Я - лучший! (джен)

Я сидел за длинным столом, отдаленно напоминающим школьный, и думал над тем, отличаюсь ли я от сахарницы, стоящей на столе, или от картины, забавно свалившейся позавчера на голову Сириусу. Кажется, не очень. По крайней мере, я не уверен, что все члены Ордена Феникса запомнили мое имя, как далеко не все из них скажут, что та картина — репродукция "Возвращения блудного сына" Рембрандта. Очень символично, кстати. Чего-то подобного от Дамблдора и можно ожидать, с его вечным всепрощением.

Иногда мне кажется, будто директор только и замечает тех, кто "встал на путь исправления". Те, кто на правильном пути изначально, его не интересуют. Интересно, он сможет назвать имена тех студентов, которые прочитав школьные правила, четко следовали им, всегда прилежно учились и не создавали лишних проблем? Маловероятно. Весьма странная логика. Ведь законы и правила созданы для того, чтобы человек мог избежать опасности как для себя, так и для окружающих. По сути, если следовать логике Дамблдора, то быть преступником лучше, чем честным гражданином. Хотя, я могу его понять, он ведь член Визенгамота. Не будет преступников — его почетная работа станет неактуальной.

Тех людей, которых директор изначально посчитал серыми, неинтересными, безликими, он не замечал. Он любил ярких, эксцентричных личностей с логикой сумасшедшего. Я, к моей превеликой радости, в число таких людей не входил, поэтому оказался в рядах сего прекрасного общества из-за друзей, которых занесло в войну попутным ветром.

Действительно, как Сириус и Джеймс могли пропустить кровавую потасовку такого масштаба? Ремус же был привязан к директору чувством неискренней благодарности за возможность получить полноценное магическое образование. Хотя сам Люпин ответил бы, что его благодарность искренняя. Но он бы соврал, это я гарантирую.

Я же не хотел воевать, это была не моя война. Здесь не было той стороны, которую бы я хотел поддерживать. Идеи Дамблдора казались дебильными, да и сам лидер Ордена, не способный замечать обычных людей, абсолютно не разбирающийся в детской и подростковой психологии, возможно, покалечивший не одну человеческую судьбу тем, что закрывал глаза, в том числе и на наши шутки над слизеринцами, доверия не внушал.

Я здесь случайный гость, но если уж так вышло — должен сражаться достойно. Каждый Мародер клялся в верности своим друзьям, и я готов прикрыть Джеймса, Сириуса или Ремуса своей грудью, если потребуется. Уверен, они поступят точно так же.

* * *

Глупое ощущение предательства преследует меня. Я объясняю самому себе, что это жизнь, это нормально. И одновременно в груди что-то кричит: "Предатели!"

Все мы в детстве клянемся в верной дружбе, думаем, что будем идти с друзьями бок о бок до самой смерти, но жизнь диктует свои правила.

Я, Джеймс, Сириус и Ремус когда-то тоже клялись в вечной дружбе до гроба, обещали друг другу, что каждый из нас достигнет того, о чем мечтает, мы будем — лучшими!

Искру предательства Джеймса я почувствовал еще в школе, когда он готов был пожертвовать своим временем, обычно проводимым с нами, ради Эванс. Друзья оставались запасным вариантом, на случай, если правильная Эванс сошлется на огромное домашнее задание и не пойдет на прогулку. Сириуса это ничуть не задевало, после этих свиданий он расспрашивал Джеймса обо всех подробностях встречи, шутил и смеялся. Люпин все чаще зарывался в конспекты и не обращал внимания на окружающих.

В детстве мы мечтаем стать особенными. Мы верим, что добьемся успеха. Я представлял себя министром, Джеймса — лучшим в мире ловцом, Сириуса — самым опасным аврором, только увидев которого темные маги сдуваются, как воздушные шарики. Люпин, должно быть, тоже о чем-то мечтал, но он всегда был молчаливым и не делился своими планами.

