Вечное сияние чистого чувства (гет)

Это мой мир, но он может стать нашим.

Тони. «Воображариум доктора Парнаса»

* * *

Люциус всегда был очень самостоятельным, с раннего детства. Он умел принимать решения и отвечать за их последствия, и практически никто не мог изменить его мнение о чем бы то ни было. Единственным человеком, оказывавшим на него значимое влияние, был его отец. Но сейчас Абраксас Малфой мог взирать на жизнь сына разве что с портрета, и Люциус теперь уже сам стремился влиять на окружающих. Он решал не только за себя, но и за других, хоть те об этом и не подозревали.

Ведь если подворачивается возможность сделать что-то выгодное для себя, пусть даже и в ущерб другим, разве можно не воспользоваться этим? Люциус считал, что нельзя. И это был не эгоизм, по его мнению, а здравый смысл. Он хотел все контролировать. Простое желание, пусть и сложное в осуществлении.

Но с недавних пор кое-что в жизни Люциуса изменилось. Не кардинально, но все же… Его мир не перевернулся вверх тормашками, не сделал сальто, а лишь немного сдвинулся — совсем немного, но ощутимо, и контролировать все стало чуть сложнее. Пока что было непонятно, на пользу ли ему этот сдвиг, ведь перемены — это не всегда хорошо, но и далеко не всегда плохо. Люциус не улавливал тревожных ноток, и все происходящее его устраивало. Присутствие Джин в его жизни нисколько не раздражало, более того — ему нравилось, что она была рядом. Прошло меньше двух суток с момента их знакомства, а он уже привык и, можно сказать, немного привязался к ней. Какой уж тут контроль? Скорее уж она влияла на него, чем наоборот.

Джин была красива, непосредственна… Она всегда говорила правду, ничего не скрывала, и ей можно было безоговорочно верить. Не сравнить с теми «светскими львицами», с которыми Люциус был знаком и за неимением выбора тесно общался. За ними обычно шлейфом тянулись сплетни, которые кружились, опускались на людей и опутывали их своими противными тонкими нитями, впиваясь в кожу, затрудняя дыхание. Люциусу претило такое общество — но с кем еще водить знакомство? С магглами? Это просто смешно. А сейчас с ним была Джин. Искренняя до невозможности! Невообразимо настоящая!

— Какие у тебя красивые волосы! — без стеснения говорила она. — Это какое-то заклинание? Зелье?

— Это страшная тайна, — шутя отговаривался Люциус. — Сам Министр хотел узнать мой секрет, но…

Джин звонко смеялась, и Люциус — вместе с ней. Это было необычно.

Если она чего-то не знала, то не стеснялась об этом сказать. Если чего-то хотела — тут же говорила об этом. Они обсуждали многое — от личной жизни и увлечений до науки. И Джин не притворялась, не умалчивала — будто Люциус был для нее самым близким, родным человеком. Хотя… почему «будто»? Так и было, если подумать. Пусть временно, но он оказался центром ее вселенной. А Джин для него — чем-то мимолетным, но до дрожи приятным. Даже жаль, что вскоре она покинет его дом — хотелось все дальше раскрывать эту удивительную девушку. Он словно книгу читал, запоем, перелистывая страницу за страницей… и боялся не успеть дойти до финальной главы. Торопился, но при этом не упускал ни единого слова, ни единой буквы, ни единой запятой.

Джин раскрывалась ему постепенно. Они провели вместе весь вчерашний день. Нет, не так. Они провели вместе всего лишь один вчерашний день. Но за столь непродолжительное время уже успели стать практически друзьями. Хотя, по правде говоря, Люциус не был знатоком теплых человеческих взаимоотношений. Да, он умел с легкостью очаровать любую даму из высшего общества, мог, не прилагая особых усилий, заручиться поддержкой более влиятельных в магической Британии лиц… Но в том, что касается настоящих чувств и искренних эмоций, Люциус был не особо сведущ. Все его друзья могли называться таковыми лишь на словах, в действительности же ему было глубоко наплевать на большую часть из них, да и их мнения о собственной персоне Люциус тоже знать не желал. Во всех своих знакомствах он искал выгоду для себя, и до недавних пор ему и в голову не приходило ставить под сомнение правильность такого подхода.

