Soul spoon (джен)

— Ну? Ау, Джинни, ты здесь?

— Всегда знала, что Рон — придурок!

Гарри дурашливо улыбнулся:

— Ты видела Рона?

Джинни утвердительно кивнула, потом бросила, не глядя, ложку в коробку и обвила шею Гарри руками.

— Гарри, я должна тебе сказать.

— Что? Ты меня пугаешь.

— Я люблю тебя.

— Фу! Я уж думал, что-то случилось.

Глаза Джинни сверкнули в темноте:

— По-твоему, моя любовь — это не важно? Ах ты, избранный засранец! Сейчас ты у меня получишь!

Если бы кто-то заглянул в этот поздний час в мастерскую, то он бы ничего не увидел — слишком было темно, зато услышал бы мышиную возню, сопровождающуюся тихим смехом, звуками борьбы, падением предметов неизвестного происхождения и ещё множеством шумовых эффектов, заслышав которые нормальный кто-то несомненно бы ретировался туда, откуда пришёл. Когда Гарри с Джинни, виновато озираясь по сторонам, добрались до дома, уже светало. Слава Мерлину, было тихо, и в спальню удалось прошмыгнуть незамеченными. Зато на утро обоим пришлось напускать на себя бодрый вид, когда, отчаянно зевая, они спустились в кухню к завтраку.

Ближе к обеду, когда все дела были переделаны (Неправда ваша! Всех дел не переделаешь!), Гарри вновь оказался в мастерской Артура. Вообще-то, он пошёл туда по просьбе Молли, которая сетовала на очередное засилие гномов в саду. Гарри хотел найти защитные перчатки, зная, что обезгномывание без оных чревато укусами и ссадинами. Артур возился на этот раз со своим знаменитым радиоприёмником — что-то там усовершенствовал. Гарри подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, пытаясь угадать, на какой полке быстро отыщутся перчатки. Артур радостно излагал свои новые идеи, попутно подсказав, что перчаток здесь нет, так как Рон в прошлый раз их так и не принёс. Наверное, закинул вместе с гномами куда подальше. Гарри потоптался ещё немного, и уже решил уйти, когда Артур отвлёкся от своего занятия.

— Гарри, подожди.

Он вытер руки по обыкновению о заднюю часть мантии и подошёл к стеллажам.

— Я тут подумал. Эта вещь всё равно не принадлежит мне, а ты, возможно, больше узнаешь, чем я. В общем, Гарри, я решил, что набор Элеоноры Олсопп должен по праву перейти в твоё пользование. Я умываю руки — так, кажется, говорят маглы.

Гарри с вежливым непониманием застрял в дверях.

— Я говорю про сервиз «Soul», Гарри, — пояснил Артур. — Я подумал, что если и есть волшебник, который может хранить эту вещь у себя, то это ты.

Артур бережно взял коробку чёрного бархата в руки и протянул ошеломленному Гарри.

— Понимаешь, Гарри, эта вещь пугает меня. Я много лет не прикасался к сервизу, но после нашего вчерашнего разговора понял, что я не могу хранить его у себя.

Гарри с удивлением взирал на мистера Уизли и слушал его сбивчивые объяснения, приносящие тому, судя по всему, невероятное облегчение.

— Альбус Дамблдор говорил, что случайности не случайны. Я чувствую от этой коробки силищу, которой я не вправе владеть. Ты гораздо сильнее меня.

Гарри пока не сказал ни слова, но всё же улучил момент, чтобы вставить свои пять кнатов:

— Мистер Уизли. Я не совсем понимаю. Эта вещь не может принадлежать мне.

— Сейчас ты всё поймёшь. Иди сюда.

Артур поманил рукой Гарри, так и стоящего в проёме, и открыл коробку. Гарри подошёл поближе.

— Первое время я много раз брал в руки различные столовые приборы, лежащие в этом наборе. Я видел душу людей мелких, глубоко презираемых мною; волшебников и маглов, которым не чужды человеческие пределы; тех, кто прикрывает свою боль стеной и тех, кто смог противостоять всем преградам. Но я так и не понял, не сумел понять сущности. Я всегда знал, что эта вещь таит в себе силу более могущественную, чем дано моему пониманию.

