Изгнанное воспоминание (гет)

Правда всегда выходит наружу.

* * *

— Ты умеешь хранить секреты?

Ты даже не представляешь, какие секреты я уже храню.

— Конечно.

— Я думаю, что ты мой лучший друг.

— И это твой секрет?

— С другой моей подругой случился бы припадок, если бы она об этом узнала.

Смех.

Застенчивая улыбка.

— Ты тоже мой лучший друг.

* * *

Он замирает, когда видит ее прикованной к стене в подземелье семейного поместья. По крайней мере, раньше это было подземелье. Теперь оно больше похоже на… темницу. А само поместье превратилось в тюрьму.

Он смотрит на нее — грязная одежда, грязная кожа, грязные спутанные волосы, — и мир словно тает. Исчезает звук безумного, маниакального смеха тетки. Исчезают насмешки отца по поводу ее крови и положения — как в мире, так и в настоящем моменте. Есть только он, есть только она, и она выглядит такой уязвимой. Такой побежденной. Такой грустной, беспомощной и испуганной. Настолько непохожей на саму себя, что его тошнит.

Отец делает шаг вперед, направляя палочку прямо на нее, и желудок сжимается.

— Нет. Пожалуйста, не причиняй ей вреда, отец.

Его ладони начинают потеть, горло охватывает спазм, а грудь сжимается в ожидании действий отца. У Драко возникает внезапное желание защитить, с которым он борется — как для своей собственной безопасности, так и для ее.

Заклинание, которое попадает прямо в грудь, заставляет Грейнджер кричать и корчиться от боли, и Драко отшатывается от этой сцены. Ему знакома эта агония, эта слепящая боль, и он хочет помочь, спасти.

— Позаботься о себе, хорошо? Даже если забудешь все на свете — помни об этом.

Ее крик прекращается в тот момент, когда заклинание прекращает действие, но звук продолжает отдаваться эхом в его голове, в ушах, и заставляет Драко закрыть глаза. Он чувствует себя ребенком, который боится ночных кошмаров, подростком, который боится реальности.

Даже когда другие Пожиратели смерти покидают камеру и возвращаются наверх, он остается прикованным к месту, не в силах пошевелить ногами и боясь, что даже если бы и мог, они подогнулись бы под ним. Его взгляд застыл на Грейнджер, лежащей на полу, обмякшей и кажущейся совершенно безжизненной, поэтому он не замечает, как мать оглядывается на него, поднимаясь вслед за отцом по лестнице.

* * *

— Знаешь, тебе не обязательно меня защищать.

— Конечно, обязательно. Они все придурки.

— Ну да, но…

— Только мне дозволено над тобой смеяться. И за это я всегда буду защищать тебя. Пока я рядом, никто тебя не обидит.

* * *

Драко пробирается к Грейнджер среди ночи, потому что даже его девочка не помогает ему уснуть. Он не может объяснить причину, но продолжает идти, потому что она — единственное, о чем он может думать.

Он медленно и осторожно приближается к Грейнджер. Она лежит на полу, свернувшись калачиком, лицом к стене, подальше от него. Она выглядит слабой, хрупкой — и его снова тошнит. Он словно боится подойти к ней — боится причинить боль, — и все же что-то толкает его ближе и ближе, пока он не оказывается на достаточном расстоянии, чтобы прикоснуться. Он склоняется над ней, вглядываясь сквозь опущенные веки.

— Грей… — Голос срывается. Он прочищает горло, делая глубокий вдох. — Грейнджер, — хрипло шепчет он.

Она шевелится, но не просыпается.

Он протягивает дрожащую руку и прикасается к ней.

— Привет, Грейнджер, — снова шепчет он, дотрагиваясь пальцами до плеча. — Г-Гермиона… — ее имя на его языке вызывает у Драко дрожь, которую он игнорирует, потому что в этот момент она просыпается.

Испуганно распахивает глаза и отползает, прижимаясь к стене.

