To look dead in the face (гет)

…Девять Пожирателей смерти. Остальные либо погибли, либо отреклись от своего хозяина. Теперь их осталось всего девять, тех, кто откликнулся на призыв Волдеморта, почувствовав жгучую боль от жжения Черной метки. Самые стойкие, преданные, хитрые и изворотливые, те, кто даже в мыслях не мог предать Темного Лорда. Любой из них, не раздумывая, отдаст свою жизнь или жизни своих близких, если так будет ему угодно.

Они стояли полукругом вокруг Хозяина, в черных плащах, закрывающих их с головой. Все — уважаемые в обществе люди, у каждого есть семьи, дети, у всех нормальные отношения с врагом Волдеморта — Дамблдором.

Никто об этом не говорит, когда они здесь.

Никто не говорит о Темном Лорде, когда они встречаются в обычной жизни.

Там они люди, здесь — слуги, верные слуги, и никто больше. У большинства из них нет имен, как будто они не живые разумные существа, а лишь инструмент для достижения его целей.

На собрании Волдеморт произнес обычную речь, касающуюся магглов, Дамблдора и Гарри Поттера, а затем сообщил:

— Хочу обрадовать вас, верные мои слуги — я нашел новый способ обрести силу. Это будет гораздо большее могущество, чем у меня было когда-либо, и гораздо большая мощь, чем у Гарри Поттера.

Пожиратели почтительно склонили головы.

— На этом вы можете быть свободны. Когда мне понадобится помощь, я вызову вас. Люциус! — окликнул он Малфоя. — Задержись.

Восемь Пожирателей трансгрессировали с лёгкими хлопками. К Волдеморту медленно подошел высокий человек и откинул капюшон с головы.

— Да, мой господин?

— Для того чтобы осуществить мой план, мне нужен кое-кто, и ты его найдёшь — прошипел Темный Лорд. — Даю тебе на это две недели. Хотя я уверен, что ты справишься быстрее. Тебе ничего не стоит заставить человека принуждением или силой прийти сюда… Только имей в виду, что он должен быть жив и здоров при этом. Так что постарайся, чтобы с его головы не упал ни один волос, только в этом случае я смогу принести его в жертву.

— Что же это за человек?

Темный Лорд широко раскрыл красные глаза с узкими кошачьими зрачками, которые сжались и стали похожими на две темные вертикальные полоски.

— Я задумал кое-что относительно Поттера, и для этого мне нужно принести в жертву магглорожденную невинную девушку. Желательно, чтобы она имела большой потенциал и гибкий ум. Ты сможешь найти мне такую?

— Конечно, мой господин.

— Прекрасно. Ты никогда не подводил меня, надеюсь на твою верность и исполнительность и в этот раз.

Люциус Малфой резко сел на кровати. За окном уже давно рассвело, и полоски белого света лежали на полу его спальни. Черная метка до сих пор болела — казалось, что контуры татуировки покрыты маленькими сигаретными ожогами.

— Мистер Малфой…

Люциус посмотрел на девушку, которая тоже проснулась и, опираясь на локоть, полулежала рядом с ним на кровати, прикрывая смуглое тело шелковым одеялом. Как же ее зовут… как-то на букву «ч»… А, впрочем, какая разница.

Девушка встала на колени на краю кровати. У нее были красивые черные волосы и большие раскосые глаза, как в японских мультиках. Даже сильно сосредоточившись, Люциус не мог вспомнить ее имя, однако он помнил, что она, вроде, на год старше его сына, только с другого факультета.

— Вы уже проснулись? — промурлыкала она, прижимаясь к его спине молодым, горячим телом.

Ее тонкие пальцы легли на шею Люциуса, мягко провели по его плечу и задержались на Черной метке, будто исследуя ее. Люциус дернулся от боли, скинув ее руку.

— Отстань, — бросил он. У него было ужасное, штормовое настроение, хотелось кого-нибудь убить, в крайнем случае — сильно обидеть. Ну, нельзя же считать обидой грубое обращение с этой девчонкой? Она ему никто. Девочка на одну ночь, которая, к тому же, сама напросилась к нему в постель. Она заслуживает такого обращения.

Люциус насыпал на серебряное блюдо на прикроватном столике две дорожки белого порошка, аккуратно вдохнул «снег» через трубочку и сделал несколько глубоких вздохов.

Этой ночью Волдеморт дал ему задание найти грязнокровку-девственницу, да еще и с мозгами. Что ж, наверное, это будет несложно — в Хогвартсе каждая вторая девушка такая, не со Слизерина, конечно.

Люциус машинально посмотрел на обиженно отвернувшуюся китаянку, теребившую край роскошного одеяла.

Да уж, эту невинной точно не назовешь, да и по поведению она не похожа на магглорожденную.

— Убирайся, — Люциус поморщился, словно от боли.

Девушка разочарованно засопела, но, помедлив лишь пару секунд, выполнила приказ Люциуса. Пытаясь продемонстрировать свою злобу и обиду, она резко схватила свою одежду с большого белого кресла, влезла в туфли и вышла из спальни, с трудом удержавшись от того, чтобы хлопнуть дверью. В комнате еще долго слышалось эхо ее острых каблучков.

Люциус не обратил на раздражение девушки ни малейшего внимания. Ну какая ему разница, что она думает о нем? Она знала, на что шла, он ее не заставлял. В конце концов, в Хогвартсе есть девушки и покрасивей, и поумнее ее, к тому же, какой интерес в том, что само падает в руки?

Выпрямив спину и подождав, пока боль в плече чуть стихнет, Люциус запрокинул голову. В потолок было встроено большое зеркало, и сейчас оно отражало помятую шелковую постель и его, помятого Люциуса Малфоя.

Он встал с кровати, надел роскошный белый халат и подошел к другому зеркалу, настенному.

Люциус любил зеркала, так же, как и его жена Нарцисса. Им нечего было бояться своего отражения — что он, что она, что их сын Драко были истинными представителями рода Малфоев: статные, красивые, светловолосые.

Однако, сейчас он выглядел бледным и уставшим, на душе было неспокойно. С одной стороны, Темный Лорд показал сегодня, что именно ему, Люциусу, он доверяет больше, чем всем остальным Пожирателям смерти. А с другой — это задание отчего-то вызывало у него безотчётный страх, словно появилось плохое предчувствие. Очень плохое.

Решив оставить предрассудки в покое, Люциус едва слышно стукнул костяшками пальцев в стену, вызывая домового эльфа.

— Да, сэр… — раздался заискивающий писк за спиной.

— Принеси мне сигару… кофе… и позови Драко, да побыстрее! — бросил Малфой-старший не оборачиваясь — домовой эльф отражался в зеркале, и Люциусу были прекрасно видны колышущиеся от кивания головой уши и испуганные, круглые, как бильярдные шары, глаза.

— Сию секунду, сэр, — эльф мгновенно испарился.

Когда в комнату бодро зашел Драко, Люциус уже вальяжно развалился в кресле, попивая кофе маленькими глотками. На нём был элегантный черный костюм, волосы были идеально причесаны и стянуты черной лентой в хвост — все-таки, его личный домовой эльф хорошо знал свое дело.

Люциус закурил длинную изящную сигару, к потолку тоненькой струйкой поднялся голубоватый дым с запахом вишни. Вишневый табак. Этот табак Люциус любил больше всего. По комнате разнесся аромат, напоминающий о лете, солнце, счастье…

— Доброе утро, — радостно поприветствовал его Драко, опускаясь в кресло напротив. Видимо, у него было прекрасное настроение, глаза светились. Люциус невольно улыбнулся — Драко напомнил его в юности, такой же жизнерадостный, беззаботный и веселый.

— Здравствуй, Драко. У меня к тебе дело.

Глаза Малфоя-младшего еще сильнее заискрились. Драко всегда был рад, когда отец общался с ним как с равным, рассказывал о делах Темного Лорда и обещал, что его скоро примут в Пожиратели Смерти.

— Слушаю, — важно произнес Драко, гордо вскинув голову. Но на его губах все еще бродила предательская улыбка, показывающая, что он еще ребенок, стремящийся во всем походить на отца.

— Ты ведь знаешь в школе почти всех, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Люциус.

— Ну… в общем…

— У вас много магглокровных девчонок?

Драко скривился, словно хлебнул уксуса.

— Конечно, отец, ты же знаешь, что наш директор всегда…

— Да-да, — мягко перебил его Люциус. — Но ты ведь их знаешь?

Драко пожал плечами.

— Ну, не лично, конечно. Дружбу с такими не вожу. На нашем факультете таких вообще нет, естественно. А на других… — он задумался. — В Когтевране большая часть девчонок — полукровки, что-то я не припомню там магглорожденных… В Пуффендуе…

— Про тех не рассказывай, — перебил Люциус, ведь Темный Лорд сказал, что девочка должна быть умна. Значит, точно не из Пуффендуя.

— Ладно… а в Гриффиндоре… — Драко поморщился. — Там таких много, я думаю.

— Кто?

— Со второго курса — Анджела Одри, маленькая такая мерзость, всюду шныряет, ничего делать не умеет, капризная. От нее учителя вешаются.

— Дальше.

— С пятого — Линси Констар… Она дочь кого-то из Министерства магии, большая шишка, одним словом.

— Дальше, — поторопил Люциус.

— Дальше — Гермиона Грейнджер…

Драко красноречиво замолчал.

Люциус выпустил дым в потолок. И, правда, как это он забыл! Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса! А что, потенциал — огромный, ум — замечательный, лучшей кандидатуры и не найти… К тому же, вроде, она ничего так девушка, хоть и со своим непростым характером… А как же насчет невинности?

— А она с кем-нибудь встречается? — осторожно спросил Люциус, стряхивая пепел.

— Мерлин ее знает…

— В общем, как ты думаешь — она девственница или нет? — Люциус пошёл вабанк.

Драко изумленно посмотрел на отца.

— Грейнджер?! Конечно!

— А как же Поттер и Уизли, они, вроде, все время вместе.

— Знаешь, даже если она и встречалась с кем-то из них, то я сильно сомневаюсь, что у них дошло до чего-то серьезного, — хитро прищурился Драко.

Люциус задумчиво посмотрел в окно. Сомневаться-то можно сколько угодно, а вот ошибиться в таком вопросе никак нельзя. Кто их знает, этих грязнокровок, что у них на уме. Нет, в таком деле нельзя полагаться на "авось", надо все точно, досконально разузнать…

— Завтра я поеду в Хогвартс, — сказал Люциус, поднимаясь с кресла.

Весь день Люциуса мучил вопрос — как бы так аккуратно и ненавязчиво залезть в душу к Грейнджер и выведать о ее личной жизни. Применить Сыворотку правды, использовать заклятие Империус или какое-либо другое, которое заставит её насильно рассказать об этом? Выспросить у ее подруг?.. Но все это насторожит и напугает ее, к тому же, Люциус не сомневался, что против любого, даже самого болезненного заклинания, она будет сопротивляться. Он достаточно хорошо знал таких людей и понимал, что эта девушка — истинная гриффиндорка, она лучше умрет, чем сдастся.

А Темный Лорд чётко и ясно дал понять, что с ее головы не должен упасть ни один волос.

Так как же определить целомудренность современных девушек?

Подруги…

По словам Драко, подруг-то у нее как раз и не было, только друзья — Гарри Поттер и Рон Уизли. Вряд ли она рассказала бы им о своей сексуальной жизни, если они, конечно, сами не принимали в ней непосредственное участие.

Оставался только один приемлемый вариант — проникнуть в ее память.

Люциус на правах работника Министерства магии поселился в одном из залов для гостей. Дамблдору он объяснил, что Министерство задумало провести проверку школы на предмет наличия в ней темной магии, поэтому ему, Люциусу, какое-то время необходимо пожить в замке. Ученикам он мешать не будет, по мере возможности, но об истинной причине его нахождения в Хогвартсе никому знать не обязательно. Пусть все думают, что он просто приехал к сыну погостить.

Люциус завтракал в Большом зале, сидя за столом учителей. Всё утро он разглядывал Грейнджер. Да, пожалуй, для семикурсницы она довольно аутична... Остальные девушки с ее факультета весело хохотали, переговаривались и то демонстрировали друг другу новую помаду, то листали какие-то глянцевые журналы. Грейнджер же лениво ковыряла ложкой в тарелке с овсяной кашей и увлеченно читала толстую книгу, которую тщетно пыталась спрятать на коленях. Иногда она отвлекалась от чтения и переговаривалась с Поттером и Уизли.

Люциус перевел взгляд на двоих молодых людей, сидящих рядом с ней. Вот уж, кто был весел и общителен! Кажется, они обсуждали квиддич, начисто забыв о еде. Поттер ловил что-то невидимое в воздухе, видимо, снитч, размахивая руками так, что сидящие рядом ученики судорожно хватали свои тарелки, боясь, что их содержимое окажется у них на коленях. Уизли яростно спорил с Поттером, доказывая ему что-то своё. Люциус усмехнулся. Интересно… Темный Лорд наверняка знал, что именно Грейнджер окажется тем человеком, которого надо будет принести в жертву, чтобы Поттер умер. Он сдохнет благодаря своей же подружке… Ирония судьбы?

Насколько он мог судить, Грейнджер идеально подходит: вся в себе, вся в учебе, скорее всего, у нее никогда никого не было. К тому же, она умна…

Хотя, с другой стороны…

У нее яркая внешность, вполне сформировавшаяся фигурка. Кажется, первым это заметил Крам, если газетные статьи не врали… А что, кто знает, может, у нее много поклонников. Такая серьёзная девушка не станет на каждом углу кричать о своих любовных отношениях.

Ночью Люциус решил приняться за дело.

Мантия-невидимка — фамильная реликвия семьи Малфоев — укутала его с головой. Хорошо, что Драко о ней не знает, иначе бы выклянчил. Люциус неслышно вышел из своей спальни, тёмными коридорами осторожно пробрался в гостиную Гриффиндора, а затем в женскую спальню.

Пароль дал ему сам профессор Дамблдор. Конечно, он не мог не дать работнику Министерства магии пароль ко всем гостиным и спальням. Как сказал ему Люциус, вдруг по делам Министерства ему придется проникать в эти комнаты быстрее, чем это сделают «черные маги»!

Вряд ли Дамблдор поверил, он не настолько глуп, но и отказать он, тем не менее, не мог. Как-никак, задание Министерства — это задание Министерства.

— Примус интер парес, — чуть слышно шепнул Люциус и вошел в спальню.

Так-так… уголок Грейнджер. На соседней кровати, отгороженной ширмой, спит какая-то третьекурсница. Сама же Гермиона мирно посапывает, укутавшись в голубоватое одеяло по самый нос.

Люциус подкрался к ее кровати и склонился над девушкой.

— Грейтес мемори! — он чуть дотронулся палочкой до ее волос.

Тотчас же над головой Гермионы возник небольшой полупрозрачный экран, достаточный, однако, для того, чтобы различить события, отражающиеся на нем.

Это были самые яркие воспоминания Гермионы Грейнджер. Если бы она потеряла девственность, экран это наверняка отразил бы.

Вот радость всей семьи, когда она узнает, что ее приняли в Хогвартс — она целует письмо с печатью школы и радостно кружится, отчего развевается ее синее платье с плиссированной юбкой.

Какой-то тролль с дубинкой в помещении, напоминающем разрушенный туалет… Далее — первые результаты экзаменационных оценок за первый курс. Она распечатывает конверт у себя в комнате. Сплошные «превосходно»…

Первую половину жизни ее, похоже, вообще ничего, кроме оценок, не волновало. Ну, еще мелькали их с Поттером и Уизли приключения. О, Темный Лорд…

В другое время это было бы очень интересно, если бы Люциус сейчас не искал нечто совершенно другое.

Но вот, наконец-то, появилось что-то подходящее.

Виктор Крам, Святочный бал, они танцуют. Кажется, Гермиона была счастлива — она впервые в жизни почувствовала себя взрослой девушкой.

Потом — Люциус не понял, когда именно это происходило — в памяти Гермионы отложился её первый поцелуй.

Они гуляли с Крамом по какому-то пляжу, видимо, это было рядом с его домом в Болгарии. Виктор держал ее за руку, а она смеялась, слушая, что он говорит. К сожалению, воспоминания Гермионы можно было просматривать только без звука. Впрочем, Люциусу была не слишком интересна тема их разговора, его больше волновало то, что последует за этим.

Вот они остановились… Посмотрели на закат. Да, действительно, красиво.

Крам взял Гермиону за руки, потом прижал к себе и поцеловал. Люциус даже почувствовал, как у нее билось сердце. Правда, особой ее радости от поцелуя он не ощутил.

А потом… А потом ничего не случилось. Они еще погуляли, подержались за руки и расстались.

Больше о Краме не было ни одного воспоминания.

Следующее видение любовного характера было явно совсем недавно. Перед Гермионой в гостиной Гриффиндора стоял Рон Уизли и что-то говорил. Видимо, что-то крайне важное, потому что говорил он очень проникновенно — от напряжения по скулам у него разлился лихорадочный румянец, в глазах стояли слезы.

