Возвращение Принца-полукровки: Любовь и тайны Северуса Снейпа (джен)

И снова все замелькало и понеслось, заискрившись в радужном водовороте. Прошло достаточно много времени, прежде чем Снейп увидел следующую картину.

Начало седьмого курса.

Он сидел на берегу озера, уткнувшись лицом в колени, и плечи его содрогались от безудержных беззвучных рыданий.

Теперь уже действительно все было кончено. Северус сделал то, что навсегда отделило его от прошлой жизни и от всего, что было связано с этой жизнью. И прежде всего — от Лили Эванс. Одним махом отрезал все пути к возвращению назад.

Несмотря ни на что, он решился на это не сразу. Прошло больше года после той злополучной сцены у озера. Северус словно хотел дать себе шанс все исправить, но понял, в конце концов, что он лишился этого права.

За это время в его жизни многое изменилось. Он успел похоронить своих родителей и испить до дна горечь одиночества и тоски.

Стоя над застывшим в вечной неподвижности телом матери, Северус словно бы навсегда прощался со своей юностью, расставался с ее последними иллюзиями.

Мать была для него не только женщиной, подарившей ему жизнь, но и единственным человеком, кто понимал его без слов, с естественной легкостью, непринужденностью и нежной улыбкой на лице сносил все причуды его характера и поддерживал его даже в те минуты, когда ему казалось, что от него отвернулся весь мир.

В детстве мама была для него тем светлым лучиком, который протянулся к нему из непостижимого и пленительного волшебного мира. Она рассказывала ему потрясающие по своей красоте истории о Хогвартсе и его обитателях, заставляющие маленького Северуса восторженно задерживать дыхание и раз за разом погружающие его в чарующую негу восхитительной сказки, которая вот-вот должна была воплотиться в жизнь.

Жадно вслушиваясь в нежный словно мелодичный колокольчик голос мамы, Северус забывал обо всем на свете — о противно храпевшем в соседней комнате пьяном отце, о зиявших на мамином теле синяках и ссадинах, которые та стыдливо прикрывала от сына, о вынужденном прозябании в этих ненавистных маггловских трущобах…

А еще мама, пожалуй, слишком его опекала. Так было всегда — с тех пор как Северус себя помнил. Даже во время прогулок Эйлин Принц, ставшая миссис Снейп, неизменно старалась держать сына за руку, словно боясь отпустить его, потерять свое самое дорогое сокровище. Северуса подобное обращение жутко раздражало, он хотел быть самостоятельным, хотел глотнуть настоящей свободы. Как теперь он жалел об этом! Как мечтал, чтобы мамины теплые пальцы вновь стиснули его запястье как можно крепче — и уже не отпускали его никогда! Задыхаясь от стремительно накрывшей его тоски и безысходности, он присел на корточки возле маминой кровати и судорожно сжал в своих дрожащих ладонях холодную тонкую кисть.

Северус вспомнил, каким дивным восторгом исполнилось все его существо в тот благословенный день, когда он впервые встретил Лили. Мама тоже заметила это — да и как можно было не заметить его лучившегося неподдельным ликованием лица. Но расспрашивать ни о чем не стала, лишь печально и нежно поглядела на него и ушла в свою комнату, словно почувствовав, что стала лишней, что с этого дня сердце ее сына занято кем-то другим.

Она ошиблась. Несмотря на вспыхнувшее в своем заветном алтаре горячее чувство к Лили, любовь Северуса к матери никуда не делась. Но знала ли об этом та, что лежала теперь перед ним неподвижно и строго, словно застывшее изваяние, с поникшим бледным лицом, обрамленным слегка посеребренными сединою черными волосами, та, что подарила ему эту жизнь и открыла перед ним восхитительный мир магии?

Северус искренне надеялся, что знала. О Мерлин, как же это больно! Ему хотелось кричать, крушить все, что попадется под руку, разнести эту убогую лачугу ко всем мордредовым чертям, но он не мог сдвинуться с места и не мог выдавить из себя ни звука. Хотелось зарыться головой в окоченевшее мамино плечо и плакать, плакать навзрыд, но глаза его оставались сухими.

Когда-то он думал, что ненавидит своего отца, методично и безжалостно отравлявшего им с матерью существование, но, когда он увидел Тобиаса Снейпа на смертном одре, весь накопившийся за долгие годы негатив исчез без следа — осталась лишь горечь — несбывшаяся мечта о крепкой и дружной семье.

Но теперь, когда он потерял последнего родного и действительно дорогого ему человека — маму — он изведал вкус настоящего горя во всей его неотвратимой полноте и безысходности, опустился в самые глубокие пучины отчаяния.