— Тс-с! Я не наврежу тебе, — бормочет он, припадая ближе к полу — ближе к ней — на колени, и закрывает ей рукой рот, прежде чем она успеет закричать. — Обещаю, я не наврежу тебе.

Она слегка кивает, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает он, отдергивая руку.

— В порядке, — упрямо шепчет она в ответ.

— Обманщица. Тебе больно так, как будто кожу содрали живьем, а внутри все горит, — бормочет он, откидываясь назад, чтобы оказаться прямо напротив нее. Он сгибает ноги и наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. — В какой-то момент ты хочешь умереть от боли. И на секунду тебе кажется, что так и будет, но потом этого не происходит, и ты почти жалеешь об этом. И хотя боль становится легче переносить, она никогда не проходит.

Она моргает.

— Ты… откуда знаешь?

Он пристально смотрит на нее.

— Я это испытал. — Он медленно, нерешительно приближается к ней. — Я… Можно?

Она кивает.

Он осторожно достает палочку из кармана, и с помощью нескольких заклинаний ее раны начинают заживать. Закончив, он садится рядом, прислоняется спиной к стене. Он искоса смотрит на нее, и почему-то это кажется нормальным. Легким. Правильным.

* * *

Стук в окно.

Грустный мальчик с серыми глазами смотрит на нее сквозь стекло. [Его глаза похожи на дождевые облака.]

Она открывает окно, и он вползает в комнату.

— Что ты здесь делаешь?

— Я… я хотел тебя увидеть.

Он держится за бок и, прихрамывая, подходит к ее кровати.

— Ты как?

— В порядке.

— Нет, у тебя…

— Теперь я в порядке. Я с тобой.

* * *

Как и в десять лет, он останавливается перед кабинетом отца, услышав доносящийся оттуда голос матери.

— Я же говорила, что нечто подобное произойдет, Люциус.

— Все в порядке.

— Ничего не в порядке! Он знает — что-то не так, Люциус. Он всегда знал, и только вопрос времени, когда он вспомнит.

— Я сам применил заклинание, и он ни за что не узнает об этом. Невозможно…

— А если нет? Если что-то более сильное поможет ему вспомнить?

Отец усмехается.

— Сильнее магии? Что может быть сильнее магии?

— Любовь.

Люциус хмыкает и смеется.

— Любовь не сильнее магии. А даже если и так, он не влюблен — ему было семь лет, ради Мерлина.

От слов отца у Драко перехватывает горло

* * *

Свежескошенная трава.

Новый пергамент — рукописная записка.

Мятная зубная паста.

Следящие за ним карие глаза.

— Мы всегда будем друзьями?

Серые глаза смотрят в ответ.

— Всегда.

* * *

Следующим утром в столовой он смотрит на еду, лежащую на тарелке, и его тошнит. Мысли витают где-то далеко. Он не может перестать думать о словах отца прошлым вечером.

Драко поднимает глаза на мать, которая молча и сдержанно завтракает. Затем смотрит на отца, который также молчалив и сдержан, его взгляд сосредоточен на «Ежедневном пророке». Всего несколько месяцев назад профессор маггловедения была убита и брошена на этот стол, а теперь они здесь едят. От этой мысли мурашки бегут по коже, и Драко вздрагивает, когда перед глазами вспыхивает образ Грейнджер, лежащей на месте профессора, — холодной и безжизненной.

И больше он не может сдерживаться.

— Что случилось, когда мне было семь?

Мать замирает, подавившись едой. Вилка со звоном падает на тарелку.

Отец по-прежнему спокоен, глядит на Драко поверх газеты.

— Я не понимаю твоего вопроса.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — резко отвечает Драко. — Я слышал ваш разговор вчера вечером.

— Так ты подслушивал.

— Возможно, если не хочешь быть подслушанным, следует убедиться, что этого не произойдет.

Люциус спокойно складывает газету и убирает в сторону, глядя на сына.

Драко отворачивается и смотрит на мать. Нарцисса оглядывается, вид у нее растерянный и расстроенный.

— Грейнджер — это ведь не просто Грейнджер?

