Осколки (гет)

Под конец февраля неожиданно хлынули ливни вместе с мокрым снегом, начались сильные ветры, в замке стало ощутимо холодать, и всем снова пришлось носить тёплые мантии. Компаний, без дела бродящих по коридорам, стало намного меньше: пятикурсники и семикурсники внезапно осознали, что до экзаменов осталось всего ничего, и редко выходили за пределы гостиных своих факультетов, предпочитая шоколадным лягушкам гранит науки.

Гермиона весь день мало внимания уделяла тому, что её окружает, и на уроке трансфигурации, к удивлению учеников, превратила подсвечник в зеркало, хотя должен был получиться воробей.

На ужин она и вовсе не явилась и, пользуясь тем, что в гостиной на какое-то время стало тихо, сидела там и, ничего не замечая, грызла свои ногти.

Неужели это правда? Неужели Сириус в самом деле появится в этом самом зеркале сегодня ночью? Может, он ещё жив?

Гермиона чувствовала, что ей нужно рассказать обо всём Гарри, но её удерживала мысль, что всё это может быть обманом, и она лишь даст другу ложную надежду. Нет, она разберётся сама.

Гермиона была погружена в воспоминания о Сириусе и не заметила, как прошло время ужина.

Портрет Полной Дамы со скрипом открылся, и в гостиную ворвалась бесконечная шумная толпа гриффиндорцев. Ученики младших курсов брели в свои гостиные; их мало заботила война или экзамены, и они громко обсуждали последнюю игру Чемпионата Англии по квиддичу. Старшекурсники вели себя тише, но почти так же беззаботно. Лишь десяток семикурсников, все хмурые, как тучи, молчаливой и мрачной процессией прошли к винтовой лестнице.

От неровных рядов студентов отделилась фигура, скидывающая с себя форменную мантию. Этой фигурой оказался Гарри, который незамедлительно сел на диване рядом с Гермионой и обеспокоенно проговорил:

— Ладно, рассказывай.

— Что? — вздрогнула Гермиона, оторвавшись от своих мыслей.

— Ты сегодня сама не своя. Ни с кем не разговариваешь, не слушаешь учителей, на обеде не притронулась к еде, а на ужин вообще не пришла. Что стряслось?

Гермиона, недолго думая, кивнула в сторону окна, у которого уже целовались Рон и Лаванда. Гарри вздохнул.

— И всё?

Гермиона утвердительно кивнула. Сейчас она испытывала очень сильное желание рассказать Гарри всё и старалась говорить поменьше, надеясь, что скоро он уйдёт.

— Ты не можешь вечно так сокрушаться из-за Рона.

— Кто бы говорил, — ровным тоном ответила Гермиона.

— Малфой что-то замышляет. Это очевидно. Почему ты мне не веришь?

— Как раз потому, что это вовсе не очевидно, — фыркнула Гермиона. — Слушай, у меня сегодня полно работы. Давай поговорим завтра?

Гарри несколько секунд недоуменно смотрел на подругу.

— Ты уверена…

— Всё в порядке, — отрезала она. — У меня правда много дел. Извини.

Гарри ещё пару секунд внимательно всматривался в лицо Гермионы, и ей стало не по себе. Как будто он догадывается, что она что-то от него скрывает…

Но, к облегчению Гермионы, Гарри быстро встал на ноги и зашагал к спальням. Через пару минут, громко извиняясь и ссылаясь на тысячу неотложных дел, в том же направлении скрылся Рон, оставив Лаванду хмуро рассматривать серое небо.

* * *

Прошло примерно три часа. В гостиной уже почти никого не осталось. Колин Криви показывал своему младшему брату коллекцию карточек от шоколадных лягушек, Лаванда и Ромильда тихо сплетничали, без особой спешки допивая чай, пара первокурсников обсуждали недавний урок полёта на мётлах.

Гермиона не обращала на них внимания. Она, как обычно, заняла диван у камина и включила радио, одолженное у пятикурсницы Мэлани; она не слушала его, но подсознательно быстро отстукивала пальцами по подлокотнику ритм игравшего чарльстона.

Настало время отбоя. Выпившие уже по три чашки чая Ромильда и Лаванда, наконец, встали и пошли к лестнице.

— Ты не идёшь, Гермиона? — послышался голос Ромильды.

— Нет, я тут немного посижу, — ровным, несмотря на волнение, голосом ответила Гермиона.