И вот теперь, казалось, уже познав жизнь во всех красках, Люциус наконец нашел друга. Точнее, подругу — подругу без прошлого. Что она могла рассказать ему о себе? Ничего, он сам видел то, что хотел видеть — создавал ее образ из мельчайших деталей. И много рассказывал ей о своей жизни: истории из детства, школьные приключения, со смехом вспоминал самые абсурдные сплетни о себе же… Джин тоже смеялась, хотя Люциус видел в глубине ее глаз печаль — оттого, что она не может поделиться с ним своими историями. А они, несомненно, были… Вот только как их вспомнить?

Тогда в качестве развлечения было решено придумать, как же Джин жила раньше. А что, имя же они ей придумали, так почему бы на время не сочинить занимательную биографию? Уж лучше липа, вымысел, чем полное отсутствие воспоминаний.

— Так что же, Джин, и где ты отдыхала этим летом? — небрежным тоном спросил Люциус, имитируя беседу двух давних знакомых.

— О, мы с родителями провели чудеснейший месяц на берегу Средиземного моря — ты знаешь, у нас там вилла, — озорно улыбаясь, поддержала начатую игру Джин. — Правда, тамошнее южное солнце плохо влияет на мою бледную кожу… — тут она поморщилась, якобы вспоминая, как ей приходилось то и дело прятаться в тени густых деревьев, чтобы избежать палящих лучей.

— Да, разумеется, я помню. Я приезжал туда после окончания Хогвартса, лет шесть назад. Твоя матушка любезно пригласила меня погостить. А ты тогда была совсем еще малюткой. Готовилась ко второму году обучения в Шармбатоне, если не ошибаюсь?..

— Стоп, Люциус! — прервала Джин так хорошо отыгрываемый диалог. — Как я могла учиться в Шармбатоне, если не знаю ни слова по-французски? Это неправдоподобно.

— Желаешь получить частные уроки иностранных языков, ma chère [1]? — обольстительно улыбаясь, предложил Люциус. Он знал этот язык превосходно — ни один француз не смог бы придраться.

— Не возражаю. Если найдется достойный учитель, разумеется, — с заговорщическим видом отозвалась Джин.

— Обещаю, ты не разочаруешься в преподавательских способностях, коими обладает твой предполагаемый professeur [2]. Это будет magnifiquement [3]! Ты ведь согласна стать коренной француженкой, я надеюсь?

Этим же вечером Люциус обучил Джин некоторым крайне необходимым, по его мнению, французским словам и выражениям. Заявления о том, что она спокойно прожила энное количество лет, не зная их, не подействовали на него. Конечно, такое можно простить обычной девушке, но не французской леди Джин Браун…

«Хм, все-таки неудачно я подобрал фамилию, — подумал Люциус. — Совсем не по-французски звучит». Но решение проблемы быстро пришло в его светлую во всех отношениях голову.

— Джин! — начал он. — Ты ведь знаешь, что твой отец был родом из Британии…

И дальше шла чрезвычайно трогательная и романтичная история о том, как юный англичанин по имени Джозеф Браун без памяти влюбился в прекрасную французскую леди. Та покорила его сердце, и результатом их пылкой любви стало появление на свет очаровательной девочки, названной родителями Джин и носящей это имя по сей день.

Сейчас, сидя у себя в спальне, Люциус не мог сдержать улыбки, вспоминая вчерашний вечер с Джин. Ему не верилось, что она одним своим появлением сумела настолько изменить его жизнь. Ему уже не хотелось коротать вечера в одиночестве, или в компании товарищей (разговоры с которыми всегда сводились к обсуждению финансов, выпивки и женщин), или в окружении тех самых прекрасных дам, бурно обсуждаемых в мужском обществе. Люциус устал от всего этого однообразия за столько лет. А беседы с Джин не позволяли скучать, даже одухотворяли его, именно поэтому не хотелось ее отпускать… Пожалуй, его мир не просто сдвинулся за последний день. С ним произошло что-то более масштабное. Но вот что — пока непонятно.

* * *

Спустившись утром в гостиную, Люциус обнаружил там Джин в компании домовика — они оживленно что-то обсуждали, хотя было абсолютно непонятно, какие темы для беседы могли найти эти двое. Сам он ни разу не сказал своим слугам ни слова, если не считать прямых приказов. Ну не погоду же с эльфами обсуждать, верно? А на большее они и не способны.

