Частички тепла для израненных душ (гет)

По сути, Флёр никогда не нравилось жить в сельской местности. Поначалу она была рада тому, что они поселились в Ракушке, ибо она наконец вырвалась из удушающей обстановки «Норы», где семеро по лавкам лежат, и приходится, едва закончив мыть посуду после обеда, сразу начинать готовить ужин. Она упивалась этой свободой, осенними вечерами у камина в обнимку с любимым, готовкой только на двоих, пустым домом, где никто ничего не слышит, если вы понимаете, о чём я.

Флёр выросла в живом и шумном Лионе, с ежедневным доступом к развлечениям, где эта индустрия для французской волшебной молодёжи была более развита, чем в Англии. Со временем её стало тяготить существование вдали от цивилизации. Билл практически каждый вечер засиживался допоздна в доме своей тётки, служившим теперь укрытием всем членам Ордена Феникса. Он всегда звал её с собой, но она также всегда отказывалась под разными предлогами, — ей казалось, что если она хоть один раз уступит, то в Ракушку больше не вернётся.

Как ни странно, её спас Рон. С его появлением в их доме, Билл тоже стал реже наведываться к семье, ссылаясь на то, что это стало попросту опасно — всех Уизли объявили в розыск за возможную связь с «Нежелательным лицом №1».

Где-то в середине марта к ним неожиданно нагрянуло это самое лицо, вот уже полгода как исчезнувшее с лица земли. С появлением в Ракушке новых людей, Флёр стало гораздо веселее, она наконец поняла, что шум и гам, от которых она так упорно пыталась сбежать, были тем самым, в чём она нуждалась.

Всё разрешилось слишком быстро, одной ночи не хватило, чтобы уверить её в том, что всё закончилось. Шагая среди трупов, как в тумане, она пыталась разыскать хоть какое-нибудь знакомое живое лицо. Живых не было — она находилась одна посреди пустынного коридора, сплошь и рядом усеянного застывшими в неестественных позах фигурами. Это странное состояние безразличия медленно распространялось по всему телу, заглушая все остальные чувства — боль, физическую и душевную, ярость, горечь от потерь. Осталась лишь безысходность.

Флёр не помнила, как и когда она очутилась дома, помнила лишь, что кто-то нашёл её, сидящую на подоконнике, обнял и трансгрессировал. Она чувствовала, как холодный, продуваемый всеми ветрами из-за щелей в стенах, каменный коридор сменился теплом и уютом маленькой гостиной, где в камине ещё дотлевали угли, и витал еле уловимый, но такой знакомый, такой родной, запах мужского парфюма.

— Флёр, мне нужно вернуться, в Хогвартс. Посиди дома пока, — тихо сказал Билл, нежно поглаживая её по волосам.

Что? Посидеть дома? Одной?

— Нет, я иду...

— Нет, останься. Тебе нужно отдохнуть.

— Я не хочу остаться одна!

— Ну, посиди пару часов, мне нужно кое-что уладить.

— Инте’гесно, что же это такое? — Флёр начинала выходить из себя. Она чувствовала, что эта апатия, словно бомба замедленного действия, вот-вот взорвётся. — Почему я не могу пойти и не поучаствовать в каких-нибудь пе’гегово’гах? Почему ты ‘газ’гешил мне пойти с тобой в эту битву, где было го’газдо опаснее, чем...

— У меня умер брат, Флёр. Мне нужно поговорить с родителями, — Билл явно злился.

И хоть в его голосе не было укора, эти слова оказали эффект пощёчины. Как она могла забыть про Фреда? Эгоистка, эгоистка, эгоистка! И всё же, Флёр не понимала...

— Но почему я не могу пойти с тобой и погово’гить с твоими ‘одителями?

— Мы будем говорить о похоронах. Тебе не захочется это слушать.

— Я могу побыть с ‘Жинни или твоей мамой, я могу их утешить...

— Едва ли. Маму лучше сейчас не трогать, — Билл вспомнил, как она сидела за столом рядом с Джинни и жадно глядела поверх голов на сложенные в углу трупы, пытаясь высмотреть тот самый...

