Непрожитое (гет)

Глава 4.

— Не думал, что Мисс Всезнайка пьёт огневиски.

Напиваться они не собирались — всё как-то само собой вышло. Когда закончилась бутылка, принесённая Джорджем, Гермиона нашла на кухне ещё одну. Это был запас на всякий случай. И он, по-видимому, наступил.

— А я и не пью. Обычно.

Хотелось смеяться. Громко, безудержно. Это всё алкоголь, определённо. Они уже давно переместились на ковёр, что, по крайней мере, оберегало от случайного падения с дивана.

— Я вижу. — Джордж улыбнулся. — Зачем тогда сейчас пьёшь?

Она бы и сама хотела знать ответ на этот вопрос. Чтобы составить компанию ему? Может. Чтобы не натворить глупостей от злости и досады? О да, пьяная, она совсем не способна ничего натворить, ага. Чтобы притупить ноющую боль, разрывающую грудь, стремящуюся вырваться криком, истерикой. Скорее всего. Вот только контролировать эмоции и слова с каждым глотком напитка становилось всё сложнее.

Вместо ответа девушка разревелась, словно она всё та же ученица Хогвартса, которую за старательность обозвали занудой и заучкой. Только теперь было куда больнее. Она прятала лицо в ладонях, всхлипывала, от чего её худые плечи вздрагивали. Джордж стушевался — это он был виноват в слезах Гермионы. Его необдуманные решения и поступки привели к таким последствиям. Бедная, маленькая девочка. Тогда, в Норе, она казалась такой взрослой, сильной и серьёзной. Сейчас, рыдающая в своей квартирке, сидя на ковре, она была беззащитной, маленькой и подавленной. Он притянул девушку ближе и, гладя по пушистым волосам, проклинал себя за то, что храбрая гриффиндорка страдает из-за него.

— Прости меня. Это я виноват.

— Ты не виноват, Джордж! — Она подняла красное от слёз лицо. — Как они могли подумать, что я...

— Тише, тише...

— Что я из честолюбия... чтобы доказать... А я не хотела... чтобы ты совершал ошибку! — Она снова уткнулась в его плечо. — А Рон... Он... И даже Гарри! И я же...

— Ты всё правильно сделала. Я действительно чуть не совершил ошибку. Если бы не ты...

Она посмотрела на него с удивлением.

— Ты обдумай всё...

Всхлип.

— Я не хотела...

Ещё один.

— Ты любишь её? — Этот вопрос прозвучал так неожиданно, словно ночью в пустом хогвартском коридоре с грохотом упали доспехи. Зачем она это спросила? Это всё алкоголь. Определённо. Её это не касается. Но почему-то услышать ответ так необходимо...

— Тебе пора спать, — он поцеловал её в висок, — я отнесу тебя.

Гермиона отрицательно покачала головой. Там холодно. Одиноко. Пусто. Там снова придёт бессонница, а когда под утро всё же сдаст свои позиции, уступив место недолгому, мучительному сну, начнутся кошмары.

— Хорошо. Сейчас. — Джордж встал на ноги, немного пошатнувшись, взял палочку, трасфигурировал из пледа одеяло, наколдовал пару подушек и второе одеяло — для себя. — Давай. Тише, тише.

Он поднял её с пола и уложил на диван. Закутывая девушку в одеяло, он старался не смотреть ей в глаза — чувство вины давило.

— А ты? — Она уже почти спала, но вспомнив про гостеприимство, приподнялась на подушке.

— Я тут.

— На ковре?

— У тебя потрясающий ковёр! Спи уже, пьяница.

— Кто бы говорил, — закрывая глаза, пробурчала девушка.

Джордж долго не мог уснуть, несмотря на усталость и огневиски. Мисс Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса, Мерлин знает, за сколько лет, вот так, всего несколькими фразами перевернула его с виду спокойную жизнь с ног на голову. А больше всего пугало то, что не сделай она этого, он бы глубже запрятал сомнения, сделал вид, что не расслышал слова Анджелины, и дальше пытался сделать то, что никогда не сможет — прожить жизнь за двоих.

«Нельзя создавать семью в память о нём!»

— Нельзя, Гермиона, нельзя...

* * *

Гермиона открыла глаза, пытаясь вспомнить вчерашний вечер, но голова болела так сильно, что все попытки оказались тщетными. Приподнявшись на локтях, девушка поняла, что спала она не в собственной постели, а на диване в гостиной. Это не предвещало ничего хорошего. Откуда у неё взялось это одеяло, подушки? Мерлин, как всё-таки болит голова!

На столике Гермиона заметила небольшой клочок пергамента.

«Я не стал тебя будить.

