Saecula saeculorum (гет)

Старинная церковь Мэри-ле-Боу в Брайтоне всегда выделялась на фоне остальных городских построек. Особенно это было заметно зимой, когда смотришь на город с небольшого возвышения — на фоне пасторально-белых домиков одиноко темнеют обгорелые каменные стены. А за стенами — бескрайнее серое море.

Зимой-то я туда и поехал. Я работал над книгой "Безымянные герои Первой войны", поэтому собирал информацию отовсюду, откуда мог.

Я не жаждал денег или всемирной славы. Я всего лишь чувствовал, что я задолжал им — тем, кто меня пережил — задолжал им хотя бы той крупицы признания, которую они все заслужили.

Старого священника, падре Иеронима, я нашел совершенно случайно, столкнувшись с ним в помещении, где лежала церковно-приходская книга о записи гражданских состояний. Именно там я искал запись о свадьбе этих двоих, и священник любезно помог мне.

А потом он рассказал мне о том дне, дне их свадьбы.

— Я ни у кого никогда не видел таких обречённых глаз, — так он начал свой рассказ.

* * *

Они пришли в церковь двадцать первого мая. Тонкая-тонкая девушка с длинными, как у жеребёнка, ногами, и длинноволосый молодой человек в странного покроя куртке. Они нерешительно потоптались у входа, а затем присели на скамейку у выхода.

Отец Иероним, молодой священник, едва-едва назначенный в приход, подошёл к ближайшему подсвечнику и принялся разглядывать молодых людей. Они тихо переговаривались — и Иероним напряг слух.

— Это обязательно делать прямо здесь? — спросил парень. — Нельзя просто позвать волшебника из Министерства, чтобы он?..

— Нет, — девушка говорила тихо и надтреснуто, периодически срываясь на хрип. — Это нужно сделать здесь, у магглов. Потом мы получим маггловское свидетельство — и всё, ты договоришься с отцом. Всё будет действительным. Я точно знаю, так мои дед и бабушка поженились.

— Тут неуютно, — покачал головой парень. — И места очень мало. Все не поместятся — ни твои ребята, ни мои коллеги из больницы.

— Никого и не будет, — ответила ему невеста. — Только ты и я. Никого нельзя подставлять под удар, если они... если они вдруг узнают.

— И то верно. Посажённых родителей...

— Найдём на улице.

— А твой свадебный наряд?

— Не будет марким. Ты потом заберёшь с собой мою фату, а я отправлюсь на дежурство во всём остальном. Никто ничего не заподозрит. Ты же в больнице переоденешься. А потом устроим себе какой-нибудь пир. Ты не против?

— Я иначе представлял себе этот день.

— И я, Тариус. Война, ты сам знаешь. Не до торжеств сейчас.

Иероним озадаченно похлопал глазами. Он так тщательно прислушивался, что не заметил, как свеча в его руке истекла восковыми слезами прямо на брюки. И пока он тщетно пытался оттереть следы своего неожиданного позора, парочка уже направилась к нему.

— Здравствуйте, падре, — нерешительно обратилась к нему девушка. — Скажите, пожалуйста, если нам нужно обвенчаться, что мы должны?..

— Оставить запись и приходить через две недели, — Иероним про себя закатил глаза: какой же дурак этого не знает? — Подтвердить, заплатить взнос, затем назначить дату, и...

— Нам срочно нужно, — вмешался тот, кого назвали Тариусом. — Очень срочно. Желательно в ближайшие пару дней. Это можно устроить?

— Конечно же, нет! — Иероним изящно повёл рукой по воздуху. — Спешка в таком деле, дети мои, является показателем вашей неуверенности. Я не могу позволить вам...

— Сколько? — перебила его девица. — Сколько мы должны заплатить за то, чтобы церемония нашего бракосочетания прошла как можно быстрее?

— Я... Нет, это возмутительно! — священник, казалось, готов подавиться воздухом. — Я отказываюсь делать то, что вы задумали! Вы же дети, судя по виду. Сбежали от родителей и хотите пожениться, чтобы жить во грехе, потом, через год, потребуете развода и останется ребенок-сирота, брошенный двумя молодыми балбесами. Не бывать этому!