— Мистер Уизли, но почему я? Может, стоит оставить «Soul» в Норе? Да, я не сказал вам, простите. Вчера вечером я рассказал про него Джинни. Так получилось.

— Ничего страшного. Давно пора было вытащить всё это из тени. Гарри, ты запомнил, как называется этот сервиз?

— Конечно!

— А теперь смотри.

Мистер Уизли положил сервиз на верстак и произнёс:

— Soul spoon!

Он вытянул вперёд правую руку и начал плавно её перемещать от прибора к прибору. Все ложки и вилка излучали всё тот же матовый свет, который увидел Гарри ещё в первый раз. Артур задержал ладонь над чайной ложкой. Потом перевёл руку к десертной. После небольшой паузы переместил её к столовой. И тут, к большому изумлению Гарри, ложка засветилась ярче, словно кто-то включил фонарик внизу коробки. Артур подержал ладонь ещё несколько секунд, затем обратился к Гарри:

— Теперь ты.

Гарри не совсем понимал, что ему пытается объяснить Артур, но послушно вытянул руку и произнёс:

— Soul spoon.

Затем он, чувствуя себя немного болваном, так же как Артур, стал проводить над приборами открытой ладонью, не касаясь их. Над чайной, десертной, столовой ложками изменений не обнаружилось. Над вилкой и большой, напоминающей разливательную, тоже ничего. Гарри уже решил, что ничего и не произойдёт, но тут его ладонь дошла как раз до последнего гнезда, где лежал половник. Сияние, вспыхнувшее от него, было таким ярким, что Гарри несколько мгновений просто таращился на свет, не в силах убрать руку. Затем он, всё же, убрал ладонь, наблюдая, как все приборы засветились вновь ровным матовым свечением.

— Помнишь, я говорил тебе, что смотрел все приборы? — обратился Артур к Гарри. — Я сказал тебе, что половник засветился на моей памяти лишь однажды. Это был ты. Ты человек с самой светлой и огромной чистой душой, Гарри. Тебе по праву принадлежит творение Густава.

Гарри даже не знал, что ответить. Вместо комментариев по поводу видений Артура он задал совершенно другой вопрос:

— Мистер Уизли, я хотел спросить, что вы думаете про вилку и суповую ложку?

— О! Это хороший вопрос! Я тебе рассказывал уже своё мнение по поводу людей с диапазоном души с чайную, десертную и столовые ложки. Так вот, я понял, что люди-вилки, если можно их так назвать, это те, кто тщательно маскирует свою боль под личиной брони. Они могут быть злобными, дерзкими, неприятными, но сущность их светлая по большому счёту. Эти люди гораздо сильнее «десертных», но они так и не смогли преодолеть некий барьер. Люди же с диапазоном «суповой», как ты её назвал, тоже выбиваются из общего ряда. Это бунтари. Те, кто готов пожертвовать бездумно даже своим здоровьем и устоями в минутном порыве. Я бы не сказал, что это люди неуравновешенные, но их всегда кидает в крайности — их душа выливается через край. Такие люди как свечи. Они горят ярко, живут жизнь пронзительную, но, как правило, также и сгорают. Около них всегда хочется погреться, но такой огонь иногда опасен для людей слабых. Как-то так. Я понял, что обладать диапазоном столовой ложки весьма почётно. Всё что правее — не доступно обычному человеку с нормальной душевной организацией. Но не забывай, я уже говорил тебе, что вся эта градация весьма условна. Однако, людей «половников», допустим, не так много, я думаю. Это люди с высокими моральными принципами. Те, кто несмотря на все невзгоды судьбы не сломались, не ожесточились и не ищут безрассудных отчаянных приключений, чтобы заглушить свою боль. И ещё эти люди могут ради других обуздать все свои страхи.

При последних словах Артур посмотрел на Гарри с большим уважением. А Гарри себя почувствовал совсем неловко.

— Мистер Уизли, я обычный, — пробормотал он.