Спасибо за приют и честный разговор. Вернусь к обеду — нужно доделать кое-какие дела.

Если передумала, я пойму, — пришли сову.

Джордж.

P.S. Погоди передумывать — у меня есть на тебя компромат. Думаю, Рита Скитер с радостью напишет о зачатках алкоголизма в Министерстве! Шучу-шучу, не дуйся, мисс Грейнджер».

Сдержать улыбку не удалось. Джордж так редко шутил, что где-то внутри потеплело от шаловливого тона записки. Конечно, она не передумает! Девушка снова взглянула на столик и увидела пузырёк с зельем. «Для самой правильной в мире пьяницы» гласила надпись на нём, и, судя по запаху, это было антипохмельное зелье.

Работу Гермиона, естественно, безбожно проспала. Да и в таком состоянии нельзя было показываться в Министерстве. Ничего, она работала в прошлую субботу, составляя очередные отчёты, поэтому может позволить себе выходной. Отправив сову начальнику, девушка прибрала одеяла и подушки — она потом выяснит у Джорджа их происхождение. После горячего душа спать окончательно расхотелось, да и зелье подействовало — голова больше не болела и мысли встали не место.

Джордж вернётся к обеду. Значит, нужно его приготовить. Будучи изгоем последние несколько дней, Гермиона успела наполнить холодильник — раньше-то она в Норе ужинала, а теперь...

Девушка тряхнула головой и отправилась на кухню. Готовка помогает отвлечься и успокаивает. Только вряд ли сегодня удастся отвлечься.

Гермиона достала перец, помидоры, чеснок и пучок зелени. Нарезая овощи, в мыслях она постоянно возвращалась к сложившейся ситуации. Её догадки оправдались: Анджелина видела в Джордже Фреда, а тот считал себя обязанным помочь девушке брата. Вот только... Что, если он действительно в неё влюбился? И теперь снова страдает. Мерлин, пусть это будет не так! Он не заслужил столько боли, ничем не заслужил.

О себе думать не хотелось. Даже Гарри отвернулся от неё, не говоря уже об Уизли. Только к горечи и какому-то опустошению примешивалась злость. А ещё — разочарование. Если они могли так о ней подумать... Это было действительно больно. И Рон... Он так кричал, в его словах чувствовалось столько ненависти.

— Ты ещё и готовить умеешь?

Деревянная лопатка выпала из рук и со стуком упала на стол. Гермиона проглотила подступивший к горлу комок и обернулась — Джордж стоял, облокотившись на дверной косяк, скрестив руки на груди.

— А ты удивлён? — Гермиона нахмурилась, хотя безумно хотелось улыбнуться.

— Я думал, ты трансфигурируешь еду из пергамента.

Девушка покачала головой.

— То, что ты не окончил Хогвартс, не прощает тебе незнание закона Элементальной Трансфигурации Гэмпа! Хотя, если хочешь попробовать ризотто из пергамента, я как-нибудь приготовлю. — В подтверждение своим словам она закивала головой.

— Ризо... что?

— Ризотто. Маггловское блюдо, итальянская кухня. Мама его часто готовила, когда я была маленькой.

— Никогда не пробовал. — Джордж подошёл поближе: — Гермиона, я не хочу тебя обременять. Ты вчера была на взводе и вряд ли отдавала отчёт своим словам...

— Я всегда уверена в том, что говорю.

— Но всё же. Я могу найти другое место. И я, правда, пойму, если ты меня прогонишь...

— Джордж Уизли! Мой руки — и за стол! Остынет ведь.

И она улыбнулась так, что все сомнения отпали.

* * *

— Вкусно-то как!

— Спасибо.

Её фирменное блюдо Джордж уплетал за обе щеки.

— Надо, чтобы ты меня научила готовить это твоё ризотто! — Джордж вытер губы салфеткой. — И не смотри так на меня — я тоже умею готовить.

— Я думала, что у вас только Молли этим занимается.

— Гермиона, я давно не живу в Норе. И про законы Гэмпа прекрасно знаю.

Безумно хотелось показать ему язык и отвернуться, но девушка сдержалась и прошла к плите, поставить на огонь турку.

— Кофе ты тоже варишь по каким-то особенным маггловским рецептам?

— Джордж, я магглорождённая, я столько лет жила в обычной семье, не зная ничего о магии, что это совсем неудивительно. Знаешь, маггловские учёные доказали, что акцент у ребёнка может появиться только до одиннадцати лет. Потом — всё. Человек, пусть и прожив много лет в чужой стране, никогда не будет говорить на родном языке с акцентом. Так и я. Я одиннадцать лет была просто магглом и сохранила все маггловские привычки. Поэтому люблю готовить маггловскую еду, просто, без магии варить кофе и делать чай, читать не только волшебные книги и играть на обычном фортепиано. И как бы я ни старалась стать волшебницей до мозга костей — это невозможно. Во мне есть маггловская часть, и теперь, повзрослев, я не хочу от неё отказываться.