«В любви признается», — догадался Люциус.

Но нет — и даже после этого ничего не произошло! Они даже не целовались. Похоже, что Гермиона ему отказала. Люциус мысленно зааплодировал ей. Надо же, даже такая неискушенная мужским вниманием девочка — и та не захотела связываться с Уизли!

Следующее воспоминание было совсем свежим. Люциус усмехнулся, когда увидел, что именно также относится к ярким воспоминаниям грязнокровки.

Сегодняшнее утро. Он, Люциус Малфой, сидящий за столом вместе с преподавателями, не сводит с нее глаз. Совсем забыв о еде, она искоса поглядывает на него, потом — на книгу, которая чуть подрагивает в ее руках. Надо же, как она испугалась его! А, может, шестым чувством почувствовала, что он пришел именно за ней.

…И все! Больше никаких воспоминаний не было.

Люциус даже пожалел девушку. Какая скудная и неинтересная личная жизнь, дальше поцелуя с Виктором Крамом не зашло. Но факт в том, что Гермиона Грейнджер действительно невинна, и она подходит Люциусу на все сто процентов.

Он закрыл ее память и так же неслышно покинул спальни Гриффиндора.

Добравшись до своего гостевого зала, Малфой не стал включать свет, а в темноте вышел на балкон и закурил.

Так, что мы имеем?

Девушку нашли и проверили.

Остается только одно, но самое сложное — доставить ее к Волдеморту, да еще и так, чтобы она не сопротивлялась.

Но как?

Трансгрессировать с ней нельзя — она еще несовершеннолетняя, и это привлечет внимание работников Министерства, они могут заподозрить неладное и вычислить, куда собирается Люциус Малфой с юной гриффиндоркой. Уж этого они так не оставят… А поместье Темного Лорда находится довольно далеко, во всяком случае, если ехать до него на каком-нибудь наземном виде транспорта типа малфоевского автомобиля, это займет около трёх дней.

Что же остается? Поезд? Самолет? Или все же машина? С маггловскими видами транспорта лучше не связываться, себе дороже обойдётся…

И, к тому же, как ее уговорить?

Люциус еще постоял на балконе, докуривая сигару и вглядываясь в темное небо. Вот если бы можно было ее как-то завлечь… Заманить… Обмануть… Она же пойдет куда угодно за своими ненаглядными Роном и Гарри, если с ними что-то случиться! А что, это идея…

Похитить Уизли? Отвезти его на какую-нибудь ферму по соседству с поместьем Волдеморта и сообщить Грейнджер? Но нет, тогда в дело обязательно впутается неугомонный Поттер, а это может все испортить.

Люциус тяжело вздохнул.

Уизли глуп, ему можно внушить что угодно. Сделать, например, так, чтобы он сам заставил Грейнджер следовать за ним.

Не пойдёт, она же его бросила! Можно сыграть на его чувствах…

Это будет даже проще, чем кажется…

Люциус вошел в комнату и вызвал через камин своего сына. Драко был в пижаме и зевал. Еще бы, часы только что пробили четыре раза, вся школа уже давно десятый сон видит.

— Что случилось? — спросил он, почесывая лохматую голову.

— Драко, ты можешь сделать так, чтобы Уизли исчез? — Люциус старался говорить как можно тише.

— На совсем? — сонно хихикнул Драко. — Убить? С превеликим удовольствием, но это запрещено законом!

— Нет, не на совсем. Только на завтра. Мне надо, чтобы завтра его не было в Хогвартсе. Чтобы его никто не мог найти.

— Которого Уизли убрать? — снова хихикнул Драко. — У нас же их двое.

— Который друг Поттера. Девчонка мне не нужна.

— Чтобы Уизли исчез… — задумался Драко. — Могу под благовидным предлогом завести его в Темный лес…

— Стой, мне не нужно, чтобы его там кто-нибудь съел!

Драко запрокинул голову.

— Нууу, это сложнее…

— Стой, — осенило Малфоя-старшего. — Помнишь ту девчонку, которая вчера была у нас дома?

— Чанг?

— Ну, как-то так.

— Конечно, помню!

— Ты можешь мне ее привести?

Драко снова зевнул и с легким изумлением посмотрел на отца.

— Сейчас четыре часа ночи! Найти кого-нибудь за пределами Хогвартса будет проще!

Люциус раздраженно сказал:

— Она нужна мне по делу!

— Ааа… Ладно, я что-нибудь придумаю. Жди. Я тебе больше не нужен?

— Нет, принимайся за дело.

Люциус подошел к открытой балконной двери и стал ждать китаяночку. У него в голове зрел хитроумный план.

— Господин Малфой? — раздался мурлыкающий голос за спиной Люциуса.

Похоже, китаянка совершенно перестала обижаться на грубое обращение Малфоя, бесцеремонно выставившего её из спальни в прошлый раз. А, может, поняла, что он со всеми так обращается.

— Чанг, — Люциус специально назвал её по имени… или фамилии, которую ему только что назвал Драко. — Милая моя, извини, что разбудил…

Он решил быть предельно ласковым, потому что ему требовалось втереться в доверие к девушке как можно быстрее, иначе план может сорваться. Когда он повернулся к Чанг, в ее глазах застыло некоторое удивление, безумная радость и какое-то тупое обожание. Со стороны она была очень похожа на эльфа-домовика, которому грозный хозяин только что признался в любви. Люциус еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Мне нужна твоя помощь, — продолжил он.

Если бы ее глаза раскрылись еще шире, то у нее на лице вообще бы больше ничего не осталось. Да уж, похоже, после таких слов она точно не будет спать несколько ночей.

— Я слушаю, господин Малфой, — с нежностью прошептала девушка.

— Мне надо, чтобы ты завтра утром назначила свидание Рону Уизли.

Если бы с потолка посыпались галлеоны, она бы удивилась меньше.

— Я?? Рону?? Уизли?!

— Да, ты, и именно Рону Уизли! — Люциусу пришлось приложить немало усилий, чтобы не разозлиться.

— Но зачем?

— Так надо.

— Ну… хорошо, — Чанг скромно потупила глазки.

— Скажешь ему прямо с утра, что хочешь встретиться с ним где-нибудь… хм… в Хогсмиде. Но сделай так, чтобы этого, то есть того, как ты будешь приглашать его, никто не видел, особенно его друзья — Грейнджер и Поттер.

Но как я его туда завлеку?

Это не моё дело, придумай что-нибудь, используй всё своё обаяние.

Чанг зарделась при слове «обаяние».

— А что я должна буду делать с ним? — поинтересовалась она.

— А вот это уже дело твое. Включи воображение. — Да… — продолжил Люциус, — главное — чтобы на протяжении всего завтрашнего дня Уизли не было в Хогвартсе. И никто не должен знать, где он будет. Поняла?

— Конечно, сэр.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно улыбнулся Люциус. Он подошел к девушке и, нежно приподняв ее лицо за подбородок двумя пальцами, прижался губами к ее губам.

— Иди спать, пока тебя не хватились, — почти нежно сказал он.

Взгляд ее огромных глаз не выражал ничего, кроме слепого обожания. Казалось, что она была под гипнозом. Последняя фраза Малфоя доходила до нее несколько минут, после чего она, как в трансе, медленно развернулась и вышла из его спальни.

Утром Люциус вошел в Большой зал и первым делом посмотрел на Гриффиндорский стол.

Рона Уизли не было.

Грейнджер с Поттером обеспокоено переговаривались, оглядываясь по сторонам.

Чанг тоже не было, значит, она уже взялась за дело.

Драко еле заметно кивнул отцу, показывая, что дело сделано, и пора действовать.

Люциус тут же вышел из зала, чтобы никто ничего не заподозрил. Примчавшись в свой гостевой зал, он схватил перо, лист пергамента и большими печатными буквами написал:

«Гермиона!

Так как ты бросила меня, я хочу покончить жизнь самоубийством. Я ухожу из Хогвартса. У тебя есть время до следующего вечера, чтобы изменить свое решение. Если ты захочешь этого, то пойдешь за мной куда угодно, хоть на край света.

Я буду чуть ближе.

В конце я напишу адрес.

Знай, что добираться туда надо двое суток. Так что если захочешь спасти мне жизнь — выезжай уже сейчас.

С любовью, Рон

P.S. Ни в коем случае не говори Гарри или еще кому-нибудь о моем письме и моем поступке!!! Если сделаешь это — я не буду медлить и применю к себе Аваду Кедавру!»

Люциус написал в конце несуществующий адрес деревушки в какой-то глухомани и перечитал письмо. Бред, да и только. Как Уизли узнает, если она кому-нибудь об этом расскажет? Но Уизли наверняка бы и не смог сочинить ничего умнее этого. Будем надеяться, что от волнения Грейнджер не успеет, как следует подумать. Для пущей убедительности Малфой добавил еще пару ошибок и помарок, а в конце поставил живописную кляксу.

Затем он достал палочку и произнес запрещенное заклинание, которое подделало его подчерк под каракули Уизли. Люциус поморщился — да уж, человек, который ТАК пишет, не способен придумать ничего умнее, чем броситься от несчастной любви с высокой скалы в каком-нибудь живописном захолустье. А откуда бы ему вообще знать про Аваду Кедавру, в школе это не проходят, как правило… Впрочем, это мелочи. Отважная гриффиндорка, которая во что бы то ни стало, захочет спасти рыжего дружка, не должна обращать внимание на такие мелочи. Да и вообще ни на что не должна обращать внимания, а кинуться за ним, не раздумывая, ведь его жизнь в опасности.

С такими мыслями Люциус отправил письмо Грейнжер с совой, а сам спустился вниз, к воротам Хогвартса, где его уже ожидал личный автомобиль с волшебным автошофером.

По его расчетам, как только сова доставит Грейнджер письмо, она должна кинуться к этим самым воротам и метаться в поисках подходящего транспорта. Выбор у неё невелик — либо Хогвартс-Экспресс, который туда не идёт, либо карета с фестралами, которых ещё надо запрягать, и вообще просить разрешения ими воспользоваться. В принципе, ещё можно было бы создать незарегистрированный портал, но такое под силу только очень опытному волшебнику. Люциус закурил.

И вот через несколько минут из замка выбежала девушка с растрепанными волосами и в расстёгнутой мантии. Увидев Люциуса, она чуть притормозила, замедлив шаг, но продолжала идти к воротам.

Когда Грейнджер приблизилась к нему, тяжело дыша, Люциус выпустил дым и небрежно, но достаточно вежливо сказал:

— Здравствуй, Гермиона!

— Здравствуйте, мистер Малфой, — осторожно ответила Грейнжер и остановилась. — Уже уезжаете?

— Да, знаешь ли, пора уже. А ты, куда так несешься? Домой собралась? Вроде, каникулы еще не скоро, — Люциус постарался придать своему лицу самое, что ни на есть наивное выражение.

Гермиона настороженно посмотрела на него.

— У одного моего… хм… друга… случилось несчастье, и мне срочно надо уехать.

— Надо же! И куда?

Гермиона назвала место, где находилось убежище Темного Лорда, указанное Люциусом в письме «Рона».

— Ну, надо же! — притворно удивился Малфой. — Я как раз еду туда по делам! Могу подвезти, путь-то неблизкий.

От неожиданности Гермиона выронила сумку из рук.

— Вы… хотите меня подвезти? Вы?!

— Да, а что тут такого? Мне несложно, почему бы и не помочь лучшей ученице Хогвартса? Знаешь, как скучно ехать одному в машине, даже парой слов перекинуться не с кем…

Люциус буквально видел, как она разрывается между двумя желаниями — спасти рыжего ублюдка от смерти и послать наглого Малфоя-старшего на все буквы алфавита. Она нервно теребила испачканную сумку, но, видимо, от страха за друга не могла размышлять трезво и поэтому выбрала первый вариант.

— Буду вам очень благодарна! — с готовностью воскликнула девушка, все еще настороженно смотря на Малфоя и его белый автомобиль. — Только вы не могли бы ехать как можно быстрее, а то может случиться несчастье!

— Домчу в момент! Садись!

Люциус ухмыльнулся. Надо же, такое благородство заслуживает уважения: довериться врагу, чтобы спасти Уизли... Вообще-то, он боялся, что Грейнджер даже ради этого не пойдет ему навстречу — ведь она же явно не доверяет ему и побаивается. «И правильно делает», хмыкнул он про себя.

Малфой впервые в жизни почувствовал что-то вроде восхищения по отношению к ней, даже некоторого уважения. Да уж, это истинная гриффиндорка. Впрочем, иного выхода у нее сейчас в любом случае нет — она не сможет добраться до этого места по-другому. Пусть считает Люциуса и его машину чем-то вроде подарка судьбы.

Гермиона залезла в автомобиль и тут же отодвинулась как можно дальше, вжавшись в мягкое сидение и постаравшись сделаться как можно меньше. Когда Люциус сел рядом, она машинально отстранилась от него на безопасное расстояние. Малфой растянул губы в улыбке.

— Да успокойся ты, я не маньяк, у меня, к твоему сведению, есть жена и сын!

— Да… — пробормотала Гермиона. — Сын… Я знаю, — Гермиона помрачнела.

— Ну, что я могу поделать, если ты не ладишь с Драко? — довольно искренне воскликнул Люциус. — Это ваши проблемы! Поверь, я к этому не имею никакого отношения.

— Да… я знаю.

Гермиона села чуть посвободнее и, кажется, немного расслабилась. В машине Люциуса было достаточно места, и она все равно находилась на внушительном расстоянии от Малфоя.

— Так что… Мы поедем? — тихо спросила она. — Или мы ещё кого-то ждем? Мотор прогревается? И где водитель?

Люциус чуть было не спросил, что это означает, насчёт мотора, но потом до него дошло: в маггловских автомобилях, прежде чем машина тронется с места, мотору надо какое-то время, чтобы прогреться.

— Да, вроде того, — хмыкнул он и настроил автошофер на нужное место назначения. — А водитель в такой машине не нужен, на ней специальные чары. Видишь эту штучку? Это автошофёр, он сам всё регулирует, чтобы не нарушить правила дорожного движения, не попасть в аварию и не сбиться с пути.

Гермиона удивлённо кивнула, широко раскрытыми глазами разглядывая волшебный прибор.

Машина всё ещё не двигалась с места, впрочем, он, никуда не спешил. У него в запасе, было, ещё много времени до назначенного Хозяином срока, можно никуда не торопиться. Главное — это увезти ее отсюда, а потом уже объяснить дурочке, что они едут туда совсем не затем, зачем она думает. Пусть потом страдает, считая, что Уизли уже повесился по её вине! Наверняка, она все равно захочет найти его тело, хотя бы для того, чтобы передать его семье и похоронить по-человечески. Так что до места она доедет в любом случае. Эх, у них впереди долгая дорога…

Малфой представил, как Грейнджер несется в незнакомую глухую деревню, чтобы вынуть из петли тело рыжего Уизли и предать его земле, и, не выдержав, расхохотался.

— Что смешного? — удивилась Гермиона.

— Нет… ничего.

— Тогда давайте поедем! У меня очень мало времени!

— Не забывай, что это я любезно согласился подвезти тебя! — рассердился Малфой, показав, кто тут хозяин.

— Да, — осеклась Грейнджер. — Простите… Я вам очень благодарна… Просто я действительно очень спешу. И я нервничаю…

Люциус бросил прощальный взгляд на Хогвартс. Ох, какой же переполох там вскоре начнется — страшно подумать! Сначала исчезает Уизли, потом, когда он объявится, все поймут, что исчезла Грейнджер… Самое странное, что Поттер, который обычно грешит такими исчезновениями, преспокойно находится в замке и знать ничего не знает!

Люциус взмахнул палочкой, и автомобиль понес их.

За окном проносились живописные английские деревушки, окружённые полями и лесами.

Люциус начал разговор первым.

— Ну, Гермиона, рассказывай.

— Что?

Люциус видел явное недоверие и настороженность в ее глазах. Девушка наверняка боялась, что все, сказанное ей, может быть использовано Малфоем против Гарри. Мало ли, с какой целью он её расспрашивает…

«Глупая, — подумал Люциус. — Она теперь увидит своего очкарика только на том свете». Чего ей теперь бояться?

— Как дела в школе? Я, пока там был, даже не успел пообщаться с Драко. А очень хотелось бы знать, как нынче учат в Хогвартсе.

— Мне казалось, что вы не очень-то беспокоитесь о сыне, — очень тихо, но твёрдо сказала Гермиона, потупившись.

Люциус изумленно посмотрел на нее. Нет, ни капли наглости и самоуверенности в глазах, скорее — взволнованность, страх за друга, ощущение своей полной беспомощности, и, как следствие, Грейнджер просто не контролировала свои поступки и понимала, что за чушь несёт.

Должно быть, она сказала это машинально, думая о своем. Странно было бы полагать, что Грейнджер совершенно осознанно упрекает Люциуса Малфоя в плохом воспитании сына.

— Ты ошибаешься, — усмехнулся Малфой, понимая, что она не задумывается ни над его, ни своими словами, из вежливости поддерживая разговор, на самом же деле мысли её где-то очень далеко. — Меня очень волнует Драко.