Как ему хотелось, чтобы Лили в эти страшные мгновения оказалась рядом с ним! Не для того, чтобы поддержать его, разделить его боль, а просто рядом… как друг… как человек… Но это было эфемерной, недостижимой мечтой, столь же далекой от действительности с ее окружающей мертвой пустотой, заплесневевшими остатками чая в кружке и стремительно распространявшимся по дому запахом разложения, сколь восхитительный Патронус Северуса был далек от его заиндевевшей в беспросветном мраке души.

В одночасье осиротевший, предоставленный теперь исключительно самому себе, Северус словно бесплотная тень слонялся по опустевшему дому и напряженно вглядывался в окна, ожидая, что ему еще выпадет счастье увидеть хотя бы издалека восхитительное создание с рыжими волосами и миндалевидными зелеными глазами. Теперь на этом свете у него оставалось лишь единственное бесценное сокровище. Сокровище, которое он посмел осквернить своим грязным языком, и которое ему было необходимо беречь больше жизни…

…Когда пришло время возвращаться в Хогвартс на шестой курс, Северус сразу же почувствовал разительную перемену в отношении к себе со стороны своих сокурсников. Теперь уже даже большинство учеников факультета Слизерин избегали общения с ним, словно почувствовав в нем надтреснутость и отчужденность от всего мира.

Впрочем, никто больше не предпринимал попыток его поддеть или выставить на смех перед сокурсниками или учителями, как это бывало прежде. Он испытывал по этому поводу своеобразное мрачное удовлетворение. Теперь он уже не позволил бы себя унижать, и его рука не дрогнула бы, чтобы достойно ответить своим обидчикам, но ему не хотелось связываться ни с кем. Какой смысл в возможности наказать своих недругов, если он потерял Лили? Он нанес ей обиду, которая проложила между ними непроходимую пропасть. Он понимал, что должен теперь забыть о ней навсегда. Но, несмотря на все усилия вырвать из своего сердца ее образ, он продолжал любить ее и знал, что ему никуда не деться от этого чувства. Его любовь неподвластна Смерти и не покорится законам бытия. Она сильнее самой могущественной магии на свете.

Единственное, что он теперь мог себе позволить — это время от времени бросать на бывшую подругу полные сожаления короткие взгляды, и это болезненное самоистязание сделалось его скрытой натурой. Несмотря на губительную сущность подобного соблазна, Северус Снейп был не в силах ему противиться.

Он ожидал презрения и равнодушия, но видел в ее глазах лишь страдание, которое терзало его сердце хуже любой холодной надменности. Возможно, она даже была готова простить его, но он знал, что сам себя не простит никогда. Северус пробовал как-то отвлечься от этого безумного наваждения, загрузив себя работой, чтобы у него не оставалось ни одной свободной секунды на мысли о Ней. Днями и ночами он просиживал в библиотеке и в слизеринской гостиной за конспектами. И все равно любая мелочь вызывала в его памяти Ее образ.

Северус понимал, что должен был покончить с этим раз и навсегда. И теперь он решился на то, чтобы окончательно изменить свою жизнь. Когда-то у него имелись амбиции, он хотел проникнуть в тайны Темных искусств, хотел получить магическую силу, которая поставила бы его выше его недругов. Но, углубившись в свои мысли, осознал, что все эти устремления так же, как и все прочие его жизненные цели, были неразрывно связаны с Лили Эванс. Он хотел, чтобы она увидела и оценила его достижения и, кроме того — и это было основным его стремлением — сознательно и подсознательно искал любую возможность защитить ее — всегда и везде, как только возникнет такая необходимость. Только это имело для него значение — от всех своих иных желаний и амбиций он готов был отказаться ради нее. Он почувствовал эту готовность каждой клеточкой своего тела, и именно тогда в нем проснулась та благодатная светлая сила, которая воплотилась в его Патронусе — восхитительной серебряной лани, которая была олицетворением Ее чистой, не тронутой скверной души.

Со времени той злополучной ссоры Северус часто пробирался на поляну, раскинувшуюся возле школы, в ранние утренние часы, когда все его сокурсники мирно спали в своих задернутых пологами постелях, и там, оставаясь один на один с природой — единственной свидетельницей, которой он мог доверить свои секреты, снова и снова пытался вызвать Патронуса. Однако, к его величайшей досаде и разочарованию, все эти попытки заканчивались неудачей. В нем словно бы что-то надломилось, и заветная светлая сила, озарившая его душу, исчезла, словно ее никогда и не было.