— Составишь мне компанию за завтраком? Или считаешь более предпочтительным для себя общество эльфа? — с нескрываемой иронией спросил он у Джин, присаживаясь рядом с ней на диван, а затем добавил после небольшой паузы: — Доброе утро.

— Доброе, — она приветливо улыбнулась Люциусу, пропустив мимо ушей его колкость. — Ты зря недооцениваешь своих маленьких домовиков. Беседа с Пипом отгоняла от меня скуку, пока одна важная персона не находила нужным показаться из спальни. Или для тебя лучше, чтобы я тут зачахла в одиночестве, а?

Люциус рассмеялся, глядя на озорную улыбку Джин. Мерлин, кто еще мог бы прочитать ему лекцию о значимости эльфов? Только она.

— Я чрезвычайно гостеприимный хозяин, а потому позволяю тебе общаться в моем поместье с кем только заблагорассудится... — Люциус пристально взглянул на нее, едва сдерживая улыбку, и продолжил: — Есть вероятность, что в саду завелись гномы, так что поспеши, пока они не мигрировали — я слышал, это очень интересные собеседники. Только будь осторожна — могут укусить.

Джин фыркнула в ответ на его предложение.

— Ни за что не упущу такую возможность, Люциус! Может, хоть эти садовые вредители раскроют мне секрет твоих роскошных волос, а то даже бедняга Пип говорит, что знать ничего не знает, — она развела руками, как бы показывая безвыходность своего положения.

— Это же страшный секрет… Я не делюсь таким ни с домовиками, ни с гномами.

— Ты ни с кем ими не делишься! — с притворной сердитостью заметила Джин.

— На то они и секреты, — заговорщически прошептал он в ответ.

— Зато, знаешь, Пип очень много помнит из истории мэнора, а ты мне так ничего и не рассказал о своем доме, хотя вчера у нас в распоряжении был целый день. Эх, мистер Малфой, я бы объявила вам выговор, но, боюсь, мое положение в этом доме не настолько высоко, чтобы диктовать условия кому бы то ни было.

— Ну, мы знакомы всего пару дней, когда мне было все успеть? — непонятно почему стал оправдываться Люциус.

— Пару дней? А я-то думала, что наши семьи дружны долгие годы. И ты гостил у нас на вилле несколько лет назад… Разве не так? Только не говори, что я опять что-то перепутала или позабыла! Моя французская душа этого не вынесет, Люциус! — и Джин в притворном ужасе округлила глаза и приложила тыльную сторону ладони ко лбу — такому драматичному жесту позавидовала бы любая театральная актриса.

Удивительно, но Люциусу казалось, что он знаком с Джин не один год. Она стала ему ближе, чем люди, которых он знал со школы. Разве это возможно? Выходит, да. И теперь Люциус хотел, чтобы их знакомство в действительности растянулось на годы, десятки лет…

А если Джин вспомнит все о себе — что тогда будет? Неизвестно. А вдруг она магглорожденная? Или переместилась к нему прямиком из Сиднея? Или, того хуже, у нее мог быть жених. Это предположение пугало Люциуса больше остальных.

Если рассудить, происхождение Джин мало его волновало — он ведь не такой фанатик чистой крови, каким был его покойный отец. Конечно, взять в жены дочь магглов — это слишком, но все возможно… А расстояния в мире волшебников и вовсе не могли стать хоть сколько-нибудь значимым препятствием. Сидней? Пускай! Да хоть Антарктида! Но вот вероятность того, что Джин могла быть влюблена в кого-нибудь или с кем-то обручена (да что там, она вполне могла оказаться даже примерной женой какого-нибудь напыщенного австралийца, который, очевидно, ее не достоин), была очень велика. Ведь только слепой мог не заметить ее прелести и очарования. А Люциус никогда не жаловался на зрение.

— Боюсь, твоей французской душе придется вынести еще немало. Например, завтрак, приготовленный за счет тяжелого труда бедных домовых эльфов. И тебе придется есть в компании их злобного хозяина-тирана, который нещадно эксплуатирует своих слуг. А еще этот жестокосердный человек хранит семейные тайны как зеницу ока, — сказал Люциус, придавая своему голосу налет таинственности, но при этом не скрывая широкой улыбки.

— Ладно, у меня, очевидно, нет иного выхода. Придется завтракать в компании этого ужасного человека с прекрасными волосами, — смеясь, заявила Джин. — Но знай, ты monster [4]!