— Ты всё больше удивляешь меня. Помниться, в школе ты из кожи вон лезла, чтобы стать лучшей, сильной волшебницей, чтобы быть равной.

— И я стала. А потом поняла, что это сродни предательству — вычеркнуть из себя маггла. Поэтому и квартиру сняла в маггловском районе, но поставила защиту, чтобы можно было аппарировать. Знаешь, а это не так уж и плохо, быть волшебницей и магглом одновременно.

— Ну да. Быть «своей» в обоих мирах.

— Скорее, наоборот. Я зависла где-то между этими самыми мирами. И не своя, и не чужая и там, и тут. Но у меня есть семья здесь и есть друзья в магическом мире. Я не могу уйти в каком-то одном направлении. И в этом есть некоторая прелесть — иногда так приятно отдохнуть от магии!

— И надоевших до оскомины людей, — усмехнулся Джордж, но как-то горько.

Кофе с шипением ускользнул на плиту, и Гермиона вымученно вздохнула:

— Но частенько в маггловском мире не хватает палочки.

Кофе тут же вернулся в турку, и девушка бережно разлила его по кружкам.

— Ты сову домой отправил?

— Да. Написал, что мне нужно время и чтобы меня не искали. — Джордж сделал глоток и прикрыл глаза: тепло разливалось по телу, и парню было очень уютно. — А ещё, что ты ни в чём не виновата.

— Не стоило.

— Нет, Гермиона! Я не хочу, чтобы из-за меня ты страдала. Это неправильно, что они обвинили тебя! Прости, что всё так по-дурацки вышло...

— Это к лучшему.

От неожиданности Уизли поперхнулся.

— Джордж, я тут всё думала...

— Ты хоть на минуту перестаёшь думать?

Девушка в ответ лишь слабо улыбнулась:

— Вот и ты туда же. Понимаешь, все эти обвинения... Они открыли мне глаза. Никто: ни Гарри, ни Джинни, ни даже Рон... Они не знают меня, не видят. Для них я так и осталась той девочкой, что тянула руку на занятиях, знала больше всех, следовала правилам и старалась быть лучшей. Даже после всего, что мы вместе пережили и прошли, я осталась Мисс Всезнайкой и Занудой. Только я уже выросла, я — другая. Я никогда бы не причинила близким боль из-за амбиций и честолюбия, чтобы что-то доказать. А они всё видят именно так.

Гермиона пожала плечами. Другая на её месте непременно расплакалась бы, разобиделась, а она сделала выводы. Да, в её голосе была горечь, но он ни разу не дрогнул.

Джордж посмотрел на девушку с любопытством. Когда она успела так измениться? Он и не заметил. А может, она и не менялась? Может, просто они не замечали настоящей Гермионы Грейнджер? Не всматривались в её глаза, не вникали в её мотивы?

— Знаешь, ты в чём-то права. Но я понимаю, что тогда, в Норе, ты поступила по-дружески, потому что заботишься и переживаешь. И они поймут, поверь мне.

Продолжать разговор не хотелось. Она рассказала ему больше, чем кому-то другому. И с этим нужно было сжиться, привыкнуть. Им обоим.

— У меня есть просьба.

— Да, конечно, Джордж.

— Разреши мне поработать в твоей лаборатории...

— Откуда ей взяться в этой небольшой квартирке!

— Только не говори, что лучшая ученица Хогвартса не знает о заклинании расширения пространства! Тем более, с твоей любовью к зельеварению и исследованиям...

Джордж хитро прищурился, и Гермиона сдалась:

— Да, ты прав. Лаборатория у меня есть. Но я не дам тебе её разрушить, даже не проси!

— Почему сразу разрушить?

— Я не раз гостила в Норе и видела последствия ваших экспериментов! Нет, нет и ещё раз нет!

— Ну пожалуйста! Я так не хочу аппарировать в магазин... Там наверняка Анджелина и Рон...

В его взгляде было столько боли и мольбы, что больше отпираться не было сил:

— Хорошо. Но обещай, что она останется целой!

— Тебе Непреложный обет дать?

Они засмеялись. Но Гермиона чувствовала, что все эти улыбки, шутки, смех неестественны. Нет, не то чтобы Джордж играл или притворялся. Просто казалось, что всё было отрепетировано, заучено и выдавалось по мере необходимости. Так было все эти три года после смерти Фреда. Не было жизнерадостности и искр счастья во всём этом.

— Пойдём, покажу тебе лабораторию.