Осознав, что Темные искусства были нужны ему отнюдь не ради самих Темных искусств, а только ради любимой, Снейп теперь не испытывал ни малейшего желания вернуться к своим прежним увлечениям. Тем более что с некоторых пор он стал всей душой ненавидеть все, что так или иначе было связанно с деятельностью Пожирателей смерти. Но разрыв с Лили вынудил Северуса в конце концов покориться тому, что он считал теперь своей неизбежной участью. Он убедился в том, что больше не способен творить Светлую магию, а значит, это его единственный путь. Но он ни за что не потащит за собой в бездну такое поразительное ангельское создание, как Лили Эванс. Нет! Она рождена для света и радости, так пусть она будет счастлива в мире, где нет места пороку и тьме! В мире, где не будет его. Северус Снейп добровольно шагнул в пропасть, навеки отделившую его от Нее. И все же он понимал, что какой бы неодолимой ни была эта пропасть, он никогда не перестанет любить Лили, и до какого бы предела ни дошло его безрассудство, он будет продолжать жить только во имя этой любви.

* * *

— Ну что, все-таки обратился, дурачок? Стал Пожирателем смерти?

Снейп мгновенно поднял и снова опустил взор. Перед ним стоял бледный худощавый парнишка приблизительно его возраста с густой копной светло-каштановых волос и очень серьезными голубыми глазами, отражающими несвойственную его возрасту мудрость. Это был Ремус Люпин. Один из них. Один из злополучных дружков Поттера. Он стоял неподалеку и, видимо, давно наблюдал за ним.

— Ты??? — пораженно выдохнул Северус, поспешно отведя глаза в сторону. Его дыхание участилось, желваки заходили на скулах в бессильной ярости. Однако он заставил себя усмирить свое негодование, ведь у него имелся вопрос, который следовало разрешить здесь и сейчас.

— Люпин… послушай… Как… как ты сюда пробрался? — недоумение Снейпа, застигнутого врасплох, казалось, вытеснило все прочие мысли и даже временно отодвинуло на второй план давнюю вражду. — Я установил вокруг этого места достаточно мощные защитные чары.

Ремус печально улыбнулся:

— Я обнаружил и снял их. Никогда не считал себя сильным волшебником, но защита от Темных искусств всегда была моим коньком… так что знаю пару приемов распознавания магической защиты.

Снейп встрепенулся и смерил наглеца, посмевшего столь бесцеремонно вторгнуться в его личное пространство, свирепым взглядом.

— Не беспокойся, — поспешил откликнуться Люпин. — Я выстроил здесь новый защитный барьер, так что нас никто не увидит. Разве что кто-нибудь из учителей может почувствовать чары, но все они настолько загружены работой в начале учебного года, что им, по-моему, ни до чего нет дела.

— Ну и что ты тут забыл, хотел бы я знать? — огрызнулся Снейп и вдруг отчаянно выкрикнул: — Я ненавижу тебя! Ненавижу вас всех! Будьте вы все прокляты!

— Зря ты так, парень! — произнес Люпин после недолгого молчания. — Проклятие, насылаемое волшебником, может воплотиться в жизнь. Хорошо еще, что при тебе нет волшебной палочки.

Снейп резко откинулся назад и внимательнее вгляделся в лицо сокурсника. Удивительно, но, похоже, Ремус его не осуждал. В голубых глазах, грустно глядевших в черные глаза Северуса, угадывалось, скорее сочувствие, нежели порицание. Даже после того действительно страшного и темного деяния, которое Северус Снейп совершил несколько часов назад. Деяния, перечеркнувшего всю его жизнь.

— Чего тебе от меня нужно?! — пронзительный голос Снейпа снова сорвался в беззвучные рыдания. — Тебя что, Поттер сюда прислал, чтобы вполне насладиться… насладиться моим отчаянием и унижением?

Люпин горько улыбнулся:

— Никто не собирается тебя обвинять, и уж тем более, как ты говоришь, «наслаждаться твоим отчаянием и унижением». Если хочешь знать, Джеймс сейчас места себе не находит. Рвет на себе волосы от страшного стыда и раскаяния…

Северус хотел ответить на это колкостью, но промолчал, снова уткнувшись лицом в колени.

— Уходи, — тихо промолвил он. — Не желаю тебя видеть. Не желаю видеть никого из вашей компании. И вообще никого на свете.

— Нет, — твердо сказал Люпин. — Я побуду с тобой.

Он опустился на землю возле сокурсника и, протянув руку, положил ее ему на плечо. Снейп вздрогнул, но не уклонился от прикосновения Люпина и не убрал со своего плеча его руки.

— Я догадываюсь о том, что толкнуло тебя на этот страшный шаг, — сказал Люпин.

— Да неужели?! — огрызнулся Снейп и сбросил руку Люпина со своего плеча.

— Мне очень жаль, что так произошло… — тихо произнес Люпин. — Мне правда очень жаль!

Снейп ничего не ответил — лишь кинул хмурый взгляд на давнего врага, чьи голубые глаза в данный момент были полны сочувствия.