В ее глазах появилась заинтересованность.

— Да? Странно, мне казалось, что вы совершенно не интересуетесь сыном и его делами, скорее всего, вы просто ждёте, пока он повзрослеет и станет вашим последователем.

«А, ладно, пусть говорит всё, что угодно, она все равно умрет», — успокоил себя Люциус. Он этой мысли он слегка расслабился и позволил себе говорить с ней на такую личную тему, хотя не обсуждал это даже с женой. В конце концов, даже богам иногда необходимо нормальное общение.

— Нет, Гермиона, ты не права. Может, со стороны кажется, что я не слишком забочусь о нем, просто у нас не принято выставлять свои чувства напоказ. Он же мой единственный сын, моя кровь, мой единственный наследник — как я могу не любить его? К тому же, с такой матерью, как Нарцисса… Драко и так досталось. Он растет практически без матери.

Гермиона внимательно слушала Люциуса с каким-то восторгом на бледном лице. То ли ей было приятно, что один из самых важных людей в магическом мире выдает ей, Гермионе Грейнджер, свои семейные секреты, то ли ей просто было приятно слушать о том, что Малфой-младший тоже не очень-то счастлив.

— А что с вашей женой? Почему вы так говорите о ней?

Люциус тяжело вздохнул. Да, пожалуй, ему нечего опасаться — Грейнджер никому об этом не проболтается. Не успеет. Все, что он сейчас ей расскажет, она унесет с собой в могилу в прямом смысле этих слов.

— Нарцисса — плохая мать и жена. Она заботится только о себе. Знаешь, раньше она не была такой, была веселой, жизнерадостной… До того, как вышла за меня замуж. Между нами, говоря, она была из не очень богатой семьи, а у меня было прекрасное наследство. Когда она получила возможность распоряжаться огромной, по ее понятиям, суммой денег… — Люциус махнул рукой. — Она забыла обо всём на свете и стала заботиться только о себе, целыми днями бегая по салонам красоты и дорогим магазинам. Я заставил ее родить мне сына, хотя она очень не хотела — не желала портить фигуру. По наивности я думал, что воспитание Драко хоть немного ее заинтересует и отвлечет от бестолкового растрачивания денег, Нарцисса все-таки мать, как-никак, но и это не помогло… Драко сидел один дома, то есть, не один, конечно, а с няней-домовиком, который, по сути, его и воспитал. Нарцисса продолжала развлекаться, мотаясь по светским вечеринкам и разъезжая с подружками по курортам, а у меня — работа, дела, командировки по всему миру… Вот так и получилось, что Драко рос один, почти без родителей… Как же я могу к нему плохо относиться? Да я боялся ему слово поперек сказать, у мальчика и так психика слабая. Я его за всю жизнь ни разу не ударил, хотя он много чего вытворял… Естественно, ему всегда все разрешали, вот он и привык… Избаловался…

Люциус отвёл взгляд от живописного пейзажа за окном и посмотрел на Гермиону. Та сидела с открытым ртом, оторопев от его откровенности.

«Небось, думает, как можно использовать эту «ценную» информацию, — с какой-то грустью подумал Люциус. — Впрочем, все равно она не сможет».

— А Драко, — продолжал, как ни в чем не бывало, Люциус, словно бы не замечая изумленных глаз девушки, — ведет себя так, потому что пытается изжить свои детские комплексы. Думаешь, зачем ему эти дружки его — Крэбб с Гойлом? Он ими прикрывается, потому что его никто никогда не защищал. Он прячется за их спины, потому что очень боится снова остаться один. У меня иногда возникает ощущение, что Снегга он больше считает своим отцом, чем меня. Хотя, он так радуется, когда видит меня. Скучает. И Нарциссу он очень любит… Несмотря на ее абсолютно равнодушное отношение к нему.

— Почему… почему же вы женились на ней, если она… такая? — осторожно спросила Гермиона.

— Я любил ее, — коротко ответил Люциус.

— А сейчас?

Люциус снова отвернулся к окну. Да, наверное, не надо было рассказывать ей все это. Впрочем, какая теперь разница? Кому от этого будет хуже?

— Сейчас… — Люциус прикрыл глаза. — Малфои не разводятся. Если кто-то из нас сыграл свадьбу — это навсегда, он с этим и умрет, я не имею права уйти от нее. К тому же, Драко хорошо относится к ней… Он пытается не замечать, что она за мать и какой она вообще человек.

Гермиона не отводила от него взгляд. Она смотрела она на Малфоя как-то совершенно другими глазами, со смесью жалости, удивления и понимания. На Люциуса еще никто так не смотрел, никто не смел его жалеть. Впрочем, он никогда никому не рассказывал таких вещей. Но ей-то можно… Можно? Да, скорее всего. Потому что если по какой-то причине Люциус не привезет Гермиону Темному Лорду, и тот не убьет ее, то на том свете окажется он, Люциус. Хозяин не прощает осечек, в этом случае, Малфою уже будет все равно, что она знает об их семье. Ему вообще будет неважно, что у него была за семья, ведь тогда не будет его самого.

Люциус впервые в жизни почувствовал что-то вроде страха. А ведь правда, если это задание он по какой-то причине не сможет выполнить, то его убьют… Вот уж поистине странная судьба у этого автомобиля — один из его пассажиров скоро умрет. Конечно, очень приятно быть главным Пожирателем смерти, но при этом на его плечи ложится такая ответственность… Наверное, было бы лучше, если бы Темный Лорд дал это задание кому-нибудь другому, а не ему, Люциусу. Хотя, в случае победы, награда будет велика.

Стоп. Люциус удивился своим мыслям. Он что, испугался? Испугался, что не сможет выполнить это задание? Как это так? Это неприятное, колющее сердце предчувствие… Почему он так боится, как будто ему в первый раз дали такое ответственное задание, в общем-то, вовсе несложное…

Почему ему кажется, что что-то пойдет не так? Что-то случится…

Люциус тряхнул головой, словно пытаясь вытрясти из нее все страхи и предрассудки, его серебристые волосы каскадом упали на плечи. Гермиона, не отрываясь, смотрела на него во все глаза, жадно впитывая каждое движение.

— Значит, вы уже ее не любите, — прошептала она, скорее, утвердительно, чем вопросительно. В её голосе была странная надежда.

— Нет, — не задумываясь, ответил Люциус, и сам удивился своим словам.

Сначала страх, теперь эта явная, отчётливо осознаваемая нелюбовь к жене… Да, день обещает быть интересным — Люциус узнает о себе много нового. Как будто он раскрывается, меняется, хотя в его возрасте делать это уже поздно…

С этой девчонкой он чувствовал себя свободнее, перестал задумываться о том, что можно говорить, а что — нельзя, будто он впервые в жизни стал собой, словно скинул маску и просто прислушался к своему истинному мнению, которое никто не знал, да и он, пожалуй, тоже… Например, он не любил Нарциссу, давно не любил, но никогда не задумывался об этом и боялся признаться в этом самому себе.

— А где мы будем ночевать? — словно почувствовав его подавленное настроение, спросила Гермиона, резко переводя тему разговора.

— Поставлю волшебную палатку.

— Вы? Палатку? — Гермиона словно хотела удивиться, но передумала — слишком уж много нового она сегодня узнает о Малфое-старшем.

Конечно, Люциус не слишком любил путешествовать на машине и ночевать при этом, где попало. Но сейчас другого выхода он просто не видел — по пути к месту назначения не было ни одного отеля, ни маггловского, ни волшебного, ведь он специально ехал по самым глухим местам, чтобы их было трудно обнаружить. Да и откуда бы взяться волшебным отелям, если взрослые волшебники попросту трансгрессировали или пользовались порталами. Палатки использовались в самом крайнем случае, где-то на чердаке поместья была такая, которая копирует Имение Малфоев. При желании можно было бы взять эту роскошную палатку с собой, только зачем это надо для двух человек, которым просто надо где-то переночевать, желательно, не под открытым небом. Две кровати и Инфлэмориум для обогрева — и можно жить.

Эти соображения Люциус высказал Гермионе.

— Да… Понятно… — она поджала губы.

«Наверное, подумала о том, что ей придётся провести ночь под одной крышей с темным магом, да ещё Пожирателем», — усмехнулся про себя Люциус.

— А вы не знаете, мы успеем за двое суток туда доехать? — она опомнилась, наконец-то сообразив, что где-то там Рон Уизли пытается покончить с собой.

— Сомневаюсь, — Люциус еле заметно улыбнулся.

Губы Гермионы чуть дрогнули.

— Это плохо… Боюсь не успеть…

На улице темнело, бледная полная луна заливала серебряным светом шоссе.

Вдоль дороги мелькали густые зловещие леса. Гермиона сильнее вжалась в сидение, испуганно вглядываясь в их темень, Люциус даже понимал, почему. Этот лес выглядел таким же мрачным и опасным, как и Запретный. Скорее всего, тут было полно черной магии, которую он, естественно, не боялся, но его слегка пугали другие вещи — оборотни, например, которыми кишмя кишат леса пригородов Лондона. Да и прочие магические создания… И Министерство ещё не хочет принимать закон о создании резервации для оборотней и их насильственной изоляции…

— Боишься? — спросил он.

— Чего?

— Их, — он кивнул на деревья, проносившиеся за окном. — Тех, кто там обитает.

— Да… Немного. А если мы поставим палатку, всякие… хм… твари… смогут нам помешать?

— Гермиона, — Люциус снисходительно улыбнулся. — Естественно, я наложу заклятие на наше обиталище. Вот только вокруг их может быть полно…

— А… более безопасного места нет?

Люциус нахмурился.

— Моя машина — самое безопасное место, но мы не сможем тут спать, она не предназначена для ночёвки, сиденья не раскладываются. Нам, как-никак, нужны, будут две постели.

— Что ж…

Люциус вдруг искренне улыбнулся, с добротой глядя на Гермиону. Отчего-то ему захотелось защитить эту доверчивую девочку от напастей, захотелось, чтобы она прижалась к нему и поблагодарила. Подумал — и испугался своим мыслям.

— Пора останавливаться, — резко сказал он.

Автомобиль остановился на опушке леса, прямо рядом с дорогой. Малфой решил сильно не углубляться в лес -магия магией, а разных страшных лесных тварей он побаивался не меньше, чем Гермиона. Откусят голову — даже палочку вынуть не успеешь, и доказывай им потом, что ты темный маг.

Они вышли из машины. Гермиона зябко куталась в плащ, держа в руке палочку и дрожа, то ли от холода, то ли от страха. Трудно было сказать, кого она боится больше — монстров из леса или Люциуса, потому что она одинаково боязливо смотрела и на него, и на тёмные деревья. На лес опускался холодный туман.

Когда Люциус достал палочку, Гермиона поежилась, но промолчала.

— Наверное, здесь, — сказал сам себе Люциус, выбирая наиболее широкое место между деревьями.

Гермиона укуталась в плащ так, что ее лица почти не было видно.

— Симиле доместико! — произнес Люциус, достав палатку из багажника, немного расправив её и взмахнув палочкой. В ту же секунду свёрнутая палатка сама расправилась, поднялась и укрепилась, и перед ними возник невысокий шатер в человеческий рост.

— Туда можно зайти? — осторожно спросила Гермиона.

— Не можно, а нужно. Ты ведь собираешься там спать, или нет?

В подтверждение своих слов, Люциус храбро расстегнул молнию двери из какого-то непромокаемого материала и вошел внутрь. Гермиона помедлила секунду и вошла вслед за ним.

Внутри стояли две кровати — одна побольше, другая поменьше — и небольшой столик между ними. В общем, здесь вполне можно было жить, но Люциус недовольно поморщился: после его фамильного имения, состоявшего из огромного количества комнат, коридоров и подземелий с чердаками, этот шатер напоминал ему, скорее, место обитания домового эльфа, чем человеческое жилище, а то и вовсе собачью будку. Скольких проблем можно было бы избежать, если бы девчонка могла трансгрессировать…

Люциус наложил на дверь заклятие непроникновения, чтобы ни один непрошеный гость не мог прорваться к ним, а затем сотворил в руке маленький Инфлэмориум — небольшой фиолетовый огонёк, дававший тепло и мягкий свет — и опустил его на столик. В палатке воцарился полумрак.

Гермиона прошла вглубь брезентовой комнаты и села на меньшую кровать, поднеся руки к огню. Дрожать она перестала, видимо, Инфлэмориум все-таки согревал. Люциус сел напротив.

— Ложись спать, — сказал он. — У тебя уже глаза закрываются.

В подтверждение его слов Гермиона широко зевнула, прикрыв рот рукой.

— Да, пожалуй… — она опустила голову на подушку и закинула ноги на кровать, укрывшись мантией. Люциус сделал то же самое. Огонь тут же стал более тусклым, и в палатке стало темно. — Мистер Малфой… — вдруг снова заговорила девушка.

— А почему вы поехали в такую даль на машине? Почему просто не трансгрессировали?

Люциус помолчал, прежде чем ответить. Да, она умнее, чем кажется. Даже в такой экстремальной для нее ситуации не теряет способность логически мыслить.

— Захотел тебя подвезти, — просто ответил он.

Гермиона выдержала паузу.

— Но откуда вы знали, что мне понадобится уехать из школы? Вы ведь именно меня ждали… Почему?

— Просто так. Захотелось.

Гермиона замолчала. Люциус вглядывался в темноту, пытаясь угадать ее следующий вопрос.

Любопытство исходило от нее волнами. Мало того, что она влезла в новое приключение — путешествие за тридевять земель вместе с крайне неприятным типом в поисках обезумевшего друга, так она еще и узнает своего врага совершенно с другой стороны… Да, впечатлений у нее, должно быть, масса.

— А что за животные тут водятся? — резко раздался ее голос в тишине.

— Хм, — Люциуса передернуло. — Это опасный лес, почти такой же опасный, как Запретный. Впрочем, они все в Англии такие, леса. Точно знаю, что здесь водятся беромонты и гигантские флоббер-черви… но это дальше от шоссе, ближе к болотам. Еще тут замечали оборотней и гиппогрифов, правда, давно. Ну и так, по мелочи: манусибры, белливеры, рогобосты…

— Мило, — охрипшим голосом отозвалась Гермиона.

Люциус слышал ее прерывистое дыхание.

— Не бойся, — он зачем-то начал ее утешать, — они водятся в чаще. Не думаю, что кому-то из них взбредёт в голову вдруг отправиться к шоссе.

— А нормальные звери здесь есть? — настороженно спросила Гермиона. — Ну, там, волки, медведи…

Люциус снисходительно улыбнулся сам себе.

— Дурочка, — почти ласково ответил он. — Если бы они тут были, волшебные твари их бы давно съели.

Гермиона ойкнула и замолчала. Люциус горько вздохнул. Глупая, она действительно не знает, чего именно надо бояться. Ну, какая, в конце концов, разница — умереть от зубов монстра или от заклинания «Авада Кедавра»! Хотя, последнее, наверное, безболезненнее… Впрочем, все равно.

— Расскажи мне о школе, — зачем-то попросил он. Наверное, он подсознательно хотел отвлечь ее от мыслей об этом страшном лесе.

— А что рассказывать?.. Школа — она и есть школа. Учеба, одноклассники, учителя.

— Расскажи о своих одноклассниках.

— О Гарри? — Гермиона, видимо, все еще думала, что Малфой хочет что-то выведать у нее.

— Зачем о Гарри? О Роне Уизли, например… Ты же за ним едешь?

В палатке воцарилась минутная тишина. Казалось, Гермиона обдумывает слова Люциуса и думает, что бы такое ему ответить, чтобы не попасться на его удочку.

— Откуда вы знаете?

— У меня надежные источники.

Гермиона снова замолчала. Люциус немного пожалел, что завёл об этом речь — скорее всего, она насторожится, так как он всё время отвечает на её прямые вопросы весьма уклончиво. Вот и сейчас он увильнул от прямого ответа в очередной раз.

Она снова заговорила с какой-то тоской в голосе:

— Рон… Глупый парень, ничем не примечательный, который хочет славы, денег и девушек. Он всегда очень завидовал Гарри, хотел стать таким же знаменитым, но куда ему... У него нет ничего — ни ума особого, ни привлекательности, ни усидчивости. Если он что и умеет, так это в шахматы играть...

Люциус ждал, когда девушка подберется к главному.

— Мы, — продолжила она, — с первого класса были друзьями. А тут он вдруг признался мне в любви… как ему смелости хватило — понятия не имею. И вообще — на что он надеялся? Я никогда не давала ему повода, никак не намекала, что он мне нравится… Глупость…

— Что было дальше? — спросил Люциус, когда она замолчала.

— Дальше… Дальше Рон пообижался на меня пару дней, а потом понял, что он, вообще-то, все эти годы находился в очень выгодном положении — списывал у лучшей ученицы в школе… Как удобно… И тогда он снова пошел мне навстречу, стал строить из себя моего друга, как будто ничего и не было. Мне казалось, что Рон переболел этим… Что понял, что он мне совершенно не нужен, что сердцу не прикажешь… Но я, видимо, ошибалась. Если он так поступил… Дурак.