— Драко, прекрати, — требует Люциус.

Он резко поворачивается к отцу, поднимаясь на ноги. Сила его разочарования откидывает стул назад и заставляет свет мерцать.

— Ты что-то с ней сделал… со мной. Что?

— Лишь то, что было лучше для тебя.

— И что же это? — снова спрашивает он, на этот раз жестче.

— Драко, сейчас не время…

— Какого черта ты сделал?! — рычит он и ударяет ладонями по столу. Этот звук пугает Нарциссу, которая вскрикивает и вздрагивает — но сейчас ему нет до нее дела. Его взгляд прикован к стоящему перед ним человеку.

Люциус тоже встает, упирается ладонями в стол, отражая позу сына, и сурово смотрит на него.

— Мы в самом разгаре войны, а тебя беспокоит это? Она просто грязнокровка!

— Но ведь она была чем-то бóльшим? — спрашивает Драко, не ожидая ответа, и выпрямляется. — Она — девочка из моих снов, но ведь это не просто сны? Это воспоминания. Я знал ее. Мы с ней дружили — еще до того, как познакомились в поезде, идущем в Хогвартс. И ты отнял у меня воспоминания — ты отнял у меня ее.

— Я не собирался позволять своему сыну дружить с грязнокровкой, — злобно выплевывает Люциус. — И уж точно не собирался позволять тебе продолжать нечто подобное в школе.

— И что же ты сделал? — спрашивает Драко, хотя совершенно уверен, что и так все знает.

Люциус облизывает губы и скрещивает руки на груди.

— Кажется, ты уже знаешь ответ.

* * *

Жесткая пощечина.

Кровь из носа.

Слезы матери текут по лицу — точно такие же, как у него.

— Ты братаешься с грязнокровкой! — возмущенно орет отец, дергает себя за волосы и снова поворачивается к Нарциссе. — Ты и ему это позволяешь!

Она вздрагивает.

— Люциус, пожалуйста, пойми…

— Я запрещаю. Мой сын никогда не станет дружить с мерзкой мелкой грязнокровкой.

— Н… но, отец… она не грязная.

— Конечно, снаружи она не грязная, сын. Зато ее кровь — грязная.

— В ней есть магия, отец, я видел. Она великолепна, правда… она очень талантлива! Вчера у нее на ладони появилась бабочка…

— Она не должна обладать магией, Драко. Она маггл, а магглы не владеют магией, ты же знаешь.

— Да, но…

— А если у нее есть магия, то она обладает тем, на что не имеет права. Она недостойна нашего рода. Она недостойна тебя.

— Но…

— Довольно!

— Люциус…

— Впредь тебе не позволено видеться с грязнокровкой, и твоя мать больше не сможет увести тебя, понимаешь?

— Д-даже сегодня? Мы договорились увидеться…

— Тогда ты должен сказать ей, что вы с ней больше не встретитесь.

* * *

Приглушенные голоса из-за тонкой стены.

Рыдающая мать.

Полный ненависти отец.

— Ты должна применить к ней Обливиэйт. Должна стереть все упоминания о нем из памяти той девчонки.

— А как же Драко?

— Я сам о нем позабочусь.

— Это неправильно, Люциус.

— Это единственный выход.

* * *

— Поверить не могу, — бормочет Драко, отворачиваясь от отца.

— А что мне оставалось делать?

— Ты мог бы оставить все как есть.

— И ты бы вырос с подружкой-грязнокровкой…

— Не называй ее так, — шепчет Драко, закрывая глаза.

— А ты знаешь, что бы с тобой случилось? Как отреагировали бы люди — как отреагировал бы Темный Лорд

— Мне плевать на Темного Лорда! — кричит Драко. — И мне плевать на реакцию людей. Она была моей подругой.

— Она была обузой!

Драко собирается выдать ответ, но тут же замолкает. Он глубоко дышит через нос в тщетной попытке успокоиться — ничего не выходит. Облизывает губы.

