодня спрашивал, не подались ли они в исследователи. Тайны...

— Вы его на картинах искали? — спросил Минт.

— Да о каких ты картинах? — к нему повернулась Сара.

— Я видел, как Эмма и Льюис снимали картину вчера. Только не понял, зачем.

— МЫ не искали. Это они, — заметил Роджер. — Эмма решила, — он осекся и помотал головой. — Ладно, не важно. Я понял, где, если что, вас искать и рюкзак. Лост пусть возится с дневником.

— Почему он Лост? — неожиданно спросил Минт.

— Аббревиатура, — ответила Сара. — Только я ничего кроме имени не знаю.

— А я только имя и фамилию, — усмехнулся Роджер. — У него на вещах было написано Л.О.С.Т. еще на первом курсе.

— И ты ни разу не узнал?

— Я честно не помню, — ответил Роджер. — Что он Скамандер — знаю, а вот второе имя или, тем более, фамилию матери..

Роджер развел руками и отошел от стола.

— Но если что, мы договорились, да? — Нотт закрыл книгу, что лежала на столе в тени какого-то непонятного предмета.

— Да, — подтвердил Роджер и дошел уже до двери, но вдруг остановился. — Слушайте, а вы любите загадки или интересуетесь историей?

— Загадки в истории, — почти одновременно с Минтом ответил Нотт. Сара усмехнулась и зацепила пальцем цепочку медальона на шее.

— Я ненавижу загадки, — Сара опустилась на один из стульев. — Роджер, серьезно, почему Льюис не может мне объяснить, что было вчера?

— А еще, — Нотт указал Роджеру на табуретку, которую призвал к столу, — твой друг ведь действительно прочел мои мысли.

— Джодо-то? — Роджер опустился на табуретку. — Но мысли нельзя прочесть.

— Услышал, значит, — подал голос Минт. — Это нельзя отрицать.

— Но можно я все-таки буду? — Роджер улыбнулся.

Нотт пожал плечами. Минт посмотрел на него — он уже подумал вчера, что с ним можно поболтать, но то, что им обоим интересны загадки в истории, да еще говорят они об этом синхронно... Забавно.

— А вам что? Загадки или история? — тем временем спросила Сара.

— Нам все, — Роджер посмотрел на них всех по очереди. — Знаете ведь, как с нами дело обстоит.

— И чего вы, загадки разгадываете?

— Да нет, — он пожал плечами. — Просто живем, — он помолчал, — стараемся жить. В силу некоторых обстоятельств, наша жизнь немного..не такая.

— Какая? — заинтересовалась Сара.

Минт подозрительно скосил глаза на подругу — еще недавно она не так относилась к пятым. Совсем не так. Даже не то чтобы не так заинтересованно, она их вообще ни во что не ставила.

— Другая, — Роджер, видимо, не знал, как объяснить. — Нам приходится жить самим по себе. Я не жалуюсь, наоборот. Но.. Мисс Кип, например. Нам к ней лучше лишний раз не соваться.

— А как же травмы там, болезни? — Нотт нахмурился. — Последствия дуэлей?

— Думаете вы одни зелья варите? — он посмотрел сначала на Нотта, потом на Сару. — Нау отлично справляется с тем, чтобы накануне матчей сварить нам Костероста.

— Нау это смуглый такой? — уточнил Минт, а Роджер кивнул.

— А ингредиенты? — Нотт и Сара вдруг переглянулись. Зельевары, чтоб их!

— Слушайте, я вас всего сутки знаю, — Роджер немного наигранно возмутился.

— Да нам просто нужно было кое-что, — Сара неуверенно посмотрела на Роджера и прикусила язык. Нотт громко вздохнул и спрятал лицо в руках.

— Сара ты сумасшедшая, — прошипел он.

Минт сидел, поглядывая на рюкзак. Вообще-то ему хотелось бы до ужина еще разок залезть внутрь. Там же столько всего! Там же, там же! В дневнике, конечно, явно больше всего полезного можно было найти с точки зрения знаний о двадцать первом веке, да только расшифровывать он не умел. А изучить рюкзак..

— Ты могла бы попросить Лоста, он мастер в добыче ингредиентов, — выдал-таки Роджер, а Минт заметил, как усмехнулся Нотт. Интересно, а для чего им ингредиенты-то нужны?

— Он их из хранилища берет?

— Ну да, — Роджер в который раз пожал плечами.

— Слушай, — Минт посмотрел на Роджера. Он вспомнил еще, что хотел узнать. — Там, в ходу, вы себя странно вели с дневником. Точнее, еще до него.

Роджер так вздрогнул, что Минту стало ясно — тот понял и без уточнения, о чем речь. Значит, ему все-таки не показалось. Они прислушивались к нему, как прислушиваются магглы, бьется ли сердце. Минт еще помнил то утро, когда они с братом не могли разбудить бабушку...

— Тебе показалось, — отмахнулся Роджер.

— Да мне тоже в таком случае.

Минт посмотрел на Нотта. Все-таки удивительный слизеринец.

— Присоединяюсь, — Сара подняла руку.

— Знаете что, — он поднялся и задвинул табуретку. — Не моя это тайна, не мне ее раскрывать.

— Так значит не показалось? — спросил ему вдогонку Минт. Роджер остановился и повернулся к ним, не скрывая улыбку.

— Ну и приставучие же вы.

— Это странно?

— Необычно, — он снова пожал плечами, выдвинул табуретку и уселся на нее, положив локти на стол. — Мало кто, кроме своих, хотя бы смотрит в нашу сторону. Опять же, я не жалуюсь. Я привык, хоть и мириться с этим было трудно. А теперь я просто не понимаю — в пятницу ты, — он посмотрел на Сару, — Льюиса..утешала. А сегодня, несмотря на то, что вчера мы все немного..подрались, мы тут болтаем с вами о жизни.

— Арти не хотел, — пробормотала Сара. — Просто его отец...

— Да я понимаю, — отмахнулся Роджер. — Но и вы должны понимать, что для тех, кто все время был в стороне, сложно привыкнуть к...вниманию, что ли. Вот ты пришла вчера к нам в башню, да? — он снова посмотрел на Сару. — Ты ожидала, я тут же тебе Лоста приведу? Или что он с радостью поделится.. — Роджер замолчал. — Ну, то есть на вопросы ответит? Это глупо.

— Ты тут сидишь и болтаешь, — напомнил Нотт. — Знаешь, немало наболтал.

Роджер нахмурился.

— Я-то это я.

— Чем ты лучше? — Сара подалась чуть вперед.

— Лучше? — Роджер поморщился. — Я не лучше.

— Хуже? — предположил Нотт.

— Я обычный.

— А они? — не выдержал Минт.

— Слушайте, дня мы не знакомы, — он поднял вверх палец и улыбнулся.

— Да мы уже это слышали, — усмехнулась Сара.

Минт не выдержал. Он положил на стол рюкзак, развязал завязки и протянул внутрь руку. Пусть болтают себе, ходят вокруг да около каких-то там тайн. У него есть невероятная вещь — рюкзак неизвестно какого века. Хотя вроде известно — двадцать первого. По крайней мере, дневник того времени, значит, наверное, и рюкзак должен быть примерно той же поры. Младше, скорее всего, но в рамках целого века это не так уж и важно.

Он вытащил пачку записок. К сожалению, они тоже были зашифрованы. Минт пролистал их — не больше двух предложений в каждой. Почти во всех — какие-то числа, иногда даты, иногда просто длинные наборы цифр. Минт заметил, что несколько писем начинались с одинаково непонятного слова из четырех букв, чуть меньше писем начинались с одного и того же предложения — это самое слово и еще два. А два были идентичные — даже цифры там были одни и те же: 30.09

Минт отложил стопку в сторону и полез в рюкзак. Наружу выкатился один из многочисленных сосудов с сине-зеленой субстанцией.

— Сара, не знаешь, что это? — Минт протянул подруге пузырек.

Сара откупорила пухлый сосуд и понюхала содержимое. Затем протянула Нотту и тот сделал то же самое. На лицах обоих застыло недоумение.

— Вообще даже на зелье не похоже, — выдохнула Сара, после повторного принюхивания.

— Только пальцы туда совать не надо, — предупредил Нотт, когда Роджер потянулся к сосуду.

— Почему нет? — удивился Роджер.

— Сара! — крикнул Нотт и Сара схватила Роджера за руку. — Это не похоже на зелье, Сара права. Не чувствуется никакого запаха, сам понюхай. А так почти не бывает.

— Да, обычно запах можно только смягчить, — добавила Сара. — И нос туда не опусти случайно.

Роджер изобразил на лице гримасу обиженного ребенка, но, опустившись над сосудом, носом туда не попал.

— Подумаешь, не пахнет.

— Но если не зелье, то что? — Минт вытащил из рюкзака еще три таких же пузырька. Всего он видел их восемь штук в прошлый раз. Очередной вытащенный сосуд — а Минт сейчас вытаскивал именно их — был красно-синего цвета, но при этом почти как предыдущий. Причем он был не фиолетовым, а именно двухцветным — как будто жидкости двух цветов смешались, но окончательно не перемешались. С сине-зелеными сосудами было тоже самое, но там не так заметно.

— Синий основа, — прошептал Нотт, изучая два пузырька. — Посмотри, там кажется еще были желто и черно-синие.

— Еще зеленый, — Минт вытащил очередной пузырек почти слизеринских цветов. Потом он достал свою палочку и стал призывать пузырьки сразу в руки, дабы не лазать по бескрайним просторам рюкзака. На стол перед Сарой легло два желто-синих пузырька, а тот, что черный с синим, отправился к Нотту.

— Ну можно я палец туда опущу, а? — Роджер умоляюще посмотрел на Нотта. Тот кинул ему пузырек с красно-синей субстанцией.

— Если умрешь, то я предупреждал, — заметил Нотт, изучая свой пузырек.

Минта передернуло от такого заявления, а Роджер уже откупорил сосуд.

— Слушай, не надо, а? — Сара умоляюще посмотрела на парня. — Ну, правда, зачем?

— Любопытно, — выдохнул Роджер и опустил мизинец в пухленький пузырек.

Минт не успел покачать головой — комнату пронзил истошный вопль Роджера. Он выдернул руку и еле-еле удержался на табуретке. Его словно бил озноб, руки дрожали, держась за стол. Губы в миг посинели, а на лбу появлялись капельки пота.

— М-мерлин в-великий, — прошептал он. — Ж-жесть.

Нотт замер, закупорил сине-зеленый пузырек и наклонился через стол. В глазах был ужас, словно он сам заставил Роджера засовывать палец внутрь.

— Я же просил, — выдохнул он и подлетел к склянкам на столешнице слева от двери. Отыскал нужную и, открыв, вылил содержимое в Роджера. Тот перестал трястись и более осмысленным взглядом уставился на сосуд.

— Никому такого не пожелаю, — пробормотал он, вытирая со лба пот.

— Что ты почувствовал? — спросила Сара, изучая свой желто-синий сосуд.

— Боль по всему телу. Ж-жуткую боль, — Роджер, достав палочку, взмахнул ею и до Минта долетел теплый воздух.

— Она сразу пропала или нет? — спросил Нотт.

— Не знаю, — ответил Роджер, снова взмахивая палочкой.

Минт, вытащив из рюкзака все пузырьки, которые там были, принялся их изучать. То есть он, конечно, просто отставил те, которые были пухлые, как эти, что Сара и Нотт нюхали, в сторону, отдельно поставил опознанный вчера сосуд с Оборотным Зельем и уставился на остальные. Глаза разбегались, а его знание Зелий оставляло желать лучшего.

— Дай-ка, — Сара потянулась к пузырьку, в который Роджер так неосмотрительно засунул палец и откупорила его.

— Ты что делаешь? — спросили одновременно Нотт и Минт.

— Эксперимент, — заявила Сара и вытянула тоненький мизинец.

— Сумасшедшая, — Нотт обогнул стол. — Сара, перестань. Ты видела, что с Роджером произошло?

— Роберт, — Сара отвлеклась от пузырька. — Именно поэтому.

— Потому что я не умер? — уточнил Роджер.

— Роберт, у меня идея, — Сара коснулась пальцами цепочки от медальона.

— Глупая идея.

Совершенно внезапно что-то застучало. Нотт потянулся к непонятному предмету на столе, который оказался часами, пробившими семь, а Сара в этот момент коснулась субстанции в сосуде. Она тихо вскрикнула и одернула руку. Потом вскрикнула еще раз, чуть громче, вся дрожа, и обнимая себя руками. При этом она совершенно глупо улыбалась, а по щеке у нее текла слеза. Нотт влил в нее зелье и Сара перестала дрожать.

— Сумасшедшая ты, — Нотт поставил пустой сосуд с зельем на стол, а Роджер выпустил из палочки теплый воздух.

— Зато получилось, — смущенно пробормотала та и закрыла глаза, немного хмурясь.

— Что получилось? — переспросил Роджер.

— Все, — прошептала Сара. — Мы почти забыли про ужин, — добавила она и поднялась.

Гриффиндор. Сара

Она сидела, уставившись в потолок, чувствуя одновременно и тепло, и холод. Приятно было снова оказаться в своей голове не одной, но тело словно до сих пор кололи мелкими иголками. А газетная статья, процитированная Минтом, заставляла дрожать. А мысленный разговор по пути в Большой Зал с незнакомкой из медальона вообще выбил из колеи. Почти первое, что та спросила — кто в мирное время разбрасывается Круциатусом? Сара понятия не имела, что это такое, но зато рассказала про странную субстанцию. Незнакомка долго молчала, пока не попросила показать ей потом эти пузырьки.

Скамандер..

Сара вздрогнула от этого шепота внутри. Вы знали Скамандеров?