Люциус выдержал паузу. Она больше ничего не говорила. Да и что можно было ещё сказать…

Неожиданно для себя он разоткровенничался.

— Знаешь… У меня была тоже печальная история в школе. Я любил одну девушку, она была самой красивой и популярной в Хогвартсе, все мальчики бегали за ней… Да и я тоже был довольно известным сердцеедом. Нас все сватали, были уверены, что мы начнем встречаться, и поженимся после школы. И однажды я признался ей в любви… — Люциус шумно вздохнул. — Она отказала мне. Сказала, что я надменный богатенький мальчик, а она уважает только тех, кто сам зарабатывает себе на жизнь. И я решил доказывать ей, что я вполне самостоятелен, пошел работать, не брал у отца ни кната… Она смеялась надо мной, говорила, что на те гроши, которые я получаю за свой труд, прожить нельзя…

Люциус помолчал, а потом продолжил, чувствуя любопытство, исходящие от Гермионы.

— А потом мой отец умер, и мне досталось все его наследство. И она вышла за меня замуж.

— Нарцисса? — еле слышно спросила Гермиона.

— Да.

Люциус сам не понимал, почему он рассказывал все это Гермионе. Может, ему просто хотелось выговориться, наверное, впервые в жизни. А, может, его тронула ее доверчивость. Как бы там ни было, но ему было приятно, что Гермиона слушает его и воспринимает его слова всерьез. Люциус с ужасом понял, что начал испытывать к ней что-то вроде симпатии, во всяком случае, это была признательность и благодарность за ее непредвзятое, человеческое отношение к нему. Ведь Гермиона не знает, что он везет ее на верную смерть…

У Малфоя вдруг сжалось сердце. Черт, а все-таки будет жалко, что умрет такая умная и красивая девушка. Честная, преданная, а еще добрая… Истинная гриффиндорка… И ради чего она умрет? Ради возможности убить Гарри Поттера? Лучше бы Волдеморт поручил Люциусу убить самого Поттера, чем ее подругу. По крайней мере, его было бы не жалко. Так…

Люциус искренне не мог понять, что с ним происходит. Он чувствовал, что эти мысли ни к чему хорошему не приведут, что Темный Лорд за одни только эти мысли может убить Люциуса… Как хорошо, что он не умеет заглядывать в чужие души… Или умеет?

Малфою-старшему в очередной раз стало страшно. Тут что-то не так… Откуда эта стихийно возникшая симпатия к грязнокровке, ее не должно быть! Ее не может быть. Но она есть. Нет… Или да?..

— Гермиона? — позвал он, чтобы проверить, спит она, или нет.

— Что? — раздался глухой голос.

— А ты… — Люциус помедлил, — ты сама кого-нибудь любила?

Гермиона молчала, в темноте слышалось ее тяжёлое дыхание. Казалось, она пытается сдержать его — оно было таким быстрым и поверхностным, будто она только что пробежала стометровку.

— Думаю, что нет.

— А Крам? В газетах много писали о вашем романе.

— Нет… Я не любила его.

— Но он же знаменитость, — с некоторой долей ехидства сказал Люциус.

Гермиона раздражённо зашуршала мантией. Кажется, она легла на другой бок, чтобы повернуться лицом к Малфою.

— Ну и что? Гарри Поттер — тоже знаменитость, и у меня очень часто спрашивали, почему я не встречаюсь с ним, хотя имею на это все шансы. Вроде бы как я его лучшая подруга. Но он не нравится мне, и никогда не нравился. Я бы не стала встречаться с человеком только из-за его славы… — она помедлила, — …или денег. Только по любви…

Люциус внезапно понял, что именно происходит в палатке — они с девчонкой-грязнокровкой лежат на соседних кроватях и обсуждают личную жизнь друг друга… В любой другой момент Люциус рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы ему такую глупость, но сейчас это казалось совершенно нормальным и уместным, он нисколько не считал это шокирующим…

Поражаясь своим мыслям и настроению, Люциус почувствовал, что темнота проникает в его мозг, веки начинают тяжелеть, а слова перестают складываться во фразы; он закрыл глаза и уснул.

Через некоторое время его разбудил дикий, нечеловеческий крик, раздающийся за стенами шатра.

— Помогите! Мистер Малфой! Помогите!

Люциус мгновенно вскочил с кровати.

— Гермиона…

Люциус в мгновение ока выбежал на улицу и остолбенел — около большого корявого дуба недалеко от палатки стояла Гермиона, испуганная до безумия, а в метре от нее приготовился к прыжку огромный разозленный оборотень. Из его костлявой груди вырывался утробный рык, с оскаленных зубов капала слюна. Казалось, еще секунда — и он набросится на девушку и растерзает ее на куски. Оборотень глянул на выбежавшего из палатки Люциуса красными глазами, и вновь повернулся к Гермионе. До Малфоя запоздало дошло, что было полнолуние...

Люциус понял, что если он пошлет в зверюгу заклинание, то, скорее всего, попадет и в Гермиону. Так рисковать было нельзя.

Гермиона была бледная, как бумага, и мелко-мелко тряслась, прижимаясь спиной к дереву. Животное застыло и смотрело на нее пристальным взглядом, словно раздумывая, броситься или подождать.

Наконец, оборотень сделал шаг к Гермионе, и Люциус, не отдавая себе отчета в своих действиях, не раздумывая, бросился между зверем и девушкой, заслоняя Гермиону собой. Оборотень размахнулся когтистой лапой и ударил его по плечу, оставляя глубокие кровавые борозды на коже. Люциус взвыл от боли, но продолжал оттеснять животное от девушки. Конечно, силы были неравны, и Люциус по большей части ничего не мог сделать, только принимал на себя сильные удары мощных лап. Но главная цель была достигнута — оборотень отвлекся от Гермионы.

Та стояла позади Люциуса. Еле удерживая ошалевшего от такой наглости чудовища, Люциус спиной ощущал ее страх. Казалось, от ужаса она не могла пошевелиться, словно приклеившись к дереву.

Кровь хлыстала из открытых ран, мантия висела на нём клочьями, Люциус крикнул сквозь зубы:

— Уходи, глупая девчонка, пока я его держу!

Гермиона тенью шмыгнула от дерева и отошла немного дальше, с ужасом смотря на сцепившихся человека и монстра.

— Уходи, кому говорят! — Люциус закрыл глаза, только бы не видеть этих красных, злобных зрачков животного. — Беги в машину!

— Он вас убьет! — вскрикнула Гермиона.

Казалось, от страха ее снова парализовало.

Схватка продолжалась несколько минут. Люциусу повезло — он прижался спиной к дереву, которое послужило ему лишней опорой. Оборотень наносил новые удары, и Люциус понял, что стоять, больше нет сил.

“Если я выживу, я сам убью ее!” — беззлобно подумал он, чувствуя, что остатки мыслей покидают его. Еще секунда — и он упадет, тогда оборотень сразу же разорвет его…

“Только бы не упасть в обморок…”

“Только бы продержаться…”

“Только бы он не тронул Гермиону…”

Уже падая, Люциус где-то в глубине подсознания удивился последней мысли. Странно, он умирает и при этом беспокоится о девушке… Какая глупость… Впрочем, какая теперь разница…

Последнее, что он услышал, прежде чем почувствовать жёсткую сырую землю — это пронзительный крик Гермионы:

— Авада Кедавра!

Люциус очнулся оттого, что у него сильно заболело плечо. Открыв глаза, он обнаружил себя лежащим на земле у того самого дерева, где он, кажется, умер. Гермиона стояла возле него на коленях. Рядом лежало тело убитого оборотня.

— Вам лучше? — обеспокоено спросила она, наклоняясь к Малфою, ее лицо было мокрым от слез.

— Вроде, жив… — Люциус попытался сесть, но у него получилось только чуть-чуть приподняться — рука болела просто смертельно. — Это ты убила его? — он едва кивнул на мертвого зверя.

— Да… Не знаю, как это у меня получилось… Просто я очень сильно испугалась за вас.

— За меня?

Люциус предпринял еще одну попытку подняться и, собрав все оставшиеся силы, присел, прислонившись спиной к дереву. Все тело ныло, мантия, и рубашка были порваны в нескольких местах и испачканы, свежей кровью. Гермиона испуганными глазами смотрела на ярко-красные пятна, резко контрастирующие с белой тканью. По ее щекам снова потекли слезы.

— За меня? — повторил Люциус. — Тебе надо было спасать свою шкуру, а не беспокоиться за какого-то Люциуса Малфоя!

— Нет… Я так не могу, — в голосе Гермионы послышалось явное удивление. — Вы же спасли меня, я не могла оставить вас!

— Спас… — эхом откликнулся Люциус.

— Не шевелитесь, я обработаю вам рану, — сообщила Гермиона, осторожно убирая клочья рубашки с пораненного плеча. — Он вас не укусил? Только исцарапал?

Да… машинально кивнул Люциус, думая о своём.

«Спас…»

Зачем? Люциус перестал понимать себя. Не из страха перед тем, что Волдеморт накажет его за невыполненное задание, мало ли в Хогвартсе смышлёных грязнокровок… Не из милосердия… А из-за чего? Ну, какого тролля он полез в самое пекло — под нос к оборотню, рисковал жизнью ради этой девчонки? Значит ли это…

Люциус вздрогнул.

Бред.

Нет, такого не может быть.

— Мистер Малфой… — тихо сказала Гермиона.

— Просто Люциус, — неожиданно для себя ответил он. Просто ему нравилось, как она произносит его имя.

Гермиона удивлённо вздернула брови. Ее движения были нежными и аккуратными, она явно боялась сделать ему больнее. Девушка быстро и вполне профессионально перебинтовывала раненое плечо белоснежным бинтом, хорошо ещё, что в машине была аптечка.

— А что, — Люциус через силу усмехнулся, — ты считаешь, что после такого происшествия людям свойственно называть друг друга по фамилии?

Гермиона еле заметно улыбнулась.

— Да, наверное, вы правы, Люциус…

— Что?

Она заглянула ему в глаза.

— Зачем вы спасли меня?

— Не знаю.

— Как это?

— Я еще не понял.

— Думаю, что я нужна вам живой, верно? — она чуть туже затянула бинт, чем это надо было сделать.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился он, поморщившись от боли.

— Я уже давно поняла, что вы не просто так решили меня подвезти, — в ее голосе послышались слезы. — Вы поэтому меня спасли, правда, ведь? Я просто вам нужна живой?

— Нет.

Люциус собрался с мыслями. Она умна… она слишком умна… А еще очень красива… Что же делать? Рассказать ей правду?

— Так ты вышла из палатки ночью, потому что хотела сбежать, да? — воззрился он на Гермиону.

— Нет, я давно поняла, что от вас никуда не деться… Мне просто нужно было в туалет. Зря вы не дали оборотню загрызть меня, думаю, это было бы милосерднее… девушка отвернулась.

Люциус вдруг понял, что он не хочет везти ее к Волдеморту. Какого черта он рисковал ради нее жизнью, чтобы ее тут же убили? И зачем он вообще ее спас?

«Нет, Люциус, нет… Это твоя смерть… Эта девчонка заведет тебя в могилу… Не надо… Ты уже чуть не умер из-за нее, ты хочешь испытать это еще раз? Только теперь тебя ждёт мучительная смерть от палочки Темного Лорда… Она того не стоит, Люциус, прекрати думать о ней так хорошо… Это же просто грязнокровка…»

Он не повезет ее к Темному Лорду.

Он не допустит, чтобы Гермиона Грейнджер умерла.

И он понял, почему эта поездка была омрачена плохими предчувствиями. Она действительно изменит всю его жизнь.

Он и Гермиона?

Бред.

«Нет…»

И что теперь делать?

Люциус вдруг разом понял все — и почему он бросился спасать ее, и почему разоткровенничался с ней в палатке, и почему безропотно ехал в одной машине с грязнокровкой... И почему умрет из-за нее от руки Темного Лорда.

Потому что он влюбился. Влюбился в Гермиону Грейнджер.

И теперь уже все неважно, все не имеет значения, потому что эта любовь запретна и смертельна. Потому что Люциус отпустит Гермиону, а еще лучше — спрячет где-нибудь, и Волдеморт убьет его. Пожиратель Смерти Люциус Малфой, правая рука Тёмного Лорда, станет предателем из-за какой-то грязнокровки… Немыслимо.

Гермиона сидела и с тревогой смотрела на него.

Люциус поднял руку и нежно стер слезы с ее лица, провел испачканными кровью пальцами по ее губам.

Гермиона изумленно наблюдала за ним, не смея пошевелиться.

— Так что? — наконец спросила она. — Зачем вы спасли меня?

— Не надо на вы… Мне уже недолго осталось…

— Что недолго? — настороженно спросила Гермиона. — Оборотень не так уж сильно вас поранил, жить будете.

Люциус помолчал, вглядываясь в ее лицо, стараясь запомнить каждую черточку. Ему недолго осталось любоваться ей, как только Волдеморт узнает об измене — Люциуса сразу убьют.

А ведь он был таким славным, таким верным Пожирателем Смерти…

Люциус усмехнулся.

— Ты хоть знаешь, что ты натворила? — спросил он.

— Что?

— Ты сделала меня предателем.

Гермиона непонимающе смотрела на него.

— Люциус, пожалуйста, объясните… то есть, объясни…

— Сейчас объясню…

В его голове лихорадочно метались мысли. Ее надо где-то спрятать, пока Волдеморт не узнал о предательстве, ведь есть же места, куда ему нет доступа… Хогвартс, например… Хотя, нет, нельзя — туда запросто могут проникнуть другие Пожиратели Смерти, такие, как родители слизеринцев, друзей Драко…

Драко…

Нарцисса…

Его семья…

«Простите меня», — слабо подумал Люциус, мысли путались в голове, дышать становилось труднее. Похоже, оборотень все-таки сломал ему парочку ребер.

…И самому неплохо было бы спрятаться. Хотя бы на время. Волдеморт все равно убьет его, но есть еще в запасе несколько дней, за это время он ничего не заподозрит…

— Знаешь, почему я спас тебя? — Люциус хотел сказать не это, но ему вдруг очень захотелось, чтобы Гермиона перестала смотреть на него как на врага, чтобы она поняла, что и ему не чужды человеческие чувства — самоотверженность, самопожертвование, любовь…

— Почему?

Люциус вздохнул, воздух наполнил истерзанную грудь. Он снова прислушался к ощущениям: вроде, ребра не переломаны, но дышать все равно тяжело. Интересно — почему?

— Потому что я полюбил тебя.

Гермиона смотрела на него, не меняя выражение лица. Хоть Люциус и не умел читать мысли, он мог безошибочно сказать, о чем она думает в этот момент: он врет, он издевается, ему что-то от неё нужно, он тронулся умом…

— Поэтому вы похитили меня? — немного помолчав, спросила она.

— Ладно, слушай, как было дело, — обречённо вздохнул Люциус.

Через десять минут, когда Люциус рассказал ей все, Гермиона сидела в том же положении, не отрываясь, глядя ему глаза. Казалось, она не поверила, или, во всяком случае, не поверила в ту часть рассказа, где речь шла о том, что Малфой полюбил ее.

— Не веришь? — грустно улыбнулся он.

— Ну, почему же…

— По глазам вижу, что не веришь. Давай поступим так… — Люциус достал палочку. — Акцио Сыворотка правды!

— Не… — начала Гермиона и замолчала.

Из автомобиля в протянутую руку Люциуса прилетел маленький пузырек из темно-зеленого стекла.

— Это вредно для здоровья и незаконно… — пробормотала Гермиона.

— Ну и что. Зато ты мне поверишь.

Люциус отвернул тугую крышку, капнул себе на язык несколько капель бесцветной жидкости и проглотил. Жуткая горечь заполнила рот, он поморщился. Сердце противно закололо.

— Спрашивай, — выдавил он.

— Как вы ко мне относитесь? — растерянно спросила Гермиона первое, что пришло ей в голову.

Люциус попытался стиснуть зубы. Мало ли, что сейчас наплетет его язык. Но — действие Сыворотки правды слишком сильно, ему нельзя сопротивляться, и, вопреки своей воле, он начал говорить:

— Я люблю тебя. Раньше я ненавидел тебя, как ненавижу всех магглорожденных, но буквально вчера я понял, какой ты прекрасный человек. И ты очень красивая. Я готов пожертвовать ради тебя жизнью, что мне и предстоит сделать. Я только сейчас понял, что кровь не влияет на то, хороший ты человек, или нет. — Он помедлил и добавил: — Что я говорю…

Гермиона смотрела на него во все глаза. С ее лица постепенно исчезало выражение настороженности и недоверия, и она, наконец, медленно и нерешительно растянула губы в улыбке.

— Так это правда…

— Да, — машинально ответил Люциус, все еще отвечая на поставленные вопросы помимо его воли.

— И теперь вы… ты… хочешь меня спасти от Волдеморта?