— Très bien [5], Джин. К слову, для коренной француженки у тебя слишком явный британский акцент, милая. Но не будем об этом, пора приступать к трапезе — стол уже накрыт. Эльфы очень старались, поверь.

И по пути в столовую Люциус напомнил ей:

— Кстати, не забудь — в два часа мы отправимся в Мунго, так что будь готова. Я уже отправил сову целителю Осборну — он наш семейный врач, можно сказать.

* * *

В назначенное время парочка уже шествовала по коридору клиники, направляясь к нужному кабинету. Джин чересчур внимательно рассматривала развешанные на стенах портреты знаменитых целителей, было заметно, что она нервничает — Люциус обратил внимание, что она кусает губы и теребит край юбки. Он бережно сжал ее руку, желая подбодрить. Тонкие пальчики Джин тут же обхватили его ладонь.

— И что ты написал обо мне в письме своему целителю? — спросила Джин, и в голосе ее легко угадывалась тревога.

— Практически ничего, — Люциус пожал плечами. — Информация о тебе слишком конфиденциальна, чтобы распространяться об этом в корреспонденции. Ты сможешь разъяснить ему все при личной встрече, буквально через десять минут. А почему тебя это волнует?

— Меня не может это не волновать, Люциус. Как ты не понимаешь?! — в порыве чувств выкрикнула Джин. И уже тише добавила доверительным тоном: — Я боюсь.

— Я понимаю, Джин, но тебе не следует так нервничать из-за обычного обследования у целителя. Хочешь, мы не будем рассказывать ему все подробности, — Люциус задумался на несколько мгновений, а затем, довольно усмехнувшись, произнес: — Я просто привел на осмотр свою давнюю подругу из Франции, с которой моя семья дружна уже много лет. У тебя всего лишь небольшие провалы в памяти, и я забеспокоился… Скажем, этот недуг начал проявляться именно тогда, когда ты заехала ко мне в Малфой-мэнор, чтобы погостить. Ведь так все и было?

Лицо Джин выразило благодарность и одновременно с тем облегчение, и это обстоятельство не могло не порадовать Люциуса. Эта девушка сделала из него эмпата — он переживал вместе с ней, и сейчас ему стало легче дышать, как и ей.

— Он… он ведь не будет ни о чем меня расспрашивать? — спросила Джин с серьезным видом.

— Доктор Осборн — колдомедик. Ему нужно будет задать тебе несколько вопросов по поводу твоего самочувствия, не более того. Не бойся, допрос с пристрастием он тебе точно устраивать не будет, — успокоил ее Люциус. — Пошли, нам сюда, — он указал на дверь с табличкой «Дежурный целитель Чарльз Осборн».

Они зашли в просторную приемную, освещенную множеством хрустальных шаров со свечами внутри. Целитель Осборн, один из лучших специалистов во всем Мунго, уже ожидал их, сидя за столом и заполняя какие-то бумаги. Он не стал терять время понапрасну и, как только посетители уселись на специально отведенные места, начал расспрашивать Джин о симптомах. Она рассказала обо всем вкратце и тут же пояснила, что всего лишь пару дней назад прибыла из Франции, и потому ее карты в здешней клинике нет. Джин утверждала, что не переносила никаких тяжелых заболеваний, да и вообще не жаловалась на здоровье до недавних пор. У доктора Осборна не было причин для недоверия, поэтому он не видел смысла связываться с архивом Парижской Магической Клиники для выяснения всех подробностей истории болезни новой пациентки.

— Можете ли вы сказать, мисс Браун, когда вы впервые заметили пробелы в сознании?.. Чем вы занимались до этого?.. Быть может, вы увлеклись каким-то новым для вас видом спорта?.. Проводили какие-то эксперименты?.. Использовали неизвестные заклинания? Подвергались воздействию заклинаний?.. Принимаете какие-то зелья, отвары?.. Получали ли в последнее время какие-либо серьезные травмы?.. Не было ли у вас в семье подобных случаев амнезии?..

