To look dead in the face (гет)

За окном проносились живописные английские деревушки, окружённые полями и лесами.

Люциус начал разговор первым.

— Ну, Гермиона, рассказывай.

— Что?

Люциус видел явное недоверие и настороженность в ее глазах. Девушка наверняка боялась, что все, сказанное ей, может быть использовано Малфоем против Гарри. Мало ли, с какой целью он её расспрашивает…

«Глупая, — подумал Люциус. — Она теперь увидит своего очкарика только на том свете». Чего ей теперь бояться?

— Как дела в школе? Я, пока там был, даже не успел пообщаться с Драко. А очень хотелось бы знать, как нынче учат в Хогвартсе.

— Мне казалось, что вы не очень-то беспокоитесь о сыне, — очень тихо, но твёрдо сказала Гермиона, потупившись.

Люциус изумленно посмотрел на нее. Нет, ни капли наглости и самоуверенности в глазах, скорее — взволнованность, страх за друга, ощущение своей полной беспомощности, и, как следствие, Грейнджер просто не контролировала свои поступки и понимала, что за чушь несёт.

Должно быть, она сказала это машинально, думая о своем. Странно было бы полагать, что Грейнджер совершенно осознанно упрекает Люциуса Малфоя в плохом воспитании сына.

— Ты ошибаешься, — усмехнулся Малфой, понимая, что она не задумывается ни над его, ни своими словами, из вежливости поддерживая разговор, на самом же деле мысли её где-то очень далеко. — Меня очень волнует Драко.

В ее глазах появилась заинтересованность.

— Да? Странно, мне казалось, что вы совершенно не интересуетесь сыном и его делами, скорее всего, вы просто ждёте, пока он повзрослеет и станет вашим последователем.

«А, ладно, пусть говорит всё, что угодно, она все равно умрет», — успокоил себя Люциус. Он этой мысли он слегка расслабился и позволил себе говорить с ней на такую личную тему, хотя не обсуждал это даже с женой. В конце концов, даже богам иногда необходимо нормальное общение.

— Нет, Гермиона, ты не права. Может, со стороны кажется, что я не слишком забочусь о нем, просто у нас не принято выставлять свои чувства напоказ. Он же мой единственный сын, моя кровь, мой единственный наследник — как я могу не любить его? К тому же, с такой матерью, как Нарцисса… Драко и так досталось. Он растет практически без матери.

Гермиона внимательно слушала Люциуса с каким-то восторгом на бледном лице. То ли ей было приятно, что один из самых важных людей в магическом мире выдает ей, Гермионе Грейнджер, свои семейные секреты, то ли ей просто было приятно слушать о том, что Малфой-младший тоже не очень-то счастлив.

— А что с вашей женой? Почему вы так говорите о ней?

Люциус тяжело вздохнул. Да, пожалуй, ему нечего опасаться — Грейнджер никому об этом не проболтается. Не успеет. Все, что он сейчас ей расскажет, она унесет с собой в могилу в прямом смысле этих слов.

— Нарцисса — плохая мать и жена. Она заботится только о себе. Знаешь, раньше она не была такой, была веселой, жизнерадостной… До того, как вышла за меня замуж. Между нами, говоря, она была из не очень богатой семьи, а у меня было прекрасное наследство. Когда она получила возможность распоряжаться огромной, по ее понятиям, суммой денег… — Люциус махнул рукой. — Она забыла обо всём на свете и стала заботиться только о себе, целыми днями бегая по салонам красоты и дорогим магазинам. Я заставил ее родить мне сына, хотя она очень не хотела — не желала портить фигуру. По наивности я думал, что воспитание Драко хоть немного ее заинтересует и отвлечет от бестолкового растрачивания денег, Нарцисса все-таки мать, как-никак, но и это не помогло… Драко сидел один дома, то есть, не один, конечно, а с няней-домовиком, который, по сути, его и воспитал. Нарцисса продолжала развлекаться, мотаясь по светским вечеринкам и разъезжая с подружками по курортам, а у меня — работа, дела, командировки по всему миру… Вот так и получилось, что Драко рос один, почти без родителей… Как же я могу к нему плохо относиться? Да я боялся ему слово поперек сказать, у мальчика и так психика слабая. Я его за всю жизнь ни разу не ударил, хотя он много чего вытворял… Естественно, ему всегда все разрешали, вот он и привык… Избаловался…