Обоих.

А их было двое?

Незнакомка не ответила, только как будто бы кивнула. Сара решила, что ей, наверное, неприятно об этом говорить. Может быть.. Она запретила себе думать. Все, что она может подумать, услышит ни одна она.

Довольно предусмотрительно, кстати.

А вы, между прочим, так и не рассказали мне ничего. Обещали ведь. И кстати, я вот уверена, что Минт, да и Роберт тоже, просто мечтают вас тоже послушать.

Они обо мне уже знают?

Только Роберт. Я ведь сначала потеряла медальон и решила искать его весьма своеобразным образом. Ну, напоить всю школу Сывороткой, а потом спрашивать. А он оказался у него. А потом я не смогла до вас достучаться.. Кстати, как это сделать? Не каждый же раз пальцы в это проклятое зелье пихать? Так вот, я не смогла, и решила, что Льюис может мне помочь. Вдруг, вы в него вселялись? Но он мне ничего не сказал. И я снова..

Знаешь, мне легче было посмотреть твои воспоминания.

А я и забыла, что вы можете. Будете смотреть?

Не вижу нужды. Я и так поняла — ты рассказала некому Роберту про меня. Вероятно, совершенно случайно?

Да, я не хотела.

— Сара, ты идешь? — Минт и Арти уже стояли, а ее тарелка так и была почти полной.

Пойдем посмотрим эти ваши пузырьки. И возьми с собой что-нибудь поесть.

— Ага.

Они вышли из Большого Зала, свернули к мраморной лестнице и спустились по ней в подземелья. Арти шел, неуверенно оглядываясь по сторонам. Почти у самой лаборатории их догнал Нотт, тяжело дыша. Сара прошептала пароль и они оказались внутри, где свечи так и горели с момента их ухода.

Она сразу же подошла к пузырькам со странными субстанциями и указала пальцем на ту, до которой дотрагивалась. Сара присела на стул, позволяя незнакомке — хотя что она могла разобрать, сидя внутри? — опознать содержимое. Та сдавленно застонала.

Если я права, то ни в коем случае не касайтесь тех, что зеленые. И скажи остальным.

— Э-э, Роберт? — позвала она Нотта. Тот подошел и наклонился к ней. — Мне тут сказали, что касаться зеленых нельзя ни в коем случае.

Убьют.

— Убьют, — добавила Сара совсем тихо.

— Может быть ты нас познакомишь? — усмехнулся Нотт, складывая все зеленые в пустую коробку и надписывая на ней «Смертельно опасно».

— С чего ты взял? — Минт нахмурился.

— Сара? — Нотт повернулся к ней и сделал приглашающий жест.

Ха-ха, давай, объясняйся.

— Это сложно, — пробормотала Сара, чувствуя, как что-то внутри нее волнительно сжимается. — Медальон, — Сара постучала пальцем по мантии в том месте, где тот висел, — он как бы необычный. Ну, не совсем..

— И как ты на уроках отвечаешь? — Арти присел в кресло.

— Там душа, — выдала Сара и зажмурилась. — Чья-то. Кстати, я же так и не узнала, чья? — обратилась она все еще вслух, но уже к незнакомке.

Ты считаешь, что достаточно объяснила друзьям?

— Эй, как тебя зовут? — возмутилась Сара. — Она считает, — пояснила она недоуменному Минту, — что я вам плохо объяснила.

— Знаешь, а она права, — усмехнулся Арти. — Я ничего не понял. Кроме, наверное, того, что ты с кем-то там говоришь.

— В медальоне была заключена часть чьей-то души, — обратился к Арти Нотт. — Я до сих пор не понял почему, но два дня назад она как-то покинула его и..

— Вселилась в меня, — закончила Сара. Минт широко открыл глаза. — Да, вы допрашивали ее. Но она хорошая!

Спасибо.

— Но это Темные Искусства, — не забыл вставить Нотт, отчего Арти тут же нахмурился. — Но это же Сара, — добавил он.

— И все это время.. — начал Минт, но Сара тут же покачала головой.

— Только перед тем, как мы пошли на ужин, — объяснила Сара.

И я опять не очень понимаю почему, добавила она уже про себя.

Боль.

Так значит моя идея была верной? Сара нахмурилась. В этот раз — да, боль, но в прошлый?

Ты переживала за отца того мальчика. Ну, по крайней мере мне эта версия кажется правдоподобной.

И что? И кстати о мальчиках. Вы в него вселялись?

Нет конечно.

А как же вы говорили, что он не выдержал вашей боли? Что это значит?

— Нам кстати тоже очень интересно, о чем вы там шепчетесь, — пробормотал Минт, переставляя на столе пузырьки.

Мне показалось, он почувствовал мою боль.

Но так не бывает!

Но ты же чувствуешь?

— Но вы-то во мне! — возмутилась Сара уже вслух.

О, это очень просто исправить.

— Э-эй! — Сара хотела возмутиться, но тут все ее существо словно сжалось в комок. Честно говоря, она предполагала, что волшебница просто вернется в медальон, а не поменяется с ней местами. Сару словно оттолкнули к стене. Она все так же видела, слышала, только сделать сама ничего не могла. Телом она не управляла.

— Что происходит? — Арти вскочил с кресла.

— Привет, — ее тело улыбнулось и Сара это почувствовала. Она слышала свой голос, но сама сидела у несуществующей стены и молчала. — Меня зовут Лили.

— О, вы завладели ее телом? — Нотт сложил на груди руки. Немного нервно, но и в то же время словно довольный.

— Ты не переживай, я ей его верну в целости и сохранности, — непривычно покровительственно ответила Лили ее голосом. Сара отметила, что у нее самой такая фраза получилась бы более ироничной, что ли.

— Роберт Нотт, — представился Роберт, пока Сара сидела у своей стены, не зная что делать. Хотелось обиженно стучать ногами и бубнить этой Лили что-нибудь на ухо, но с другой стороны — забавно ведь.

— Нотт? — переспросила та. — Интересно. А вы? — она обернулась к Минту и Арти.

— Минт, — представился тот. — Без имени, — добавил он.

— Отчего же? — переспросила Лили.

— Не нравится.

Сара, обиженно стуча пальцами по несуществующей стене, услышала голос Лили. То есть не голос, а внутренний голос. Думала она не Сариным голосом, а тем, другим, не злым и не добрым, не старым и не молодым. Думала она, не залезть бы ему в голову.

Не надо никому в голову лезть, — прокомментировала Сара. — Я тебе и так скажу, что его назвали в честь отца, которого он презирает.

Спасибо, я как раз от тебя и хотела узнать это. Не люблю по пустякам в головы чужие лазать.

Только в тела, да? — усмехнулась Сара.

Ты же не против, — пробормотала Лили.

— А я Арти, — тем временем сказал друг.

— Арти это от Артура? — переспросила Лили, а Сара уловила, как та мысленно пробормотала «как дедушка».

Арти кивнул. Лили снова задумалась, но Сара, напевая песенку, не расслышала, что именно. Она только надеялась, что песенка мешает Лили.

— Уизли, нет? — спросила Лили.

— Уизли, да, — подозрительно ответил Арти.

Я ж просила никому в голову не лезть! — возмутилась Сара.

Да надо мне это, когда он вылитый Уизли!

Сара промолчала. Может быть Арти действительно похож на какого-нибудь Уизли из Лилиной жизни. Мало ли.

— А вы когда жили? — осторожно поинтересовался Минт.

— Видимо, давно, — ответила Лили. — В двадцать первом веке.

Не забудь сказать, что тебя сожгли. Ему это интересно будет.

— Тут ваша подруга передает, — Лили вдруг засмеялась, — чтобы я добавила, — она стала серьезной, — что меня сожгли.

— Сожгли? — тупо переспросил Минт. — Двадцать второй век уже, — добавил он очень тихо.

— Нет. То есть вам, конечно, виднее, но это был девяносто восьмой. Двадцать первого века.

— Ух ты, — Минт подскочил. — А..простите, сколько вам было?

— Простите, много, — улыбаясь, ответила та.

— То есть..вы что, можете рассказать нам про двадцать первый век, как очевидец? Вы..

— Вы помните войну в середине века? — осторожно спросил Нотт. — Знаете, у нас тут плохо с историей, только некоторые неточные даты, полтора учебника и вот этот рюкзак, — он кивнул на их находку.

Сара почувствовала, как сквозь стену, у которой она якобы сидит, просачиваются крики и боль. Крики, разрывающие сердце, и боль, проходящая по всему ее существу. Лили извинилась и как будто бы всхлипнула.

— А что вам рассказать? — устало поинтересовалась Лили. — Знаю, не знаю. Всего не знаю и не скажу, но что-нибудь..что вас интересует?

— Хотя бы даты, — первым спросил Нотт.

Сара, точнее Лили, кинула взгляд на Арти, опустившегося обратно в кресло с рюкзаком. Он вытащил оттуда что-то и рассматривал, в пол уха слушая, что происходит около стола. Сара подумала, что ему, наверное, не так интересно, но тот факт, что знакомы они уже давно, говорил точно об одном — Арти не терпится о чем-то рассказать. Возможно это желание засунуто куда-то глубоко, но оно есть.

— Когда началась, например, да? — спросила Лили. — В сорок девятом это было. Летом. С убийства министра Магии.

— А закончилась в пятьдесят седьмом? — уточнил Нотт.

Лили вздрогнула и сквозь стену снова что-то просочилось. На этот раз не крики — а только отголоски какого-то разговора. Потом все в миг исчезло, а Лили кивнула Сариной головой.

— А что это была за война? — Минт вертел в руках какую-то склянку. — За что? Кто с кем?

— Это был намеренный путь к развалу магического мира, — Лили грустно усмехнулась. — Был там один такой. И магглы его, — с отвращением добавила Лили.

— Магглы? — Арти аж в кресле подскочил. — Что..?! Простите, я не вовремя, но.. Я сегодня с Мэри поговорил, которая у нас при входе в гостиную висит. И она рассказала мне про войну на рубеже двадцать первого и второго веков..

— Мэри? — Лили обернулась к Арти. — Мэри?!

— Вы ее знаете?

— Мало ли Мэри, конечно, — Лили задумалась. — Темненькая такая, тощая, довольно красивая, — она запнулась, –..женщина?

— Девочка, — уточнил Минт. — Ей лет пятнадцать, не больше.

— Четырнадцать, — Арти приблизился к столу. — Она, нет?

— Нет, той было почти двадцать, когда я ее видела последний раз.. Так что она тебе сказала?

— Она рассказала, что в Англии в то время была война, что Министра убили, Аврорат какой-то развалили..

— Аврорат? — переспросила Лили и, дождавшись кивка, спрятала лицо в руках.

— Да, дома сжигали, ведьм тоже, и Хогвартс закрыли..

— Ме-е-ерлин, — протянула Лили, все так же пряча лицо в руках. — Какая же я идиотка.

— Так вот я чего, — Арти посмотрел на Сару. — Если почти через полвека магглы и некоторые волшебники разваливали..структуру, наверное, да?..то неужели в середине века то же самое происходило?

— Ты в чем-то прав, — прошептала Лили. Сара в очередной раз поморщилась от боли. — Только никто никого не сжигал. И Хогвартс не закрывали. И с Авроратом все хорошо было..

— А что тогда было..плохо? — удивился Арти.

— Люди погибали. И ты правильно сказал — магглы разрушали нашу структуру.

А как же чары, отталкивающие магглов? — Сара решила, что ей тоже можно задавать вопросы.

На то в их рядах и были волшебники, — невнятно ответила Лили.

Но..зачем?

Лили не ответила. Она — Сара снова почувствовала это — сдержала очередную волну боли и криков. Мерлин, как она сама-то терпит? Сара поудобнее устроилась у невидимой стены и постучала пальцами по несуществующим камням.

— А что-нибудь, кроме дат начала и окончания? Там были какие-нибудь крупные сражения? Переломные моменты? — спросил Нотт.

— Это был один большой переломный момент, — ответила Лили. — А сражения были на протяжении всех восьми с половиной лет.

— А финальное каким было? — задал свой вопрос Минт, а Сара поняла — зря.

Стена рухнула и на нее, такую маленькую и хрупкую, обрушились все эти камни, и ударили морские волны, и что-то очень сильно впилось в каждую клеточку. И это было тихо, почти беззвучно, пока воздух не разрезал на части дикий крик. У Сары перед глазами, словно яркие пятна, летали лучи заклинаний. Зеленые. Красные. Черные. Пролетел белый и вдруг все затихло. А потом снова — крик. И ее руки теребили чье-то бездыханное тело. Камни мостовой в крови и грязи, а под белым куполом, схватившись за голову, кто-то сидел. Ему на вид было лет тридцать, не больше, но Сара откуда-то знала — гораздо больше. Он чуть ли не плакал, сжимал светлые — седые? — волосы и шептал что-то. «Прости» и «Мерлин» — то, что слышала Сара четче всего. А молодой парень на мостовой уже был мертв. И она плакала, кричала. Пролетело заклинание где-то над ее головой. И еще одно — кто-то упал в грязь. Такой же бездыханный, как и этот парень. Такой же мертвый. И она снова кричала, она подползла к мужчине, рыжему, со шрамом на щеке. А тот седой — или все же светлый? — сидел, сжимая палочку. И Сара ненавидела его, она хотела его убить, но не могла. Сил что-либо делать не было. Двое очень дорогих ей людей лежали замертво в этой осенней — или весенней? — грязи. И ей не было дела, что и она может умереть. Сара знала — не умрет. Она сидела к другому живому спиной и плакала, убирая за уши длинные рыжие волосы.

