Яблочко к яблоньке, или Секреты родовых гобеленов (джен)

Четвертым человеком, посвященным в тайну, стала Доркас Медоуз. Помощь опытного колдомедика была необходима и для «извлечения» ребенка из магловской больницы, и для изменения памяти.

Именно она в конце июня тысяча девятьсот восьмидесятого года помогала врачам рядовой больницы в Суррее принимать у Петуньи роды. Они начались досрочно — Лили даже подозревала, что сестра, дождавшись семи месяцев беременности, все же что-то сотворила с собой. Регулярно навещая Петунью — за свою помощь Лили вытребовала возможность контролировать беременность, — она каждый раз выслушивала, как противно той и её состояние, и этот ребенок.

Роды оказались тяжелыми. Два дня ждали Поттеры вестей от Доркас. «Этот парень очень не хочет рождаться, видно, не ждет от жизни ничего веселого» — так прокомментировала начало вторых суток мучений роженицы акушерка. Наконец все закончилось, истощенную Петунью увезли в палату, еле дышащего ребенка засунули под магловские аппараты. Доркас не решилась сразу забирать мальчика, слишком уж он был слаб.

Джеймс открыл дверь и радостно пригласил в дом держащую ребенка Доркас.

— Лили, иди встречай сына! — закричал он и протянул руки к младенцу.

— Погоди, Джеймс. Это не тот ребенок.

— Что?

— Его сегодня подбросили к нам в Мунго, — пояснила Доркас, — ему недели две, и он сквиб. Скорее всего, или Эйвери, или Гойл. Или Малфой... Хотя нет, та, вроде, недавно родила здорового младенца. Я подумала, может, ваша родственница согласится его взять? Иначе придется нести его в магловский приют.

— А мы и спрашивать не будем! Она все равно просила стереть ей воспоминания. Но ты уверена, что это сквиб?

— Абсолютно. Сам понимаешь, иначе бы никто его к нам не подкинул. Но мы, конечно, еще раз проверили. Магии ни на кнат.

Через несколько дней врачи больницы в Суррее с радостным удивлением отметили, что новорожденный Дурсль неожиданно прибавил в росте и весе и оказался полностью здоров. И еще через пару дней гордый отец повез домой Петунью и голубоглазого бутуза.

А в Годрикову Лощину Доркас принесла Гарри.

Лили взяла младенца на руки. Ребенок куксился, маленькое личико было сморщено, темные глаза смотрели настороженно, неожиданно длинные темные волосенки прилипли к нахмуренному лбу. Лили прижала к себе ребенка и улыбнулась:

— Наш Гарри.

Её глаза искрились счастьем, и Джеймс ощутил, как и его заливает светлой волной радости.

— Наш Гарри, — повторил он и обнял жену. — Наш!

Все его опасения: что он не сможет любить малыша, что подведет, что ритуал не сработает, куда-то спрятались. Сейчас ему было совершенно наплевать, кто родил этого ребенка и на кого он будет похож. Даже ритуал казался чем-то необязательным. Гарри был его, а кто подумает иначе, может катиться к Мордреду в ад.

Ребенок был маленьким-маленьким — почти весь умещался на ладони Джеймса. Первое время младенец казался ему невероятно хрупким — и было страшно даже просто взять его на руки. Но этот комочек вдруг придал жизни Джеймса совершенно новый смысл. Теперь он не просто боролся с Упивающимися — он сражался за счастливую, мирную, достойную жизнь для Гарри. Пафосно звучит, но что поделать, ведь это правда.

А еще Джеймс мог бесконечно смотреть, как Лили кормит Гарри.

Лили начиталась книжек по уходу за детьми — добрые подруги и заботливые врачи снабжали ими Петунью, а та, не глядя, отдавала сестре — и была готова и к бесконечным пеленкам, и к бутылочкам с сосками.

Всё оказалось проще и чудеснее. Принесенное Доркас зелье вызвало лактацию, а бытовые заклинания справлялись со стиркой.

— Как же я счастлива, — говорила Лили, взмахом палочки отправляя в шкаф очередную стопку чистого белья, — что я волшебница! Всё же магия здорово облегчает жизнь.

Но с бессонными ночами и магия ничего поделать не могла — Гарри был слабенький, ел понемногу, но часто, просыпаясь несколько раз за ночь.

Колыбель сперва поставили рядом с кроватью, а потом Лили и вовсе стала брать Гарри на ночь к себе. Джеймс порывался вставать ночью по очереди с Лили — он всё равно ведь просыпался. Но через пару ночей Лили выгнала его в другую комнату:

— Тебе надо высыпаться! Ты не бумажки перекладываешь.

Джеймс понимал, что высыпаться надо, но ему почему-то казалось важным бодрствовать вместе с Лили, вставать ночью к Гарри, даже если всё, что он мог сделать — перепеленать ребенка.

Ребенок был болезненным, и Доркас запретила проводить ритуал в ближайшие дни — слишком будет сильна магическая нагрузка.

Сириус несколько ночей сидел над формулами и наконец выдал:

— Есть несколько подходящих дней. Пятнадцатое июля, тридцать первое июля или пятое сентября.

— Пятнадцатого июля — рановато, ребенку надо бы окрепнуть, — заметила Доркас.

— А до сентября ждать не стоит. Итак, тридцать первого июля наш Гарри станет Поттером, — и Джеймс гордо поднял ребенка вверх.

— Головку держи, Джим! Ну, что ты делаешь...

— Держу, держу, не ворчи, — Джеймс снова прижал младенца к груди. — Доркас, ты проведешь ритуал?