Ящик Пандоры (гет)

Предупреждение: в этой главе рейтинг доходит до NС-17

* * *

Мы сотканы из ткани наших снов. У.Шекспир

В лесу, где они остановились сегодня, снега не было, но замерзшие опавшие листья хрустели под ногами. Воздух был наполнен ледяной свежестью, все вокруг словно замерло, оцепенело, не чувствовалось даже малейшего дуновения ветерка. Гермиона прислонилась спиной к стволу исполинского дуба и прикрыла глаза. Еще никогда она не чувствовала себя такой одинокой. Да, Гарри пытался ее поддерживать, но это было не то. У нее не было дома, родного очага, где можно было расслабиться, отбросив все сомнения и печали. Рон бросил ее, а родителей она сама отправила в Австралию. Отрезанная от своего привычного мира, она чувствовала себя изгоем.

Гермиона слушала тишину мертвого леса, осторожно ступая по промерзшим листьям, и не заметила, как подошла к границе очерченного ею круга защиты. Внезапно сухая ветка хрустнула под ее ногами, и Гермиона, испугавшись звука, резко обернулась. Ее глаза расширились от ужаса, а в горле моментально пересохло: в шаге от нее стоял неопрятного вида мужчина в потертом старомодном костюме. С подозрением глядя сквозь девушку, он пытался разглядеть в пустоте нечто, привлекшее его внимание. Крылья его носа раздувались, словно чуя чужеродный для пустого леса запах... запах Гермионы или...

— О, Боже, — простонала она. — Это же мои духи... Вот идиотка!

Не смея пошевелиться, словно забыв о спасительном покрове защитной магии, она смотрела прямо в жесткие хитрые глаза егеря, ощущая запах его несвежего костюма и едва уловимый аромат мужчины. Неожиданно для Гермионы, низ ее живота опалил огонь, ноги стали ватными, а пульс участился, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Было противно от того, что его спутанные волосы или хищные повадки могли заинтересовать такую девушку, как она. И тем более казалось странным, что она могла настолько погрузиться в свои мысли и не заметила в такой тишине звука его шагов.

Словно почувствовав каким-то шестым чувством ее возбуждение, егерь застыл перед девушкой, вглядываясь в пустоту перед собой. Гермиона могла рассмотреть каждую морщинку на его красивых, с хитрым прищуром глазах. Ужасные картины пронеслись перед ее взором: вот их с Гарри хватают, доставляют в самое логово пожирателей, и Волдеморт убивает их, предварительно повергая пыткам и позору.

Так и не обнаружив причину своего беспокойства, мужчина развернулся и ушел со своей свитой прочь. А Гермиона еще долго стояла, не смея пошевелиться, ей казалось что в ее память впечатался каждый штрих его внешности, запаха и ее неуместного желания.

Накануне у них с Гарри состоялся, наконец, разговор о Годриковой Впадине. Бездействие настолько сводило с ума, что ими было принято решение через неделю отправиться туда под тщательной маскировкой. Им нужно было место, чтобы потренироваться трансгрессировать вдвоем под мантией-невидимкой. Гермиона специально выбрала такую просторную поляну на юге Великобритании, и вот они чуть не попались егерям словно на блюдечке! Стараясь привести свое учащенное дыхание в норму, она вошла в палатку рассказать Гарри о том, что произошло.

Она умолчала лишь о том, какие чувства охватили ее от близости с этим человеком. Это было совершенно непонятно, и не хотелось делиться с Гарри такими сокровенными мыслями. Также она в последнее время умалчивала о своих снах, становившихся все причудливее. Том словно заставлял ее испытывать все смертные грехи разом: к унынию, гордыне и зависти уже прибавились алчность и чревоугодие. Ей снилось Сладкое Королевство, набитое разными вкусностями, в то время, как она сама изнывала от голода и жажды. Кто бы удержался? Гермиона старалась долго, пока искушающий голос Тома не начал красочно описывать вкус освежающего брусничного эля и тающих во рту сахарных трубочек. В другой раз он повел ее в книжный магазин, где ей было предложено вынести столько книг, сколько успеет за десять минут. Если бы она четко осознавала, что это сон, навязанный Реддлом, было бы проще удержаться. Но у нее уже стерлась грань понимания сна и яви.