— Нет, Гарри. Ты выдающийся волшебник и замечательный человек. Я горжусь, что знаком с тобой. Я всегда чувствовал, что в этом сервизе скрыта неведомая мне сила. Неподвластная. Пожалуйста, ты сделаешь мне большое одолжение, если согласишься приютить у себя эту коробку. Думаю, она не сказала ещё своего последнего слова. И ещё. Я понял, что все видения не случайны. Они о чём-то говорят, словно намекают. Правда, я так и не понял всего.

Гарри задумчиво смотрел на манящие приборы. Почему он увидел мир глазами дяди Вернона и тёти Петуньи? Зачем сервиз показал Джинни неуверенность Рона? «Soul» открывал душу близких и знакомых людей, но как он подбирал свои видения?

Гарри машинально провёл рукой по шёлковой поверхности, пальцы его коснулись большой суповой ложки, и он уже не смог разорвать связь. Творение Густава Петреля снова заговорило.

Spoonful

Это было чистым безумством пускаться в такое опасное путешествие. Дери дементоры все разговоры о безумии! Что ему трудности и опасность после двенадцати лет, проведённых в Азкабане? Впервые за многие годы хотелось жить. Не для себя — до себя ему не было ровно никакого дела. Он нужен был Гарри. Если история с Джеймсом повторится, если он не успеет прийти на помощь, он не станет больше коптить небо. Дважды не умирают. Один раз он уже умер. Тогда, когда примчался в Годрикову Впадину и увидел, что опоздал. Ему было всё равно, что случится с ним самим ещё в этой жизни. Смысла жить больше не было. Потому что Джеймс и Лили погибли по его вине. Ловкий трюк с Хранителем Тайны изначально был обречён на провал.

Сириус ходил между дымящихся развалин и не верил. Сознание отказывалось принять тот факт, что Поттеров больше нет. Он плохо помнил детали. Вроде появился Хагрид, чтобы забрать Гарри. Кажется, сам он просил отдать ему крестника на воспитание и после отказа одолжил Хагриду мотоцикл. Кошмарный сон. Потом, когда первый шок сменился диким отчаянием, вспомнил про Петтигрю. От гнева потемнело в глазах. Крыса… Питер всегда был крысой — как им с Джеймсом пришло в голову, что этот трус сможет быть Хранителем? Хотелось тут же его разыскать, посмотреть в его бегающие глазки, порвать, уничтожить. Но Петтигрю оказался хитрее, чем можно было ожидать от крысы.

Сириус стоял и хохотал над бесформенной кучей камня и щебня, минуту назад бывшей ещё крепким добротным зданием. Ловкий мерзавец разнёс пол-улицы, прежде чем Сириус успел его призвать к ответу. Погиб как крыса. Всё. Какая разница теперь, что будет с ним самим? Приговор без суда и следствия... Пожизненный срок в Азкабане… Искать пути для оправдания? Попробовать разыскать Люпина, объяснить ему, что он не предавал Джеймса и Лили? К чёрту всё. Друзей не вернуть. Ему всё равно, что с ним будет. Он умер. Душа его умерла.

Каждый новый день похож до безумия на предыдущий. Да и самого безумия здесь хватает. Заключённые сходят с ума. Кричат, истерически хохочут, дико вопят по ночам. Ему всё равно. Для чего бороться, если он уже умер?

Ночью снился Хогвартс, их весёлые приключения и опасные похождения. Снились друзья. Джеймс и Римус. И тогда Сириус просыпался, превращался в пса и часами нарезал круги по камере, чтобы не сойти с ума. Бессилие и безнадёга. Наверное, душа его была очень живучей, потому что эти ночные сновидения повторялись с завидной регулярностью, не позволяя забыть. Он думал, что он умер. Зачем же ему эти воспоминания и боль?

После визита Фаджа он словно проснулся. Когда увидел Петтигрю на фото, желание жить вспыхнуло с такой силой, что стенам неприступной тюрьмы его было не остановить. Пролез между прутьев решётки — благо был тощ, как последний бродячий пёс. Бродяга… Он и есть бродяга. Нет ему спокойствия в жизни. Он бродяга по жизни. Он потерял всё. Но сейчас появился смысл. Хитрый Петтигрю должен ответить за то, что Джеймса и Лили нет в живых.