— Да.

Гермиона подняла руку и сжала ладонь Люциуса.

— Спасибо тебе… Спасибо за то, что ты спас мне жизнь… И за то, что рассказал мне все это… Всю правду. Нельзя допустить, чтобы тебя убили.

— Каким образом? Как мы ему помешаем сделать это? — Люциус грустно улыбнулся, прижимая ее руку к груди.

— Ну… Не знаю. Спрячемся где-нибудь. Если уж мне суждено умереть, то я сомневаюсь, что завтра мне надо будет идти в школу… А ты…

Она подняла глаза. — А твоя семья? Драко?

Люциус тяжело вздохнул. Вздох отозвался ноющей болью в позвоночнике.

— Я не смогу вернуться. Меня сразу же убьют. Теперь на нас обоих начнется охота. Ты нужна Волдеморту, а меня будет искать и он, и авроры — ведь наверняка уже известно, что это я тебя похитил.

Гермиона смотрела на него, не моргая, в широко распахнутых глазах вновь появились слезы. Ей казалось, что выхода нет.

Люциус тоже его не видел.

— Если только… — начал он нерешительно.

— Что?

— Видишь ли, — принялся объяснять он. — Если это не просто мои домыслы… Темного Лорда скоро поймают. Ты не знаешь многого из того, что знаю я. Думаю, без меня ему придется трудно, я ведь был его самым преданным слугой, я многое знаю о его планах, к тому же, у меня хорошие связи. Теперь ему придется несладко.

— Ну и..?

— Можно переждать где-нибудь, пока этого не произойдет, в каком-нибудь таком месте, где он не сможет появиться. Только вот где…

— Я знаю, — неожиданно сказала Гермиона, и глаза ее загорелись. — Гостиница Аврорес Талмор, я читала о ней в книгах про Волдеморта. Это самая безопасная гостиница на свете, там везде сенсоры на черную магию, и авроры-охранники ни за что не позволят пройти туда Волдеморту или его слугам. Там очень мощные заклятия… Она находится на территории Англии.

— Ты забываешь об одном.

Люциус спустил разодранную рубашку с другого плеча и показал Гермионе Черную метку. Она смотрела на нее несколько секунд, словно изучая.

— Меня туда тоже не пустят, — усмехнулся он.

— Ну… Можно попробовать… Скажем, что теперь ты на нашей стороне… Все равно у нас нет другого выхода. Придётся рискнуть, если мы не хотим умереть.

Люциус поднял голову и посмотрел в небо. Высоко-высоко, за густой кроной спасительного дерева, светило солнце. Другого выхода нет, только заколдованный отель… Но это уже какая-то ниточка, какой-то путь к спасению. Ведь еще несколько минут назад он думал, что обречен, а теперь есть маленький шанс, что им удастся выжить, спастись, скрыться…

Люциус перевел взгляд на Гермиону и нежно прижался губами к ее волосам, зарываясь в них лицом, руку ее он так и не отпустил. Щеки Гермионы вспыхнули, но она улыбнулась.

— Люциус… Я…

— Не надо ничего говорить, — резко сказал он. — Пойдем.

Прихрамывая, но, стараясь держать спину прямо, Люциус медленно пошел к машине, не забыв потянуть за собой Гермиону. Его растрогало то, что теперь она стала сильнее сжимать его ладонь, словно боялась отпустить. Неужели она наконец-то начала ему доверять?..

Они сели в машину, Люциус с облегчением прислонился к кожаной спинке сидения. Не хотелось ничего говорить, хотелось просто сидеть и ощущать её присутствие, знать, что она здесь, рядом, что она доверяет ему и не боится, и пусть она не любит его, но хотя бы беспокоится…

Люциусу пришло в голову, что Нарцисса никогда не беспокоилась о нем.

А ведь было время, когда он был готов бежать к ней по первому её зову, заслонять собой от проклятий и монстров, только бы с ней ничего не случилось. Она прекрасно знала, что он способен ради неё на всё, но ей было все равно. Она вообще никогда не относилась к мужу всерьез, только на людях, когда ей надо было воспользоваться статусом «жены всемогущего Люциуса Малфоя». Вот тогда она превращалась в кроткую овечку, принимала покорный вид жены, обожающей мужа-деспота. А в остальное время… Нет, она никогда не любила его и даже не старалась делать вид, что любит… Малфой с горечью подумал о том, что его вообще никто никогда не любил и не проявлял по отношению к нему никаких добрых чувств — ни беспокойства, ни доброжелательности, чего уж там говорить о любви... Первым и последним человеком, которому он был небезразличен, оказалась грязнокровка Гермиона Грейнджер. Только она, только Гермиона.

Люциус посмотрел на нее — в больших карих глазах плескался испуг. Испуг за него. И… о, Мерлин, она действительно смотрит на него как-то по-другому. Неужели он стал ей симпатичен? А, может…

— Черт, — процедил Люциус сквозь зубы, — эта сволочь все-таки сломала мне ребро.

— Тебе нужно в больницу, — отчаянно воскликнула Гермиона, но ее глаза тут же угасли, когда Люциус снисходительно посмотрел на нее.

— Как ты думаешь, от чего лучше умереть — от переломов, Авады Кедавры, или от поцелуя дементора в Азкабане?

— Не говори так. Все будет хорошо.

Люциус улыбнулся через силу. Гермиона помедлила несколько секунд и, придвинувшись к нему, легонько поцеловав в щеку, успевшую покрыться светлой колючей щетиной. Люциус вздрогнул. Это было неправильно, противоестественно… Этого он никогда не мог себе представить — того, что будет вот так вот сидеть со сломанным ребром в автомобиле где-то на забытом лесном шоссе с Гермионой Грейнджер, которая будет целовать его в щеку… Может, это сон?

«Но, если это сон, пусть он не кончается», — пронеслось в голове Люциуса, когда он, заключая Гермиону в крепкие объятия и не обращая ни малейшего внимания на обжигающую боль в груди, стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Сколько у нас времени? — внезапно спросила она, отрываясь от его губ.

Люциус резко сел.

— Ты права. Нельзя медлить.

Он мог поклясться, что лицо Гермионы целое мгновение выражало сожаление о том, что он ее отпустил.

«Да, как же экстремальные ситуации влияют на отношения людей…»

— Где она находится, эта гостиница?

Гермиона назвала адрес, касаясь руки Люциуса своей и избегая его взгляда.

— Не очень далеко, — протянул он, сделав вид, что не чувствует ее прикосновения. Что ни говори, а он не привык выставлять свои эмоции напоказ, хотя сейчас было очень тяжело сдерживаться. Сердце радостно стучало где-то в горле, как у подростка, который пригласил любимую девочку на медленный танец, ни на что, особо не надеясь, а она вдруг согласилась. «Она любит меня, любит!». — Что ж, попробуем добраться до этого отеля… Другого выхода нет…

— Люциус… — одними губами произнесла его имя Гермиона.

— Да?

Она все еще избегала смотреть ему в глаза.

— Ты точно не хочешь вернуться к жене?

— Даже если бы и хотел…

— Нет, — перебила Гермиона. — Если бы у тебя была такая возможность. После всего… этого… ты бы вернулся к ней?

Люциус постарался понять ход её мысли, представить, о чем она думает. Гермиона нервно закусила губу и накрыла его руку своей ладонью, пальцы чуть подрагивали.

— А ты вернулась бы в школу?

Она подняла глаза, ее скулы покрылись румянцем. Помедлив секунду, она ответила, тихо и нерешительно:

— Нет…

— Почему?

«Ну, скажи это, скажи!»

Люциус отдал бы все, только бы услышать от нее что-нибудь из того, о чем он думал. И его мечты сбылись:

— Я хочу остаться с тобой.

— Я тоже.

Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, не отрываясь. Каждый думал о своем, осмысливая сказанное и сделанное, то, что они пережили и то, к чему их теперь это ведет. Люциус подсознательно понимал, что ни к чему хорошему это их бегство не приведет, но ему так хотелось думать иначе… Поэтому он отогнал мысли о несчастье и смерти. Пусть всё будет так, как будет. Не надо сейчас думать о плохом.

Надо наслаждаться ЭТИМ моментом, пока они оба живы, пока они вместе. А потом… Ну, что ж… Будь что будет.

Люциус бережно взял ее лицо в ладони и поцеловал ее мягкие, нежные губы, Гермиона ответила на поцелуй. Люциус слышал, как она с трудом сдерживает дыхание, ее сердце колотилось так же сильно, как и его.

Выпустив ее из своих объятий, Люциус перенастроил автошофёр, и автомобиль тронулся по пустынному шоссе, оставляя за собой темный лес, который так жестоко и так милосердно поступил с ними.

Снова дорога, снова серое, мрачное, дневное небо над головой, лес по обе стороны дороги, мелькающие косматые ели и черные, словно высеченные из камня, дубы. Но не все было таким же, как когда они только выехали — теперь что-то неуловимо изменилось. Сама атмосфера в автомобиле стала другой — более дружелюбной, в воздухе витало какое-то жалкое подобие счастья. Во всяком случае, для Люциуса это было именно так.

Они ехали молча — наверное, потому, что Гермиона, измученная и уставшая от переживаний, уснула, опустив голову Люциусу на грудь и несмело обняв его руками. Он даже перестал чувствовать адскую боль в груди — просто старался не думать о ней. Теперь по его телу разливалось приятное тепло от дыхания девушки, и приятнее этого тепла не было ничего…

Сердце будто бы успокоилось, словно наконец-то Люциус получил всё, что хотел, и теперь можно ни о чем не волноваться. В душе отчего-то появилась глупая и самонадеянная уверенность — все будет хорошо… Ему хотелось верить в это, и он повторял про себя эти три слова, словно стараясь сделать так, чтобы они не просто засели у него в голове, а воплотились в жизнь. Ему это почти удавалось, когда он смотрел сквозь прозрачное, затемненное стекло на проносящиеся мимо леса приглаживая здоровой рукой пушистые волосы Гермионы. Деревья переставали казаться ему такими мрачными, а на небе нет-нет — да и показывалось робкое, мутное солнце. Хотелось ехать вот так всю жизнь. Хотелось просто быть рядом с ней, хотелось почувствовать что здесь, хотя бы здесь, в этом салоне автомобиля, они с Гермионой могут быть вместе, в безопасности.

Безопасность… Как глупо звучало это слово, принимая во внимание последние события…

Во всяком случае, они были вместе, и пока — точнее, все еще — живы. В сложившейся ситуации одно это уже было большим достижением. Люциус был почти уверен, что Волдеморт уже все знает. Почему же он медлит? Неужели, решил пощадить своего самого «верного» слугу?

Малфой горько усмехнулся.

Ну, да, конечно, пожалел. Еще и свидетелем на свадьбе будет…

Гермиона зашевелилась и подняла голову. Люциус подумал, что она спросонья может и заорать, увидев, на чьей груди прикорнула. Но нет — та вполне осмысленно посмотрела на Люциуса и чуть заметно улыбнулась.

— Я долго спала?

— Не очень. Только начинает заходить солнце.

— Весь день? — Гермиона сделала вид, что испугалась.

Вроде, шутить в таком положении было неуместно, но хотелось как-то разрядить обстановку.

«Интересно, чем кормят в Азкабане?» — почему-то подумалось Люциусу.

Вспомнив о еде, он осознал, что они давно не ели, да и нечем было. Люциус сплоховал, не сообразив взять с собой еды, зайти же в таком виде в маггловский магазин значило в лучшем случае привлечь несколько десятков изумленных взглядов, обеспечив недельное обсуждение всеми местными жителями «окровавленного человека в странной одежде в сопровождении миловидной спутницы». В худшем случае их просто сдали бы маггловской полиции.

Впрочем, возможно, что для них там теперь безопаснее.

— Ты хочешь есть? — спросил Люциус.

— Ну…

Конечно, она хотела есть, не может же человек столько всего пережить и не проголодаться!

Гермиона задумчиво посмотрела в окно.

— Надо было тело оборотня с собой забрать и зажарить с помощью Инфлэмориум, — протянула она.

Люциус хмуро посмотрел на нее, и они расхохотались. Смех отозвался уколом в правом легком, что Люциусу совсем не понравилось, и он постарался поменьше шевелиться.

— Как бы то ни было, надо что-то делать, — посерьезнел он. — Возможно, в лесу растет какая-нибудь ерунда вроде грибов.

— Возможно, — Гермиона озабоченно глянула на плечо Люциуса.

Его начал забавлять ее страх и осторожность. Она так к нему относится, как будто он не взрослый сильный мужчина, а мальчишка, который влез в драку, и теперь сидит с разбитым носом и фингалом под глазом.

— А можно еще кого-нибудь зарубить, расчленить и съесть, — развеселился Люциус, глядя на ее растерянное выражение лица.

Девушка улыбнулась.

Они всё же решили поискать какие-нибудь ягоды и грибы, и вышли из машины, углубившись в чащу леса.

Лес тут был менее дремучий и пугающий, чем тот, где они остановились на ночёвку, смущало только то, что неумолимо надвигалась темнота. Крепко держа девушку за руку, Люциус пробирался сквозь колючие кусты и внимательно смотрел под ноги и по сторонам в поисках грибов или ягод.

Внезапно, совершенно внезапно и неожиданно, перед Люциусом возник человек. Тот резко остановился, Гермиона чуть не врезалась в него.

По человеку невозможно было определить, маг тот или нет. Люциус неоднократно слышал истории о маггловских лесниках или просто бродягах, живущих в лесах Англии. Они одевались зачастую так же, как и маги, а то и более необычно и экзотично.

Незнакомец был довольно странным — длинные волосы, стянутые тонкой тесьмой на лбу, густая окладистая борода, не позволяющая определить его возраст, березовый посох в руке.

— Стой, — густым, приятным басом сказал человек. — Не надо дальше ходить.

— Почему? — опешил Люциус.

Что от них надо этому человеку, и что он делает в лесу на ночь глядя? Маньяк? Сумасшедший? Или действительно маггловский лесник?

— Здесь опасно, — странный путник был немногословен.

Гермиона мелко тряслась, схватив руку Люциуса. Он, конечно, понимал, что человек ничего не сможет им сделать, даже если он маг, но природное любопытство не позволяло Малфою послать его куда подальше или сходу пригрозить палочкой. И потом — мало ли кто бродит по лесу, Люциус сам, например, сейчас выглядит куда как странно.

На всякий случай, он вспомнил, в каком кармане у него лежит палочка.

— Не бойтесь меня, — незнакомец каким-то образом прочитал его мысли. — Здесь нет грибов и ягод, но зато полно страшных и опасных животных.

— Например?

Люциуса передернуло, когда он вспомнил недавнюю встречу с оборотнем.

— Не знаю… — негромко ответил человек. — Они, наверное, волшебные… В мире простых людей таких не бывает.

Малфой потерялся в догадках, маг ли этот человек. Был бы маг, тогда смог бы назвать «волшебных» животных. Что он, черт побери, вообще тут делает??

— На вас напал один, — вдруг сказал незнакомец, указывая длинным пальцем на перепачканную засохшей кровью рубашку. — Точно-точно, я видел такую тварь, большая такая зверюга… Интересно, откуда они берутся?..

«Нет, он точно не маг…»

— Откуда вы знаете? — спросил Люциус, гадая, чего же хочет от них этот странный человек. За здоровье их, что ли, беспокоится? Так было бы оно, это здоровье! Лучше бы раньше появился, «большую зверюгу» помог бы убить…

— Уходите отсюда, — проигнорировал его вопрос человек, — тут много всяких странных существ, еще и пострашнее встречаются.

— А вы, почему не боитесь? — вдруг подала голос Гермиона.

Человек поднял глаза к небу и зашевелил губами, что-то пробормотав.

— Мне помогают боги, — сказал он, помедлив.

Люциус понял, что у незнакомца не все в порядке с головой, но сдержался, чтобы не высказать ему это в лицо. Мало ли, кто во что верит, у этих магглов всегда какие-то заморочки…

— Вы странные, — человек внимательно посмотрел на Люциуса и Гермиону. Стало ясно, что он, скорее всего, не старый — глаза были яркие и живые, красивого небесно-голубого оттенка. — От вас какая-то сила идет… Будто вы можете справиться с этой зверюгой своей силой…

«Маг или не маг? Может, маг, но не знает об этом? У него какой-то дар читать мысли и чувствовать то, что даже нам не дано», — подумал Люциус.

— Откуда вы знаете? — вновь спросил Люциус.

Гермиона перестала дрожать и заинтересованно выглядывала из-за его плеча, исподлобья посматривая на загадочного незнакомца. Да уж, интересная встреча может произойти в лесу, однако!

Тот снова проигнорировал вопросы о своей личности.

— Знаете, — заговорил он, помолчав, — я вас предупредить хочу. Здесь вас никто не тронет, потому что вы своей силой со всеми существами справитесь. Вам многое пройти пришлось, пока вы друг друга не обрели. Но это еще далеко не все. Не хочу вас ничем сильно расстраивать, но счастливы вы не будете… Ваш союз запретен.