А потом все вмиг исчезло, как призрачное воспоминание. И вот она уже стоит на белой-белой поляне, запорошенной снегом, и смотрит на еще более светлого — седого? — человека напротив. Он очень постарел, лет на двадцать. И палочка его опущена в снег, и плечи поникли. И они говорят друг другу какие-то громкие слова почти шепотом. И она плачет, сжимая палочку. Сара знает — та не подведет. Никого, кроме них двоих, нет на этой поляне. А потом зеленый луч, не встретив сопротивления, останавливает навсегда сердце седого мужчины. Он падает, расцепляя пальцы. И палочка, из которой сегодня так и не успел вырваться такой привычный для него зеленый луч, падает в седой снег.

Сара открыла глаза. Она именно сама их открыла и поняла — снова одна в своем теле.

— Что с тобой было? — Нотт наклонился к ней, лежащей на полу. — Лили? Сара? Кто?

— Я, — прохрипела Сара.

— Мы спросили про финальное сражения, а она.. или ты.. Что произошло? — Арти помог ей сесть в кресло. — Ты минуту точно была в отключке.

— А есть что-нибудь съесть?

Нотт притянул ей кусок пирога и вложил в руку. Сара, немного дрожа, откусила пирог и ей сразу же стало чуть легче. Она подумала, что друзьям, наверное, надо рассказать, что видела, только как объяснить, что именно она увидела? Что было на той мостовой? Финальное сражение? А там, на снежной поляне? А на мостовой она вообще сидела спиной к врагу. Так же не бывает. Или он не был врагом? Своим, но..предателем? И с ним потом разобрались на той поляне?..

— Она всегда сдерживала свою боль, но в этот раз нет. И я видела ее воспоминания, — Сара откусила еще чуть-чуть пирога. — То, о чем вы спросили. Или не то, я не поняла. Но это было больно.

Сара умоляюще посмотрела на Минта и тот кивнул, понимая, что Сара мало что сможет рассказать. Хотя бы потому, что сама ничего не поняла.

— А это что, кровь?! — донеслось до нее со стороны стола и, выглянув из-за Минта, она увидела Нотта, держащего в руках какую-то коробочку.

Слизерин. Мартин Флинт

Он не пошел за Ноттом и компанией только потому, что понимал — ему там делать нечего. Он шатался по замку, пугая редких младшекурсников и не знал, чем себя занять. Отвратительная суббота перетекла в отвратительное воскресение. Кто его просил лезть в эту..потасовку? Ну кто, кто?! Так нет же, он сорвался почти сразу за Ноттом, перепрыгнул подряд через четыре стола и ударил кого-то из тех.

Сам себе он повторял — слизеринец прикрывал слизеринца. Но где-то внутри понимал, что испугался за Сару, хоть и знал, что та кого хочешь на место поставит. Впрочем, тут у нее не очень-то получалось и в какой-то момент ее даже ноги подкосили.

Флинт в очередной раз проходил мимо часов на третьем этаже и все ждал ужина. Есть хотелось жутко, а вызывать второй раз за день эльфа из поместья не следует. На мантии то и дело находились паучки и он их просто-напросто взрывал.

Отвратительное воскресение. Мало того, что его вдруг потянуло на добрые дела — едой эльфийской всех угостить, в драку полезть — так еще и Нотт тут как тут со своим «Обливиэйтом». Когда он на него посмотрел в том полумраке, Мартин сразу понял — может. Может Нотт за несколько секунд решиться поднять палочку и поступить по-слизерински. От этих мыслей было противно.

Зато от других приятно: Нотт помнил, что у Мартина превосходный «Конфундус» выходит. Посмотрел на него и — как только он умел — одним взглядом договорился о дальнейших действиях. Флинт, заметив удаляющегося завхоза, решил, что «Конфундус» это как раз для Раббса. Надо будет еще попробовать, обязательно. А то все на однокурсниках, да на однокурсниках..

Вдруг впереди появился только что вспоминавшийся Раббс и Флинт тут же нырнул в ближайший коридор. Все-таки какие-то сомнения закрались — а вдруг плохо сработал? Вдруг развеялся быстро?.. Но завхоз, почесывая лысеющую уже третий год макушку, пролетел мимо коридора, в котором так и стоял Флинт.

Раббс, на самом-то деле, был не самым противным из старших в этой школе. С ним вполне могли сравниться и директор, и профессор Заклинаний. Последний был не то чудаком, не то дураком, но уважения точно не вызывал. Только мучительную улыбку в духе Хаффлпаффа. А директор..

Отец Нотта, когда однажды те гостили у Флинтов, рассказывал про старика Блэка. Родители пили за какую-то годовщину — а может за Рождество — и вспоминали школьных друзей и недругов. Тогда и выяснилось, что на одном курсе со старшим Ноттом учился некий Грегори, фамилию которого вспомнить не удалось. Он был из богатой аристократии того, послевоенного, времени — которой было не так много, — и еще меньше их осталось сейчас. Но после школы рассорился со всей семьей и ушел из дома, а появился спустя несколько лет уже Грегори Блэком. Отец Роберта как раз имел с ним дело по долгу службы, когда тот вернулся, тогда и узнал в будущем директоре Хогвартса своего однокурсника.

Тогда же, когда их отцы поднимали бокалы с дорогой дрянью, мистер Нотт жаловался, как плохо им жилось с этим хаффлпаффцем. Как доносил он на всех без разбора, как противно сверкал глазками и как ему удавалось избегать взбучек в темных коридорах. Наверное, думал Флинт, если б не был директор уже стариком, все так же собирал все про всех. И даже взбучек не приходилось бы избегать.

Мартин остановился под часами — вот и ужин скоро. Он спустился в тихий зал, уселся рядом с однокурсницами и принялся за еду. Если бы не воспитание и не слизеринцы по обе стороны, Флинт бы набросился на куриные ножки. Так есть хотелось! Над столом закружили птицы и прямо в руки Мартину упало письмо. От отца.

Отложив нож в сторону, Мартин распечатал конверт. Гербовая бумага, аккуратнейший почерк Самопишущего пера, печать и подпись. Как всегда в своем духе.

«Мартин Николас Флинт, Ваше поведение непозволительно и крайне нежелательно в будущем. Если Вас еще раз поймают в такой ситуации, будем пересматривать вопрос с наследством целиком и полностью в ползу Вашего брата. Усвойте.

И будьте так любезны, доложите о Ваших намерениях на следующий год. Сентябрь кончается — я должен знать, останетесь ли Вы на седьмой курс или же предпочтете не обременять себя столь ненужным времяпрепровождением. Ответ жду сегодня же, не позже полуночи.»

Флинт похлопал себя по карманам — ни бумаги, ни пера. Был бы он Ноттом — которого, кстати, все еще нет, — порвал бы письмо на мелкие кусочки и засунул в горящий камин. Нотт бы еще неделю не отвечал на вопрос отца, потом месяц колебался, и только к Рождеству дал бы окончательный ответ. Нет, конечно же он решил все еще в конце прошлого года, но это же отец?

Но Флинту надо было срочно найти пергамент и ответить. И заодно извиниться за столь неподобающее поведение. Подумать только, дрался как маггл! Откуда только отец прознал?! Ах, ну да, старина Блэк. Не мог не написать родителям про их непозволительно себя ведущих детей.

Он пробежал глазами по письму и отправил его в карман. Седьмой курс. Да откуда ему знать, будет он там учиться или нет? Не решил еще. Ответ профессорам надо дать к концу экзаменов в конце шестого. А сейчас — только сентябрь. Впрочем, вот у отца — уже сентябрь.

Странно, что им предлагают выбор. Вот брат его остался только ради квиддича — так и занимается, кажется, только им одним. У некоторых, правда, нет выбора. Но вряд ли он станет тем, кто провалит выпускные экзамены, верно? А если не провалит и решит остаться, то следует выбрать предметы для более глубокого изучения. Вот Сара..

Мартин замотал головой — никакой Сары. Конечно она останется. Конечно она выберет Зелья. И Нотт тоже. А он? А что он?

— Здорово, — Нотт уселся напротив, накладывая себе в тарелку всего по чуть-чуть. Вид у него был какой-то взъерошенный, словно его молния ударила прямо в макушку. Он, торопясь, ел, отпивал неаккуратными глотками сок и еле дышал.

— Куда сейчас? — спросил Мартин.

— Обратно, — пробубнил Нотт, допивая сок.

Мартин кивнул, отрезая себе еще кусочек курицы. Есть перехотелось. Нотт схватил газету, пробежал ее широкими глазами, убрал во внутренний карман. Потом дотянулся до пирога, съел пару кусков и снова вытащил «Вестник». Уже более осмысленным взглядом пролистал пару страниц и снова убрал в тот же карман.

Несколько минут Флинт слушал разговоры однокурсниц о том, что в этом году, такими темпами, Рождественского Бала не будет, что их платьям не суждено быть одетыми и «ох, как же так». Потом Нотт резко поднялся, махнул рукой, как последний гриффиндорец, и вылетел из зала. Флинт скучающе уставился на сидящую напротив и чуть правее девушку. Кажется это ей не повезло вчера во время просмотра кандидатов и она сломала руку. Отчего же ее не было в Больничном крыле с утра?

Девушка не менее скучающим взглядом поглядывала в сторону шестикурсниц, болтающих про Бал и платья. Волосы у нее были ярко-серые — какого-то темного серебра — а обе руки были вполне себе здоровые. Одна из них подпирала ее щеку, совершенно не характерно для Слизерина, а другая держала вилку. Черты лица, как на картинах в старых домах — тонкие, правильные. Ничего лишнего, но и, впрочем, ничего примечательного. Не было этого гриффиндорского выражения лица, как у Сары, не было ее строго поджатых губ, удивления в глазах. Только равнодушие и легкая брезгливость.

Мартин поднялся почти сразу после нее и, держась на расстоянии, пошел следом. Пятикурсница с недавно сломанной рукой вышла из Зала и направилась в выходу из замка. Флинт вышел следом, постоял немного на крыльце и двинулся за девушкой. Она шла туда, куда Мартин меньше всего ожидал — к его любимой скамейке. Шла медленно, опустив руки вдоль тела и подставляя лицо ветру. Лично Флинта ветер раздражал — он был слишком сильный и холодный. Осенний. А ей, похоже, нравился. Она подошла к скамейке, опустила руки на ее спинку, а потом резко развернулась:

— Зачем следишь? — прямо спросила девушка. Флинт, остановившийся в нескольких метрах, удивленно приподнял брови.

— Я шел к своей любимой скамейке.

— Ах, ну да, — девушка улыбнулась и, оттолкнувшись от скамейки, поплелась дальше. Руки все так же вдоль тела, голова — навстречу ветру.

— П-подожди, — крикнул Мартин.

Та остановилась и повернулась в пол оборота.

— Так все-таки следишь? — что-то похожее на усмешку промелькнула на ее лице.

— Да нет, скамейка и правда моя любимая, — спокойно ответил Флинт. — Не составишь компанию?

— Предпочитаю одиночество, — она пожала плечами.

— Не увлекайся им, — ответил ей Мартин и уселся на скамейку, засунув руки в карманы и глядя на Озеро.

Девушка отвернулась и побрела к самой кромке воды. Он долго следил за ее тонкой фигуркой, медленно шагающей по мокрому песку. Она была сама по себе, как ветер. Он не знал ее, но был уверен — она во всем такая. Свободная. И до правил ей наверняка дела нет, что до школьных, что до слизеринских, что до Высших Правил Поведения. Но только не так, как нет дела Саре — она не гриффиндорка из глуши, не слышавшая, как правильно вести себя, скажем, на приеме, а та, для которых они всего лишь указания. Не более. Она может следовать части из них, но загонять себя в рамки не будет.

Мартин Флинт совершенно не знал эту девушку, но был уверен — она такая. И будь он Ноттом, обязательно бы познакомил ее с отцом, как будущую невесту, даже если бы она таковой не была. Но он не Нотт и ему ведь еще написать ответ на письмо..

Мартин поднялся, глянул последний раз на темную гладь Озера, и побрел в замок. Спустившись в Подземелья, он бросил взгляд в ту сторону, где вчера скрылись Сара и Нотт. Где-то там они сейчас возятся с тем набитым хламом рюкзаком, обсуждают что-нибудь совершенно неважное и.. Флинт помотал головой. Никакой Сары.

Он ввалился в гостиную, прошел мимо все так же болтающих однокурсниц и толкнул дверь спальни шестого курса. Здесь было пусто и невероятно опрятно для мальчишеской спальни. Мартин взял с тумбочки пустой пергамент, обмакнул перо в чернильнице и набросал ответ. Решил, что если он даст положительный ответ об учебе на седьмом курсе, хуже никому не станет от этого. Если передумает, то есть еще много месяцев, чтобы сообщить об этом.

Дверь позади открылась и на пороге появился его брат с метлой в руке. Мартин вопросительно поднял брови, скатывая письмо в трубочку.

— Где Нотт? Его декан ищет.

— Зачем?

— Я вам не эльф, — бросил тот и исчез в коридоре, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Мартин вышел следом, дверь прикрыл и побрел в совятню. По пути он решил, что брат прав — можно воспользоваться эльфом и это будет удобнее, — но отмахнулся от этой идеи, не желая злить отца. Поднимаясь по лестнице, он услышал чьи-то голоса и остановился.

— НАУ-У! — раздался громкий, немного ноющий голос.

— Ну что Нау?! — уже тише.

— Просто напиши им, — спокойный девчоночий голос.

— Я еще в пятницу написал, — огрызнулся Нау.

— Лети, давай, — шепнул кто-то и из совятни вылетел пепельно-серый совенок с рыжиной на крыльях. Флинт от такого вида совы скривился.