— Я был счастлив. Рядом с ней я был счастлив — и больше нигде. Вчера я мог бы сказать тебе, что даже не помню, когда был счастлив в последний раз, и это было бы правдой, но сейчас… сейчас я это точно помню.

* * *

— Драко? Ты подаришь мне мой первый поцелуй?

— Не знаю, нужно ли?

— Драко…

— Только если ты подаришь мне мой.

— Хорошо.

— Хорошо. Когда?

— Сейчас

— Хорошо.

* * *

— Но тебя это не волновало, не так ли? Подобная мысль даже не приходила тебе в голову, потому что ты был слишком занят Темным Лордом — потому что лишь он тебя когда-либо волновал, — выплевывает Драко, и слюна буквально срывается с его напряженных губ. — Если что-то потребуется твоему дражайшему господину, ты выполнишь что угодно.

— Что ты хочешь этим сказать, мальчишка? Что был бы совершенно счастлив дружить… с ней?

— Да.

Люциус пристально смотрит на него, потом на Нарциссу.

— Это твоя вина. Если бы ты не продолжала водить его…

— Я давала нашему сыну то, что он хотел…

— Ну, мы не всегда можем получить желаемое!

— Даже если и можем, ты удостоверишься, чтобы этого не случилось, — огрызается Драко.

— Следи за своим языком, грязный предатель крови.

— Или что? — бросает он с вызовом. — Снова лишишь воспоминаний? Я вспомнил один раз и уверен, что вспомню снова.

Люциус выглядит так, будто вот-вот закричит. Через несколько секунд он начинает хлопать в ладоши.

— Молодец, — говорит он, делая паузу между каждым словом для большей выразительности. — Молодец. Ты сделал невозможное — и что теперь, а? Каков же твой план, Драко?

Драко не реагирует, в основном потому, что не знает как.

— Я скажу тебе, в чем заключается план. Ты будешь держаться от нее подальше…

— Однажды ты уже пытался это устроить, и мы оказались в одной школе.

— …или я запытаю ее до смерти, а тебя заставлю смотреть.

Драко делает шаг вперед и встает с отцом лицом к лицу. Вчера он, наверное, шарахнулся бы от Люциуса. Теперь он ослеплен гневом.

— Если ты хотя бы пальцем к ней прикоснешься, если произнесешь хоть одно заклинание, клянусь… — он замолкает, не в силах говорить спокойно.

— Твоя забота об этой девчонке почти очаровательна, Драко. Может быть, теперь ты сделаешь то, что от тебя требуется.

Драко рычит, изо всех сил стараясь сохранить самообладание.

— Немедленно. Садись и заканчивай завтрак, скоро появится Темный Лорд. Ты ведь будешь вести себя наилучшим образом, верно? Мы бы не хотели, чтобы он узнал о твоей… одержимости грязнокровкой.

Единственное, что удерживает его от того, чтобы броситься на отца через стол, — легкое покачивание головы матери.

* * *

Двое качелей.

Песочница.

Ветреный день.

— Почему я никогда не встречалась с твоими друзьями?

— Что?

— Просто… ты уже познакомился с моими. Но я никогда не видела твоих.

Неловкое ерзанье.

— Мои друзья тоже… другие.

— Какие?

— На самом деле они мне не друзья. Я общаюсь с ними только потому, что так велит отец.

Тишина.

— Все равно они тебе не понравятся.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, к сожалению, я с ними знаком.

Хихиканье в ответ — значит, все в порядке.

* * *

Это нелегко, но он снова незамеченным пробирается в подземелье. На нем длинная черная мантия с глубоко надвинутым капюшоном, скрывающим лицо. С палочкой в одной руке и сумкой в другой он на цыпочках крадется к Грейнджер.

Он не боится.

Он не колеблется.

На этот раз точно знает, почему он здесь. На этот раз точно знает, что делает.

Он наклоняется, протягивает к ней бледную руку и кладет на плечо.

— Грейнджер, — шепчет он. — Грейнджер.

Она шевелится, ее веки трепещут, глаза медленно привыкают к окружающей их темноте. Какое-то мгновение она пристально смотрит на него, а потом отшатывается.