И, больше не говоря ни слова, Билл отступил на пару шагов и растаял в воздухе. Флёр не могла в это поверить. Он бросил её! Бросил! Ну чем бы она помешала? Она запрокинула голову наверх и закричала, что было силы. И вдруг — хлоп! Кусок штукатурки отвалился от потолка и, просвистев в дюйме от лица Флёр, шлёпнулся на пол. Отлично, теперь ещё и дом рушится!

Все две недели Флёр доставала Билла тем, что дом буквально разваливается на куски, заметно при этом привирая. Ей просто хотелось чем-то себя занять, готовиться к переезду, подбирать и расставлять мебель в новом доме. Она настолько замечталась, что сама безоговорочно поверила в скорую смену обстановки. Но остановиться уже не могла. Ей действительно было нужно уехать в другое место, более шумное, ну хотя бы в пригород Лондона. Всякий раз, когда она заводила об этом разговор, Билл начинал выходить из себя, и Флёр чувствовала садистское удовлетворение. «Он сам виноват», думала она иногда, мрачно наблюдая за тем, как Билл исчезает в камине или трансгрессирует, выйдя за калитку, — дом снова окружили защитой. Как будто и не было победы. Раз всё закончилось, зачем снова нужно заклятие Доверия, и почему ей никуда нельзя выходить?

Наконец, Билл решил, что Флёр можно «выгулять». Скорее всего, это решение он принял после того, как она в очередной раз закатила истерику.

Они добрались до «Норы», трансгрессировав на лужайку, где почти год назад стоял свадебный шатёр. Флёр улыбнулась. В голове нарисовалась чёткая картинка: резной деревянный алтарь, над ним массивная, медленно крутящаяся люстра, хрусталь которой отбрасывает на лица гостей разноцветные блики, вокруг всё белое — ковёр, колонны, ленточки... А перед алтарём стоит самый красивый, самый любимый, самый родной человек на свете.

Флёр осторожно глянула на Билла. Тот, нахмурившись, шагал к дому, засунув руки в карманы — явный признак того, что он раздражён.

На ужине присутствовало всего четыре человека: они с Биллом, Рон и Джинни. Последняя, за те две недели, что Флёр её не видела, сильно похудела, щёки у неё впали, под глазами обозначились заметные круги, и по большей части она просто угрюмо молчала, уставившись в свою тарелку. Другое дело Рон — перед ужином он что-то возбуждённо бормотал про Гермиону и Австралию, да и выглядел он куда лучше, чем сестра. Флёр порадовалась тому, что хотя бы один человек в этой семье остался самим собой.

— Билл, я шышал, вы пережаете, — прошамкал он, набив полный рот картошки.

— Нет, Рон, не переезжаем. Откуда ты это вообще услышал? — ответил Билл, ковыряя вилкой в тарелке.

— М... — Рон сделал невероятное усилие и проглотил огромный кусок курицы, — ну, откуда-то. Уже не помню.

С этими словами он встал, кинул свою тарелку в раковину и убежал наверх.

— А ‘азве нет? Не пе’геезжаем? — подала голос Флёр.

— Нет, — ответил Билл. — Зачем нам вообще переезжать? У нас и так дом хороший. Вот ещё, лишние деньги тратить. Может, ты привыкла к тому, чтобы у тебя всё появлялось по первому твоему слову, но я вырос в семье, где за обедом необходимо как можно быстрее умять свою порцию. У меня ведь пять братьев. Я не съем — они съедят. Я думал, ты знаешь, что я экономный человек и просто так денег на ветер не бросаю, сколько бы я их там ни зарабатывал.

— Вот дождёшься, вместо штукату’гки на нас потолок упадёт, — сварливо сказала Флёр. — П’госто какой-то кошма’г, а не дом!

Билл промолчал. Джинни встала из-за стола, собрала пустые тарелки и принялась их мыть. Флёр чувствовала, как в ней нарастает раздражение.

— П’гек’гасно! — воскликнула она, давая, наконец, волю чувствам. Сверху послышался топот, но она не обратила на него никакого внимания. — Мне вовсе всё ‘авно на этот дом, хоть бы и в нём жить! П’госто мне так надоело твоё постоянное отсутствие! Я схожу с ума одна! Почему мне нельзя выходить из дома? Почему мы все опять поп’гятались по углам? Ты меня там де’гжишь, как пленницу! Или бе’ги меня с собой, или не исчезай так час...