— Боюсь, тебя неслабо накажут, — тихо произнес Ремус. — Твоя ночная отлучка не могла остаться незамеченной. Ты поставил на уши всех слизеринских старост и декана, Северус. Профессор Слагхорн сбился с ног, разыскивая тебя. Если дело дойдет до разбирательства у директора, то так и до отчисления из школы недолго…

Снейп издал колючий смешок:

— Ты что, явился сюда читать мне мораль? Можешь не стараться, ничего не выйдет, так как я, видимо, аморален в самой своей сущности.

— Нет… я вовсе не собирался отчитывать тебя, ты не подумай… — поспешил объясниться Люпин. — Просто… я… беспокоюсь о тебе. И подумал, что…

— Ты? Беспокоишься обо мне? — резко прервал его Снейп. — С каких это пор ты стал таким сердобольным, вервольф ты наш… домашний?

Щеки Люпина моментально вспыхнули, голубые глаза стыдливо опустились.

— Ты прав, — тихо проговорил он после достаточно длительного молчания. — Я вервольф… и этим все сказано.

Ремус поднял на сокурсника робкий взор и продолжил:

— Я тоже долгое время был одинок… Как и ты… У меня не было, да и не могло быть друзей… в моем положении… Да что мне тебе говорить?.. Ты и сам все прекрасно знаешь… Ты ведь чуть не погиб из-за меня. Тогда, той ночью…

Он тяжело вздохнул и добавил:

— Но ты ведь знаешь, я этого не хотел… Я не хочу никого пугать… тем более убивать… Просто такова доля оборотня… Быть изгоем… Джеймс и Сириус… они ведь неплохие ребята, Северус. Если бы не они, я до сих пор был бы одиноким. Они, можно сказать, вытащили меня из бездны, и я наконец почувствовал себя человеком.

— Вытащили из бездны, говоришь?! — зло отозвался Снейп. — А меня кто вытащит?! Меня?! Из той пропасти, в которой я оказался по их милости, возврата нет!

— Выбор есть всегда, — возразил Люпин.

Снейп вгляделся в его бледное болезненное лицо.

— Что ты знаешь?! — яростно взревел он. — Что ты можешь знать об этом?!

— Только то, что сказал, — невозмутимо ответил Люпин. — Выбор есть всегда. И никогда не поздно вернуться назад, если ты действительно этого пожелаешь.

Снейп одним рывком разодрал рукав рубашки, обнажив левую руку чуть выше локтя. На бледной коже внутренней части предплечья была выжжена Черная Метка. Она все еще была воспалена и сильно кровоточила.

— Эта Метка появилась здесь несколько часов назад, — сказал он, стиснув зубы. — И от нее уже не избавишься, как бы тебе этого ни хотелось. Никогда.

— Да, твоя рука уже не заживет, — сказал Люпин. — Но душу излечить можно. Поверь мне.

— Ты не понимаешь! — отчаянно выкрикнул Северус. — Это не просто обычная отметина! Это клеймо! Теперь я напрямую связан с Темным Лордом! Он может руководить мною посредством этой Метки! А если я откажусь повиноваться его приказам, может убить меня! Но это было бы даже лучше! Я предпочел бы смерть подобному бесчестью!

Он понимал это уже сейчас. Да, он готов был признать, что в убеждениях Темного Лорда, увещевавшего о необходимости усовершенствования законов магического мира, о введении новых реформ, направленных на укрепление позиций чистокровных волшебников, необходимость ограничения их контактов с магглами и изменение системы образования, чтобы волшебники могли изучать древнейшие магические науки, познавать свою историю, обычаи и традиции, было рациональное зерно. Собственно, эти идеи прокрались в магический мир уже давно. Задолго до того как Темный Лорд стал набирать силу, их проповедовал Геллерт Гриндельвальд — европейский волшебник, считавшийся самым сильным и опасным темным колдуном своего времени и между прочим в пору своей благословенной юности водивший дружбу ни с кем иным, как с самим Альбусом Дамблдором. Ходили слухи, что эти двое были неразлучны до того момента, пока юный Альбус, который поначалу видел в убеждениях Гриндельвальда возможность улучшения жизни для всего народа — как волшебников, так и магглов, не осознал своей ошибки и не отвернулся от совсем зарвавшегося и зациклившегося на своих утопических идеях Геллерта, чьей конечной целью был ни больше ни меньше как захват власти над всем сущим.