Сейчас же потенциальный лучший ловец обустраивал свое семейное гнездышко, а в его новом доме мне хотелось взвыть от неуместной правильности и аккуратности. Подсознание подбрасывало картинки, как я хватаю Эванс за горло, и кричу ей прямо в лицо: "Где Джеймс? Что ты сделала с моим другом, сука?" Но я чинно сидел в уютной светлой гостиной, где не было ни пылинки, а все вещи были именно там, где им положено быть, и чувствовал себя так, словно нахожусь в склепе. В этом склепе была похоронена моя дружба.

Я больше не мог ворваться в дом Джеймса, сказать все, что думаю о последних событиях в стране, пнуть кресло, пожаловаться на бездеятельность Дамблдора, на влияние денег и связей на место человека в социальной иерархии, на несправедливость, в целом. Теперь в доме меня встречала улыбающаяся Эванс, я улыбался в ответ, она провожала меня в гостиную, сама садилась рядом с Джеймсом, а я открывал и закрывал рот, понимая, что говорить в присутствии рыжеволосой супруги моего друга мне абсолютно нечего. Один раз Джеймс даже решил со мной поговорить на эту тему, сказал, что полностью доверяет Лили, и я, как его друг, тоже должен доверять. Кому должен-то?

* * *

В детстве я думал, что еще покажу всем, чего достоин! Сейчас я могу понять, что это практически нереально. Всем плевать! Плевать, что у меня баллы не ниже, чем у Амелии Боунс, а по Истории магии у нее, точно помню — "Выше ожидаемого". А у меня-то — "Превосходно".

Но кто я такой? Зачем мне работать секретарем в Министерстве, если мое место, по мнению многих — где-то в канаве. У Боунс там работает дядя, в Отделе транспорта, а у меня, разумеется, связей не имеется. Я решился на самый унизительный поступок в своей жизни — подошел к Дамблдору с просьбой.

Это было бы честным, справедливым. На место секретаря в Отдел обеспечения правопорядка претендую я и Боунс. У нее есть связи, у меня — нет. Если Дамблдор попросит за меня, то мы будем в равном положении, и даже если место достанется Боунс — это будет честно. Значит, на собеседовании она покажет себя лучшим кандидатом.

Дамблдор покивал головой и сказал, что попробует что-то сделать. Не попробовал. Полагаю, не специально. Скорее всего забыл. Ему вообще нет дела до большей части студентов, это Слагхорн помогал устроиться талантливым в его предмете. Жаль, что зельеварение мне никогда не давалось... Директор же выбрасывает студентов в большую жизнь и ему абсолютно не важно, что станет с восемнадцатилетними юношами и девушками. В этом мире нет никакой системы рейтинга в учебе, как у магглов, помогающей устроиться в дальнейшем. Окончил школу — делай, что вздумается, ищи работу, где придется. Вчерашними студентами Лютные переулки полнятся...

— Не расстраивайся ты так, Питер, — улыбается беременная Эванс, — Маглорожденным всегда сложнее, зато когда у тебя все получится, ты сможешь гордиться именно собой, а не связями.

— Я — полукровка, — бубню я себе под нос. Как она вообще смеет пытаться меня успокоить, как Джеймс может просить о том, чтобы я ей доверял, если она даже не старается узнать о нас что-то.

Магглорожденный! Да лучше бы уж так, чем иметь такого отца-козла, как у меня, но козла — волшебного! Он ушел от мамы, когда мне был год. Иногда высылал деньги и прислал поздравительную открытку, когда я поступил в Хогвартс. Сам он уехал со второй семьей в Новую Зеландию.

Открытку мама показала мне только в пятнадцать, и рассказала об отце тогда же. Помню, как я негодовал, злился, ненавидел, хотелось швырять стульями в стены, проклинать этот мир. Но друзья поддержали меня, помогли понять, что это не так важно. Больше такого не будет, меня не поддержат.

* * *

Я стал анонимным шпионом в стане врагов. То есть, Пожирателей смерти. Мне помогала моя анимагическая форма. Сириус подошел к Дамблдору и озвучил мысль, что нам не достает информации и в последнее время мы пропустили несколько нападений. Нам нужна эта информация. Предложил мою кандидатуру и сказал, что он за меня ручается. Я слушал этот разговор, будучи крысой, сидящей под диваном.