— Давайте без паники, — промычал еще один голос и последовали шаги.

Флинт, решив, что прятаться больше не стоит, вошел в совятню. На него как раз надвигались те пятеро, с которыми ему пришлось делить отвратительное воскресение. Все они коротко кивнули, Эмма подняла согнутую руку и чуть махнула ей. Флинт молча кивнул в ответ и пошел в поисках своей совы. Нашел он ее под самым сводом, устало жующую какое-то печенье, оставленное им, наверное, еще на прошлой неделе. Сова его была белая, но не полярная, с тонкими черными прожилками. Гладкая, послушная и совершенно спокойная. Может, конечно, даже слишком.. Она, при видя хозяина, тут же подняла лапку, позволяя привязать к ней письмо.

Как только письмо было привязано, сова еще разок клюнула печенье, изящным движением крыльев поднялась над головой Флинта и вылетела в одно из окошек совятни. Надеяться, что она успеет до полуночи? Нет, не успеет, Мартин знал это. От этой мысли Флинт улыбнулся, представил, как его отец заявится к мистеру Нотту и скажет: «Это все влияние твоего отпрыска!», потом обязательно в который раз поставит вопрос с наследством.. Наверное, если бы не Нотт, жизнь его была бы куда скучнее.

Флинт спустился вниз и поспешил в замок. Он на секунду задумался, не посидеть ли на скамейке, но вспомнил, что декан искал Нотта и поспешил в Подземелья. Когда он спускался по мраморной лестнице, его окликнули:

— Там твоего друга все ищут.

Мартин оглянулся и увидел всю ту же пятикурсницу. Она стояла, чуть свешиваясь через перила.

— Роберта Нотта. Его ищет декан, — растолковала та.

— Я знаю, — отозвался Мартин.

— А, ну хорошо, — она перестала свешиваться вниз и исчезла, только ее рука скользила вверх по перилам лестницы.

Флинт спустился в Подземелья и пошел туда, где вчера исчезли Сара и Нотт. Он плутал по узким темным коридорам, рискуя заблудиться, натыкался на редкие факелы, но никаких признаков нахождения где-то поблизости их лаборатории не было. Голые стены и прыгающие по ним тени, двери в комнаты декана, в Хранилище ингредиентов, в классы Зельеварения и в Лабораторию. Но никаких посторонних дверей.. Наверное, вход к ним скрыт, подумал Флинт, сворачивая в очередной коридор.

А потом резко остановился, уже второй раз за вечер становясь невольным слушателем чужого разговора:

-...обеспечить безопасность, — прошептал чей-то знакомый голос.

— ОПиОБ она помогла, безопасность? — резко ответил второй, в котором Мартин узнал директора.

— Они были не готовы! — возмущенно зашептал первый.

— Мы тоже не готовы, — устало ответил директор.

— Для нас уже не будет неожиданностью! — шепотом воскликнул первый, очень знакомый голос.

— Для Ноттов тоже не было, но что это поменяло?! — огрызнулся директор.

— Если вы сами не желаете..

— И никакой самодеятельности, — отрезал директор и заторопился куда-то в сторону.

Мартин прислонился к стене, тяжело дыша. Нотты.. Неужели и на них напали? Сердце громко стучало, руки вцепились в холодный камень неровных стен. Как же так? За что? Или это просто выборочные нападения? А кого? Неужели это все тот Малфой?..

Из-за угла вдруг вынырнул декан, удивленно посмотрел на Флинта, а потом покачал головой.

— Вы все слышали, я полагаю?

Мартин кивнул, не способный совладать с голосом. Хотелось спросить, что с Ноттами, как они, живы ли.. Но декан просто прошел мимо, похлопав стены. Ужасное чувство безысходности окатило с ног до головы. Уже перед самым поворотом, декан оглянулся:

— И найдите мне Роберта, я очень прошу.

Слизерин. Роберт Нотт

Он держал в руках небольшую коробочку, из которой торчали пузырьки с чем-то кроваво-красным. При первом взгляде казалось, что это действительно кровь, но когда подключалось сознание, оно издевательским голосом спрашивало «что за бред?!». Роберт покрутил коробочку и вытащил один из пузырьков. Коробку поставил на стол, а пузырек откупорил.

— Однако, — он закрыл сосуд и убрал тот обратно на его место. — Кровь.

Проверять остальные не хотелось — и так было понятно, что и в них тоже кровь.

— Какой-то он малость ненормальный, — прошептал Арти, выуживая из рюкзака карту Копенгагена.

— Кровь можно использовать как основу для зелий, — проговорила Сара, глядя на Нотта. Он согласно кивнул. — Только зачем ему столько, если можно каждый раз брать из руки..

— А если это не его? — Минт развернул коробочку к себе и вытащил наугад два сосуда. — Ну, смотрите, она разная.

Кровь действительно была разных оттенков.

— Он нравится мне все меньше, — пробормотал Нотт, вспоминая, для чего в Зельеварении может понадобиться чужая кровь, и, развернув к себе рюкзак, вытащил оттуда палочку. — Сколько их было? Четыре? И еще одна в руке..

— И одна сломанная, — донеслось со стороны Арти.

— Зачем ему столько? — спросил Минт, убирая кровь обратно в коробку и пододвигая ту к сосудам с зельями.

— Вот я и говорю — нравится мне все меньше..

Повисло молчание. Роберт изучал палочку и, вытащив из рюкзака еще одну, стал их сравнивать. На первый взгляд они были совершенно одинаковые. На второй — тоже. Присмотревшись, можно было заметить разные их основания — на одной углубления для пальцев были больше. А так.. Почти идентичные.

— А зачем людям больше одной палочки? — Арти оторвался от карты. — Вот у меня дома их целый чулан, и я понятия не имею — зачем.

— Если бы эти были разные, — Нотт посмотрел на Минта, гадая, поймет тот его мысль или нет. Не успел он продолжить, как Минт сделал это сам:

— Можно было бы предположить, что он отобрал их в бою.

Минт, в отличие от владельца рюкзака, нравился ему все больше.

— Да, но они почти одинаковые, — Сара по-прежнему сидела в кресле. — Может он их оптом закупал?

— Волшебнику не положено иметь больше одной палочки, — возмутился Минт. — Официально, в смысле. Он не мог бы купить сразу четыре одновременно.

— А если нелегально? — спросила Сара.

— Значит, он мне совсем не нравится, — отозвался Нотт, играя одной из палочек.

Минт поднимал и ставил обратно сосуды с Зельями, до которых Нотту все не было дела. После тех, которые он спрятал в коробку, как способные убить, он вообще не хотел бы открывать пузырьки. Но узнать, что есть что, все-таки надо было. У Минта не было шансов, Арти слишком увлекся картой, а Сара еще немного вздрагивала после того, как упала в обморок. Вдруг образовавшуюся тишину нарушил голос Арти:

— А вы знали, что Копенгаген в Дании?

Сказать по правде, Нотт понятия не имел о Копенгагене. Да и все его знания о Дании складывались в слова «страна такая». Арти же выглядел одновременно растерянным и взволнованным.

— Ну знали, — отозвался Минт. Ему, как магглорожденному, знать полагалось.

— Мэри сегодня рассказывала мне о том, что отец, — тут он запнулся и как будто бы что-то вспомнил. — Я ж вам не сказал! Ее отцом был Джон Томас, тот самый, про которого ты мне говорил, — он указал широкой ладонью на Минта. — Так вот отец отправил ее в Данию к бабушке, — при этом Арти многозначительно помахал картой.

— Карта Копенгагена в найденном рюкзаке и.. — начала Сара, но Минт ее перебил.

— Мэри дочь Джона Томаса?! И ты молчал?!

— Я забыл, — отмахнулся Арти.

— Но..у него не было детей, — Минт развел руками. — Это конечно доподлинно неизвестно, но ни одной записи..

— А Сэм Томас по-твоему откуда взялся? — спросила Сара, глядя на друга. — Охотник пятого факультета, ты с ним сегодня завал разгребал.

— Томас? — Минт почесал щеку. — Ну, мало ли Томасов, фамилия распространенная..Да и Мэри девочка, а фамилия передается от отца, если вы не забыли.

— У нее был брат, — Нотту показалось, что Арти даже чуть согнулся, ожидая, что Минт хлопнет его по голове. — Он был старше, а умер в битве пятьдесят седьмого.

— Вместе с отцом?

Арти вместо ответа кивнул и снова посмотрел в карту. Сара, прерванная другом, воспользовалась повисшей паузой:

— Мэри была отправлена в Данию к бабушке, ладно. А в рюкзаке неизвестного сумасшедшего ты нашел карту города в Дании. И ты делаешь какие-то далеко идущие выводы из этого совпадения?

Нотт был согласен с Сарой. Связать двух людей только потому, что они оба когда-то были в Дании? Глупо. Впрочем, Арти выглядел довольным собой и по-прежнему глядел в карту. Что он мог там найти?

— Не знаю, может быть их еще можно связать именем Джон? — он положил карту так, чтобы Минт и Нотт могли прочитать строчку на красной полоске рамки. Выцветшими чернилами был записан адрес, а в скобочках действительно значилось имя Джона.

— Очень редкое имя, — Сара по-прежнему сидела в кресле. — Тогда не забудь их еще с моим братом связать, ага?

Нотт улыбнулся. Да, в чем-то Сара права — страна и распространенное имя не повод говорить, что они как-то связаны. Но с другой стороны.. Почему бы этому Алу было не знать отца Мэри? А может быть и саму Мэри? Ведь Джон.. Нет, глупо. Арти просто хочет что-нибудь да связать.

— Ты сегодня узнал про Данию вот и выделываешься, — Минт вернул Арти карту. — Арти, серьезно, не все в мире связано.

— Ага, — отозвался тот. — Только тут я уверен, что связано.

Никто ему не ответил — остальные его позицию не разделяли. Арти, обиженный, полез в рюкзак добывать доказательств. Он выгреб немного вещей и, по-удобнее усевшись на один из стульев, принялся их изучать. Минт указал на зелья и Нотту ничего не оставалось, как начинать откупоривать одно за другим.

Не успел он открыть и первую склянку, как к ним подошла Сара, призвала вторую табуретку и уселась с другой стороны от Минта. Она тоже притянула к себе сосуд и открыла его. Пока Нотт пытался разобраться, что у него в руках, Сара закупорила сосуд, поставила его отдельно и объявила:

— Бадьян.

Минт выгреб откуда-то листок пергамента, позаимствовал из кучи вещей около Арти перо и чернильницу и записал в первую строчку «бадьян».

Нотт принюхивался к зелью, но понять, что это, не мог. Оно было темное, с каким-то налетом сверху — может от времени, а может от какого ингредиента. Сара тем временем открыла склянку побольше:

— Не знаю, что это, — она быстро закупорила сосуд, — но главным ингредиентом там явно идет сонная трава.

— Усыпляет выпившего? — уточнил Минт и, дождавшись кивка, вписал «снотворное зелье» во вторую строчку.

— Вот отсюда вам и неточности в истории, — Нотт по-прежнему изучал свой сосуд, но позволял себе подглядывать в листок к Минту. — Снотворное зелье не на основе сонной травы.

Минт покривлялся и, зачеркнув надпись, сделал более длинную о том, что это было какое-то зелье с сонной травой. Сара тем временем, открывала третью склянку. Нотт, не глядя на нее, болтал у себя перед лицом своим сосудом с непонятно чем.

— Опять сонная трава, — пробурчала Сара, а Минт обозначил напротив второй строчки цифру «2».

— Сара, — Нотт протянул ей свой сосуд. — Я понятия не имею, что это.

Девушка приняла зелье с налетом и принялась за его изучения, а Нотт потянулся к маленькому тощему пузырьку с такой же длинной тощей пробкой. Он откупорил его и ему показалось, что он летит. Легкий, дурманящий аромат наполнил легкие, ноги словно оттолкнулись от земли и теперь он парил над гриффиндорцами.

— Нотт, с тобой чего? — Минт похлопал его по руке, Нотт заметил это, но не почувствовал. Он как будто был в стороне от своего тела, где-то над ним. У него не было рук и ног, не было пальцев и головы. Его всего просто подхватил тонкий аромат из тощего сосуда и унес полетать в облаках. Минт теребил его руку, но Роберт не ощущал ничего, кроме легкости. Давно забытое ощущение полета..

А потом легкость стала отступать, медленно, словно нехотя. Роберт видел взволнованное лицо Сары, хлопающей его по щекам, видел, как наполняются ужасом ее глаза, как еще сильнее бледнеет ее лицо, как черные кудряшки прилипают к лицу, а по щекам текут слезы. Он был ни тут, ни там. Ощущения возвращались, он стал чувствовать руку Минта, схватившего его за локоть, ноги почувствовали пол, а очередной удар Сары по щеке показалась легким прикосновением ветра.

— Роберт, господи, Роберт, — шептала Сара совсем рядом. Нотт попробовал протянуть к ней руку, но та еще не слушалась. Тонкий аромат испарился, локтю, который сжимал Минт, стало не по себе, а когда Сара потрепала его по плечу, ему показалось, что ощущения наоборот усиливаются.

Щека, которую до этого ударяла Сара, заныла, а на локте уже наверняка появился синяк. Нотт пошевелил пальцами, окончательно простившись с легкостью.

— Живой, — выдохнула Сара.

— Живой, — удивленно отозвался Нотт.

Он заметил, что сосуд, который он открывал, снова закрыт и отложен в сторону.

— Это было круто, между прочим, — он потер плечо и дотронулся до щеки, — только зря вы меня так били.

— Мы же переживали, — выдохнула Сара. — Ты как будто..умер..