Как бы то ни было, идеи Геллерта Гриндельвальда не пропали втуне. Они все больше и больше укреплялись в сознании магической общественности, и вот настало время, когда среди волшебников Британии появился новый сильный лидер, готовый взять на себя воплощение этих грандиозных планов. Этим новым лидером стал колдун, назвавший себя Лордом Волдемортом, который взялся за дело с еще более слепым фанатизмом, чем его легендарный предшественник. Если Гриндельвальд еще умел держать себя в рамках, то Волдеморт (требовавший от своих сторонников именовать себя не иначе, как Темным Лордом), в чьих жилах, наряду с кровью волшебников, текла и кровь обычных, лишенных магии людей, был просто помешан на своем крайне негативном отношении к оным недостойным созданиям, оскверняющим волшебную кровь. Посему, провозглашая вполне рациональные убеждения Гриндельвальда, Лорд Волдеморт не гнушался вполне открыто проявлять всю свою прочно укоренившуюся в сознании ненависть к магглам и магглорожденным.

Северус Снейп, уже достаточно долго вращавшийся в кругах его последователей, имел возможность наблюдать собственными глазами, до каких неимоверных масштабов дошла эта, поистине не знающая границ, ненависть и злоба Темного Лорда. Да, Лорд Волдеморт соблюдал осторожность, отправляя на свои ответственные задания только тех своих сторонников, что были вхожи в его ближайший круг. И все же у молодого Северуса было достаточно здравого смысла, чтобы в полной мере понять и осознать, насколько неприемлемыми и кощунственными были методы, которые они применяли в достижении своих целей. Он очень пристально наблюдал за теми, кого называл своими приятелями. Однажды ему удалось незаметно наложить на себя Дезиллюминационные чары и тайком пробраться в самый эпицентр событий.

Зрелище, представшее во всей своей отвратительной сущности юному Снейпу, было поистине ошеломляющим. На каждом шагу Пожирателями смерти совершались грязные убийства магглов и магглорожденных, извращенные пытки и прочие зверства, причем последователи Темного Лорда не гнушались даже самыми мерзкими садистскими приемами. Они разрушали семьи, пытали и убивали родителей на глазах их детей, зверски издевались над любым, кто, по той или иной причине был неугоден Темному Лорду. К моменту своего посвящения в ряды сторонников тирана Северус успел увидеть достаточно, чтобы понять, какая участь ему уготована. И это было действительно страшно. Погано… Грязно… Омерзительно… До того омерзительно, что от одного взгляда на подобные «забавы» тех, кто номинально считается твоими приятелями, можно было лишиться рассудка.

И все же Северус упорно продолжал поддерживать видимость дружеских отношений с последователями Темного Лорда и даже тесно сошелся с теми, кто был вхож в его ближайший круг. Он научился успешно маскировать свою глубочайшую неприязнь к этим отвратительным созданиям природы и проявлять завидную дипломатию в общении с ними. Это было необходимо, и Северус превосходно осознавал, для чего он вынужден это делать. Но он торжественно поклялся себе, что кроме него об этом не узнает никто на свете и прежде всего — рыжеволосая девушка по имени Лили Эванс — такая милая и безупречно светлая, словно спорхнувшая с небес ясная звездочка, озарившая земное пространство своим дивным сиянием.

* * *

Снейп резко смолк, стараясь подавить тошноту, вызванную одними лишь отвратительными воспоминаниями, а потом у него помимо его воли прорвались слова, в которых прозвучала вся та невыразимая боль, что теснилась теперь в его мыслях и наполняла собою все его сознание:

— Отныне я не просто изгой, каким был раньше! Я прокаженный!!! Ты понимаешь это, Люпин?! Я прокаженный!!!

— Ну будет, будет, — примирительно сказал Ремус. — Настанет время, и ты поймешь, что я был прав.

Снейп снова кинул на своего собеседника пронзительный взгляд гипнотических черных глаз:

— Надеюсь, ты никому не проболтаешься о том, что застал меня в таком состоянии? — спросил он, понизив голос. — Они все считают, что получить Черную Метку, а вместе с нею — часть силы и могущества Темного Лорда — было пределом моих мечтаний. Так вот: не стоит их разубеждать. Пусть думают, как им угодно.

— Ты говоришь о наших сокурсниках? — уточнил Люпин.

— Вот именно, — отозвался Снейп, — и прежде всего — о твоих дорогих дружках Поттере и Блэке. Они нипочем не должны прознать о том, что я принял Метку Темного Лорда не по своей воле. Ты можешь пообещать, что не расскажешь им об этом?

Черные глаза напряженно впились в лицо Люпина.

Тот коротко кивнул в ответ, а затем задумчиво проговорил:

— Я только никак не могу понять, зачем вообще тебе это было нужно. Что изначально побудило тебя связаться с компанией сподвижников Сам-Знаешь-Кого? Я, к примеру, никогда не считал тебя одним из них; я словно нутром чуял, что здесь что-то не так. Вот и теперь мне достаточно было лишь взглянуть на тебя, чтобы вполне убедиться в своей правоте. Так что же все-таки заставило тебя сойтись с этими отморозками, Северус?