— Питер — добрый малый, — ответил директор, — Только я не думаю, что он справится.

— Почему? — спросил Сириус.

— Он был прилежным и старательным учеником, но не более. Для того, чтобы стать информатором, нужно быть своим во вражеской среде. Для начала необходимо, чтобы он стал Пожирателем Смерти. Во-первых, это огромная ответственность...

— Быть Пожирателем — ответственно? — удивился Блэк.

— Нет, ответственно быть Пожирателем-шпионом, мой мальчик. Не думаю, что Питер выдержит этот груз. Да и потом, что-то подсказывает мне, что Волдеморт его не примет. Он ценит силу.

— Да Питер и не собирался становится Пожирателем, есть другие способы слежки. Уж поверьте мне, Петтигрю в них хорош.

— Не думаю, что он готов к этому.

Говорить об анимагии Сириус не стал. Это наш общий секрет, никто не хотел быть зарегистрированным в Министерстве. Смысл тогда в этой анимагии? Мне было неприятно слышать этот разговор, мне было обидно, что Дамблдор считает меня слабым.

Но иногда важно что-то доказать самому себе, а не кому-то еще. Я все равно в облике крысы следил за Пожирателями, подслушивал их разговоры в кабаках, узнавал о планах Волдеморта. Я предотвратил два убийства. Благодаря тем крупицам информации, которые мне удалось собрать, я сообщил Сириусу о планирующемся убийстве одного министерского чиновника. На его место Волдеморт хотел поставить своего человека. Позже узнал о планах Пожирателей схватить главного редактора "Ежедневного пророка", и заставить его печатать то, что им нужно.

Информацию передавал через Сириуса и просил его не говорить, откуда это все ему известно. Тот придумал какую-то историю с домовиком Блэков, снабжающим его сведениями. Я был анонимным источником. Блэк прекрасно владел окклюменцией, в отличие от Джеймса и Люпина. Вообще я все чаще общался именно с Сириусом, у других школьных друзей предпочитая появляться крайне редко.

Сидя на общем собрании Ордена Феникса, на котором обсуждались текущие проблемы, я еле сдерживал торжествующую улыбку. Дамблдор говорил о том, что стало известно благодаря мне, и спрашивал мнение окружающих. Я на короткое время стал самым полезным, хоть и остающимся в тени, членом Ордена.

Еще я мог сказать, кто из работников Министерства находится под Империо, но молчал. Я вообще не говорил многого из того, что мне удавалось узнать. Во-первых, передавать все через Сириуса тоже опасно. А во-вторых, меня распирало чувство собственной значимости, судьбы многих были в моих руках. И лишь несколько слов Дамблдора относительно меня же самого оставили судьбы этих людей искалеченными. Я злорадствовал. Ты, старик, считал меня слабым? Ошибаешься! Это ты слабый, если не цепляешься за любую возможность, если предпочитаешь только общество тех, кто сильнее, пренебрегая остальными. Ты, конечно, никогда не узнаешь, но это именно из-за тебя погиб дядя Амелии Боунс. Я знал о готовящемся покушении на сотрудника Отдела транспорта, но промолчал. Ведь ты отверг меня, а я — лучше многих. А главное — полезнее.

* * *

Эванс родила сына. Я никогда не смогу называть ее Поттер, мой бывший друг был достоин лучшей жены. С рождением ребенка он вообще оставил планы на профессиональный спорт, занялся массовой скупкой многочисленных игрушек и заперся дома. Волдеморт вдруг стал одержим идеей уничтожить семейство Поттеров. Уж не знаю, каким Конфундусом по голове его стукнули.