— Я просто ненадолго оставил тело, — ответил ей Нотт. — Ты разобралась, что было в том сосуде, что я тебе дал?

— Не успела, — пробормотала девушка и вернулась на свое место.

Нотт, подавив желание взглянуть еще раз на то зелье, которое вырвало его из себя, взял сосуд-шарик с черной крышкой. Пока он возился с крышкой, которая не желала вылезать из сосуда, Арти вдруг вскочил и, ударив палочкой по коротенькой записке, сказал «Джон». Все посмотрели на него, как на сумасшедшего, но когда лицо его еще больше засияло, Нотт оставил в покое сосуд и поглядел на гриффиндорца.

— Ну? — спросил Минт, откладывая перо и пергамент.

— Подавитесь, — смеясь пробормотал Арти. — Читаю: «Смит, есть дело. Встретимся как обычно в баре. Джон»

— Здорово, но.. — Сара неуверенно посмотрела на Арти. — Что это объясняет?

— Да ничего, я вам просто расшифровал записку, — он кинул пергамент на стол и направился к двери. — Не дружу я с вами, — бросил он и исчез за дверью.

— Он же сделал очень много, — Нотт посмотрел на Сару. — Чего вы его так?

— Все в порядке, — ответила Сара. — Его иначе никак не привлечь, — она улыбнулась и взяла записку. — Сейчас погуляет, вернется, пару раз напомнит, что не дружит, зато потом..

— Будет стоять на своем и докопается до чего-нибудь, — продолжил Минт. — С ним главное особо не соглашаться.

Нотт кивнул, до конца не понимая. Он же действительно сделал очень важное — интересно только как? — расшифровал одну из записок. Это же..невероятно! Просто стукнуть по пергаменту и произнести какое-то слово? Ну, не какое-то, а конкретное.. Почему именно Джон? Как только Арти до этого дошел?

— А Смит это наверное фамилия владельца всего этого барахла, — Минт смотрел через плечо Сары в записку.

— Какая-то она неволшебная, — отозвался Нотт.

— Ну, у меня вот тоже неволшебная, — Минт улыбнулся. — Но это же ничего не значит.

Дверь в лабораторию с грохотом открылась и на пороге появился Арти, тяжела дыша. Где-то за его спиной в свете фонаря маячил Флинт. Вот только его не хватало! Нотт не хотел говорить с товарищем про «Обливиэйт», потому как знал, что тот понял и ждет объяснений. А у него просто таковых не имелось.

— Тебя декан искал, — выдал Флинт, отодвигая Арти в сторону. — Роберт..

Нотт дернулся. Зачем его мог искать декан? Вроде после вчерашней драки он ничего не натворил, ну, кроме, конечно, того, что стер завхозу память о том потайном ходе, о том, что они отрабатывали там наказание и что он там видел.. Но декан-то об этом не мог узнать?

Он вышел из лаборатории, оставив и Арти, и Флинта на пороге. Никто за ним не пошел, хотя Роберт заметил, что Флинт хотел. Может он знает, за что его вызвали к декану? Да неважно. До его кабинета было не больше двух минут. Помедлив немного, Нотт постучал в тяжелую дверь с огромной ручкой.

— Входите, — отозвались за дверью.

Нотт протиснулся в небольшое пространство между косяком и дверью, прикрыл ее и оказался в светлом кабинете своего декана. Милый старичок, он же профессор Зельеварения, сидел в большом темном кресле и держал в руках стакан. На голове у него была лысина, сверкающая из-за пламени в камине, руки сжимали платок с вензелем, а ноги он держал на маленькой табуреточке.

— Сядь, — он махнул в сторону второго кресла и Нотт послушно в него уселся. Пламя в камине было слишком яркого гриффиндорского красного цвета, от которого по и так светлой комнате расползались яркие пятна. Профессор глотнул янтарной жидкости из стакана, зажмурился и снова уставился в камин. Нотт бывал здесь несколько раз — получал расписание, которое не успел получить, заболев по приезду в школу на втором курсе, обсуждал будущее в конце прошлого года, сдавал их с Сарой работу по Зельям тогда же и получал новую на прошлой неделе.

— Вы что-то хотели, профессор?

— Да, — декан мельком взглянул на него и вытер платком светло-голубой глаз. — Я должен сказать вам, но я впервые в жизни не могу подобрать слов.

Нотт кивнул, а про себя подумал, что вовсе не впервые. Профессор частенько что-то забывал, не знал, как объяснить то или иное правило.. Наверное, он так много знал, что чем старше становился, тем больше забывал.

— Мерлин, помоги мне, — прошептал декан и опустил стакан на ковер, откинулся в кресле, а после посмотрел на Нотта. — Роберт, сегодня часов в шесть вечера, — он зажмурился и помотал головой, — было совершено третье нападение..

Роберт не дышал. С родителями все должно быть в порядке. Иначе не должно быть. Не должно. Не.. Он судорожно захватил побольше воздуха, смотря прямо в глаза старику. Грусть. Слезы. Так не должно быть! Роберт вскочил и сделал два шага к камину. Дерзкое пламя было слишком горячим, обжигая его тело, так что он отошел назад. Профессор молчал. И чем сильнее затягивалось молчание, тем ужаснее появлялись мысли. Так не должно быть!

— Роберт, мне жаль, — прошептал декан. — Ваш отец в больнице, но обещать что-то при таком количестве пострадавших, да еще Скамандер этот.. — старик всхлипнул.

— А..мама? — одними губами спросил Нотт, не желая слышать то, что ответит декан.

Профессор покачал головой, вытирая накатившие слезы. Роберт застыл, не зная — бежать или забиться в угол. Он прекрасно понимал, кто за этим стоит. Точнее он знал, кого выставили виноватым. Он видел Малфоя вчера, сегодня и ему хватило времени, чтобы осознать — тот не просто не верит, что его отец мог сделать что-то подобное, тот знает, что не мог. Малфой тоже пострадал.

А мама.. Нотт никогда так не любил ее, как Сара, например, любила свою. С ней было проще, чем с отцом, чуточку теплее, но все равно не так, как должно было быть. Но все равно — это же мама! Он вздрогнул, когда декан позвал его.

— Роберт, и ваш крестный.. — Нотт сжал кулаки. — Он тоже был там, но с ним как раз все обошлось.

Кулаки разжались. Ну хоть крестный.. Вчера он прислал письмо, в котором было написано только «Со мной все в порядке, если ты больше на меня не злишься». Но это было вчера, когда напали на целый Отдел, а теперь — их дом. Нотт ни на секунду не задумывался, что такое вообще может произойти. Во время ужина он прочел про Скамандеров, но даже тогда не думал, что напасть могут на его семью. Мама.

Всю свою сознательную жизнь Роберт шел наперекор отцу, сопровождаемый маминой улыбкой и насмешками крестного. Всю эту недолгую борьбу со стариком-отцом, копающимся в своих банковских бумажках, он ни разу не думал что будет, если его вдруг..не станет? А сейчас он в больнице, главный врач которой сам пережил нападение.. Господи!

— А что с отцом? — выдавил Роберт, поворачиваясь к декану.

— Вот, — он протянул Нотту какую-то потрепанную бумажку.

Роберт взял ее, узнав в ней медицинское заключение. Пациент в сознании, глубокие раны темных заклинаний, раны..лечить которые опасно для жизни. Отец не восприимчив к обезболивающим зельям, да, точно. Они не глушат боль, в некоторых случаях даже наоборот.. Мама! Мама, что делать? Залечивать такие раны без зелий нельзя — не выдержит даже здоровый молодой организм. А отец уже стар.. Мама!

Роберт смял заключение и бросил в кресло. Никто не будет его лечить. У них там вон еще сколько из ОПиОБ людей, да и те еще пятьдесят человек, которых обманом заставили покинуть здание.. Может, кому из них тоже нужна помощь? Кто возьмется за умирающего? Никто! Мама..

Нотт сел в кресло, прижав пальцы к губам. Декан бубнил что-то, отпивая своей янтарной жидкости из стакана, но слушать его было невозможно. Нужно что-то делать, что-то придумать. Может быть мисс Кип поможет? Хотя что она может?! Сара..но та только собирается стать целителем.. Вот она уж точно ничего не сможет. Ну должен же быть выход! Его не может не быть, не может не быть..

А крестный? С ним все в порядке или с ним не все так плохо? Он же может заставить целителей, чтобы те взялись за отца. Но обезболивающие.. Без них — никуда. А у отца эта жуткая невосприимчивость! Мама..

Он вскочил и пулей вылетел из кабинета декана. Не мог он там больше, не мог! Преодолев то небольшой расстояние до лаборатории, он ворвался в нее, забыв, что там оставались гриффиндорцы. Роберт с ужасом смотрел на них, на Флинта, устроившегося в кресле. Он не знал, что говорить, как себя вести, убежать или остаться. Он не знал, куда себя деть. Взял котел, весы, разжег огонь. Набрал воды в котел, сыпанул какой-то травы, случайно залез в недавно сделанную коробку с пузырьками, которые могли убить.. Остальные молчали. Он понял — знают. Или догадываются. Флинт мог знать.

Он убавил огонь, отыскал корень боярышника и стал его размачивать. Потом нарезать серебряным ножом. Понюхав еще не до конца размокшую в котле траву, он понял, что это более слабый вариант сонной травы. Добавил еще, чтобы посильнее. Сара сжала его руку, когда он чуть ли не высыпал все, что имелось.

Роберт вдруг подумал, что дома у него, может быть, тоже больше нет. Устроили же пожар в ОПиОБ, так почему бы не спалить их дом.. Нотт выгреб из маленькой коробочки три горошины, подумав немного, достал еще три. Кинул в котел, вода в котором тут же вскипела.

— Роберт.. — Сара схватила его руку так сильно, что он чуть не вскрикнул. — Если ты хочешь покончить с собой..

Она замолчала, когда он вдруг сорвался и обнял ее. Роберт понял. Понял, что ему поможет. Он придерживал чуть дрожащей рукой ее волосы, а глазами искал на столе тоненький сосуд. Покончить с собой.. Мы думали ты умер.. Он вспомнил легкость, вспомнил как парил над ними, облака, которых не было, тоненький аромат.. И как не чувствовал боли. Потом — почувствовал, но если увеличить дозу.. Стоп, какую дозу? Он же просто открыл тот сосуд. И это было не обезболивающее — он был уверен — что-то совсем иное. Оно должно помочь, дать возможность целителям залечить раны.

Роберт отпустил Сару, погасил огонь под котлом и нашел щуплый сосудик с длинной крышкой. Он сжал его в руке и, окинув взглядом их с Сарой лабораторию, поспешил к декану.

Пятый факультет. Джодо

Сказать, что все было слишком внезапно — ничего не сказать. Черезчур неправильно, нереально, как во сне. К мысли, что отец вроде как арестован, Джодо начал медленно привыкать — все же не раз к ним приходили люди из Министерства, — но понять, как тот выбрался из-под стражи, парень не мог. Отец жалок. Он бы забился в дальний уголок камеры и сидел бы там, ожидая суда. Он бы причитал, вспоминал проклятый стишок, бредил — что угодно делал бы, кроме попытки выбраться.

Джодо толкнул дверь в их башенку и прошел вперед, сразу попадая в узенький коридор. За ним шли друзья, напряженные, молчаливые. Эмма не сказала ни слова после встречи с Флинтом в совятне, Нау замолчал чуть позже. Лост вообще как будто потерял дар речи, а Роджер минуту назад закончил расказывать, что видел в лаборатории Нотта.

В гостиной было семь человек и Джодо решительно прошел мимо, поднимаясь в спальню. В последний раз он был тут вчера вечером, до ужина, до того, как на него обрушились страшные вести. Все было совсем не так, как сейчас — более радужно, менее напряженно.

— Можно я скажу? — слабым голосом спросила Эмма, присаживаясь рядом с ним на кровать. Остальные тоже расселись, готовые слушать. — Мне очень-очень надо к маме и я была бы рада, если бы вы помогли мне придумать, как к ней попасть. Я сейчас совсем никак не могу соображать, — она чуть пожала плечами, глядя в пол.

— Камины, — просто ответил Роджер.

— Закрыты, — отозвался Лост.

— Вряд ли, — Роджер стянул с себя куртку и бросил ее в сторону своей кровати. — Уж точно не все.

— Ага, у директора открыт, — попытался съехидничать Нау, но вышло у него отвратительно. Он не переставал волноваться за своих родных ни минуты, особенно если учесть, что те так и не ответили на его письмо, отправленное в пятницу.

Джодо молчал. Что он мог сказать? Да, камины единственный способ куда-то попасть и, если они закрыты, то ничего не выйдет? Или предложить забраться в директорский камин? Или вспомнить, что вообще-то есть такая вещь как порталы, но, увы, их они не создадут? Или сказать, что с Эмили все в порядке и нечего о ней беспокоиться?

Джодо не мог. Надо было либо придумать что-то действительное разумное, либо сидеть и молчать. Мысли вертелись около последних событий и на ум ничего здравого не приходило. Ни-че-го.

— Так давайте через директорский камин.. — Роджер вскочил. — А?

Никто не отреагировл — все продолжали сидеть на местах. Эмма чуть заметно качнула головой.

Что же происходит? Кто за всем этим стоит? Нападения... Сколько уже? ОПиОБ, Скамандеры...Может быть еще кто пострадал. Ни Роджеру, ни Нау родители ничего не писали — а вдруг?...

И во всем винят отца.

— Кто помнит, в той кофейне на окраине есть камин? — шепотом спросил Лост, наклоняясь вперед.

Эмма рядом дернулась, положила свою руку на руку Джодо. Холодная. Тут же одернула, заливаясь румянцем, поднялась.