Происшествие в лесу заставило ее насторожиться. Среди смертных грехов одно из главных мест занимала похоть. И было невозможно понять, то ли это навязанный врагом инстинкт, непонятно как охвативший ее в реальности, то ли просто игра ее воспаленного от борьбы за свое сознание воображения. Первый вариант был крайне не желательным, это говорило бы о том, что ее сопротивление ослабевает. Каждой ночью Том приходил к ней, соблазняя и очаровывая, и у Гермионы уже не оставалось сил бороться со своим желанием отдаться ему.

Конечно, еще остаются гнев и убийства, но девушка была уверена, что этим черным чувствам никогда не овладеть ее душой. Однако было очень страшно засыпать этой ночью.

* * *

Гермиона очнулась в ванной старост в Хогвартсе, ее тело было погружено в приятную теплую воду. В отличие от своих коллег, предпочитающих мыться в бассейне со множеством мыльных пузырей, Гермионе нравилось нежиться в уютной чугунной ванне, наполненной расслабляющими ароматическими маслами, и закрыв глаза, слушать чарующие мелодии волшебного радио. Вот и сейчас ее тело было разомлевшим от горячей воды и дремоты.

В полумраке комнаты горели несколько десятков свечей, а от горячей воды поднимался пар. Она почувствовала позади себя чье-то присутствие, и две сильных руки принялись скользить по ее телу, обводя поочередно то одну, то другую грудь, постепенно спускаясь все ниже. Внутреннюю поверхность бедра обдало жаром, а внизу живота все сжалось, и волна возбуждения пронеслась по всему ее телу.

— Гермиона-а-а... — прошептал Реддл над ее ухом, а жадные губы уже ласкали шею.

— Оставь меня, я не хочу, — слабо сопротивлялась девушка.

— Перестань обманывать себя, ты хочешь, — продолжал искушать его голос.

Она не понимала, что твориться с ее телом. Еще ни одно мужское прикосновение не раздувало в ней такой жар, ничьи слова не были столь соблазнительны. Рука переместилась к ее паху, и Гермиона невольно затрепетала.

Его тонкие пальцы медленно заскользили вдоль ее складочек, вызывая прилив отчаянного желания почувствовать их в себе. Мучительный стон сорвался с ее губ, когда его пальцы, наконец, проникли в нее, устроив там стремительный танец страсти.

Другая рука накрыла ее грудь, зажимая затвердевший от страсти сосок между большим и указательным пальцем, а затем принялась мучительно и сладко теребить его. Второй сосок попал в плен его упругих губ, мечась от сладкой боли прикосновения его зубов к острому наслаждению, которое дарили его мягкие губы.

В это время его затвердевший член терся о ее бедра, обещая и требуя...

Голова кружилась, словно от крепкого терпкого вина, весь мир вокруг них замер, время будто остановилось, замедлив ход... Где-то в глубине сознания угасала мысль о том, что она должна сопротивляться сладкому искушению.

Когда Гермиона была готова кончить под умелыми пальцами, он неожиданно убрал их. В следующую минуту он вытащил девушку из воды на большое мягкое полотенце. Его губы коснулись ее, и мир перевернулся с ног на голову.

«Если это безумие, — думала Гермиона, — Я хочу никогда не приходить в себя».

Его поцелуй был интимнее всех творящихся сумасшествий, он обещал боль и наслаждение, и Гермиона не смогла противиться его мрачному обаянию.

Все тело горело, прижимающаяся к ней плоть была недостижимо далека, а ей так хотелось ощутить его в себе...