Сплетницы вышли из гостиной, и вскоре их голоса стихли с хлопком двери в спальню. Гермиона стукнула волшебной палочкой по мгновенно замолкнувшему радиоприёмнику, вытащила из сумки своё зеркало и положила на стол перед собой, сомкнув слегка дрожащие пальцы в замок.

Прошло пять минут.

Шесть.

Семь.

Зеркало исправно показывало потолок гостиной Гриффиндора. Гермионе пришло в голову, что она сошла с ума, и она начала подумывать о том, чтобы пойти спать и постараться забыть о произошедшем, но её размышления прервал голос; из-за давившей в последние минуты на неё тишины она вздрогнула и вовремя подавила вскрик изумления.

— В чём дело? Кто здесь?

Голос был мужской, холодный, в нём слышались нотки удивления и требовательность. Гермиона схватила зеркало, но увидела только своё отражение.

Незнакомый голос повторил вопрос, и Гермиона поняла.

Он исходит от её собственного зеркала, того, на котором она тренировалась.

Она поспешно вытащила его из сумки и увидела в нём парня примерно её лет. У него были аккуратно причёсанные тёмные волосы до плеч, в точности, как она видела раньше (теперь она поняла, что его слегка вьющиеся волосы она приняла за спутанные волосы Сириуса), правильные черты лица и зелёные глаза. Но эти глаза не были такими чисто ярко-изумрудными, как у Гарри. Они были словно прикрыты какой-то дымовой пеленой, и в какие-то моменты даже казались серыми. Бледное лицо парня не выражало ни единой эмоции. На чистой стандартной мантии был значок Слизерина.

Увидев Гермиону, незнакомец вяло, будто ленясь, сделал удивлённое лицо.

— Ты кто?

Гермиона же была просто изумлена. Связь установилась, как её и предупредила книга, через десять минут после отбоя, но это точно был не Сириус. Впрочем, Гермиона быстро нашла у слизеринца ряд схожих с ним черт, и потому осторожно спросила:

— Ты Блэк?

— Да, — незамедлительно ответил незнакомец, приподняв брови. Его неприветливость удивляла Гермиону: если он ждал этого момента, то почему не узнаёт её?

— Как тебя зовут? — она спросила, успокоившись.

— Я тебя, кажется, раньше не видел… — прищурившись, проговорил Блэк. — Почему ты в моём зеркале?

Гермиона собиралась ответить, но тут же резко обернулась, медленно опустив руки: ей послышались шаги. Подождав недолго и решив, что ей мерещится, Гермиона повернулась обратно. Взгляд парня скользнул по ало-золотому значку на её груди.

— Ты гриффиндорка? — он тут же скривился, будто его заставили выпить горькую микстуру. Гермионе это не понравилось, поэтому она, нахмурившись, требовательно сказала:

— Твоё имя.

— Регулус, — вздохнув, как будто ему этот бессмысленный разговор уже надоел, ответил слизеринец.

— Регулус Блэк? — Гермиона отвела взгляд, вспоминая. Уже через пару секунд она вспомнила: так звали брата Сириуса! Но эта мысль привела лишь к новому тупику: если верить рассказам, Регулус тоже был уже мёртв. И Гермиона задала следующий вопрос:

— Какой сейчас год?

— Ты сумасшедшая или просто идиотка? — демонстративно зевнув, протянул Регулус.

— Просто ответь на вопрос, — резко сказала Гермиона. После такого грубого выпада она смотрела на хама крайне холодно. Регулус смерил её оценивающим взглядом и, наконец, спокойно ответил:

— Тысяча девятьсот семьдесят седьмой. Запиши у себя на лбу, а то вдруг забудешь.

Гермиона ахнула: её безумная догадка оказалась верна. Но это же невозможно! Просто невозможно! Это нарушало все законы современных волшебных наук!

— Регулус, — взволнованно начала она. — Ты делал что-то с зеркалом? Ты пытался его заколдовать?

Регулус нетерпеливо фыркнул.

— Сперва я хочу услышать твоё имя.

Гермиона смутилась. Сама-то она хороша! Злится на него за грубость, хотя сама появляется из ниоткуда и лезет со странными вопросами.

— Гермиона Грейнджер.

— Что ж, не очень-то приятно познакомиться, мисс Грейнджер, — ядовитым тоном сказал Регулус и несколько секунд выжидающе наблюдал за её реакцией. Убедившись, что ответа не последует, он продолжил. — Я пытался заколдовать это зеркало, чтобы связаться с другом, когда появилась ты. Жду объяснений.

