Травы (джен)

Мы сняли небольшую квартиру на окраине города (платил, разумеется, я). Окна выходили на тихую улицу, по которой изредка проезжали автомобили. Комнат, помимо маленькой кухни и гостиной, было две. Франсуа тут же занял себе большую спальню, а я, тяжело вздохнув, решил с ним не спорить.

В моей комнате была широкая кровать, тумбочка и старый деревянный шкаф — другого мне и не было нужно.

– Перед тем, как мы пойдем к ведьме, — сказал я строго. — Ты расскажешь мне, что же такого натворил.

Мой марсельский вор уничтожал тем временем остатки еды, оставленные на кухонном столе прежними жильцами. Он так и замер с печеньем во рту.

– Ужасную, ужасную вещь, — он покачал головой. — Ужаснее нее, колдун, нет ничего на свете!

– Это я уже слышал! — воскликнул я в негодовании. — Давай, говори, а то мне придется заколдовать тебя и превратить в крысу!

Не то, чтобы я помнил, как превращать людей в крыс, но кто мне мешал припугнуть его? Уж слишком быстро этот прохвост оправился после шока от нападения!

– Ладно, — Франсуа присел на деревянный стул, и тот крякнул. — Слушай, так и быть, Невилл-колдун, мою историю. Ты, вероятно, не знаешь, но я был самым искусным вором во всем Марселе. Никакая полиция и никакие наказания меня не страшили: я крал, сколько я себя помню. Меня ловили, сажали в тюрьму, но в тот же день я мог стащить ключ от камеры и оказаться на свободе. Я промышлял мелким воровством: сумки, кошельки, кольца, снятые с пальцев прекрасных дам, когда я помогал им выйти из такси, золотые запонки, срезанные с рубашек вечно спешащих бизнесменов. Я никогда не залезал в чужие квартиры, не грабил банки — боже упаси! Ну вот скажи, разве стоит рисковать ради того, что наверняка тут же найдет полиция?

– Не знаю, — промычал я, человек, который ни разу в жизни ничего не украл, кроме конфет из бабушкиного серванта (за что и был тут же порот).

– Но мысль сыграть по-крупному не раз меня посещала, — вдохновенно продолжил Франсуа. — Тот день я запомню надолго: было промозглое зимнее утро января, как раз после Нового года, когда город только-только начинает оживать. Из газеты я узнал, что вскоре Марсель посетит принцесса Ингрид, племянница короля Норвегии, для участия в благотворительном аукционе. Идея обчистить принцессу возникла мгновенно: разве обычный вор может похвастать тем, что поимел кусочек королевской власти? Дальше все было делом техники: приглашение на аукцион я стащил у одного французского аристократа, когда нес его багаж до двери отеля. Костюм умыкнул прямо из химчистки, пока его хозяин говорил по телефону с женой. Я украл даже ботинки — это было проще всего! Один наш видный политик пришел на китайскую чайную церемонию, где нужно было снять обувь! Вот идиот — будь я обладателем тапочек за две тысячи евро, ни за что бы не бросил их у дверей вонючей китайской забегаловки! — вор нервно рассмеялся. — Я пришел на этот аукцион при полном параде, — сказал он гордо, словно совершил что-то по-настоящему значительное. — Выставлялись украшения принцессы: все вырученные средства должны были пойти на борьбу с голодом в африканских странах. О, Невилл, ты даже не представляешь, что это был за прием! Все короли и министры были там! Там были и женщины в шляпах, и их напыщенные мужья во фраках; там подавали нежнейших устриц и лучшее французское вино. Представить, что где-то есть голод, было просто невозможно! Что уж тут, наш грязный Марсель казался по сравнению с этим праздником жизни чем-то нереальным.

Стащить украшения оказалось не так сложно: их выиграла старушка, какая-то немецкая графиня, я вызвался ее поздравить, крепко обнял и все, вуаля! Через минуту кольцо с огромным сапфиром и бриллиантовое колье обжигали мой карман. Когда милая, но страдающая старческим маразмом графиня подняла шум, я уже был на другом конце города, переплавляя колье у знакомого скупщика и посмеиваясь над глупостью богачей. «Нечего им бороться с голодом!» — говорил я, с жадностью надкусывая мягкий багет.

– И что же пошло не так? — спросил я, надеясь наконец-то услышать конец истории.

– Сначала все было хорошо, — Франсуа грустно вздохнул. — Я получил деньги — часть из них ушла на оплату долгов, часть я тут же прогулял, а часть оставил — для своих воровских нужд. Но однажды ночью случилось страшное — посреди моей комнаты — а жил я тогда в маленьком сарае в пригороде — возникла сама принцесса Ингрид. Она возникла из ниоткуда, просто из воздуха, подняв облако пыли. Ее свободная черная одежда развевалась, а зеленые глаза были похожи на два озера, наполненных ядовитой желчью. Я был в ужасе. Настолько, что сидел на кровати и без конца крестился, хотя никогда не был особенно религиозен. «Вот я и нашла тебя, вор, — сказала Ингрид с презрением. — Неужели ты думал, что твой гнусный поступок сойдет тебе с рук?».

– Так тебе и надо, мелкий воришка! — довольно усмехнулся я.