— Мы знаем, — хмыкнул Люциус.

Ему совершенно не хотелось слушать рассказы о том, что их ждут «страшные, ужасные» испытания, и ещё более ужасное наказание. Он и так знал об этом.

— Нет, — неожиданно перебил человек, — не знаете. Если вы сейчас не вернетесь, вам будет очень плохо…

— Мы не вернемся, — твердо сказал Люциус.

Пора отделаться от этого сумасшедшего с даром ясновидения, ничего нового он им не скажет, а еду до темноты найти все-таки надо.

— Плохо… — вздохнул человек. — Вижу я, вы мужественные люди. Молодцы. Смерти не боитесь. Это хорошо… Сейчас таких мало… Смерть ради любви — это благородно, вам потом ваши боги за все воздадут…

«Какие боги? Какая смерть?..»

— Держите, — неожиданно сказал человек, сунув Люциусу в руки внушительные кулек, замотанный в истертую, но чистую ткань.

— Что это? — растерялся Люциус.

— Держи это, и быстро идите обратно, — человек перешел на шепот, но от этого его слова не стали менее внушительными. — Быстро! Я чувствую приближение тварей.

Люциус сжал свободной рукой ладонь Гермионы и зашагал в сторону дороги, стараясь не оборачиваться. Лучше не спорить с этим странным человеком, мало ли, чем черт не шутит, вдруг, у него есть еще какой-нибудь дар... Еще прикончит силой мысли, если они слушаться не будут.

Странные люди живут в английских лесах…

Гермиона молчала, ничего не спрашивая, хотя любопытство так и распирало ее. Люциус тоже ничего не говорил. Да и что он мог сказать ей, когда произошедшая встреча была для него такой же загадкой, как и для нее?

Когда они добрались до автомобиля и сели в него, Гермиона судорожно выдохнула. Казалось, она только этого и ждала — оказаться в каком-нибудь более-менее безопасном месте, без сумасшедших, Темных Лордов, оборотней и прочей нечисти.

— Что это было? — спросила она, не слишком испуганно, заинтересованно.

— Не знаю, — честно признался Люциус, — какой-то слегка сумасшедший бродяга… Я так и не понял — маг он, или нет.

— А что он тебе дал? — Гермиона кивнула на кулек.

Люциус аккуратно развернул тонкую ткань и с удивлением обнаружил внутри довольно большую краюху домашнего хлеба, и глиняную крынку со сливочным маслом.

Они с Гермионой переглянулись.

— Странно… Кто же все-таки это был? — неуверенно спросила Гермиона.

— Да какая разница, — улыбнулся Люциус, — ешь давай!

После встречи с добрым самаритянином и необыкновенно вкусного ужина было решено устроить ночевку. Так как желания останавливаться на ночлег в лесу у них больше не возникало, им пришлось кое-как устраиваться на заднем сидении автомобиля — благо, оно было широкое и достаточно мягкое. Люциус в который раз возблагодарил своих предков за то, что они оставили ему наследство, и теперь он имел все, что хотел бы иметь; а также — Министра магии, который, собственно, и подарил ему этот автомобиль. А что, Малфоям не пристало ходить пешком или кататься на какой-то дешевой маленькой развалюхе, как, например, у рыжих Уизли. Вспомнив их крохотный ржавый автомобильчик, Люциус усмехнулся. Им ведь еще и управлять надо, а для этого требуется неплохая подготовка, сдача экзаменов в Министерстве… и все ради чего? Ради того, чтобы показать коллегам, что ты тоже на что-то способен, пусть на что-то маленькое и жалкое, но все же… Модифицированный маггловский автомобиль — это символ благополучия, а большой он или маленький — это для некоторых уже второстепенное дело, как будто и так не ясно, что лучше уж ходить пешком, чем кататься на ЭТОМ.

Сославшись на боль в спине, Люциус решил спать сидя, прислонившись к кожаной спинке сиденья. Гермиона же легла, положив голову Малфою на колени и посмотрев на него снизу вверх.

— Ты хороший, — она подняла руку и погладила его по щетинистой щеке. — Я даже не думала, что ты такой хороший.

— Ты ошибаешься, — улыбнулся он. — Я — жестокий и кровожадный Пожиратель смерти, да еще и предатель, вдобавок, за которым охотятся все авроры и Тёмный Лорд собственной персоной.

— Нет… — Гермиона прикрыла глаза. — Это ты раньше был таким, а теперь ты изменился. У тебя была плохая жизнь…

Люциус чуть не расхохотался, но сделал вид, что его просто душит приступ кашля.

— Ага, — хмыкнул он, — тяжелая.

— А что, это не так?

— Я сам выбрал этот путь. Меня же никто не заставлял убивать. Это просто моя философия, которую ты, каким-то образом, изменила.

— Вот видишь… — Гермиона улыбнулась с закрытыми глазами. — Ты всё-таки изменился. Теперь все будет по-другому.

— Ну, конечно, — Люциус криво усмехнулся, глядя в окно на заходящее солнце.

— Конечно, — подтвердила Гермиона. — Я тебя никогда не оставлю. Мы будем вместе, и я буду защищать тебя от опасностей и бед.

— Ты? — Люциус почувствовал предательское щекотание в носу, словно ему захотелось чихнуть.

Эта маленькая хрупкая девочка собирается от чего-то защищать его?

— Я. Ты уже натерпелся из-за меня. Теперь моя очередь.

Она глубоко вздохнула и умолкла.

Люциус не хотел ничего говорить, ему хотелось просто сидеть и наслаждаться ее присутствием, её голосом, ее теплом, ее добротой по отношению к нему.

Кроваво-красные облака плыли над горизонтом, дальше небо резко темнело — ни луны, ни единой звездочки. Лишь черный лес по обе стороны дороги… Ночь обещала быть темной.

Как она сказала? «Я тебя никогда не оставлю»? Какие глупости… Всего лишь глупости… Она еще никогда не любила. Откуда она знает, что это такое — любить человека и не расставаться с ним никогда? Она слишком молода для Люциуса. У нее вся жизнь впереди.

А, может, она и правда полюбила его? И правда хочет быть с ним? И это не слова семнадцатилетней девочки, сказанные в сердцах человеку, заменяющему ей на данный момент отца, а осознанное обещание девушки, данное любящему ее и любимому ей человеку?

Этот вопрос раненой птицей бился в сердце Люциуса.

Кто он ей сейчас? Бывший враг, волею судеб оказавшийся ее спасителем? Хороший человек, носивший раньше личину убийцы? Или, и правда, любимый, с которым она хочет прожить долгую, спокойную и счастливую жизнь?

Среди деревьев мелькнули два светящихся зеленых глаза. Люциус поежился и отвернулся. Что опять за нечисть? В несущемся на полной скорости автомобиле они, конечно, в безопасности — слишком много сильных заклинаний наложено на него.

…А как было бы хорошо — Темного Лорда свергнут, Люциуса оправдают, и они с Гермионой поселятся в его поместье… Она родит ему сына, они будут жить спокойно и счастливо, как любая другая нормальная семья… Люциус поймал себя на мысли, что он завидует семье Уизли. Бедно — не бедно, а они живут дружно, стоят друг за друга горой, любят друг друга, чего никогда не было в семье Малфоев… Вот так было бы и у них с Гермионой…

Конечно, если действительно добиваться этой цели, то им обоим придется несладко. Много пота и крови придется пролить, чтобы остаться в живых, для начала, а затем еще и добиться того, чтобы за Люциусом перестали охотиться авроры… Но ведь цель оправдывает средства?

Да ладно, куда он замахнулся — на безбедную старость в окружении маленьких детей…

Тут бы выжить.

Или, хотя бы, спасти Гермиону.

Люциус подумал, что если бы ему предложили сделку — его убьют, а ее отпустят — он согласился бы не медля. Случись что с Гермионой — жить с таким грузом на душе он бы не стал.

Не смог.

Проснулся Люциус от пристального взгляда. Оказалось, что Гермиона тоже

пробудилась и теперь смотрела на него с легкой полуулыбкой.

— Что случилось? — осведомился Люциус.

— Просто… смотрела.

— Ну и как?

— Понравилось.

Люциус хмыкнул.

— И что там может понравиться?

— Лицо… твое. Ты так сладко спал.

Люциус снисходительно покачал головой. Какая же она милая...

— Спешу тебя обрадовать, — заявил он, приоткрывая окно и впуская в салон свежий лесной воздух вместе с яркими солнечными лучами, — мы уже почти приехали. Дороги осталось всего на полдня.

— Так поехали, — обрадовано воскликнула Гермиона, — чего же мы ждем?

Спасение казалось таким близким, но Люциуса, почему-то, начинало снедать беспокойство, тем сильнее, чем ближе они подбирались к месту назначения. За окнами начали мелькать уже не деревья, а дома — маленькие и большие, волшебные и маггловские. Они въехали в какой-то городок.

Наконец, впереди показалось здоровенное каменное здание, будто бы высеченное из цельного камня. Около него не было не единого человека. Своей мрачностью и неприступностью здание напоминало банк Гринготтс — оно было видно только волшебникам. Над большим каменным крыльцом висела слегка выцветшая вывеска: «Отель Аврорес Талмор».

Гермиона и Люциус вышли из автомобиля. Девушка взяла его под руку, поскольку он все еще сильно хромал. Взобравшись по крутым ступенькам, он толкнул массивную дубовую дверь, и они вошли в гостиницу.

Их взору открылся величественный зал.

Потолок уходил куда-то в поднебесье, казалось — все это огромное здание состоит только из одного этажа, а потолок является крышей. Вдоль стен находились стойки с тысячами полочек, на которых лежали большие старинные ключи, необычные приборчики, чья-то одежда. За каждой стойкой, как и перед ними, сновало множество людей, однако зал был таким большим, что они не мешали друг другу и действовали слаженно и чётко, как маленькие шестерёнки одного большого механизма. На вошедших никто не обратил внимание, все были увлечены своим делом. Даже портреты неизвестных магов на стенах были чем-то заняты.

Возможно, этот отель тесно сотрудничал с Министерством магии или даже был одним из штабов Ордена Феникса, и сейчас они все занимались делами организации, созданной Дамблдором. От этой мысли Люциуса передернуло, у него появилось неконтролируемое желание броситься отсюда наутек, пока его никто не заметил.

На глаза ему сразу попались высокие сильные мужчины, стоящие по обе стороны каждой стойки. Это были авроры. Видимо, они исполняли роль охраны при этой гостинице, потому что они не делали ровным счетом ничего, только стояли и смотрели на происходящее одинаково безразличными глазами.

Также Люциус сразу обратил внимание на нескольких людей — женщин и мужчин — безумно похожих на незнакомца, встретившегося им в лесу — в таких же одеждах, с такими же длинными светлыми волосами, перевязанными тесьмой. Люциусу оставалось только гадать, кто же это такие, и какие у них могут быть здесь дела.

— Что дальше? — шепнул он Гермионе.

— Пошли… — неуверенно отозвалась она.

— Куда?

— К стойке…

— Которой?

Люциус пригляделся и заметил, что над каждой стойкой мерцают таблички.

«Отдел кадров Аврорес Талмор».

«Отдел Министерства магии Аврорес Талмор».

«Справочное бюро Аврорес Талмор».

«Отдел артефактов» и даже «Отдел забытых артефактов».

И, наконец — «Запись постояльцев Аврорес Талмор».

— Нам туда, — кивнул Люциус.

Гермиона все еще держала его под руку, судорожно вцепившись в неё. Снующие мимо люди не обращали никакого внимания на странную парочку, вошедшую в отель — видимо, тут насмотрелись и не на таких постояльцев. Пробираться сквозь толпу было трудно — некоторые шли быстрым шагом с совершенно безумными лицами и соображали обойти, только столкнувшись с Гермионой и Люциусом.

Подойдя к стойке, Люциус понял, что никто и не собирается подходить к ним. Маги по ту сторону стойки продолжали заниматься своими делами.

— Можно вас? — громко позвал он.

Маг, который стоял к ним ближе всех, поднял голову и, открыв рот, хотел что-то спросить, но в то же мгновение произошло непредвиденное.

Под потолком и по всем стенам стали рассыпаться красные и черные искры. Оглушительный вой пронесся по отелю, на Люциуса, словно ослепляющий свет прожекторов, было направлено сразу несколько ярких лучей, бьющих откуда-то из потолка.

Когда через несколько секунд вой стих и ослепляющий свет перестал бить в глаза, Люциус, рука которого всё ещё была сжата напряженными пальцами Гермионы, смог оглядеться.

Теперь на невнимание больше можно было не жаловаться — все маги смотрели на них.

Около ста волшебных палочек авроров были направлены на Люциуса и Гермиону, и, судя по выражению лиц мужчин, наколдовать они хотели совсем не цветы для девушки.

— Вы — темный волшебник Люциус Малфой, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес аврор, который имел самый угрожающий вид.

«Наверное, главный», — решил Люциус.

Оценивать свои силы в такой ситуации было глупо, да просто бессмысленно — двое измученных магов, один из которых — несовершеннолетняя девушка, против мощных, хорошо вооруженных и специально обученных мужчин. Люциус постарался сохранить лицо.

— И что?

Казалось, аврору требуется целая вечность, чтобы сообразить, что ответить. Малфой даже не предполагал, что они такие глупые. Хотя, это всего лишь охрана, мозги им не нужны по определению.

— Вы должны пройти со мной.

— Куда?

Снова пауза.

— Девушка, медленно отойдите от него.

Гермиона не двинулась с места, никто не шелохнулся, не предпринимая никаких действий. В здании, которое только что было похоже на муравейник, никто даже не дышал — все смотрели на Люциуса и Гермиону.

— Девушка, — настойчиво повторил аврор, — отойдите от него, он опасен. Мы должны сопроводить его в Азкабан.

— Нет, — звонко ответила Гермиона.

— Девушка…

Внезапно Гермиона резко выскочила из-за спины Люциуса и встала перед ним, заслоняя собой. В ее руке была палочка.

— Девушка…

Люциус захотел дать аврору кулаком в лоб. Что его, заклинило, что ли, на этом слове?

Больше всего его поражало спокойствие Гермионы. Она ничуть не боялась. Впрочем, чего ей было бояться — ее ведь не хотели «сопроводить в Азкабан», а совсем даже наоборот…

— Этот человек больше не темный волшебник, — твердым голосом заявила она. — Он дважды спас мне жизнь. Мы пришли просить у вас помощи.

Тишина стала гробовой. Каждый человек в огромном зале пытался осмыслить сказанные ей слова.

Люциус попытался отодвинуть Гермиону, но она стояла твердо, как скала, прикрывая его собой. От нее исходили уверенность в своей правоте и решимость.

— Он — темный волшебник, — повторил аврор. — За ним охотятся все служащие Министерства, на его поиски отправлены сотни дементоров. Приказ был однозначным — найти его и доставить в Азкабан живым или мертвым.

Гермиона еле заметно вздрогнула.

Люциус понял, что теперь пути назад нет, только вперед. За ним охотятся и авроры, и Пожиратели. Если же Гермиона будет продолжать в том же духе — охотиться будут и на нее тоже. Люциус не хотел этого.

Он положил ей руку на плечо, вновь пытаясь отодвинуть девушку от себя, подтолкнуть к людям, которые желали ей добра, но Гермиона не обратила на это никакого внимания.

— Вы не поможете нам? — громко спросила она. Вопрос был задан, скорее, на удачу, вряд ли Гермиона всерьёз надеялась на положительный ответ — она уже понимала, что эти люди им не помогут, здесь спасения не жди.

Люциус гадал, есть ли у нее какой-либо план. Им надо выбраться отсюда. Хотя бы из здания…

— Мы должны сопроводить Люциуса Малфоя в Азкабан, — тупо повторил аврор.

— Нет.

Они пришли к тому же, с чего начали.

— Девушка, — обреченно сказал аврор, в его голосе появились умоляющие нотки:

— Отойдите от этого человека, он очень опасен, он похитил ученицу Хогвартса, чтобы передать ее Сами-Знаете-Кому… Девушка, отойдите от него, иначе…

— Что — иначе? — с вызовом выкрикнула Гермиона.

Аврор снова замолчал на некоторое время.

— Уберите палочку, — сказал он, наконец.

Люциус почувствовал себя ужасно глупо. Из-за него шел такой серьезный спор, а он даже не мог ничего сказать. Да что вообще можно было сказать в такой ситуации?.. Любые слова могли только навредить ему и Гермионе.

Гермиона не двинулась с места.

— Пока вы нас не выпустите, я не уберу палочку.

Люциуса поразила перемена, произошедшая с ней. Раньше он считал ее не слишком смелой скромной девочкой-всезнайкой, впрочем, с сильно развитым чувством ответственности. Теперь же это была хищная львица, отважная женщина, готовая на все ради своего мужчины.

Но аврор не собирался так просто сдаваться. Люциус понял, что охране дали задание убить только одного человека и обойтись без лишних жертв, поэтому охранники опасались использовать заклинания, боясь задеть Гермиону.