Гермиона не знала, что делать. С одной стороны, она понимала, что ей нужно сейчас же выключить зеркало навсегда: иметь связь с прошлым — чрезвычайно опасно. Но с другой стороны… это же уникальная возможность, от неё нельзя было так просто отказываться.

По крайней мере, не сразу…

— Ну?

И Гермиона решила.

— Хорошо, Регулус. Я объясню тебе то, что поняла. Но тебе придётся мне поверить, — Гермиона не хотела этого говорить вот так, сразу, это казалось безумием. Но она и не видела способов как-то подготовить его к тому, что она собирается сказать. И, набрав в грудь побольше воздуха, она выпалила. — Сейчас тысяча девятьсот девяносто седьмой год.

Регулус выразил свой скептицизм, приподняв брови. Гермиону начинало злить его хладнокровие.

— Я шокирован, — насмешливо сказал он.

Гермиона закрыла глаза. Это было ужасно глупо.

— Я учусь на шестом курсе в Гриффиндоре, сейчас двадцать четвёртое февраля тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

— Забавно. Когда я вчера ложился спать, я, пожалуй, не мог и предположить, что проваляюсь двадцать лет. Пойду обновлю календарик.

— Ты пытался заколдовать это зеркало или нет? — сердито спросила Гермиона.

— Я же сказал…

— Как много заклятий ты наложил?

Регулус пожал плечами.

— Все, которые счёл полезными.

— Включая заклятие темпорального сдвига, чтобы связь с другим зеркалом была без задержки?

— Разумеется! — Регулус уже начинал раздражаться.

— Который час?

— Половина одиннадцатого, — с нажимом ответил Регулус. Очевидно, разговор ему совсем не нравился.

— А точнее, двадцать восемь минут одиннадцатого?

— Да, — закрыв глаза, выдохнул слизеринец.

— Значит, между нами ровно двадцать лет…

— Что ты там бормочешь? — недовольно спросил Регулус. Гермиона взглянула на его лицо.

Он плохо скрывал беспокойство, его взгляд оживился, а на лбу появилось несколько складок. Он усиленно о чём-то думал.

— Ты и сам понимаешь, так ведь? — сказала Гермиона. Регулус недоверчиво посмотрел на неё. В его глазах впервые читалось искреннее удивление.

— Это невозможно.

— Гермиона?

В воздухе запахло паникой: Гермиона поняла, что это её зовёт Ромильда. Она схватила зеркало, приблизила его очень близко к своему лицу и прошептала.

— Надо идти. Подумай над моими словами. Возьми зеркало во время обеда.

Сказав так, она поспешно кинула зеркало в сумку и стала лихорадочно пихать в неё свитки, чернильницы и учебники.

— Гермиона, ты с кем-то разговариваешь?

В дверном проёме показалась Ромильда. Её взгляд с огромным любопытством исследовал гостиную.

— Я просто слушала радио, — нервно улыбнулась Гермиона. Ромильда задержала на ней свой взгляд и слегка растянула губы.

— Ладно. Ты тут всю ночь сидеть собираешься?

Гермиона взяла сумку и, пожелав Ромильде спокойной ночи самым дружелюбным тоном, прошла мимо неё к спальням девочек.

Её однокурсницы уже спали. Наверное, поэтому Ромильда и смогла услышать голоса. Гермиона переоделась, аккуратно сложила свою повседневную одежду на тумбочке и удобно устроилась на кровати, потеплее укрывшись одеялом.

Вспоминая в подробностях разговор, Гермиона ругала себя за излишнюю эмоциональность и просто чудовищно нелепое начало беседы. Она была довольна собой за догадливость, но всё-таки чувствовала, что ей нужно было тщательнее обдумывать то, что собирается сказать.

Гермиона была зла на Ромильду, но, тем не менее, где-то в глубине души она была ей и благодарна. Ведь кто знает, чем бы всё закончилось, если бы их с Регулусом разговор никто не прервал. А в ожидании завтрашнего обеда он всё обдумает и — она не сомневалась — захочет детально обсудить ситуацию. Гермиона, правда, всё ещё не была уверена, правильно ли она поступает, но быстро отогнала эти мысли прочь. Она ведь не изменит историю, она будет следить за тем, что говорит. Она обязательно во всём разберётся и при первом признаке опасности разорвёт связь навсегда.

Представляя себе предстоящий разговор, переволновавшаяся девушка быстро уснула; она не знала, что Регулус этой ночью так и не сомкнул глаз.