Люциусу казалось, что поток этих вопросов не иссякнет никогда. Целитель прервался лишь однажды, решив осмотреть пациентку на предмет каких-либо повреждений — внешних или внутренних, физических или душевных. Он минут двадцать водил палочкой по ее телу, хмурился, качал головой, но, судя по всему, так и не сумел обнаружить никаких отклонений от нормы. Джин же, несмотря на свои недавние переживания, держалась вполне уверенно и отвечала на все поставленные вопросы (хотя в правдивости этих ответов не была уверена даже она сама). Помимо прочего, ей удалось вполне удачно имитировать легкий французский акцент, и Люциусу это пришлось по вкусу — в ее речи появился некий шарм. Хотя, по его мнению, Джин и без того была хороша во всех отношениях.

— Возможно, вы стали жертвой неудачной аппарации? — продолжал монотонным голосом вопрошать целитель. Джин тут же напряглась.

— Да, вероятно, — тихо проговорила она немого осипшим голосом — наверное, от волнения. — Я уже говорила, что отчетливо помню только события после аппарации в Малфой-мэнор… Как думаете, это могло стать причиной моей проблемы?

— Я не вижу никаких других причин, мисс. Колдомедицине известны случаи, когда расщеплению подвергалась не только физическая оболочка мага, но и его сознание. Последний раз подобный инцидент был зафиксирован в Канаде более двухсот лет назад, и пострадавший так и не смог излечиться. Ему повезло гораздо меньше, чем вам, мисс Браун, тот больной полностью лишился рассудка после перемещения путем аппарации. Очевидно, его сознание было расщеплено на множество мельчайших частиц, и собрать их воедино не представлялось возможным, — вещал целитель так, словно читал лекцию.

— Но с тех пор колдомедицина шагнула далеко вперед, не так ли? — задал резонный вопрос Люциус.

— Верно, мистер Малфой, но, боюсь, в этой области никаких сдвигов не произошло. Просто потому, что нет смысла тратить тысячи галлеонов на исследования в никому не нужной сфере. За многовековую историю подобные случаи были зафиксированы лишь трижды, мисс Браун может занять почетное четвертое место в этом списке. Помимо того, что я вам уже описал, ранее расщепление сознания в пространстве происходило лишь в далеком пятнадцатом и двенадцатом веках. Методов лечения, естественно, также обнаружено не было, — заключил доктор Осборн, а затем добавил вполне добродушно: — Это, конечно, не мое дело, но я думаю, что пара-тройка потерянных воспоминаний — это еще не конец света, мисс Браун. Вы молоды, и, уверяю, ваша жизнь будет наполнена куда более яркими событиями, чем те, что так некстати позабылись.

— Конечно, доктор, — натянуто улыбнулась ему Джин. — Но мне интересно… Куда же все-таки делись мои воспоминания после расщепления? Пропали?

— Как и при физическом расщеплении, отколовшаяся часть сознания осталась там, откуда вы аппарировали. Но не мне вам объяснять, что воспоминания и мысли — это не нога или рука. И найти их попросту невозможно, как ни прискорбно это осознавать. Еще какие-нибудь вопросы, мисс? — колдомедик был все так же доброжелательно настроен.

— Нет, благодарю, вы мне очень помогли, доктор Осборн, — проговорила Джин, и Люциус поднялся со своего кресла, чтобы подать ей руку, после чего они вместе покинули клинику.

Люциус не мог отрицать, что, хоть целитель и не сумел ощутимо помочь, все же они узнали кое-что важное. Ситуация немного прояснилась. Наверное, неудачная аппарация — и правда единственная возможная причина амнезии. Ведь как иначе можно объяснить еще и то, что Джин перенеслась в мэнор, несмотря на антиаппарационный барьер? А так складывалась более-менее логичная картина. Просто произошел сбой.

Кроме того, Люциус не мог не радоваться оттого, что Джин не исчезнет из его жизни еще какое-то время. Пока не вернутся воспоминания, можно контролировать ее хоть немного. Не хотелось, чтобы его гостья покидала мэнор, но он желал, чтобы она вспомнила свое прошлое — так ей будет лучше. Ведь не помнить ничего — ужасно, и Люциус это понимал. Но он осознавал еще и то, что его жизнь без Джин Браун будет почти так же ужасна. Очевидно, его прежний мир уже не вернется, он изменился безвозвратно. И перемены эти ценны только тогда, когда рядом Джин.

______________________________________

[1] моя дорогая (фр.)

[2] учитель (фр.)

[3] великолепно (фр.)

[4] чудовище (фр.)

[5] очень хорошо (фр.)