Снейп наградил своего собеседника очередным хмурым взглядом, брошенным исподлобья, и неохотно ответил:

— Полагаю, тебя это касается меньше всего. Буду весьма признателен, если ты впредь перестанешь докучать мне подобными вопросами.

Он резко отвернулся, но несколько мгновений спустя повернулся снова. Взгляд черных глаз, устремившихся к лицу Люпина, выражал совершенное спокойствие.

Ремус оторопел:

— Неужели это было не обычным порывом, характерным для фанатиков Того-Кого-Нельзя-Называть, а вполне осмысленным и тщательно обдуманным поступком? — спросил он наконец, словно очнувшись от наваждения.

Северус едва заметно кивнул, всем своим видом показывая, что не желает продолжать этот разговор.

— Ну что ты ко мне прицепился, Люпин? Разве тебе не все равно?

— А если не все равно? — голубые глаза Ремуса были полны сочувствия.

Снейп долго и напряженно вглядывался в них, а затем ответил:

— Я заблуждался с самого начала. Я был честолюбив, хотел узнать как можно больше о магии, чтобы самоутвердиться среди сокурсников и чтобы… не важно. В любом случае я слишком мало знал о Темном Лорде — исключительно со слов тех слизеринцев, которые поддерживали его идеи и превозносили его до небес. Должен признать, мне многое импонировало в их рассказах… до поры до времени. Темный Лорд обещал предоставить простор для тех, кто жаждет получить обширные магические знания, навести порядок в вопросах образования молодых волшебников, восстановить значимость факультета Слизерин. Я поверил, что найду в Темном Лорде учителя, мудрого наставника, под руководством которого я смог бы познавать магию во всей ее сложности и многогранности, освоить многие боевые и защитные приемы. Но постепенно ко мне пришло понимание, что я ошибся, страшно ошибся…

Северус тяжело отдышался и снова перевел напряженный взгляд на своего сокурсника:

— Я побывал в Преисподней, Люпин. Я видел такую грязь и мерзость, которые тебе и не снились даже в самые жуткие для тебя часы полнолуний. И это при том, что тогда я еще не сошелся с ближайшими сподвижниками Темного Лорда, а только внимательно наблюдал за ними. И все же я принял для себя решение вступить в их компанию, так как у меня созрел план, который я надеялся привести в исполнение, подобравшись к Темному Лорду как можно ближе. Но стать своим среди Пожирателей смерти чисто номинально — это одно дело, а принять Метку и стать одним из них по-настоящему — совсем другое. Теперь, в моем нынешнем положении, мне будет гораздо сложнее осуществить свое намерение, и тем не менее это все еще возможно. Хотя если честно, я верил до последнего, что до этого не дойдет. — Он бросил выразительный взгляд в сторону валявшейся неподалеку черной мантии и маски Пожирателя смерти.

— План? — переспросил Ремус, в глазах которого отразился неистовый ужас, смешанный с неподдельным интересом. — Неужели… неужели ты что-то задумал… против Сам-Знаешь-Кого?

— Я этого не говорил, — заметил Снейп, нахмурившись. — И вообще… отстань уже от меня, а, Люпин.

— О-о… слизеринские хитрости да секреты! — интерес в глазах Люпина разгорелся еще сильнее. — Что ж… Понимаю…

— Думай, как тебе угодно, — угрюмо бросил Снейп. — Все равно ничего не добьешься своими назойливыми расспросами.

— Ну, кое-чего я уже добился, — улыбнулся Ремус. — Если честно, я даже не надеялся на подобную откровенность. Я благодарен тебе за то, что ты все же решился довериться мне, даже несмотря на…

— Ладно, проехали, — раздраженно перебил его Снейп. — Видимо, мне позарез нужно было выговориться, а ты вроде как оказался под боком… Мерлиновы штаны! Никогда не думал, что докачусь до того, чтобы принимать сочувствие от поттеровского припевалы…

— Можешь обзывать меня как угодно, я не обижусь, — мягко проговорил Ремус. — Только скажи мне вот что: все наши сокурсники, да и многие студенты других курсов знают о твоем увлечении Темными искусствами. Ты ведь и Джеймса шарахнул тогда темномагическим заклятием… здесь… у озера… верно?

— А вот это уж точно не твое дело! — вскинулся Снейп. — Поттер сам нарвался — вот и отхватил по заслугам! И это еще мало я с ним поквитался — ну ничего, когда-нибудь он еще у меня получит! — руки Северуса непроизвольно сжались в кулаки.

— Это была Темная магия в чистом виде, не так ли? — фраза прозвучала как утверждение. — Почему ты этим интересуешься? Или это тоже часть твоего секретного плана?