— Есть, я точно знаю, — прошептала она. — Мама однажды.. — она не договорила, только поднялась и направилась к двери.

— Эми, — охрипшим от долгого молчания голосом позвал Джодо. Отпустить ее одну? Когда вокруг черти что творится? — Подожди хоть.

Он проверил, что палочка лежит в кармане, и поспешил за подругой. За ним тоже кто-то шел и, обернувшись, он увидел опущенную голову Лоста.

Путь до стены, к которой их сегодня утром привел Раббс, казался Джодо невыносимо долгим. Замок, наполненный гулом сквозняков и чьими-то редкими голосами, шагами и смехом, будто насторожился — ждал? Нападения? Почему нет?

Эмма шла впереди, спешила. Когда — сколько времени назад? — они сидели на холодных ступенях? Вчера? И все было ничего — не хорошо, но и, по крайней мере, не отчаянно плохо. А теперь?

В потайном ходу оказалось еще холоднее, чем сегодня днем. Словно сквозняк добрался и до сюда — редкие паутинки чуть покачивались. Они пролезли в дыру в завале, сделанную только сегодня, но, казалось, что вечность назад, добрались до костей, накрытых старой мантией, и дальше полшли быстрее. По ступенькам, ведущим к люку, Эмма просто взбежала.

— Потише-ка давайте, — Лост замыкал процессию. — Эм, проверь, есть там кто или нет.

— Да есть, но какая разница? — пожала плечами Эмма.

Джодо помог ей откинуть крышку и та довольно громко ударилась о пол. Ребята вылезли и оказались в уютной кофейне, почти пустой — только у зашторенного окошка сидела пара, да хозяйка вытирала со столов.

Эмма подбежала к камину, Джодо ели успел за ней, чтобы перехватить ее руку:

— Ты не пойдешь первой.

— Что вы тут делаете? — где-то над самым ухом раздался подозрительный голос. — Хотели воспользоваться камином, не заплатив?

Джодо тут же полез в карманы и достал три сикля. Лост вытащил из брюк два, Эмма откопала только один, но хозяйка и тому была рада. Жадно собрав со всех троих монеты, она кивнула на горшочек около камина. По всей видимости именно там был летучий порох.

— Я первый, — Лост захватил горсть пороха и, забравшись в камин, четко проговорил: — Дом Скамандеров.

Джодо пошел за ним и только после — Эмма. Выбравшись из камина, Джодо тут же налетел на неуспевшего отойти Лоста, а после его в спину толкнули руки Эммы.

Комната, в котороую они попали, представляла собой пятиугольное помещение с тремя окнами и одной дверью. В углах висели связки трав и какие-то амулеты, под огромными подоконниками — как всегда — прятались неумело сделанные ящики. Джодо бывал здесь довольно редко, но достаточно для того, чтобы все вокруг казалось весьма привычным. Только в этот раз что-то точно было не так. Джодо обвел взглядом комнату и остолбенел, поняв, что почти над их головами — дыра, а потолок как будто накренился.

— Кто здесь? — раздался низкий женский голос и в дверной проем просунулась рука с палочкой.

— Это я, ба, — ответил Лост, сделав несколько шагов в сторону двери.

Оттуда вышла пожилая женщина лет шестидесяти в косынке и с перебинтованной левой рукой. Передник, не завязанный сзади, болтался темно-рыжей тряпкой на обвислой груди, а ноги были совершенно босые. Светлые и самую капельку седые волосы вырывались из-под простенькой косынки.

— Льюис! — воскликнула женщина и бросилась к внуку. — Эмма! Джодокус! — добавила она, заметив и их. Из ее глаз покатились слезы, но она тут же утерла их, подняв передник. Если миссис Скамандер и удивилась, что ребята делают во время учебного года в ее доме, то не подала виду.

— А мама моя...где? — тихо-тихо спросила Эмма.

— Эмили на веранде, — ответила бабушка Льюиса и, развернувшись, поторопилась обратно, рукой приглашая их следовать за ней.

Веранда, огибающая пятиугольную команту с тех ее сторон, где не было окон, была довольно узкой и освещалась многочисленными свечами. Все окна были целые — видимо, их уже успели восстановить после нападения днем. В одной части веранды на волшебном огне подпрыгивал котелок, а чуть правее, за высоким шкафом, была тахта, на которой кто-то лежал. Очевидно, Эмили.

— Мамочка, — Эмма подбежала к матери и упала на колени около нее. Эмили очень медленно повернула голову.

— Что ты тут делаешь? — прошипела она.

Джодо остановился около шкафа так, что Эмили ее не видела, и наблюдал за ними. Лост в это время о чем-то разговаривал с бабушкой там, где готовилась еда.

— О чем ты думала? — Эмили было трудно говорить. Вообще она была какой-то нереально бледной, на непокрытых плечах виднелись следы от ожегов и, видимо, последствия неудачной трансгрессии — тоненькие рубцы. На шее — порез, залеченный, но по-прежнему видимый. Часть волос справа подпалены, за ухом — ожог.

— Я волновалась за тебя, ведь..

— О себе, Эмма, в первую очередь надо думать о себе. Не обо мне, поняла? Я справлюсь. О себе, Эмма, — на одном дыхании выдала Эмили и прикрыла глаза.

— Нападение и.. Мама, ты ведь была в ОПиОБ? Ты там все эти ожоги получила? — Эмма чуть отогнула одеяло, бросив взгляд на ее руки до локтя. — Что ты там делала, мама? И на вас тут напали ведь..Ты сражалась, что ли? Мама?

— Тебя это не касается, — отрезала Эмили.

— Мам! — воскликнула Эмма и резко поднялась. — Как не касается? Ты не понимаешь, что ли? Ты — вся раненная, отца Джодо, — она кивнула в его сторону, — кто-то подставил, ведь это же не он все это устроил! У Арти отец в больнице после вчерашнего нападения! На дом Льюиса напали, мама! Меня касается все это! Касается!

— Нет, — твердо ответила Эмили. — Джодокус здесь, с тобой?

— Да, — сердито отозвалась Эмма.

— Позови, мне надо с ним поговорить.

— Я здесь, — Джодо сделал несколько шагов, остановившись так, чтобы его было видно. — Здравствуйте.

— Эм, принеси мне чаю, — Эмили чуть улыбнулась и Эмма сорвалась с места, чуть сжав кулаки. Джодо присел на кровать, понимая, что Эмили хочет поговорить тет-а-тет. — Джодокус, послушай, твой отец совершенно ни при чем..

— Я знаю, но..

— Послушай, — рассердилась Эмили. — Что за дети, разучились слушать! — она перевела дыхание. — Твой отец не при чем. И, я тебе скажу, это не он напал вчера на ОПиОБ, а сегодня на нас.

— Что значит не мой.. — начал Джодо, но замолчал под взглядом Эмили.

— Понятия не имею, что с твоим отцом, но тот человек, что выдает себя за Менелоса, преследует какую-то цель. Я бы назвала это местью, ведь, когда поймают настоящего Менелоса, никто уже не будет разбираться — он это или не он участвовал в нападениях. Его видели и этого будет достаточно. Его посадят, слышишь, Джодокус? — Эмили замолчала ненадолго, после продолжила: — Я хочу верить, что ты не Эмма, не сорвешься с места, не побежишь его разыскивать — все равно сейчас это бесполезно, неизвестно где он может быть. Да и в ловушку можешь попасть, если это действительно месть.. И, Джодокус, послушай еще, — Эмили закашлялась, но продолжила: — Это секретная информация, но я боюсь, что могу не выкарабкаться, так что говорю тебе — на ОПиОБ напал один человек, — говорила она и так шепотом, но на последних словах шепот был почти не различим. — Нападающий был один, но Министерство это тщательно скрывает — конечно, такой позор! Джодокус, ты понял меня? Один-единственный нападающий и под видом твоего отца, — как бы поставила точку Эмили.

— Оборотное зелье или что-то вроде того?

— Не знаю. Наверное.

К ним подошла Эмма и поставила на табуретку радом с Эмили чашку, над которой вился пар. Эмили через силу улыбнулась и прикрыла глаза. Ошарашенный Джодо еще долго смотрел в одну точку.

Пятый факультет. Роджер

Он только собирался последовать за друзьями, как Нау, схватившись за край куртки, остановил его. Роджер недоуменно уставился на друга, но под взглядом последнего, опустился обратно на кровать.

— Они и втроем справятся, — ответил на немой вопрос Нау. — Сходишь со мной?

— Куда? — не понял Роджер.

— Ко мне, куда еще, — пробормотал Нау. — Надоела неизвестность.

Они выждали несколько минут и последовали за друзьями. Шли специально медленно, смотрели под ноги. Спустившись же в ход, пошли чуть быстрее — Нау явно нервничал. Роджер одновременно и понимал его, и нет. С одной стороны, ему тоже не отвечали, но он-то как раз считал, что это показатель, что с родителями все хорошо — не так уж и часто те писали. А с другой — ну действительно, мало ли что могло случиться? И если Нау переживает, что-то чувствует, значит сходить и проверить просто необходимо.

Когда они оказались в зале кофейни, их смерили подозрительным взглядом, а хозяйка загородила им путь к камину, требуя заплатить. У Роджера денег не водилось, а Нау не смог найти ничего, кроме того странного галеона с посланием на ребре. Роджер пожал плечами — пусть отдает, ведь у него уже появилась идея. Нау протянул монету и шагнул в камин, исчезая в языках зеленого пламени.

Роджер же, залезая в камин, прежде, чем кинуть летучий порох, достал палочку и с помощью "Акцио" притянул галеон прямо из рук хозяйки кофейни. Пока та понимала, что произошло, Роджер уже летел через каминную сеть куда-то на восточное побережье Англии.

Он вышел из камина, понимая, что, во-первых, Нау уже куда-то делся, а во-вторых в доме слишком тихо. Роджер прошел из холла с камином в небольшую гостиную с темно-красными стенами и увидел ужасающую картину — книги из стоящих там шкафов были раскиданы, фоторамки разбиты, пара картин валялись на полу с треснувшими рамами. Пыльные коробки со шкафов — сняты, несколько тайников в стене — открыто и полностью опусташено. Из-под горки раскрытых книжек выглядывал пушистый ковер с кисточками. А Нау здесь не было. Роджер поспешил дальше — дверь в кабинет деда Нау была нараспашку открыта. В те немногоие разы, что Роджер бывал в доме друга, он никогда не заходил внутрь этого кабинета. Здесь царил еще больший бардак — все было вверх дном переворочено, стол разломан пополам, оконная рама выломана. Большая картина с изображением какого-то горного пейзажа была снята и покоилась на рояле, на той его части, где не было столь толстого слоя пыли, как на крышке, прятавшей клавиши.

Здесь однозначно что-то весьма целенаправленно искали.

Но и тут Нау не было. Роджер выбрался из кабинета — пришлось перелезть через обломки одного из шкафов — и поспешил на второй этаж, боясь того, что увидит там. На лестнице он заметил несколько выломанных ступенек, в которых, видимо, некоторое время назад были тайники. На спальном этаже он столкнулся с Нау — тот шел из одного крыла дома в другое.

— Никого нету, — просипел друг, толкая массивную дверь.

В комнатах, опять же, все было переворочено вверх дном. Роджер больше всего боялся наткнуться на чье-нибудь безжизненное тело или же на тех, кто устроил этот бедлам. Но кроме них в доме никого не было.

— Они как будто знали, где искать, — Нау опустился на то, что осталось от его кровати. — То есть они знали места всех тайников, понимаешь? Словно..были тут ранее.

— Нашли, как думаешь? — Роджер присел на подлокотник кресла.

— Вряд ли. Начинали, скорее всего, с дедова кабинета или с гостиной, а раз уж там не нашли, то тут-то уж точно, — Нау обвел взглядом комнату. — Интересно, что они искали? И где все мои? — задал самый главный вопрос Нау, тут же помрачнев.

— Скорее всего их дома не было, на рояле столько пыли, что...

— Надеюсь.

Роджер поднялся, обходя завалы в комнате друга. Нет, действительно, искали что-то вполне конкретное. Только что? Могли ли не заметить то, что искали? Мимо пройти.. Или искали тщательно, так, чтобы ни в коем случае не пропустить? Какую-нибудь обычную вещь. Роджер вспомнил разбросанные книги внизу, заметил развороченную книжную полку друга — да точно книгу какую-то искали!

— У вас есть библиотека? — вдруг спросил Роджер, остановившись у тумбочки.

— Есть, вни.. — Нау с ужасом посмотрел на него. — Внизу. То есть под домом совсем.

— А..

Роджер даже не знал, как спросить. Но ему казалось, что Нау и так понял — слишком ярко-выраженным был страх у него на лице. Библиотека большая и если надо найти что-то такое конкретное, то и задержаться там можно надолго. А если та еще и со звукоизоляцией какой — так и не услышишь отсюда или даже от камина.

Нау замер — наверное думал о том же. Роджер крепче сжал палочку, так и не убранную после трюка с "Акцио". Чем она поможет — непонятно, но мало ли.

— Идем?

Они спустились на первый этаж, прошли сквозь просторную столовую и оказались в сереньком холле с невзрачной дверцей. Нау аккуратно приоткрыл ее и, выставив вперед палочку со светом, стал осторожно ступать на расплющенные каменные ступени. Вскоре показалась вторая дверь, такая же как и наверху.

Роджер старался не думать о том, что ждет их за дверью. Не выходило. Если бы что-то подобное они нашли в Хогвартсе — отлично, да, здорово. Но здесь весь его обычный азарт, решимость, безумство, идеи как и что делать — все терялось. Здесь они с Нау были равны.