У Малфоя промелькнула мысль, что он хочет отправиться в Азкабан. Там, по крайней мере, будет безопаснее, чем на свободе, где в любой момент их может найти Волдеморт. Гермионе же лучше остаться с аврорами… Также Люциус прекрасно понимал, что она будет стоять до последнего. Гермиона не оставит его на верную погибель, не отдаст дементорам.

— Что вы собираетесь делать с палочкой? — спросил аврор девушку.

Люциус тоже сомневался, что она решится использовать какое-то заклинание при таком количестве людей. Да она просто не успеет ни с кем из них ничего сделать — ее разоружат или отразят заклятие, или еще что-нибудь похуже. Их-то — несколько сотен, и все следят за ее действиями в оба глаза, а она — одна, и при этом не самая могущественная маленькая волшебница.

Гермиона помолчала немного, словно собираясь с мыслями, а затем тихо сказала, но ее услышали все:

— Я применю к себе «Аваду Кедавру».

Тишина в зале стала такой мрачной и давящей, что стало слышно биение ее сердца. Судя по голосу, она вовсе не была уверена в успехе своего плана и очень боялась, что ее не послушают, а тогда задуманное придется воплощать в жизнь. Она выглядела обреченной, но решительной.

— Мисс… — аврор снисходительно улыбнулся. — Вы даже не умеете использовать это заклинание…

— Ошибаетесь. Хотите проверить?

— Нет…

— Я — Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Хогвартса. Я — та, которую он, — она едва заметно кивнула на Люциуса, — похитил. Спросите у Дамблдора, что ему важнее — засадить мистера Малфоя в Азкабан или получить хладный труп своей ученицы.

Аврор был глуп и исполнителен. Казалось, что все его мысли текут в одном направлении, словно река, забитая в высокие берега: мужчину — в Азкабан, девушку — к Дамблдору. Одного можно убить, другая должна остаться живой, во что бы то ни стало. Ему отдали такой приказ, и он должен был подчиняться ему, но заявление ученицы выбило его из колеи и заставило крепко задуматься, используя все возможности своего мышления. Все это отражалось у него на лице.

— Мисс, есть ли шанс, что вы передумаете? — осторожно спросил он.

— Нет.

— Вы совершаете ошибку…

— Не ваше дело.

— Но, мисс…

— Еще раз повторяю, — терпеливо сказала Гермиона, чётко выделяя каждое слово, — либо вы нас сию же секунду отпускаете, не устраиваете погоню и не препятствуете нашему уходу и передвижению, либо я применяю к себе смертельное заклятие.

Люциус в который раз был поражен храбростью и отвагой девушки.

— Хорошо, — сдался аврор, но было видно, что решение, которое его вынудили принять, ему совсем не нравилось. — Вы можете идти. Надеюсь, мисс, с вами все будет в порядке.

Малфой машинально отметил про себя, что после того, как Гермиона показала аврору свой характер — то, что и она тоже способна принимать ответственные решения и показывать зубки — он перестал называть ее непрезентабельным «девушка», а перешел на более благородное обращение — «мисс».

Не опуская палочку и направляя её себе в грудь, Гермиона боком двинулась к двери, не спуская глаз с главного аврора. Другой рукой она легонько потянула за собой Люциуса, цепко ухватив его за рукав.

Толпа немедленно расступилась.

Гермиона внимательно осматривала каждого человека, который встречался им по пути к двери, стараясь установить глазной контакт и таким образом внушить, что пускаться за ними в погоню бесполезно. Наконец, она медленно дошла до выхода, легко открыла тяжелую дверь и, вытолкнув Люциуса, вышла из гостиницы вслед за ним, крепко закрыв дверь за собой.

Оказавшись на улице и вдохнув свежий теплый воздух, они переглянулись и, не сговариваясь, побежали. Прямиком туда, откуда приехали — к лесу. Хотелось только одного: уйти поскорее отсюда, пока за ними не началась погоня. Добежав до лесной поляны, залитой солнечным светом, Гермиона рухнула на мягкую траву, пытаясь отдышаться, Люциус подавил в себе желание сделать то же самое и просто присел рядом.

— Ничего… — тяжело дыша, сумела выговорить она. — Они за нами не побегут… Наверное. В лучшем случае, они вызовут Дамблдора, а он… уфф… он нам поможет…

— Куда нам теперь? — безразличным тоном спросил Люциус. Ему давно казалось, что они обречены.

Гермиона подняла на него глаза.

— Ты что, решил сдаться? Так легко?? Я еще там, в отеле, поняла, что ты хотел добровольно сдаться в руки дементоров.

— Нет…

— Мы спасемся, понимаешь?? — в тихом голосе Гермионы появились истерические нотки. Она села на траву, поджав под себя ноги. — Мы доберёмся до Хогвартса и спрячемся там! Мы точно спасемся! Безвыходных положений не бывает, понимаешь?

Люциус решил не разубеждать ее.

До Хогвартса — так до Хогвартса. Кажется, теперь ему было уже все равно, куда идти, хоть на Северный полюс ползком.

Возвращаться к машине не было никакого желания. У Люциуса было немного маггловских денег, можно было поймать попутку в городке или найти железную дорогу, но кто их посадит в таком виде? К тому же, был шанс нарваться на дементоров…

Внезапно Гермиона закрыла лицо руками и громко заплакала.

— Мы спасемся… Понимаешь?! Мы с тобой сейчас все это переживем, убежим от Темного Лорда, а потом, когда его поймают, будем жить вместе… ЖИТЬ, понимаешь? Не вздумай думать о плохом!!! Безвыходных ситуаций не бывает! У нас с тобой все будет хорошо, пообещай мне!

— Обещаю, — Люциус присел рядом с ней, гладя по спутанным волосам. — Успокойся. Конечно, мы со всем справимся. Всё у нас будет хорошо…

Он ни на йоту не верил собственным словам, но было очень неприятно видеть слезы Гермионы. Хотелось просто успокоить ее.

Она посмотрела на Люциуса покрасневшими от слез глазами и внезапно обняла его, прижимаясь мокрым лицом к его плечу. Люциус старался согреть девушку своим теплом, обнимая её и прижимая к себе. Перенервничав, она засыпала от пережитых волнений. Пусть немного посидит, думал Люциус, отдохнет, а потом — двинемся в путь.

Гермиона просидела молча около часа.

На поляну стали опускаться сумерки. Люциус гадал, глядя на ее опущенную голову, спит ли она, или, может, без сознания. Она лежала тихо, словно не дыша.

Наконец, девушка подняла голову. Слезы давно высохли на щеках, но её глаза по-прежнему были красными, и Люциус понял, что она не спала. Она просто думала, пытаясь собраться с силами и с мыслями.

— Пойдем, — едва слышно пробормотала она.

Люциус уже и думать забыл про то, что ему больно ходить, сейчас его больше волновало состояние Гермионы.

— Ты как? — спросил он негромко, крепко, но бережно держа ее за плечи. — Идти можешь? Или ещё отдохнешь немного?

— Я могу идти, всё хорошо.

Люциус не очень хорошо понимал, куда именно они собрались идти, возможность спасения отодвинулась куда-то на задний план и казалась теперь совершенно нереальной.

Ему можно было, конечно, трансгрессировать, оставив Гермиону одну дожидаться авроров. При нарушении такого количества законов одним больше, одним меньше — уже не имеет особого значения. Но дело всё в том, что работники Министерства тут же вычислят его местонахождение, и, чего доброго, пошлют туда дементоров, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Дементорам будет совершенно всё равно, что Люциус оставил Волдеморта и перешёл на сторону Министерства.

Люциус поднялся, осторожно помогая Гермионе встать. Сначала она выглядела немного измученной, но потом ее глаза загорелись решительным огоньком.

— Наверное, надо выйти на шоссе… Поймать машину… Или вызвать Дамблдора, он поможет, — сказала она твердым голосом. Люциус понял, что она окончательно взяла себя в руки и больше плакать не будет.

— Да… — начал он, но закончить не успел.

— Акцио волшебные палочки!

Волшебные палочки Гермионы и Люциуса выскользнули из их рук и улетели к произнёсшему заклинание. Люциус боялся повернуть голову в ту сторону — он знал, кто это, и этого момента он боялся больше всего. Пожалуй, он ещё никогда так не боялся за всю свою жизнь.

Этот голос он мог бы узнать всегда — слишком часто он отдавал ему приказания.

Люциус машинально отпрянул от Гермионы и обернулся.

В нескольких шагах от них стоял Темный Лорд, а за ним — восемь Пожирателей смерти.

Лицо Волдеморта не выражало никаких эмоций, разве что любопытство. Он был абсолютно спокоен. Создавалось такое впечатление, что он просто решил пригласить Люциуса на пикник, и они, наконец-то, встретились в назначенном месте, если бы не две палочки, зажатые в его руке с совершенно недвусмысленным намерением никогда их не возвращать.

— Вы даже не поздороваетесь? — будничным тоном поинтересовался Волдеморт.

— Можно, — Люциус с усилием подавил в себе желание добавить привычное «мой господин».

Волдеморт едва заметно улыбнулся. Малфою эта усмешка показалась издевательством.

— Что ж, друг мой, — Волдеморт скрестил руки на груди и, не глядя на Люциуса и Гермиону, не спеша, прошелся перед ними. — Уж от кого-кого, а от тебя я такого не ожидал. Ты был мне самым преданным слугой… Впрочем, какой смысл что-то говорить — ты и сам все прекрасно понимаешь. Ты знаешь, что провинился передо мной.

У Люциуса мелькнула бредовая мысль — надо бежать. Он загнал эту мысль подальше в подсознание. Куда он денется без Гермионы — даже если бы и была возможность исчезнуть отсюда, не получив Аваду Кедавру в спину, девушка не смогла бы сбежать вместе с ним. Судя по виду Гермионы, она вообще не смогла бы пошевелиться. Её глаза выражали безмерный страх, она словно впала в ступор. Девушка, не отрываясь, смотрела на Волдеморта, не моргая и не дыша. И куда делась та самоотверженная гриффиндорка, которая совсем недавно угрожала министерским аврорам, спасая от них любимого человека? Наверное, встреча с Волдемортом — именно то, чего она боялась всю эту долгую дорогу. Как, впрочем, и сам Люциус.

Правда, когда смерть оказалась НАСТОЛЬКО близко, он, вопреки ожиданиям, перестал бояться, словно понял, что страшиться неизбежного бесполезно, это ни к чему не приведет, только испортит последние мгновенья жизни.

Люциус перевел взгляд с Гермионы на Волдеморта. Может, удастся отвоевать ей жизнь… Хотя, вряд ли — она ведь все еще нужна Темному Лорду для пожертвования. Малфой ухмыльнулся про себя, подумав, что если бы дело между ним и Гермионой зашло дальше поцелуев, она была бы уже не нужна Волдеморту, непригодна, не невинна. Превратности судьбы…

Темный Лорд, тем временем, пытливо смотрел на девушку.

— И ради кого? — наконец продолжил он после небольшой паузы. — Ради этой девчонки-грязнокровки, девчонки-гриффиндорки, любимицы старого маразматика Дамблдора… Люциус, я был уверен, что ты нормальный чистокровный волшебник, не позволяющий себе совершать глупости и поддаваться чувствам… А вот, поди ж ты, предал меня, да еще и из-за глупого увлечения этой малолетней дрянью…

— Не называй ее так! — смело выкрикнул Люциус, хотя смелости в его душе как раз-таки было очень мало, просто ему нечего было терять. Он понимал, что скоро умрет.

Волдеморт удивленно приподнял бровь.

— «Не называй ее так»? И это говоришь мне ты, которому я дал все, о чем только можно мечтать? Ты, который верой и правдой служил мне с юности, уже дай Мерлин вспомнить, сколько лет… Да-а-а, и вот она, твоя благодарность… Я думаю, что даже твой сын лучше разбирается в людях, чем ты. Во всяком случае, он не водится с грязнокровками.

Люциус яростно сжал кулаки и еле сдержался, чтобы не двинуть Темному Лорду по отвратительной физиономии. Какая там, к троллям, магия! Такие вещи, как оскорбление любимой девушки, нормальные мужчины выясняют по-мужски, в обычной драке. И, если бы за спиной Волдеморта не стояли восемь крепких мужчин, Люциус не обратил бы внимания на волшебную палочку в руке Темного Лорда и сцепился бы с ним в обычной вульгарной драке.

Однако упоминание о сыне его немного охладило. Люциус вспомнил, что больше никогда не увидится с ним.

— И чем она тебя так заинтересовала, чем привлекла? — задумчиво продолжил Темный Лорд, словно не замечая ярость мужчины. — Вроде, ничего примечательного, обычная девчонка. Та китаяночка и то была гораздо интереснее.

Малфой быстро глянул на Гермиону, с ужасом ощущая, как щеки начинают гореть. Но, к счастью, она не смотрела на него и, казалось, даже не слышала последнего замечания Волдеморта. А, может, ей просто было неинтересно знать о девушках Люциуса.

— Может, она тебя приворотным зельем напоила? — поинтересовался Волдеморт. — Нельзя же в здравом уме в один прекрасный день бросить все то, ради чего ты жил раньше, поддавшись мимолетному порыву.

— Можно, — тихо, но твёрдо произнес Люциус, — но тебе этого не понять.

Волдеморт прожигал его взглядом.

— Ты глубоко ошибаешься, друг мой. Я тоже был наивным юнцом, гоняющимся за каждой юбкой, был глупым и наивным, полагающим, что женщины — это то, ради кого стоит жить. Но потом я изменился ради достижения благородной цели, пожертвовав всем ради неё. И я, признаться, думал, что ты тоже изменился. Я очень разочарован в тебе…

Люциус давно ждал этого разговора и прокручивал разные варианты речи Темного Лорда в голове. Сейчас тот говорил именно то, что и предполагалось. Можно было даже не слушать. Гораздо важнее было знать, что Волдеморт предпримет дальше.

— Ну, — словно прочитав его мысли, сказал Волдеморт. — Примемся за дело. Какой смысл говорить тебе то, что ты и так прекрасно знаешь…

Он помолчал, словно оценивая ситуацию.

— Грейнджер, подойди.

Гермиона не двинулась с места.

По ее лицу Люциус не смог понять — была ли она так напугана, что не могла двинуться от страха, или это было очередным проявлением храбрости.

— Подойди сюда, — повторил Волдеморт и еле заметно кивнул стоящим сзади Пожирателям смерти.

Двое из них одновременно, как роботы, шагнули к Гермионе и, схватив ее под руки, потащили в сторону, ближе к Волдеморту, поставив в некотором отдалении от них с Люциусом. Остальные слуги Тёмного Лорда образовали нечто вроде круга, в который заключили пленников и своего хозяина.

Люциус чувствовал чье-то дыхание в затылок.

Он, как никто другой, знал, что эти люди уже давно в курсе планов Волдеморта, и теперь они будут действовать по заранее выработанному сценарию.

Люциус ждал худшего.

Он ждал безразлично брошенных слов «Авада Кедавра» в его сторону и боялся, что это произойдет прямо сейчас, потому что тогда он не будет знать о судьбе Гермионы. Но что ему оставалось делать? Он был совершенно безоружен и полностью беззащитен.

Волдеморт несколько секунд смотрел на свою палочку, словно обдумывая решение, а затем выкрикнул с тем же равнодушным выражением лица:

— Круцио!

Гермиона дернулась, было, к Люциусу, чтобы заслонить его от заклятия, но Пожиратели железной хваткой держали ее под руки.

Люциус понял, что схватка с оборотнем была легкой разминкой.

А еще он понял, пытаясь освободить свое сознание от таких слов, как «боль» и «смерть», что Волдеморт не просто хочет убить их. У него есть какой-то иной план, и, для начала, он решил поиздеваться над человеком, который раньше был его правой рукой.

Люциусу показалось, что он слышит хруст собственных костей. Тело жгло и разрывало на части, в голове раненой птицей билась только одна мысль: хватит. Прекратите…

Пытка длилась несколько секунд.

После того, как всё закончилось, Люциус, обнаружил себя стоящим на коленях на земле, и он был совсем не уверен в том, что Волдеморт решил пожалеть его и поэтому так быстро прекратил мучения.

— Ну, как? — почти весело спросил Волдеморт.

— Приятно, — сквозь зубы процедил Малфой, пытаясь отдышаться, и поднялся на ноги. Это было совсем не просто сделать — тело горело, как после ванны с крутым кипятком. Люциусу показалось, что с него заживо содрали кожу.

— Думай, Люциус, думай, — спокойно сказал Волдеморт.

— О чем? — Малфой старался, подражая Темному Лорду, выглядеть невозмутимо.

Получалось плохо. Колени дрожали, не в силах выдержать напряжение, остававшееся после каждой пытки. И, наверное, немного от страха.

Все-таки, сколько ни строй из себя героя, а умирать совершенно не хочется.

— О том, что ты был не прав, связавшись с ней.

Темный Лорд кивнул на бледную до синевы Гермиону.

— И что дальше?