Северус повернулся и в упор взглянул на собеседника. В глазах Люпина не было и тени порицания; в них отражалось искреннее участие, желание выслушать. И Снейпа уже в который раз за сегодняшний день непостижимым образом тронула эта искренность, побудила поделиться с оборотнем некоторыми своими соображениями, которые он прежде считал сугубо личными, не предназначенными для посторонних ушей (тем более если упомянутые уши торчат из головы «поттеровского припевалы»).

— Ну… можно сказать и так, — ответил он после достаточно длительного молчания. — Хотя… подобные знания и главное — опыт — необходимы в принципе. Владение боевой магией в любой ее ипостаси — есть залог самодостаточности. Лишь ограниченные людишки да маменькины сынки воротят носы от темномагических заклинаний только потому, что они относятся к разряду таковых. Наоборот… я считаю, что в рамках магического образования следует всячески поощрять не только теоретические знания в области Темных искусств — а в Хогвартсе этих знаний дают катастрофически мало из боязни воспитать полчища темных магов (Северус презрительно фыркнул) — но и практические умения. Ведь порой и обычным бытовым заклинанием можно нанести непоправимый вред, а применением Темной магии в должное время и в должном месте — спасти чью-то жизнь.

— Верно, — заметил Люпин. — Признаться, я как-то и не задумывался над этим.

— Вот именно, — ответил Снейп. — Над этим вообще мало кто задумывается, а не мешало бы… Здесь все зависит от личности волшебника, от его целей и намерений… Важно не спрятать от человека оружие, а дать ему возможность овладеть им, хотя бы для того, чтобы он смог достойно защититься, когда потребуется. А как использовать это оружие — во благо или во вред — зависит только от самого человека, от его выбора… Да и вообще… само разделение на «темное» и «светлое»… какой-то фееричный бред просто… Разве среди тех, кто относится к категории «светлых», нет людей с нечистой совестью и мелкой, продажной душонкой? Еще как есть! Ух, ненавижу я эти припечатываемые непроходимыми глупцами ярлыки и сложившиеся в магическом обществе стереотипы — мол «светлый» — значит хороший, являющий собой олицетворение Добра, а «темный» — плохой, воплощающий Зло. Все это полнейшая чушь и сплошное лицемерие!

Снейп в досаде сплюнул в сторону и продолжил:

— Лично я признаю лишь единственный подлинный Свет — тот, который есть в самом человеке, в его сердце. И даже в сердце того, кто всю свою жизнь считал себя неотъемлемой частью Тьмы, может найтись лучик подлинного животворящего Света. Поверь мне, Люпин: я знаю, о чем говорю… А что до Поттера… Если уж ты так о нем печешься, могу тебя успокоить. Это было заклинание моего изобретения. Да, из разряда темномагических, но самого простейшего уровня, заведомо безопасное. Необходимая самооборона. Не более… Так что, как видишь, жив твой Поттер, здоров и весел. Но это пока. Будет выступать, тогда уж точно ног не унесет! Так ему и передай!

Северус снова сжал руки в кулаки, отдышался и, несколько успокоившись, добавил:

— Теперь ты, надеюсь, понял мою позицию относительно Темных искусств. Подобные соображения и прельстили меня поначалу в убеждениях Темного Лорда, который пообещал произвести коренные реформы в сфере образования, ввести Темные искусства в школьную программу на законных основаниях как древнейшую и полезнейшую магическую дисциплину… Но когда я увидел все эти зверства, которые творят Пожиратели смерти по приказу… Повелителя…

Последнее слово Северус буквально выплюнул, чувствуя, что в нем вскипает ярость и ненависть такой силы, что он вынужден был замолчать, чтобы перевести дыхание.

— А ты не думаешь, что это может быть опасно? — участливо поинтересовался Люпин. — То есть… я хочу сказать… столь открыто проявлять свои эмоции? Ведь Тот-Кого-Нельзя-Называть может почувствовать твой негатив, направленный на него, и жестоко тебя наказать, а то и, не дай Мерлин, убить.

Снейп пристально поглядел в глаза Люпину и отрицательно покачал головой.

— Нет… полагаю, территория Хогвартса достаточно хорошо защищена, и здесь есть профессор Дамблдор, который всегда заботится о безопасности учеников школы. Так что едва ли Темный Лорд сможет причинить мне вред, пока я здесь. Кроме того, я умею контролировать ситуацию и закрывать свое сознание, как только почувствую малейшее вторжение извне, — пояснил он и едва заметно улыбнулся уголками губ. Надо же. Люпин интересуется им, причем очевидно, что этот интерес совершенно искренний. Поттеровский дружок всерьез озабочен дальнейшей судьбой заклятого врага любого из тех, кто вхож в компанию Поттера. Кто бы мог подумать?