Сириус, вполне мне доверяющий, предложил мою кандидатуру в качестве Хранителя. Ничего глупее придумать было нельзя. Я пытался объяснить это все Блэку, говоря, что в любом случае будут подозревать его. А если его поймают, то не составит труда узнать, кто настоящий Хранитель. Так или иначе, они все равно доберутся до меня. Рассказать о Секрете под действием Сыворотки правды нельзя, а вот о том, кто Хранитель — можно. Сириус сильный, он выдержит. А я ведь могу и выболтать что-нибудь под Круцио.

Но Блэк был лучшего обо мне мнения, нежели я сам. Он доказывал мне, что я, рискуя собой, слежу за Пожирателями и вообще, я просто неуверен в себе. Мне пора избавляться от комплекса неполноценности.

* * *

Кто-то занял мое место. Причем кто-то, кого официально признавали. Дамблдор владел информацией о Пожирателях, о которой я вообще и не догадывался. Ему докладывали ситуацию не по отрывкам случайно подслушанных и подсмотренных в Министерстве разговоров, не по адресам каминов, куда перемещаются империоносители Волдеморта, а изнутри. Появился кто-то, кто являлся Пожирателем Смерти и кому доверяли там.

Вычислить это счастливого обладателя одобрения дедушки Дамблдора не составило труда. Им оказался Нюниус! Вот так новость! Какой же он идиот! Я знал, что он Пожиратель, и как бы странно это не звучало, желал ему там успехов. Теперь уже давно понял, что все наши школьные нападки на него были связаны с ревностью Джеймса, а сальноволосый слизеринец — вполне умный парень. Я даже завидовал ему, ведь он нашел свое место в жизни, а я — нет.

Моя информация о Пожирателях стала неактуальной, я снова сидел на собраниях Ордена, пытаясь понять смысл глупых речей Дамблдора. Не понимал. Или даже не слушал. Я думал о том, что делать дальше. Идей было немного, но меня спас господин Случай.

Я затаился под столом в "Кабаньей голове" и случайно застал встречу Беллатрикс Лестрейндж с каким-то министерским чиновником. Понятно, что деловые вопросы в таких местах не обсуждаются, поэтому Белла лишь передала маленький клочок бумаги мужчине с прилизанными волосами, и покинула паб, накинув капюшон. Мужчина вышел спустя пять минут, а я бросился за ним следом. В тихом переулке Хогсмида он уже собирался аппарировать, когда его достиг мой Конфундус, брошенный в спину. Листок я ему вернул, мне он не нужен!

Каким же идиотом оказался этот Руквуд. На адреса, написанные Хранителем, смотрят один раз, запоминают и тут же сжигают бумагу, дабы адрес не попал куда не следует. Я знал! Я знал, где находится резиденция Волдеморта!

Пару дней я провел в облике крысы, исследуя мрачное поместье, гордо именуемое некоторыми ставкой Пожирателей. Ничего примечательного я не заметил, лишь то, что они — армия, а не псевдозаботливая семья, в которую играет Дамблдор. Как маленькая девочка, которая играет в куклы. Противно! Здесь у каждого свое задание, у каждого своя роль в механизме. Конечно, многое значат и связи, но вот тот же Нюниус и без них вполне преуспел. Интересно, что ему предложил Дамблдор, если он согласился шпионить? Как он переманил его?

В голову пришла гениально-идиотская идея, подстегиваемая словами и образом Дамблдора, говорящего, что Волдеморт меня не примет, ведь он ценит силу. Не оставив себе времени на раздумья, я написал письмо:

"Вам нужна информация? Продаю из принципа. Недорого.

Спейпу — вроде как вашему шпиону, до конца доверять никогда не будут.

Если интересно, назначьте время встречи в вашем поместье, мне не составит труда туда попасть".

Это был миг моего триумфа! Дамблдор сказал, что Волдеморт не примет меня из-за слабости? Привет тебе, дедушка, от твоего давнего приятеля! Я снова злорадствовал, видимо, скоро это станет единственно радостным чувством в моей жизни. Волдеморт удивился, очень. Я возник прямо за его креслом и осторожно поздоровался. Тот аж подпрыгнул, выхватив палочку. Ради этого момента, когда величайший темный маг испугался меня, стоило жить!