Люциус отвёл взгляд от живописного пейзажа за окном и посмотрел на Гермиону. Та сидела с открытым ртом, оторопев от его откровенности.

«Небось, думает, как можно использовать эту «ценную» информацию, — с какой-то грустью подумал Люциус. — Впрочем, все равно она не сможет».

— А Драко, — продолжал, как ни в чем не бывало, Люциус, словно бы не замечая изумленных глаз девушки, — ведет себя так, потому что пытается изжить свои детские комплексы. Думаешь, зачем ему эти дружки его — Крэбб с Гойлом? Он ими прикрывается, потому что его никто никогда не защищал. Он прячется за их спины, потому что очень боится снова остаться один. У меня иногда возникает ощущение, что Снегга он больше считает своим отцом, чем меня. Хотя, он так радуется, когда видит меня. Скучает. И Нарциссу он очень любит… Несмотря на ее абсолютно равнодушное отношение к нему.

— Почему… почему же вы женились на ней, если она… такая? — осторожно спросила Гермиона.

— Я любил ее, — коротко ответил Люциус.

— А сейчас?

Люциус снова отвернулся к окну. Да, наверное, не надо было рассказывать ей все это. Впрочем, какая теперь разница? Кому от этого будет хуже?

— Сейчас… — Люциус прикрыл глаза. — Малфои не разводятся. Если кто-то из нас сыграл свадьбу — это навсегда, он с этим и умрет, я не имею права уйти от нее. К тому же, Драко хорошо относится к ней… Он пытается не замечать, что она за мать и какой она вообще человек.

Гермиона не отводила от него взгляд. Она смотрела она на Малфоя как-то совершенно другими глазами, со смесью жалости, удивления и понимания. На Люциуса еще никто так не смотрел, никто не смел его жалеть. Впрочем, он никогда никому не рассказывал таких вещей. Но ей-то можно… Можно? Да, скорее всего. Потому что если по какой-то причине Люциус не привезет Гермиону Темному Лорду, и тот не убьет ее, то на том свете окажется он, Люциус. Хозяин не прощает осечек, в этом случае, Малфою уже будет все равно, что она знает об их семье. Ему вообще будет неважно, что у него была за семья, ведь тогда не будет его самого.

Люциус впервые в жизни почувствовал что-то вроде страха. А ведь правда, если это задание он по какой-то причине не сможет выполнить, то его убьют… Вот уж поистине странная судьба у этого автомобиля — один из его пассажиров скоро умрет. Конечно, очень приятно быть главным Пожирателем смерти, но при этом на его плечи ложится такая ответственность… Наверное, было бы лучше, если бы Темный Лорд дал это задание кому-нибудь другому, а не ему, Люциусу. Хотя, в случае победы, награда будет велика.

Стоп. Люциус удивился своим мыслям. Он что, испугался? Испугался, что не сможет выполнить это задание? Как это так? Это неприятное, колющее сердце предчувствие… Почему он так боится, как будто ему в первый раз дали такое ответственное задание, в общем-то, вовсе несложное…

Почему ему кажется, что что-то пойдет не так? Что-то случится…

Люциус тряхнул головой, словно пытаясь вытрясти из нее все страхи и предрассудки, его серебристые волосы каскадом упали на плечи. Гермиона, не отрываясь, смотрела на него во все глаза, жадно впитывая каждое движение.

— Значит, вы уже ее не любите, — прошептала она, скорее, утвердительно, чем вопросительно. В её голосе была странная надежда.