Сириус огляделся. Нашёл время, когда ковырять свои старые раны! Не дай Мерлин, заметит кто. Проверил, надёжно ли привязан Клювокрыл, и, превратившись, чёрной тенью метнулся в ближайшие деревья. В образе собаки легче было ориентироваться на местности. Осталось совсем немного. Ещё пару дней перелётов — и они будут в Европе. Перебираться можно было только по ночам. Днём Сириус отсыпался и совершал вылазки, чтобы разнюхать обстановку и разыскать что-нибудь съестное. В Азкабане он привык к скудному пойку. Голодом его было не удивить. Но за последние три дня не удалось раздобыть ничего более-менее стоящего, не считая пары мышей в лесу. При воспоминании о мышах передёрнулся, но, чёрт, он будет есть мышей, крыс и змей, если понадобится, чтобы только поскорее добраться до Хогвартса. Гарри угрожает опасность. Вся эта история с Кубком Огня не нравилась Сириусу. Он должен быть рядом. Дамблдор не советовал Сириусу срываться с места, но когда он прислушивался к советам безопасности? После того, как Петтигрю улизнул в последнюю минуту, а сам Сириус чудом избежал поцелуя дементоров, он изнывал от бессилия. Он не собирается тихо сидеть и ждать, когда опасность минует.

Двенадцать лет ждал.

Сириус принюхался. Недалеко он него находилась небольшая ферма — несколько аккуратных строений с главным корпусом. Пахло мясом — видимо пастухи готовили себе обед. От голода и дурманящих запахов перед глазами всё закружилось. Сириус помотал чёрной косматой головой и потрусил вперёд. Если удастся раздобыть кусок мяса, завтра можно будет спокойно отсидеться вместе с Клювокрылом на стоянке. Он не боялся за себя. Если его поймают, он не сможет помочь Гарри. А, значит, он будет осторожен, как пёс. Клювокрылу было проще. Гиппогрифы, как выяснилось, спокойно могли обходиться без еды несколько дней. Пару раз Сириус обнаруживал рядом с их дневными стоянками перья экзотических птичек — бедолаги имели неосторожность пролетать рядом с привязанным Клювокрылом. И ещё он объедал листья с деревьев и траву, как нормальная лошадь. Сириус пробовал листья. Ему не понравилось.

Осторожно приблизился к строению, безошибочно определив, откуда сильнее всего разносится запах. Так и есть! На подоконнике стояла тарелка с огромным куском отварного мяса. Людей не было видно — это облегчало задачу. Сириус поднялся на задние лапы, ухватил в пасть добычу и метнулся обратно, стараясь побыстрее преодолеть открытое пространство. Мясо пахло умопомрачительно. Хотелось тут же на месте вонзить зубы в аппетитную мякоть. Но он взял себя в руки, то есть в лапы. Нельзя, чтобы его заметили. Добежал до калды, где мирно паслись коровы, перемахнул через изгородь и понёсся сквозь луговину. Строения фермы закончились. Он в безопасности.

Остановился, чтобы перевести дух. Мясо положил рядом, чтобы перехватить поудобнее. Звериным чутьём почувствовал, что рядом кто-то есть. Шерсть встала дыбом. Из высокой травы на него смотрели глаза. Сириус зарычал. Обладатель глаз продолжал таращиться. Сириус негромко гавкнул. Мерлин! Это всего лишь дикая кошка! Почему-то она не уходила. Сириус прислушался. В высокой траве луговины раздавался писк. Вот в чём дело! Кошка не могла бросить своих детёнышей. Она испуганно смотрела на Сириуса, не двигаясь с места. В какой-то момент поняла, что пёс грозен лишь на вид, и жалобно мяукнула. Сириус осторожно сделал пару шажков вперёд, двигая носом мясо. Кошка недоверчиво наблюдала. Вряд ли она когда-нибудь видела, чтобы собаки вздыхали. Сириус пододвинул аппетитное мясо к самому логову семейства, махнул хвостом, развернулся и неторопливо направился в сторону купы деревьев, где его поджидал Клювокрыл.

Придётся поужинать крысами. Кстати, листья вон того вида деревьев он ещё не пробовал. Может, они не такие противные на вкус, как прежние…