Волдеморт задумчиво опустил глаза, заговорив после небольшой паузы:

— Считай меня мягкосердечным человеком, Люциус… Все-таки, ты мне прослужил верой и правдой столько лет…

Малфой начал понимать, куда он клонит.

— …и я даю тебе последний шанс исправиться, — озвучил Волдеморт его мысли. — Давай так: ты убиваешь девчонку, и я воплощаю свой план в жизнь. А потом ты вернёшься в ряды Пожирателей, мы забудем о случившемся, как о мелкой неприятности…

— Нет.

Неужели Темный Лорд действительно считает Люциуса настолько важным человеком в своем окружении, что способен простить ему предательство? Дать Люциусу шанс исправиться?

Волдеморт посмотрел на него как на глупого непослушного ребенка.

— Хорошо, — медленно, нравоучительным тоном продолжил он. — Давай по-другому. Я САМ убиваю девчонку. А ты возвращаешься к своим прямым обязанностям и забываешь об этой непри…

— Нет! — еще громче перебил его Люциус.

Он уже четко понял: Гермиону убьют. Абсолютно точно, при любом раскладе. Но он не станет просто стоять и смотреть на это. Если надо будет — он постарается заслонить ее от проклятия. Хотя, какой смысл… Лучше было бы, если бы его убили первым. Ему бы тогда не пришлось смотреть на ее смерть.

Видимо, Волдеморту не понравилось то, что Малфой о чем-то задумался. Вскинутая палочка — и:

— Круцио!

— Что, Люциус, новую жертву ищешь? — полушутливо окрикнул подростка высокий, тощий до крайности школьник.

Он был необыкновенно похож на хитрого лиса — вытянутое личико, раскосые глаза и вечная усмешка на тонких губах сразу давали понять, что этому человеку палец в рот не клади — до самой смерти издеваться будет.

Тем не менее, несмотря на мерзкий характер, Доминик Забини был лучшим другом Люциуса.

Малфой стоял на мосту через неширокую и неглубокую речушку, текущую недалеко от огромного здания школы Хогвартс. Холодные серые глаза с тоской смотрели на резвящихся в воде учеников.

— С чего ты взял? — безразлично отозвался Малфой.

— Ой-ой-ой, — скривил губы в усмешке Доминик, — а то я не знаю, что ты с Катрин расстался. На кого теперь засматриваешься, а? Кто она — твоя новая любовь?

Люциус очень захотел скинуть Доминика в сверкающую на солнце воду, вот привязался!

— Тебе-то что?

— Не хочешь — не говори, — обиделся Забини. — Я просто посоветовать тебе кое-что хотел…

— Что?

Доминик встал рядом с Люциусом и облокотился на деревянные поручни моста. От обиды не осталось и следа. Доминик был большим любителем распускать разнообразные сплетни — истинный слизеринец.

— Зря ты на слизеринок только смотришь, тут из Гриффиндора на тебя девушка засматривается.

— Девушка? Из Гриффиндора? — Люциус с трудом подавил в себе желание расхохотаться. — Скажи еще, что она грязнокровка.

— Нет, — улыбнулся Доминик. — На твое счастье — нет. А еще она очень даже ничего. Красавица.

— Кто же это?

— А ты понаблюдай! — хмыкнул Забини и, окинув взглядом визжащих в воде девушек, гордо удалился.

Люциус тяжело вздохнул. Какое ему дело до гриффиндорок?.. Будь эта девушка трижды красива, будь она самой чистокровной на свете — она ему не нужна. Если только позабавиться… И не прав был Доминик — Малфой смотрел не на учениц Слизерина, он смотрел на девушку из Когтеврана. Он видел одну единственную девушку из школы, да и, пожалуй, из всего мира, которую он любил.

Кудрявые волосы, ложащиеся на хрупкие плечи красивыми локонами, почти такого же цвета, как у самого Малфоя — серебристые. Чуть раскосые карие глаза, опушенные черными ресницами, пухлые губы, скривленные в ухмылке почти также, как у Доминика.

Нарцисса.

Слизеринцы, а также все дети из чистокровных семей, славились своими вольными нравами и почти полным отсутствием целомудрия.

Люциус менял девушек, как перчатки, особо не задумываясь о том, что они при этом чувствовали. Ему было как-то все равно. Чистокровные, полукровки, грязнокровки — главное, чтобы они были красивы, а уж добиться понравившуюся девушку ему не составляло особого труда.

Нарцисса была не такой.

Она казалась Люциусу неприступной, словно крепость.

Богиня, спустившаяся с небес.

За ней много кто бегал из мальчишек, но она только играла их чувствами, издевалась и разбивала их сердца. Этим она очень напоминала Люциусу себя самого.

Он думал, что они стали бы прекрасной парой.

Он любил ее, а она его игнорировала.

Люциус был одним из самых завидных женихов в Хогвартсе, особенно сейчас, на последнем курсе. Впрочем, в то время Слизерин вообще считался самым престижным факультетом — девушки, начинающие подыскивать себе хорошую партию для замужества, расхватывали слизеринцев как горячие пирожки. Все знали, что за чистокровным волшебником они будут как за каменной стеной.

Нарцисса так не считала.

Она сама была чистокровной.

Искупавшись, она вылезла из воды и, накинув белоснежный махровый халат, удалилась в сторону школы. Малфой провожал ее глазами.

Она была прекрасна.

Он отнюдь не славился талантом поэта или писателя, но когда он видел ее, ему хотелось писать стихи, петь песни о любви и рисовать ее портреты.

Он знал, что в будущем они все равно будут вместе…

Он встретил свою любовь один раз и потерял ее.

Неужели он потеряет ее снова?

Такие мысли промелькнули в голове Люциуса в ту пару мгновений, когда сознание постепенно вернулось к нему. Открыв глаза, он понял, что за эти несколько секунд, пока он был в беспамятстве, перед его мысленным взором пронеслась вся его жизнь. И — почему-то — этот невинный эпизод из его подростковой жизни… Тот солнечный день… Люциус словно вновь пережил его. Вновь пережил все то, что он чувствовал тогда, только теперь — по отношению к Гермионе.

Он не должен потерять ее. Он просто не может.

Внезапно ему вспомнилась недавняя ситуация в отеле «Аврорес Талмор».

Ведь Дамблдору уже сообщили, что Люциус с Гермионой были там. Старик не оставит это просто так, без внимания, он ведь должен спасти несчастную девушку от рук злого и страшного Малфоя, следовательно, он обязан найти их. С минуты на минуту. Наверняка, Дамблдор уже где-то рядом.

От мысли, что остается слабая надежда на спасение, Люциусу стало легче дышать. На время.

«Ну же… Дамблдор… Хоть раз не подведи!.. Принеси пользу! Спаси свою любимую ученицу, ты же где-то рядом, я знаю… Поторопись.»

Надо выиграть время.

— А если я подумаю? — медленно спросил Люциус и увидел, как Гермиона изумленно подняла на него глаза.

«Неужели поверила, что я позволю убить ее?» — подумал Люциус, стараясь на расстоянии передать ей: все хорошо, я люблю тебя, я пытаюсь заговорить ему зубы.

Все-таки, интересно, умеет ли Темный Лорд читать мысли?

Тот задумчиво смотрел на Малфоя, пожевывая нижнюю губу, а затем перевел взгляд на Гермиону.

Люциус начинал терять терпение.

Волдеморт как будто специально тянул с ответом, чтобы помучить Малфоя.

Пожиратели смерти стояли вокруг них, не двигаясь. Люциусу начало казаться, что они окаменели. Ну, не может быть у живых людей такой остекленевший взгляд. К тому же, он впервые заметил, не без отвращения, какими преданными собачонками они выглядят сейчас.

Неужели и он так же выглядел раньше?..

Неужели ВОТ ТАК на самом деле выглядят слуги Волдеморта? Марионетки без собственного мнения, без собственного разума, без собственной жизни…

Волдеморт совершенно не обращал на них внимания, как будто они и не люди вовсе, а деревья. Малфой вспомнил, что он всегда так с ними обращался. Даже с ним, с Люциусом, с его самым преданным слугой…

От слова «слуга» его передернуло.

Как оказалось, Волдеморт все же умел читать мысли.

— Нет, — внезапно ответил он, и его глаза стали ледяными. — Круцио!

Что же, черт возьми, остается, когда все кончается?

Илья Стогoff, «mASIAfucker»

Малфой снова подвергся адской пытке. Он попытался устоять, но ноги неумолимо подкашивались. Пустая надежда на то, что заклятию можно противостоять, испарилась.

Хотелось услышать только два заветных слова — «Авада Кедавра», которые избавят его от адской боли. Навсегда.

На этот раз пытка длилась дольше. Люциус почти отключился, что его сильно напугало. Совершенно не хотелось вновь погружаться в свои воспоминания, невесть, почему всплывающие в его голове во время агонии. Темный Лорд, скорее всего, тоже их видел. Люциус понял, что тот злится, все больше и больше считая бывшего слугу чувствительным идиотом. Малфой прекрасно знал тот предел своего организма, после которого Круцио лишит его сознания. В этот раз этого, почему-то, не произошло.

После очередной пытки Люциус уже не смог подняться на ноги, как ни пытался.

— Я знаю, о чем ты думаешь.

Голос Волдеморта острым кинжалом вонзился в голову, возвращая Люциуса к реальности, к происходящему, к боли.

— Ты ждешь, когда вас найдет этот старик… Дамблдор… — Темный Лорд поморщился, как будто хлебнул уксуса. — Что ж, он придет и спасет ее. ЕЕ, а не тебя. О себе ты даже не задумался… Как низко ты пал, Люциус.

Он помолчал.

Люциус встал на колени. Большее ему не удалось.

— Что ж… Ну, жди, Малфой, жди своего нового хозяина и живи дальше своей никчёмной жизнью…

Пять секунд тишины.

— Авада Кедавра!

Зеленый луч вырвался из волшебной палочки Темного Лорда.

Казалось, что время замедлило свой ход.

Заклинание летело в сердце Гермионы. Люциус подумал, что он может успеть, добежит до нее, заслонит собой, потому что с того момента, как страшные слова были сказаны, прошло, казалось, несколько минут.

Луч ударил Гермиону в грудь, она пошатнулась и упала.

Волдеморт с Пожирателями Смерти немедленно исчезли.

Люциус остался один.

Он остался один с любимой девушкой…

Его мозг отказывался воспринимать увиденное. Он ползком, даже не силясь встать, добрался до Гермионы.

Стемнело.

Ее лицо было не просто бледным, а синеватым в свете восходящей луны.

Широко распахнутые карие глаза изумленно смотрели в небо.

Она была мертва. Убита. Лишена жизни. Только что, на его глазах. Ей было шестнадцать лет...

Как это так — только что на этом лице отражались все ее эмоции — страх, ненависть, любовь… Теперь же оно напоминало застывшую маску, искусно сделанную неведомыми мастерами. Идеал девичьей красоты. Воплощение женственности в камне.

Люциус приподнял её голову и прижал девушку к груди, стараясь поделиться с ней своим теплом, как будто это могло вернуть ей жизнь.

Вокруг откуда-то появились люди. Люциус слышал голос Дамблдора совсем рядом с собой, но не мог разобрать слов. Да он и не пытался.

Люциус Малфой впервые в жизни плакал.

Горячие слезы обжигали щеки и падали на лицо мёртвой девушки.

«Где же ты был раньше, Дамблдор. Почему не успел? Ты же всегда успевал, когда пытались убить твоего любимого Поттера. Почему же ты не успел сейчас…»

Люциус дрожал всем телом, ощущая, как она холодеет. Осознавая понемногу, что Гермиона Грейнджер, его самый любимый и самый близкий человек на свете, теперь мертв. Она больше никогда не увидит солнца, никогда не будет улыбаться. Никогда не сможет напомнить ему, что он, Люциус, тоже человек, и что он тоже имеет право на чувства. Только при ней он мог, не стесняясь, говорить то, что он думал, а не делать безразличный вид.

Превозмогая боль, физическую и душевную, Люциус еще крепче сжимал ее в своих объятиях. Наконец, он смог поднять голову и посмотреть на то, что происходит вокруг него.

Дамблдор. Уизли. Поттер.

Драко.

Авроры. Преподаватели. У всех в глазах читался ужас. Они переговаривались вполголоса, глядя на сцену, открывшуюся их глазам, ничего не понимая. Видимо, спеша сюда, они ожидали увидеть нечто другое. Возможно, мертвое тело Гермионы, и Малфоя, стоящего над ним и злобно смеющегося. Смеющегося, но не плачущего.

— Дамблдор! — выкрикнул Люциус дрожащим голосом. Ему было глубоко наплевать на то, что его видит в слезах столько народа, включая собственного сына. Да, собственно, никто никогда не видел его таким, потому что Люциус никогда не плакал. Ни от боли, ни от обиды. Сейчас ему стало немного легче. Тяжелый комок в горле взорвался и превратился в горячие потоки слез. — Дамблдор! Почему ты опоздал? Чем она хуже твоего Поттера?! Почему ЕГО ты всегда спасаешь, и всегда вовремя, а ее — нет…

— Люциус… — директор успокаивающе поднял руку.

— Почему ты не спас ее, а? — кричал он. — Ты же всегда появляешься в нужный момент, когда у кого-то что-то не в порядке! Мне ли не знать! Сколько раз ты нарушал мои планы!

— Люциус, успокойся, — чуть громче сказал Дамблдор. — Ты ранен, у тебя сильное нервное потрясение… Отпусти девочку…

— Нет! — яростно выкрикнул Малфой.

Он увидел в толпе Драко, его глаза были испуганными.

Да… Сын уж точно не ожидал от него ничего подобного, и теперь совершенно не понимал, как реагировать на увиденное.

Люциус почувствовал, как кто-то взял его под руки и легонько потянул от Гермионы. Малфой не смог сопротивляться Его тело слишком ослабело от заклинаний.

Внутри была огромная, всепоглощающая пустота, как будто все, ради чего он жил, теперь перестало существовать, и в будущем уже не будет НИЧЕГО — ни хорошего, ни плохого. Только пустота.

Люциус простоял всего несколько секунд, а потом его ноги подкосились, и сознание, истерзанное пережитым, покинуло его.

Что теперь будет?

Волдеморт поступил очень жестоко. Он знал, что Люциусу гораздо сложнее будет жить с сознанием того, что его любимой девушки больше нет, чем умереть самому. Это было еще одно его издевательство. Он вообще любил играть на чувствах людей, справедливо полагая, что моральная боль гораздо страшнее физической.

Так он решил отомстить Люциусу за предательство.

Ему это удалось.

Нет ничего хуже того, когда человек доходит до этой черты, когда он сам хочет умереть, когда ему незачем больше жить.

Когда ты просыпаешься утром и понимаешь, что тот, ради кого ты просыпался в последнее время, больше не существует. И просыпаться, в общем-то, не надо было, выходит. Но нет — ты обязан встать, делать какие-то дурацкие дела, которые заставляет тебя делать эта дурацкая жизнь, и ты не понимаешь, ради чего теперь все это. Кому это надо, если ЕЕ больше нет.

И тебе будет плевать на сожаление других людей, их сочувствие, их советы и ободряющие слова, потому что они-то ведь не знают, каково это. Им просто легко говорить. А тебе жить с этим всю оставшуюся жизнь…

Ты понимаешь, что когда-нибудь эта депрессия кончится, и ты будешь любить уже кого-то другого… Но та пустота, которая образовалась в твоей душе тогда, когда тебя лишили самого дорогого человека — она уже не затянется. Это все равно, как если бы у тебя отрезали руку: рана-то заживет, а другая рука уже не вырастет.

Такое не забывается…

Такое заставляет людей кардинально менять свою жизнь. Они меняют её, чтобы побыстрее всё забыть, хотя забыть, конечно, никогда не получится…

Два месяца Люциус пролежал в больнице Святого Мунго.

Ребра у него переломаны не были, но травмы и заклинания Тёмного Лорда все-таки сказывались на общем состоянии организма. Лечили ему, в основном, не их — лечили его душу.

Только через два месяца он смог, наконец-то, встать с постели. До этого Люциус не вставал, потому что искренне не понимал, зачем это надо. Какой в этом смысл? Зачем вставать и возвращаться к тем делам, которые он делал раньше, до Гермионы? Ведь теперь он знал, что такое любовь. И этой любви у него больше не было.

А потом к нему в палату пришел Дамблдор с сообщением — Волдеморт убит. В мире магии снова воцарилось спокойствие. Можно жить свободно.

И Люциус поднялся с кровати, с трудом дошел до окна и посмотрел на небо.

Это потом уже он продаст имение Малфоев, пошлет Нарциссу ко всем чертям и будет спокойно жить с Драко в обыкновенном уютном доме, на месте Имения будет мрачное пепелище. Дамблдор подсуетится и сделает так, что Люциуса не посадят в Азкабан за все его прошлые прегрешения.

…А сейчас он просто смотрел в окно на птиц, которые казались черными на фоне ослепительного солнца. На голубое безоблачное небо. На зеленую листву деревьев. На яркий солнечный день.

И понимал, что Гермиона этого уже никогда не увидит.