— Всё в порядке, Рон? — внезапно прервал её Билл.

Флёр так и осталась сидеть, от возмущения то открывая, то закрывая рот, как рыба.

— Ты меня совсем не слушал! — воскликнула она.

— Малыш, я не понимаю, чего ты так кипятишься, — Билл делал всё возможное, чтобы не сорваться. — Наймём хороших работников, и они нам всё сделают...

— Я п’госто не ве’гю своим ушам! Ты даже не понял, что я сказала!

Послышался оглушительный треск. Джинни резко развернулась от раковины, метая на них гневные взгляды.

— Ну хватит! Вы просто не представляете, как вы бесите! Пришли тут и зудят под ухом о своих потолках! Тебе, Билл, стоит поучиться слушать людей. У тебя, сколько я себя помню, всегда была привычка абстрагироваться от всех, когда на тебя начинают кричать. А тебе, — она развернулась к Флёр, — перестать капризничать!

И, схватив стоящий на столе поднос с едой, она убежала наверх.

— Отлично! — рявкнула Флёр. — Я тоже ухожу!

Она встала из-за стола и выскочила на улицу. Выбежав за защитный колпак, она повернулась к дому и сосредоточилась на трансгрессии. Чувствуя, как её затягивает в пространственный вакуум, она заметила бегущего к ней Билла.

— Стой! — крикнул он, и Флёр заметила, как в его глазах мелькнул страх.. — Трансгрессируй прямо...

Это было последнее, что она услышала. Через секунду она уже стояла на окраине их небольшой деревеньки. Кажется, она немного переборщила и отлетела от дома дальше, чем следовало. Теперь придётся идти через всю деревню целую милю до побережья.

С моря дул холодный солёный ветер. Флёр шагала по пустынной главной улице крошечного городка. Странно, что никого нет, обычно в такое время ещё работают магазины. Ей вдруг стало страшно. Она припустила со всех ног по направлению к дому. Вот она уже почти у калитки, осталось всего несколько метров. Вдруг из кустов выпрыгнула какая-то тень. Флёр, не имея возможности остановиться — слишком сильно она разогналась, с замиранием сердца летела прямо на незнакомца. Тот распахнул руки, схватил её и, зажав рот рукой, оттащил подальше от калитки. Нос Флёр тут же заполонили всевозможные запахи — железо, кровь, пот, земля, хвоя. Девушка попыталась вывернуться, но не тут-то было — враг, или кто бы он ни был, крепко обхватил её за грудь, прижав руки к туловищу.

— Тише, тише, девочка, я не сделаю ничего плохого, — прохрипел он ей в ухо. В его голосе слышалась неприкрытая угроза.

Флёр нашарила рукой внизу подол его куртки. Он был отчего-то мокрый и липкий. Она опустила голову вниз, насколько позволял ей незнакомец, и в свете неполной луны с ужасом увидела свои окровавленные пальцы. Значит, этот человек кого-то только что убил. Значит, он хочет убить и её. Может, это какой-нибудь маньяк-маггл, и его можно будет одолеть? Флёр постаралась незаметно вытащить из кармана джинсов палочку. Но человек разгадал её намерение и, опередив, отбросил палочку подальше.

— А вот этого делать не стоило, — он снова наклонился к самому уху, и её снова обдало гнилым запахом прошлогодней листвы. — Ну, и где он? Где твой муженёк?

И без того отчаянно бьющееся сердце вдруг сделало сальто и едва не выпрыгнуло из груди. Он знает Билла? Зачем ему нужен Билл? И, раз они знакомы, зачем этому человеку добиваться внимания Билла таким варварским способом? Может, они враги?

— Кто вы? — выдохнула Флёр, чувствуя, что если она не заговорит, он растерзает её на месте.

— О, хороший вопрос, — хрипло рассмеялся человек. — Ты, по идее, должна знать меня. Меня зовут...

— Грейбек! — послышался чей-то отчаянный крик. Человек резко обернулся вместе с Флёр, отчего её голова мотнулась в сторону. С холма к ним спешил Билл.

— Не подходи! — воскликнула Флёр. — Он убьёт тебя!