Сладкий стон сорвался с ее губ, когда он вошел в нее. Сейчас Реддл был ее господином, ее принятой судьбой, ее жизнью...

Она чувствовала себя словно на острие ножа, его член пронзал ее, доводя до исступления, лишая воли и подчиняя разум.

Еще! Еще! — стучало в ее висках. Он дарил ей ощущение полета, словно наркотик, вызывая чувство необходимости и привыкания.

Да! Да! Да! — раз за разом сметая границы невозможного, полыхали ее барьеры.

Да, Господи, да! Еще! Еще! — им не было конца.

В памяти застыла торжествующая улыбка победившего ее врага...

* * *

Открыв глаза, Гермиона онемела от ужаса: рядом с ней лежал обнаженный Гарри, одной рукой обнимая ее за талию, другую подложив под щеку. Он выглядел счастливым и расслабленным и спал очень крепко, не проснувшись даже, когда Гермиона, скинув оцепенение, в котором пребывала, выбралась из постели.

«Что это было, что это было, что это было?», — стучалась у нее в голове одна единственная мысль, пока Гермиона использовала очищающие чары и одевалась. Она никогда не думала о Гарри, как о мужчине, он был лучшим другом. И вдруг такое... Как они переживут то, что случилось? Что там она говорила недавно Гарри об их дружбе? Они были уверены, что нет на свете ничего, способного ее испортить. Но вряд ли их дружба выдержит подобное испытание. Хитрости Реддлу не занимать. А профессор Дамблдор говорил, что тот не понимает ни дружбы, ни любви. Понимать-то он, оказывается, понимает...

Вот и стерлась грань между сном и явью. Следующая ночь может стать для нее последней, сил на сопротивление больше не осталось.

Как же ей перехитрить Волдеморта? Вдруг, он задумал немыслимую подлость — заставить Гермиону своими руками убить Гарри! Или через нее заставить Поттера подчиниться себе...

Наконец, решение было принято. Это могло помочь выиграть немного времени, пока она не придумает другого выхода.

— Спокойно, Гермиона, ты делала это много раз в этом году, — прошептала она сама себе успокаивающе.

Направив на спящего друга волшебную палочку и сосредоточившись, она произнесла:

— Обливейт...

* * *

— Гермиона, завтрак просто потрясающий! — Гарри уплетал разваренные макароны с таким видом, будто это было изысканное лакомство.

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? — поинтересовалась она, стараясь не смотреть на его рот, вызывающий массу болезненных воспоминаний.

— Замечательно, никогда не чувствовал себя лучше! Наверное, хорошо выспался вдали от крестража.

Гермиона вздрогнула. Когда она проснулась, то увидела, что цепь медальона каким-то образом оплела их обоих. В голове тут же всплыли сцены минувшей ночи: переплетенные тела, жаркие поцелуи. Это был не сон, она потеряла девственность по-настоящему, и вместо раскаяния и сокрушений испытывала только одно чувство — болезненное любопытство, была ли эта ночь первой и для Гарри. Возможно, ему снилась Джинни, и это было обиднее вдвойне, так как, несмотря ни на что, прошлая ночь была лучшей в ее жизни. А он об этом даже не узнает...

— Гермиона, я спросил, о чем ты задумалась? — донесся до нее голос друга.

— Я думаю, что если мы собираемся отправиться в Годрикову Впадину, это следует сделать сегодня.

Гарри обрадовался, ему уже начинало казаться, что Гермиона передумала.

— Я тогда пойду раздобуду несколько волосков у каких-нибудь маглов для оборотного зелья.

— Как ты думаешь, меч действительно у Батильды? — в ее голосе звучало столько отчаяния, что Гарри стало не по себе.

— На самом деле я не знаю, — просто ответил он. — Но мы не должны сдаваться. В противном случае нам останется только сесть и молча ждать, пока пожиратели не придут к власти и не уничтожат всех, кто нам так дорог.