— Милая, кажется, этот маггл не в себе, — заметил Тариус. — Пойдём?

— Нет, — девушка остановила его и подошла поближе к священнику. — Я могу поговорить с вами наедине? Я настоятельно прошу вас.

— Попробуйте, — кивнул Иероним и пропустил девицу вперёд. — Прошу вас, в это помещение.

В помещении были лишь книги и ничего иного. Девица, едва удостоверившись, что её слышит только священник, кинулась к нему, схватив за руки.

— Падре... падре! — бормотала она. — Я прошу вас, умоляю вас, заклинаю вас... Пойдите нам навстречу, мне навстречу, пожалуйста, пожалуйста!

— Что вы, дщерь моя, что с вами? — Иероним в ужасе отшатнулся — глаза девушки горели яростным, сухим и безумным блеском, точно у сумасшедшей. — Зачем вы так? К чему спешить?

— Я могу не дожить, падре! Каждый день на счету! Я больна, я... — девчонка тяжело, надрывно закашлялась, глухо и с каким-то мокрым присвистом. — Я бы не просила, просто у меня каждая минута на счету, и... и...

Иероним тяжело вздохнул. Только сейчас он потрудился осмотреть девчонку полностью, с ног до головы. Болезненная худоба, запекшаяся корочка на бледных губах, шрамы на лице и руках. Ужас на лицах этих двоих. То, что они постоянно оглядывались на дверь.То, как этот мальчишка держит наречённую за руки. Поглаживая, успокаивая.

То, как девчонка пытается выиграть себе время.

Что Господь соединяет, человек да не разрушит. Быть может, этот брак продиктован самим Господом. Кто он такой, чтобы противиться предначертанному?

— Встаньте, дщерь моя, — произнёс священник ласково. — Встаньте и позовите своего жениха. Мне нужно сделать запись в книге.

И через какие-то мгновения они оба стояли перед ним — рука к руке, плечо к плечу, дыхание в унисон, одинаково дрожащие губы.

— Ваши имена?

— Эризида Эрли Хитченс и Сагиттариус Арманд Портишед.

— Даты рождения?

— Двадцать четвёртое апреля и восьмое февраля. Тысяча девятьсот шестидесятого.

— Гости на свадьбе?

— Только посажённые родители, больше никого.

Иероним посмотрел на них пристально — и отвёл взгляд.

— Вы хорошо подумали?

— Вы не представляете себе, насколько хорошо.

— Что ж. Через два дня в десять часов утра состоится ваша свадьба. Я поздравляю вас. Прошу вас только об одном, — молодые люди напряглись. — Будьте счастливы. Это для вас важно.

Девчонка со странным именем Эризида грустно повела плечами.

— Конечно, будем, падре. Постараемся. Не сомневайтесь.

* * *

— А что было потом? — спросил я заинтригованно. — Они поженились?

— Да, разумеется, — священник тяжело вздохнул и провёл сухой ладонью по лицу, словно пытаясь стереть невидимую липкую паутину. — Они пришли ко мне через два дня. Одеты были очень странно. Он словно вышел из Средневековья, а длина её платья... даже описывать не берусь, уж больно короткое. Клятвы произнесли в страшной спешке. Торопились, словно на пожар. Но фото свадебное сделали.

— Простите?

— Есть у меня такая практика — я собираю фотографии всех, кого когда-либо венчал, — пояснил отец Иероним, и я встрепенулся. — При церкви фотограф работает. Все фото молодым отдает, но одна копия у меня остаётся.

— А можно на неё взглянуть? На фотографию?

Священник принёс мне старую, добротно сделанную фотокарточку. Эрис была в точности такой, какой я её запомнил, да и Тариус был словно сошедшим со страниц школьного ежегодника. Если не считать затравленного взгляда у них обоих.

— Скажите мне, они счастливы в браке? — спросил отец Иероним.

А у меня... у меня язык не повернулся сказать ему, что они оба давным-давно мертвы.