Грейбек расхохотался.

— Конечно, я убью его, а ты чего ожидала? Что мы мирно побеседуем за чашечкой чая?

Билл наконец добежал до них и остановился в пяти метрах.

— Грейбек, — осторожно начал он, — давай не будем горячиться.

— Я абсолютно спокоен, — глумливо улыбнулся оборотень. — А вот видел бы ты свои глаза! Смотришь тут на меня и на эту девицу и понимаешь, что я в любой момент могу перерезать ей горло... Ах, Уизли, я даже с закрытыми глазами могу почувствовать твой страх! — тут он и вправду закрыл глаза и вдохнул носом воздух. — О даа... Ужас, паника, отчаяние...

— Я... — Билл запнулся, — я был неправ, признаю.

— Неправ? — рявкнул Грейбек. — Неправ в том, что убил моих товарищей? Думаешь, скажешь сейчас, что неправ, извинишься, так и я всё прощу? Не-е-ет, Билл, не прощу.

— Отпусти её, и я уйду с тобой добровольно, — мрачно сказал Билл, исподлобья глядя на оборотня.

— Нет! — пискнула Флёр, отчаянно пытаясь вырваться. Но Грейбек не собирался её отпускать.

— Смерть была бы для тебя слишком великодушным наказанием. Сначала я убью её прямо у тебя на глазах, как час назад убил маленькую девочку на глазах родителей, — он облизнулся и отвратительно расхохотался, — а потом, может, и тебя. Однажды я посоветовал тебе «Скажи прощай, Билл», но ты не сдох, а теперь я тебе советую «Скажи своей жене прощай, Билл».

Флёр почувствовала, как он царапнул её шею длинным заскорузлым ногтём. Билл вскинул палочку и выпустил в них заклятие. Флёр дёрнулась в сторону и красная искра попала оборотню прямо в лицо. Тот взвыл, упал на землю лицом вниз и замер.

— Он... умер? — дрожащим голосом спросила Флёр.

— Отойди от него, — ответил Билл и оттащил её подальше.

Вдруг оборотень резко дёрнулся и с неимоверной скоростью пополз по земле, уворачиваясь от летящих в него заклятий. Вот он протянул руку под куст и Флёр крикнула:

— Моя палочка!

— Авада Кедавра! — крикнул Билл. Проклятье попало Грейбеку прямо в грудь, и он, выронив палочку Флёр и отступив на пару шагов, словно что-то толкнуло его в грудь, упал прямо в розовые кусты.

* * *

Спустя тридцать минут Флёр вошла в гостиную своего дома, левитируя перед собой поднос с чайником и двумя дымящимися чашками.

— Так что случилось? — спросила она, протягивая одну их них Биллу.

— Я нашёл их логово... На западе Уэльса... И решил, что смогу с ним справиться, — Билл перекатывал в руках чашку, пытаясь согреть ладони. — Я расправился со всеми, кто там находился, кроме него самого. Он сбежал. И начал под меня копать. Не понимаю, как он узнал о Ракушке, может, подслушал где-то, может, ещё чего, но пару дней назад он ясно дал мне понять, что знает о том, где я живу. Я хотел отомстить ему... А, в итоге, поставил под угрозу твою жизнь.

Флёр почувствовала, что её мутит. Она встала и, пробормотав что-то про печенье, ушла на кухню. Тут силы покинули её, и она, прислонившись к стене, съехала по ней на пол. В этот момент она люто себя ненавидела. Как она могла быть такой эгоисткой? Он пытался спасти ей жизнь, каждый день сбивался с ног, стараясь найти этого проклятого оборотня и избавить её от опасности, а вечером его, жутко уставшего, ждали только её истерики по поводу непригодного для жилья дома.

Дверь с тихим скрипом отворилась, и в кухню зашёл Билл.

— Что-то ты долго... Флёр? Где ты?! — Билл оглядел кухню и заметил, что она сидит на полу, спрятавшись между столом и плитой. — Что с тобой, детка?

Флёр с рыданиями бросилась ему на шею.

— П’гости меня, п’гости, — всхлипывала она. Билл успокаивающе гладил её по спине. — Мне п’гавда всё ’авно, где жить! Лишь бы с тобой, только с тобой...