— Нет, — не задумываясь, ответил Люциус, и сам удивился своим словам.

Сначала страх, теперь эта явная, отчётливо осознаваемая нелюбовь к жене… Да, день обещает быть интересным — Люциус узнает о себе много нового. Как будто он раскрывается, меняется, хотя в его возрасте делать это уже поздно…

С этой девчонкой он чувствовал себя свободнее, перестал задумываться о том, что можно говорить, а что — нельзя, будто он впервые в жизни стал собой, словно скинул маску и просто прислушался к своему истинному мнению, которое никто не знал, да и он, пожалуй, тоже… Например, он не любил Нарциссу, давно не любил, но никогда не задумывался об этом и боялся признаться в этом самому себе.

— А где мы будем ночевать? — словно почувствовав его подавленное настроение, спросила Гермиона, резко переводя тему разговора.

— Поставлю волшебную палатку.

— Вы? Палатку? — Гермиона словно хотела удивиться, но передумала — слишком уж много нового она сегодня узнает о Малфое-старшем.

Конечно, Люциус не слишком любил путешествовать на машине и ночевать при этом, где попало. Но сейчас другого выхода он просто не видел — по пути к месту назначения не было ни одного отеля, ни маггловского, ни волшебного, ведь он специально ехал по самым глухим местам, чтобы их было трудно обнаружить. Да и откуда бы взяться волшебным отелям, если взрослые волшебники попросту трансгрессировали или пользовались порталами. Палатки использовались в самом крайнем случае, где-то на чердаке поместья была такая, которая копирует Имение Малфоев. При желании можно было бы взять эту роскошную палатку с собой, только зачем это надо для двух человек, которым просто надо где-то переночевать, желательно, не под открытым небом. Две кровати и Инфлэмориум для обогрева — и можно жить.

Эти соображения Люциус высказал Гермионе.

— Да… Понятно… — она поджала губы.

«Наверное, подумала о том, что ей придётся провести ночь под одной крышей с темным магом, да ещё Пожирателем», — усмехнулся про себя Люциус.

— А вы не знаете, мы успеем за двое суток туда доехать? — она опомнилась, наконец-то сообразив, что где-то там Рон Уизли пытается покончить с собой.

— Сомневаюсь, — Люциус еле заметно улыбнулся.

Губы Гермионы чуть дрогнули.

— Это плохо… Боюсь не успеть…

На улице темнело, бледная полная луна заливала серебряным светом шоссе.

Вдоль дороги мелькали густые зловещие леса. Гермиона сильнее вжалась в сидение, испуганно вглядываясь в их темень, Люциус даже понимал, почему. Этот лес выглядел таким же мрачным и опасным, как и Запретный. Скорее всего, тут было полно черной магии, которую он, естественно, не боялся, но его слегка пугали другие вещи — оборотни, например, которыми кишмя кишат леса пригородов Лондона. Да и прочие магические создания… И Министерство ещё не хочет принимать закон о создании резервации для оборотней и их насильственной изоляции…

— Боишься? — спросил он.

— Чего?

— Их, — он кивнул на деревья, проносившиеся за окном. — Тех, кто там обитает.

— Да… Немного. А если мы поставим палатку, всякие… хм… твари… смогут нам помешать?

— Гермиона, — Люциус снисходительно улыбнулся. — Естественно, я наложу заклятие на наше обиталище. Вот только вокруг их может быть полно…

— А… более безопасного места нет?

Люциус нахмурился.

— Моя машина — самое безопасное место, но мы не сможем тут спать, она не предназначена для ночёвки, сиденья не раскладываются. Нам, как-никак, нужны, будут две постели.

— Что ж…

Люциус вдруг искренне улыбнулся, с добротой глядя на Гермиону. Отчего-то ему захотелось защитить эту доверчивую девочку от напастей, захотелось, чтобы она прижалась к нему и поблагодарила. Подумал — и испугался своим мыслям.

— Пора останавливаться, — резко сказал он.