— Тс-с, это я, — быстро заверяет Драко и откидывает капюшон, открывая лицо. — Это всего лишь я.

— Откуда мне знать?

Он ухмыляется ее гениальности.

— На пятом курсе я дал тебе зелье, чтобы залечить рану на руке.

— Какой руке?

— Левой.

Она кивает один раз и заметно расслабляется.

— Что ты здесь делаешь?

— Мы уходим, — говорит он и при помощи палочки развязывает цепь вокруг ее правой лодыжки.

— Ч-что?

— Я вытащу тебя отсюда, — объясняет он, поднимаясь на ноги. Протягивает руку, чтобы помочь.

Она как-то странно смотрит на него.

— Почему? Почему я должна тебе доверять?

— В том-то и дело — ты правда мне доверяешь, просто не знаешь почему, — говорит он, и признание, вспыхнувшее в ее глазах, заставляет его продолжать. — Ты это чувствуешь, да? Ты всегда это чувствовала. Как будто есть какое-то… притяжение между нами, верно? Связь. Но ты никогда не могла объяснить этого ни себе, ни кому-либо другому.

Она моргает, открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но не решается.

— Я знаю, — говорит он. — Я все знаю, и как только мы окажемся в безопасном месте, я все тебе расскажу. Обещаю.

Грейнджер берет его за руку, и он мягко поднимает ее на ноги. Пока она отряхивается, он достает из сумки еще одну мантию и накидывает ей на плечи. Она бросает на него вопросительный взгляд.

— Будет легче, если мы сольемся с темнотой, — бормочет он, закрепляя мантию застежкой на шее. Тянется ней за спину и натягивает капюшон на голову. Он медлит, скользит взглядом по лицу, вдыхает аромат. — Ты по-прежнему такая красивая…

Легкий румянец проявляется на ее щеках, и она склоняет голову.

— Куда мы идем?

— Я знаю это место с детства. Кроме меня о нем известно лишь еще одному человеку.

— Ты не сможешь сюда вернуться, они будут задавать вопросы и…

— Я не вернусь, — говорит он, перекидывая сумку через плечо.

— Н-нет?

Он качает головой.

— Нет.

— Как мы отсюда выберемся?

— Через парадный выход, — отвечает он, беря ее за руку и тихо ведя к подножию лестницы. Он осторожно открывает дверь.

— Парадный выход… Ты сошел с ума? Вдруг нас поймают? — озабоченно спрашивает она.

— Это единственный вариант, — объясняет он. — В целях безопасности подняли Щиты, и даже я не смогу нас аппарировать… особенно я… Как только выберемся из дома, нам останется лишь выйти за ворота. Оттуда мы можем отправиться, куда пожелаем.

— Т-ты уверен?

Он кивает и достает из кармана мантии еще одну палочку.

Грейнджер смотрит на Драко широко раскрытыми глазами и принимает палочку.

— Как ты это сделал?

— Она ведь твоя?

Гермиона кивает.

— Моя дорогая тетушка не так умна, как думает, — усмехается он, наблюдая, как Грейнджер вертит палочку, снова привыкая к ощущению ее в руках. Драко поднимает взгляд на ее лицо — грязные окровавленные щеки, потрескавшиеся губы и маленький порез на подбородке. Даже испачканная, ее кожа выглядит мягкой и привлекательной. Он прочищает горло, собираясь с мыслями.

— Готова?

Она смотрит на него снизу-вверх и мягко улыбается — впервые за несколько недель.

— Готова. А ты?

Он ухмыляется.

— Я родился готовым.

* * *

Ярко сияющее солнце.

Девичий восторженный визг.

Блаженный мальчишеский смех.

— Беги!

Крик двух мальчишек постарше:

— Эй! А ну вернитесь!

— Беги, Гермиона!

— Бегу!

— Быстрее!

— Не могу еще быстрее!

Обгоняя, он со смехом хватает ее за руку и тянет за собой.

— Ну же!