Дверь со скрипом открылась и тут же зажегся факел на правой стене, осветив неаккуратные узры на стенах, пыль на стеллажах слева и горы книг на каменном полу. Значит и тут — искали. Что? Кто?

По мере того, как они двигались вперед, проходя мимо рядов, заваленных книгами, на правой стене загорались факелы через каждые метр-полтора. Никакого движения не было, а впрочем Роджер не Эмма, чтобы его улавливать. Никто не разговаривал, шелеста страниц слышно не было, да и факелы на противоположной стене не горели — по всему получалось, что и тут уже побывали, да ушли.

— Книгу какую-то искали, что ли? — Нау остановился у последнего факела. — Роджер, как думаешь?

— Также думаю, — отозвался Роджер. — Послушай, надо уходить отсюда.

Он нервно передернул печами — не по себе ему тут. Стопки скинутых с полок книг приводили его в неописуемый ужас — это с каким остервенением те люди — или человек? — копались здесь, как важно было для них найти здесь то, зачем они пришли. И ведь знали же, прав Нау, знали куда лезть и под какой ступенькой смотреть. Как будто были здесь. Бывали.. Но кто? Не гости — гостем не узнаешь расположение всех тайников. Свои. Родные. Кто?

Роджер прислонился к одному из стеллажей, пытаясь успокоиться. Может и своих стоит проверить? Проблемно все это, но.. А если случилось чего? А если вот в эту самую минуту что происходит? А если..?

Факелы у входа стали гаснуть с разницей в полминуты и сразу же стало еще более неутно. Роджер уже придумывал, как добраться до дома, когда понял — у них-то нету никаких книг. Одна-две по бытовой магии, учебник для новичков, советы по выведению гномов... Значит по крайней мере тех, кто здесь рылся, в их доме не появится.

— Пойдем, — Нау потянул его за край куртки — уже второй раз за день!

Факелы снова загорались, освещая каменные плиты под ногами. Роджер шел, стараясь не смотреть на завалы различной литературы справа от себя. Мерлин, сколько же здесь книг! И почему Нау никогда не упоминал об этом?

Все происходящее казалось каким-то невозможным сном — нападения, драка, отработка, находка.. Что, неужели столько всего за одни выходные? А ведь была же картина с грушей, ведь был же какой-то стишок, — какой только? — был рюкзак с миллионом вещей и дневник со светящимися страницами. Но все это, казалось, было до, до чего-то. Более важного? Да, наверное так.

Все-таки раненные люди, два нападения за сутки, перевернутый вверх дном дом Нау — это серьезно. А еще стоит понять, где родители Нау, где его дед? Почему не отвечают на письма? Неужели что-то все же произошло? Похищение или..

— Сэм!

Нау, шедший впереди, обернулся. Роджер от удивления остановился — это не он окликнул друга. Но кто? Галлюцинации? Или же кто-то все же был здесь, в бибилиотеке, вместе с ними, но откуда же ему знать, как зовут Нау?

Роджер посильнее сжал палочку, аккуратно выступил вперед, вставая рядом с другом. Вчера, если это действительно было вчера, он впервые дрался кулаками, а сегодня у него есть все шансы вступить в магический бой. Не успев даже как следует осознать эту мысль, Роджер увидел в свете зажженого факела сурового вида мужчину со сверкающей лысиной и седыми висками. В огромном кулаке тот сжимал палочку, глаза его блестели, а на смуглой коже выступили капельки пота.

Без всяких сомнений это был отец Нау.

Пятый факультет. Нау

Отец облегченно выдохнул и, покрутив головой, чуть опустил палочку. Как он узнал, что они тут? Где сам был? Где дед, мама?.. Но Нау даже не успел рот раскрыть — отец его опередил:

— Какого ж дьявола вы тут делаете? Газет не читаете, что ли?

— Вы на письма не отвечали, — растерянно ответил Нау и развел руками. — Что я должен был думать? Что делать?

— Вот уж точно не совать свой нос домой, — рявкнул отец. — А ну быстро наверх, оба.

Нау, бросив короткий взгляд на друга, побрел вперед, но тут же получил толчок в спину и зашагал быстрее. Нервный он какой-то, отец-то. По лестнице Нау просто взбежал, не желая слушать ворчание отца — а ведь тот может, ох как может! Распахнув дверь и выйдя в небольшой — совсем маленький — холл, он нос к носу столкнулся с матерью.

— Сэм-ми, — мать, все такая же красивая, как и раньше, чуть подрагивающими руками обняла Нау, уткнувшись носом ему в воротник. Волосы ее были спутаны, словно несколько дней не расчесывались, а от мантии пахло костром. Когда-то она была более грациозна и строга, но сейчас — излишне сентиментальна. — О чем же ты думал, покидая школу?

Нау лишь отступил на шаг. Да что они привязались — словно сами не понимают! Не отвечали на письма — вот он и забеспокоился! Не понятно, что ли?

Тем временем и Роджер, и отец поднялись по лестнице и пришлось пройти в столовую, чтобы не толпиться.

— А где дед? — спросил Нау у матери, пока они подходили к обеденному столу. Овальный, с резьбой на нижней части столешницы, он всегда казался Сэму излишне большим для их семьи. Да все в этом доме всегда было "излишне" каким-то там. И стол этот, и столовая, и библиотека размером с Хогвартскую — слишком большие. Излишне много книг, столовых приборов, тайников и резьбы на деревянной мебели. Излишняя строгость, требовательность, а потом вдруг — сентименталость. Ничего не было в меру.

— В безопасности, — ответила мать, присаживаясь на свой стул за обеденным столом.

— Это где?

— Где надо, — рявкнул отец, давая понять, что тема закрыта. Нау оперся на спинку одного из стульев, внимательно следя за отцом, который устало опустился на свое место за столом. Роджер отошел подальше, предпочетая, видимо, пялиться в темноту за окном. — У нас есть несколько минут на то, чтобы обсудить с вами весьма важный вопрос, сэ-эр, — отец поставил локти на стол и наклонился вперед. — Чтобы больше ни ногой из замка, ты понял меня? Чтобы никаких походов в Хогсмид и никаких гонок в Запретном Лесу!

Роджер удивленно отвернулся от окна и Нау встретился с ним взглядом — и откуда только узнал?!

— Сэм, — позвал отец. — С нами все нормально, будь уверен. Если что-то и произойдет — ты узнаешь, — он поморщился, а потом резко поднялся. — Так, живо к каминам и возвращайтесь в школу.

— Но..

— Живо!

Нау со всей силы оттолкнул от себя стул и бросился к камину. Он уже сто раз пожалел, что забеспокоился о родных. Все с нами в порядке, не суйся не в свое дело! Отлично! Он и не будет. Больше — не будет. Надо оно ему? Если им все равно, ему — тоже.

Нау, влетев в камин, потянулся за порохом и неожиданная мысль пришла к нему — зачем ему в школу?

— Дом Скамандеров, — как можно громче, чтобы услышали в столовой, крикнул Нау.

Каминная сеть закружила его, завертела, а после выплюнула прямо-таки на коврик перед камином в доме Лоста. Нау отряхнулся и, сделав несколько шагов вперед, столкнулся с Джодо.

— Ого, ты как тут? — спросил друг.

— Мы с Роджером заходили ко мне домой, — ответил Нау. — Там кто-то побывал.

— А родители?.. — однимим губами спросил Джодо.

— Живы, — выплюнул Нау и, опустив голову, отправился на веранду здороваться с хозяевами дома.

— Ой, Сэм, и ты к нам? — миссис Скамандер обняла его, похлопав по спине, и пригласила к столику, накрытому какой-то тряпкой. Пухлый заварочный чайник был весь окутан белым паром, дабы не осывать быстро — так всегда делали в доме Лоста. — Ну садись, чего ты, бери вот печенья, — бабушка Лоста придвинула к нему вазочку, отодвинув тем самым ее от внука. Льюис состорил обиженную физиономию и демонстративно потянулся через столик, придерживая широкий рукав.

— А где ваш муж? — спросил Нау, наливая себе в чашку чаю.

— Да-а, работает, там же сейчас ого-го сколько людей-то лежит в больнице-то, да под его присмотром.

— А вы как? — он сделал маленький глоток и обжегся.

— Ой, что же это ты, налей холодненькой-то, — миссис Скамандер призвала кувшин с полки и подлила в его чашку холодной воды. — Так-то лучше будет.

Нау чуть ли не встал и не обнял ее — вот это он понимает забота, внимание! И все углядит, и сделает как тебе захочется, и не отругает коли что, и не требует того, чего ты просто не в силах. Вот почему у него так дома никогда не было? Потому что бабушка просто слишком рано умерла, не дождавшись внука?

— Устала я, — ответила ему миссис Скамандер, вытирая щеки своим передником. — Слишком много всего, слишком много..

Через несколько минут от камина вернулся Джодо, видимо, ждал Роджера, но не дождался. Он устроился рядом с ними на табуретке, заварил чай и стал медленно его пить. Нау, обернувшись на секунду, заметил Эмму, сидящую около матери. Подруга была злая, ну или, по крайней мере, обиженная. Поспорили, что ли?

— Ребятки, вы бы осторожнее были, — миссис Скамандер вдруг стала серьезной. — Времена-то какие сейчас, все неспокойные. Раз уж и на бойцов-то напали, как уж вам-то себя защищать? В школе тоже вместе держитесь, да..

— Ну ба, — Лост нахмурился. — Не говори ерунды.

— Да ничего и не ерунда, — ответила ему бабушка. — Вон у Эмили спроси, чего она скажет.

— Да чего она скажет? — Лост пожал плечами. — Главное учителям не попадаться, — он расплылся в довольной улыбке, а миссис Скамандер только головой покачала.

— А что сегодня произошло здесь? — поинтересовался Нау, проглотив четвертую печенюшку. — Кто напал? А то не знаешь, верить газетам или нет.

— Газетам стоит верить, но только в меру, — отозвалась бабушка Лоста, но больше ничего на сказала. Она смотрела то в окно, то на столик, то переводила взгляд ему за спину, туда, где сидела Эмма с матерью.

Часы пробили десять ударов и под недовольное бормотание Эммы их всех отправили к камину. Через несколько минут они стали по очереди прибывать в Хогсмидскую кофейню и исчезать под одним из столов.

Нау шел, пинал камушки и то и дело вспоминал суровое лицо отца и запах костра от мантии матери и ее нечесанные волосы. Что же это такое? Живут в лесу, так получается? Спрятались, укрылись, но от кого? От тех, кто что-то искал в их доме? Или просто так спрятались, на всякий случай? Нет, слишком отец был нервный, намного сильнее, чем обычно. Что-то знает? Подозревает? Но что? Нау никогда не узнать.

По замку уже никто не бродил, а может так только казалось — в любом случае им никто не встретился по пути. Стало ли ему легче от того, что он побывал дома? Да, немного — теперь он хоть точно знает, что родители живы-здоровы. Нет, не стало — мало того, что их дом разворотили, так еще и отец на него зол за самовольный приезд домой. А чего стоит его приказ не летать в Запретном Лесу? И откуда он только узнал?!

Вскоре они уже были в своей башенке, сидели в комнате мальчиков пятого курса и, что было весьма непривычно, молчали. Это было не то молчание, что, скажем, чуть ранее — после ужина, когда они переваривали информацию о нападении на дом Лоста, или в потайном ходу в присутствии чужих людей. Это было страшное, больно колющее молчание — им нечего было сказать друг другу. Вот именно так — нечего.

Эмма обиженно смотрела в сторону Джодо — сидели они на разных кроватях, что было совершенно ненормально в их маленькой компании. Задумчивый Лост глядел в окно, не поворачиваясь, не желая делиться своими переживаниями. Нау даже подумал, что Лост просто возьмет сейчас, развернется и уйдет — в кладовку ли какую, на кухню — нет, туда он уже не попадет — или на Астрономическую башню. Замкнется и будет снова, в который раз, страдать в одиночестве.

А Роджера в спальне не было — и где он только? Пропадает в компании гриффиндорцев? Почему бы и нет..

Нау на секунду прикрыл глаза, а после, потянувшись к своей тумбочке, взял оттуда скрученную в трубочку картину с грушей, развернул и стал задумчиво изучать нарисованный натюрморт.

Ему тоже было совершенно нечего сказать своим товарищам.

Пятый факультет. Эмма

Эмма думала, что вот еще чуть-чуть и она закипит. Как чайник. Как самый настоящий чайник. В первую очередь надо думать о себе — что за чепуха? Неужели мама и правда так думает? Как глупо!

Эмма не всегда, но довольно часто, думала о других. О Льюисе, оставшемся без отца, о Джодо и его отце, у которого вечно проблемы с Министерством, о Нау, печальном и отчужденном, о маме и папе, что вздумали вдруг разойтись.. Почему сейчас она должна думать в первую очередь о себе? Сейчас как раз такое время, когда стоит быть внимательными к другим.

Джодо, сидящий напротив, поморщился. Ну неужели все слышит, о чем она сейчас думает? Ты задница гоблина, Джодо!

Тот лишь едва уловимо дернул уголком губ, но Эмма заметила. Слышит. Гадкий, мерзкий Джодо! О чем ты болтал с моей мамой, а? Почему не хочешь и мне рассказать об этом? Тайны? Что у вас там за тайны?

Джодо избегал смотреть на нее — почему? Эмме хотелось вскочить, ударить его кулачком в грудь, растормошить как-нибудь, чтобы он рассказал, чтобы все ей рассказал. Но Джодо молчал. Все молчали.

Эмма побарабанила пальцами по коленям, поглядела в очередной раз на Льюиса у окна — тот тоже поговорил с мамой, только быстро, мимолетно, о чем-то неважном. Ему она не говорила ничего такого, ему она улыбалась, с ним — шутила. С Джодо секретничала.. А с ней? Да гоблин тебя задери, они же родные люди!