Тем не менее следует принять меры предосторожности. Все-таки Люпин из компании Поттера, а значит, излишняя откровенность Северуса с оборотнем могла привести к самым нежелательным последствиям. Строго говоря, для интровертного Снейпа открыть (и даже слегка приоткрыть) душу кому бы то ни было вообще считалось из ряда вон выходящим событием. Не говоря уже о том, если этот кто-то ни больше ни меньше как один из представителей ненавистной ему компании. Только крайняя степень отчаяния и безысходности сложившейся ситуации могла толкнуть Северуса на подобную откровенность. Это было ничем иным, как подлинным, раздирающим, словно стальные когти стервятника, плачем его души.

Снейп снова перевел черные глаза на своего собеседника и прежде, чем отвести взгляд, невозмутимо заявил:

— Если ты дерзнешь кому-нибудь разболтать о том, что сейчас узнал, я изменю тебе память. А заодно — сотру память у любого, кто так или иначе проведает об этом. Так ты обещаешь держать язык за зубами?

— Ну хорошо, — покорно согласился Ремус, — я сделаю так, как ты пожелаешь. Можешь на меня положиться.

Он на минуту задумался и вдруг спросил:

— Но как же… Ты сказал, что умеешь закрывать свое сознание… Неужели такое возможно… с Тем-Кого-Нельзя-Называть? Ты что же, и вправду владеешь легилименцией на таком уровне, что даже Сам-Знаешь-Кто не увидел твоего негатива… когда проходило твое посвящение?

Северус нахмурился:

— Это касается лишь Темного Лорда и меня. Исключительно нас двоих.

Воцарилось мертвое молчание. Через какое-то время Люпин вновь заговорил:

— Что ж, понимаю… Ты и так поделился со мной слишком многими личными тайнами. Я больше не стану ни о чем тебя расспрашивать… Извини…

Он тихо вздохнул и добавил:

— Мне только очень жаль Лили.

Снейп мгновенно поднял на него взор.

— Да-да, не удивляйся, — сказал Люпин. — Я знаю, что ты подумал, что это она рассказала Джеймсу о том заклинании. Она тоже это поняла… Поняла, что ты посчитал ее предательницей и отдала тот злосчастный учебник зельеварения профессору Слагхорну. Она не объяснила ему, почему так поступила. Я только видел, как она выбежала из класса вся в слезах. Говорят, она заперлась в тот день в туалете Плаксы Миртл и прорыдала там до самого утра.

— Но разве это была не она?! — воскликнул Снейп. — Разве Поттер узнал об этом не от нее?!

Люпин печально покачал головой.

— Но тогда… — Северус не договорил. Слезы градом катились из его черных глаз.

Он уже давно знал об этом. Он понимал это, когда шел на этот страшный шаг. И все же каким-то краем сознания еще тешил себя надеждой, что может найти оправдание своему поступку ее предательством. Снова непростительный эгоизм. Что ж, тем справедливее будет расплата. Он не сомневался в том, что заслужил свое наказание сполна.

Северус Снейп поклялся себе, что это был первый и последний раз в его жизни, когда он проявил подобное малодушие. Эта ошибка обошлась ему слишком дорогой ценой, и теперь у него нет никаких шансов ее исправить.

— Твой учебник уже давно стал популярным, — сказал Люпин. — Задолго до того, как ты отдал его Лили. Кто-то из слизеринцев, не помню, кто именно, да оно и не важно, с удовольствием им попользовался в твое отсутствие. Заклинание Левикорпус очень быстро распространилось среди студентов Хогвартса и, конечно, дошло до Джеймса. Я тоже знаю о нем уже достаточно долгое время.

Снейп чувствовал, что не могло быть иначе, и все же, услышав это из уст сокурсника, он был по-настоящему потрясен. Он снова и снова прокручивал в своей памяти минувшие события, словно желая наказать себя еще сильнее.

Люпин печально улыбнулся:

— А ты и не знал?

— Я назвал ее грязнокровкой!!! — бешено вскричал Снейп. — Это я во всем виноват! Я сам все растоптал! Никогда не прощу себя! Никогда!.. Уходи!.. Ну что же ты не уходишь?! Я ненавижу себя, слышишь! Я себя ненавижу!

Да, это случилось уже в тот самый момент. Северус Снейп заложил свою душу Дьяволу не каких-нибудь семь-восемь часов назад, когда стал официальным Пожирателем смерти. Это произошло много раньше — в конце пятого курса, когда с его уст слетело это непростительное слово. Это оно будет гореть вечным клеймом на его левой руке чуть выше локтя. И он не сомневался, что никогда в своей жизни не сможет искупить эту вину.