– Дослушай до конца, — Франсуа подогнул свои длинные ноги и теперь качался на стуле взад-вперед, видимо, надеясь окончательно его разломать. — Итак, принцесса возникла из ниоткуда. Она не кричала, но ее холодный спокойный голос все равно вызывал у меня утробный ужас. За украшения я получил немаленькую сумму — гораздо меньшую, чем их реальная стоимость, но ты попробуй найти скупщика, который может купить королевские бриллианты по их реальной цене! Оставшуюся выручку я хранил выручку в подушке, и принцесса сразу поняла, что деньги там. Она сверкнула глазами, и подушка загорелась. Спрыгнув с кровати, я попытался потушить пламя и спасти хоть часть, но, конечно, не смог. «Как ты посмел обречь умирающих на голодные дни? –спросила Ингрид, но я не мог ничего ответить. — За это ты будешь наказан!»

– И она наслала проклятие, — закончил я. — Тебя даже не жалко!

– Прокляла, — вор тяжело вздохнул. — Две недели я провел в бреду, видя страшные кошмары, а когда очнулся, понял, что проклят. Теперь каждый месяц меня одолевают чудовищные боли — они выламывают мое тело, туманят рассудок и медленно убивают. Единственный способ прекратить это — украсть что-нибудь.

– Плохое проклятие, — сказал я. — Ты и так не можешь не красть.

– Ты не понимаешь, — в огромных печальных глазах Франсуа мелькнуло отчаяние. — Я уже не хочу красть. Я устал быть вором. К тому же, во время обострения болезни я становлюсь безрассудным — могу взять все что угодно и у кого угодно. Я уже несколько раз почти попался полиции. Но что будет, если я попаду в тюрьму? Там не так много подходящих вещей для кражи, знаешь ли. Я просто умру от бесконечной боли!

– Есть ли способ победить проклятие?

– Есть. Она сказала: спасешь чью-то жизнь, будешь свободен. Сказала — и исчезла. Больше я ее не видел.

– Ничего себе ведьма, — вздохнул я. — Она небось еще во дворце живет?

– Нет, у нее собственная вилла недалеко от Осло, туда я тебя и отведу. Только — ты уж извини ¬¬— до дверей доведу, а дальше как-нибудь сам. Мне этой мадемуазель попадаться на глаза никак не хочется.

– Тогда пошли сейчас, — твердо сказал я. — У меня нет времени.

– Постой-постой, — Франсуа замахал руками. — У меня тут нет личного авто, чтобы везде тебя возить…

Но прежде, чем он успел договорить, я схватил его за руку и, чувствуя тяжесть висящего на шее амулета, постарался представить виллу принцессы в предместьях Осло.

На удивление, мой план сработал. Все закрутилось, и уже через секунду и я, и вор были в новом месте. На удивление, вместо роскошной виллы я увидел симпатичный двухэтажный домик, стоящий безо всякого забора на открытом пространстве. Кажется, королевская особа не слишком-то пользовалась родственными связями. Франсуа отплевывался:

– С ума сошел! А если бы меня разорвало на части?

– Как видишь, ты цел! — улыбнулся я. — Это что, и есть вилла?

Вор кивнул.

– А я думал, тебе придется красть ключи и отвлекать сотню маггловских охранников, — протянул я. — А так — ты мне не нужен!

Бодрым шагом я подошел к дому, на ходу придумывая бесхитростный план. «Наверняка тут вся защита на магии, — размышлял я. — Раз так, я постучу, представлюсь и… меня пустят, ведь они сразу поймут, что я волшебник и пришел по делу!»

С этими мыслями я дернул за язычок старинный звонок. Раздался мелодичный перезвон, и уже через секунду дверь отворилась.

– Проходите, — сухонький старичок в лакейской ливрее и белых перчатках коротко кивнул мне и поманил рукой.

– Добрый день, — поздоровался я, и зашел. Дверь тут же захлопнулась.

Мы оказались в огромной парадной, стены которой были украшены мрамором. Пол был тоже мраморным, а по углам стояли вазы с благоухающими розами. Казалось, что вся эта комната была больше, чем дом снаружи, и я восхитился магическому искусству строителей. Я увидел лестницу, устланную бордовым ковром, которая, видимо, вела на верхний этаж.

Лакей с проворством горного козла стал подниматься наверх, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. На удивление, лестница оказалась довольно высокой: мы все поднимались и поднимались, а ступени не заканчивались.

– Простите, — прохрипел я. — Я не представился. Я Невилл, Невилл Лонгботтом. Я пришел к вам по делу.

– Я знаю, — лакей равнодушно пожал плечами и, даже не обернувшись, продолжил подъем.

– Я специалист по травам, — попытался объяснить я, но меня никто не слушал.

Наконец лестница кончилась, и передо мной возник длинный коридор, на стенах которого висели картины в золоченых рамах. В воздухе, над головой, плавали хрустальные шары, освещающие коридор тусклым матовым сиянием.

Лакей открыл одну из деревянных дверей, и я попал в маленькую спальню.

– Вы опоздали, у вас пять минут , чтобы переодеться, — сухо произнес он.

В непонимании я уставился на кровать, на которой лежала блестящая накидка и такие узкие штаны, что если бы я в них попытался сесть, то они бы лопнули ровно посередине.

— Принцесса Ингрид и графиня Хелена ждут, — сказал напоследок лакей и вышел из комнаты, оставив меня со странным нарядом наедине.