Как-то некстати вспомнился тот факт, что Эмма десять лет своей жизни маму вообще не видела. Но все равно ведь родные! Так нет же — не обо мне волнуйся, о себе. Е-рун-да!

Эмма поднялась, обводя друзей усталым взглядом. Поздно уже, пора идти к себе. Никто, собственно, на нее и не посмотрел, пока она плавно выходила из комнаты, по пути заправляя за ухо прядку. Докатились — теперь уже и спокойной ночи друг лругу не желают. Эмма, уже поднимаясь к себе в спальню, как-то запоздало подумала, что и сама она никому ничего не пожелала.

Это все воскресение.

В ее комнате стояла всего-навсего одна кровать, плотно задернутая темно-фиолетовым бархатом. Занавески на окнах были раздвинуты, так что отсюда можно было запросто увидеть темные верхушки елей Запретного Леса. В башне Гриффиндора в некоторых окнах еще горел свет, где-то даже было открыто окно, а других светлых пятен с этой стороны замка больше не было.

Эмма скинула на пол мантию, стянула с себя свободную белую рубаху и, пошарив под подушкой, достала оттуда ночную рубашку. Она еще долго ходила туда-сюда по комнате, то расчесывая волосы, то трогая книжки за корешки и вспоминая, что завтра понедельник, а у нее так и не сделаны уроки. Как-то вдруг вспомнилось, что работу на конкурс надо было отдавать сегодня..

Эмма остановилась, глядя в зеркало. Перед ней была маленькая девочка, как будто бы все та же, что и много лет назад. У той девочки был только папа, оранжереи, копание в земле и теплая Испания. Обычная школа в получасе ходьбы, помощь папе в лавке и сладости только по выходным. А потом все так резко изменилось — Англия, маленькая квартира на окраине грязного и холодного Лондона, мама, папа, волшебная палочка.. Слишком резко, но приятно.

Все уже много раз поменялось в их жизни — и квартирки-то той больше нету, и папа уехал в Испанию, а мама велит о ней не думать.

А девочка в зеркале — ну словно та же.

Эмма поправила прядку, всю ту же, что и всегда, улыбнулась. А потом вдруг резко развернулась, заметив человеческий силуэт на метле около ее окна. Эмма подбежала к окну и увидела Джодо, держащего в руке палочку. В следующее мгновение окно распахнулось и Джодо влетел внутрь, чуть ее не сбив.

— Ты..ты чего тут делаешь? — Эмма сложила руки на груди и ощутила, как приливает кровь к щекам. Хорошо хоть темно тут, не видно, что покраснела.

— Зато слышно, — со смешком ответил ей Джодо, прислоняя метлу к стене и отряхивая руки.

Он вернулся к окну, закрыл его и дого смотрел на верхушки деревьев в лесу. Казалось, ему просто захотелось на них полюбоваться, вот и прилетел. Но вскоре он развернулся и довольно серьезно уставился на нее:

— Эм-ма, не злись на меня, ладно? — Джодо примирительно поднял руки. — Я не знаю, почему Эмили вдруг такая..и не хочу знать, если честно. Она сказала мне, что мой отец там совершенно не при чем, что это был вовсе не он, Эмма, слышишь? Сказала, что надеется, что я не ты и не брошусь его разыскивать.

— Но ты бросишься, — констатировала Эмма.

— Я не брошу отца, — он снова отвернулся к окну. — Не знаю, как объяснить.. Я просто не могу его бросить, понимаешь?

— Вполне.

Эмма сверлила взглядом его спину, внимательно смотрела на руки в карманах, на напряженные плечи. О чем он думает? Почему он может знать, а она — нет? Нечестно.

— Все у тебя нечестно, — усмехнулся Джодо. — Скажи, ты хоть чем-нибудь бываешь довольна?

Эмма лишь пожала плечами. Сейчас ей бы хотелось уметь читать мысли, завтра она возжелает чувствовать, как Лост, а послезавтра уже не сможет жить без своего Дара. Так что вопрос о довольстве..

Джодо вдруг оказался рядом. Вот только что стоял там, у окна, а теперь — рядом. Эмма не дышала. Как вообще можно дышать, когда Джодо так близко, почти касается ее? Мерлин святой, она в ночной рубашке! Эмма чувствовала, как краснеют ее щеки. Ме-е-е-ерлин!

— Слушай, подруга, к нам же сейчас Лост прибежит, я уверен, — руки Джодо по-прежнему держал в карманах, стоя напротив нее. Все его существо смеялось над ней, смеялось над ее красными щеками, глупыми мыслями, учащенным сердцебиением.. Как глупо все!

— А мы его не пустим, — выдохнула Эмма.

— Я, пожалуй, пойду, разрешишь? — он кивнул в сторону двери.

— Пойдешь? — немного обиженно спросила Эмма. Как это так — пойдет? Вот сейчас, что ли, возьмет и пойдет? Не.. — Джодо, мне кажется, из нас плохие брат и сестра, — на одном дыхании выдала Эмма и протянула руку, касаясь запястья Джодо. Только бы не одернул руку, только бы не оттолкнул ее, не отшатнулся..

Вздрогнул. Одернул. Отошел. Помотал головой.

— Спокойной ночи, Эм, не переживай из-за мамы, ага?

Эмма опустилась на кровать, пряча лицо в руках. Ну что же это такое? Лучший друг же! Как брат и сестра.. Да никакие они не брат и сестра, понятно ведь это! Каждому, всем понятно! Даже ей теперь — понятно.

Эмма натянула на себя одеяло, прислонилась к одному из столбиков кровати. Как раз в ее окне были видны окошки Гриффиндорской башни, в одном из которых кто-то сидел на подоконнике. Эмме тоже захотелось на подоконник, но дойти до того было лень.

Она не плакала — сил не было. Воскресение наконец-таки подходило к концу и казалось совершенно невероятным то, что было — вчера, сегодня... Слишком много событий, слишком много поводов для печали. А мама... Как она там? Как заживают ее ранки, ожоги? Почему она с ней так? Так грубо, так резко. Никогда такого не было, а может просто было не так заметно.

Ей вдруг захотелось пойти погулять по замку — пройтись мимо клумб, снять пару картин с их привычного места, посидеть в какой-нибудь кладовке, дыша пылью, спуститься на те ступени, где вчера они с Джодо сидели..

Эмма, положив подбородок на покрытые одеялом коленки, задремала, так и не отправившись ни на какую прогулку по замку.

Пятый факультет. Лост

Лост лежал себе на кровати и листал подсвеченные страницы дневника некого Ала. Не то чтобы это приносило какую-то пользу ему или кому другому или давало какую-то информацию — нет. Всего лишь ненадолго отвлекало от проблем, от мыслей о том, что на его дом сегодня кто-то напал, а бабушка даже не захотела ничего ему об этом говорить. Листая страницы старого дневника, он не вспоминал об Эмили и Эмме, шипящих друг на друга, погружался в мир зашифрованных слов и нетронутых дат.

Считать перерывы в записях, находить какие-то непонятные картинки и таблицы, круги и прямоугольники, записи на полях — все это было действительно увлекательно. Если б еще хоть чего-нибудь удалось расшифровать.. Но это вряд ли.

Лост даже не заметил, когда заснул.

Какие-то обрывки картинок, только что увиденных им в дневнике, какие-то отрывочные кадры его жизни мелькали во вспышках заклинаний. Он видел как взрывается что-то на втором этаже их дома — как раз в его комнате. Лост ходил по краю образовавшейся дыры, смотря вниз на голубое сияние, и вдруг, не успев подумать, прыгнул туда. Синий водоворот подхватил его. Лост четко осозновал, что еще чуть-чуть и он потонет, а значит надо было выбираться. Он потянулся в сторону и скоро оказался на платформе какого-то вокзала. Льюис долго ходил среди толпы людей, видел сов в клетках и колпаки на чьих-то головых.

Что это за место?

Какие-то дети чуть не сбили его тележкой, потом его толкнул высокий мужчина, пробегая мимо. Льюис крутился на месте, не в силах понять — где он? И как только взгляд его прошел по табличке "9 и 3/4", он наконец-таки понял, что находится на платформе, откуда отходит Хогвартс-Экспресс.

И теперь это был словно не он. Льюис катил тележку, говорил что-то, не осозновая, что именно. Он вертел головой, слышал чьи-то голоса — Льюис знал куда и зачем ему надо идти, что говорить, как поднимать глаза на отца.

Да, перед ним был отец — не его, Льюис точно бы узнал своего отца, какой-то другой. Но здесь и сейчас этот человек точно был его отцом — это была непреложная истина.

Синий водоворот настиг его совершенно неожиданно, закружил, завертел и выбросил в купе поезда буквально на несколько секунд. Девочка, мальчик. И снова подхватил, унося по коридорам движущегося поезда, сквозь чей-то смех и перебранку. И выплюнул прямо-таки в лодку, скользящую по Черному Озеру. Выплюнул и тут же подхватил обратно, оставив в памяти образ чудесного замка.

Льюис осмотрелся по сторонам — вот он стоит в каком-то зале. На потолке — множество свечей и темно-синие тучи. Как странно.

— Поттер, Альбус Северус! — раздается громкий голос и Льюис тут же начинает шагать в сторону какого-то табурета.

Какой еще Альбус Северус?

Он садится на табурет и напяливает себе на голову Шляпу. Льюис вдруг вспоминает, как сам когда-то также надевал себе на голову эту самую Шляпу, слышит ее совершенно не изменившийся голос:

— Я бы отправила тебя в Хаффлпафф.

— ЧТО? — громко, на весь зал, переспрашивает Льюис. Да, он удивлен. Он удивлен даже дважды — ведь в прошлый раз Шляпа говорила ему, что, будь ее воля, то выставила бы его вон.

А в Зале все смеются.

— Но думаю, что меня не поймут, так что дорога тебе, мальчик мой, в Слизерин..

— СТОП! — уверенно заявляет Льюис. — Я не хочу в Слизерин.

— Как это не хочешь? Почему? — хитро спрашивает Шляпа.

— Потому что тогда Джеймс мне жизни не даст, — тусклым голосом отвечает ей Льюис.

— Как выгоднее для себя ищещь, мальчик мой. Как раз в Слизерине..

— Никакого Слизерина, я имею право выбирать.

— Тогда почему не Хаффлпафф?.. — весьма трагичным голосом интересуется Шляпа.

— Да меня же засмеют всей семьей, что Вы. Определенно — нет.

— А Гриффиндор тебе тоже чем-нибудь не угодил, да, дорогой? — смеется Шляпа.

— Лишь тем, что там я буду всего-навсего тенью брата, — отзывается Лост.

— А Равенкло что, тоже? Ну скажи мне, мальчик мой, чем же тебе не угодил этот факультет?

Губы Льюиса расплываются в довольной улыбке.

— Ну почему не угодил, вполне..

— Я против, — заявяет Шляпа.

— Что значит против?

— А то. У меня, знаешь ли, есть Мнение, так вот я считаю, что в Равенкло тебе не место.

— Вы ошибаетесь, — отвечает ей Льюис и складывает руки на груди.

Шляпа смеется и долго еще что-то бубнит себе под нос, заставляя Лоста нервничать. А потом, тяжело вздохнув, оглашает свое решение:

— РАВЕНКЛО!

Довольный собой Льюис стремится к махающему ему столу в синих галстуках. Он опускается напротив какого-то знакомого мальчика, здоровается с ним, интересуясь, чего это Шляпа отказалась отправлять того в Слизерин.

— Старая стала, — философски замечает мальчик напротив и поворачивается в сторону тех, кто еще не распределился.

Льюис рад, что оказался здесь, за этим столом. Ведь он помнит, как когда-то Шляпа отправила его за другой стол — самый маленький, пятый. Он вертит головой, но не видит такого стола. Здесь только четыре и Преподавательский. Пятого — нету.

Какое-то подозрение растет у него внутри — словно так уже было, но совсем по-другому. Другие стены, другой потолок, другие люди, другой факультет. Только Шляпа и ее голос — те же.

Вокруг визг и апплодисменты, все болтают и смеются. Льюис пытается понять, что его так настораживает, но в таком гвалте подумать — невозможно. Ребята рядом с ним начинают хлопать в ладоши и на пустое место справа от него опускается растрепанная девочка.

— Убью я эту Шляпу, — шипит она, наклоняясь к самому его уху. — Нет, Ал, ты представляешь — отказалась меня в Гриффиндор отправлять!

Льюис чуть ли не задыхается. Он понял. Переводит взгляд с девочки на мальчика и обратно. Еще раз. Смотрит по сторонам, ощущяя приближающийся синий водоворот. Запомнить. Главное — запомнить.

Лост открыл глаза и тут же зажмурился — таким ярким было свечение страниц дневника. Он припомнил сон, повторил его мысленно — все реплики, движения, взгляды. Главное сейчас — запомнить, не забыть.

Лост сел на кровати и откинул в сторону полог. Слишком тут было душно. Он прикрыл глаза, вспоминая образы девочки и мальчика из его сна. Так они были похожи на тех молодых людей на фотографии, что была найдена в рюкзаке Ала.

Ал.

Льюис снова прикрыл глаза, вспоминая сон. Уж слишком тот был похож на реальность. Как будто бы так все и было. Как будто бы некто Альбус Северус Поттер действительно был распределен в Равенкло. Почему нет? А может это лишь его воображение?

Льюис, закрыв дневник и отложив тот на тумбочку, лег, накрылся одеялом и тут же уснул. Часы на тумбочке Джодо тихо-тихо пробили три часа ночи.