Безумие Иммортеля (гет)

Ветер с воем проносится мимо костлявых деревьев, огибая угрюмые скалы. Вокруг — ни души. Каменная почва застыла под сухими ветрами и стала гладкой, словно стекло. В ней даже отражались металлические палки деревьев и злобные ухмылки пещер. Тишина. Слышен только яростный вопль ветра. Он мечется по всему бесконечному пространству и не находит выхода. Он хочет вырваться на волю, за пределы космоса, но что-то держит его на этой безлюдной планете. Ветер неистовствует, мечется, но словно натыкается на невидимую преграду. Он обречен вечно быть в заточении этой планеты. Он вечно будет ласкать гладкую ее поверхность под охраной таинственной ограды.

На серой скале с рваными краями стоял человек, прищурившись, вглядываясь вдаль. Ветер сдирал его плащ, а черные волосы будто танцевали зловещий танец. Зеленые глаза острыми шпагами пронзали пространство. Он пытался что-то разглядеть там, за горизонтом. Что хотел увидеть он в темных глубинах проклятой планеты?

Вдруг по гладкой поверхности пробежали магнитные волны, усиливаясь у подножия скалы. Человек обеспокоено посмотрел в центр аномалии. Стеклянная почва начала трескаться и с грохотом разбилась. Огромные куски металла, разваливаясь, образовывали новые скалы. Из появившейся дыры наверх взметнулся длинный кожаный ствол, замерев высоко над планетой. Человек пригнулся, готовясь к атаке. На конце ствола болтался огромный шар, завернутый в мешок. Шар пытался вырваться наружу, кидаясь из стороны в сторону. Ствол извивался, то заплетаясь в узел, то снова распрямляясь в космос. Щупальца уходили глубоко к ядру планеты Дьяболо. Наконец, со звериным рычанием, шар разорвал кожаный мешок. Покрытый красными прожилками черный глаз с воплями рвался к небу, если можно назвать небом черное пространство, застывшее над Дьяболо.

— Дьямон! — человек в плаще выпрямился, обращаясь к огромному зрачку. Тот недоуменно дернулся. — Рискнешь сразиться со мной?

Глаз с нечеловеческим рыком метнулся вниз, замерев у самого лица смелого человека, который вынул заржавелый меч. Помедлив несколько секунд, Дьямон кинулся на война, обвивая его кожаными отростками. Человек рубил лезвием по жесткой коже мутанта, не давая задушить себя. Дьямон выбросил из отверстия на стволе слизкое зеленое вещество, пригвоздив одну ногу человека к скале. Но тот не останавливался и раз за разом вонзал острое орудие в мерзкую плоть. Дьямон окончательно озверел и хлестнул со всей силой по лицу война. Человека оторвало от скалы и отнесло на несколько метров. Он чувствовал, как сознание покидает его. По щеке сочилась кровь, проникая в рот и оставляя на губах соленый привкус. Он еще несколько мгновений боролся с собой, но измученное тело не выдержало и отключилось.

Мутант с ревом исчез в рваной дыре, оставляя после себя на скалах ядовитые подтеки. Уже много лет продолжается эта битва за свет. И каждый раз она заканчивается вничью. Но равенство в этом случае недопустимо…

Вот уже несколько дней Мон не выходил из своего рабочего кабинета. Он творил. По ночам стук клавиш был особенно слышен, когда все замирало в тишине. Но писатель не обращал внимание на смену дня и ночи. Для него это было не важно. В данный момент значимы только его мысли, которые он стремился записать, боясь, что они ускользнут от него. Его не заботила даже красота речи. Он знал, что после начнется кропотливая работа над текстом. Он с головою уйдет в ворох бумаг и будет править, совершенствовать, отшлифовывать. Каждая запятая будет переставляться с места на место, каждая буква будет отдельно рассматриваться, каждое слово — выбрасываться из текста, менять свое положение, чтобы не нарушить красоту. Он любил это тяжелое занятие. Он радовался, как ребенок, находя ошибку или неточность. И подолгу не отходил от одной главы, пока не доводил ее до совершенства.

Мысли возникали одна за другой, плавно перетекали в предложения и выливались стройным ручейком на экран ноутбука. Казалось, если он сейчас остановится, то все исчезнет, пропадет. Поэтому он спешил. Торопился зафиксировать образы, возникающие в голове. Они двигались в бесконечном круговороте, сменяя друг друга один за другим. И остановить этот поток невозможно. Мон полностью погрузился в свой мир. Ничто не существовало для него в реальном измерении. Только он и его мир.

Пальцы летели по клавиатуре. Он весь замер над орудием творения, двигались только его руки. Подавшись всем корпусом вперед и чуть опустив голову, он застыл в этой позе, не мигая и практически не дыша. Так, на одном дыхании было создано три главы. Мон Керн решил остановиться и сварить кофе. Приготовив варево, он расположился в кресле и погрузился в размышления. Ему нужно было придумать историю рассвета Дьяболо, но в голову шел только закат. Писателю был необходим приток новых сил. Тут сзади послышался скрип половиц.

— Муза… Это будет мое лучшее произведение… Здесь все. Здесь все, для чего я живу. Это и есть мое истинное предназначение, понимаешь? Я понял. Все, что я писал прежде — мусор, суета. А это — исток. Исток свежей мысли. Исток истины, понимаешь? Это правда. Я открою людям правду! Я Создатель этого мира. Я управляю судьбами, вершу события. Я — их путь, свет! Они поймут, что прежде жили неправильно и пойдут за мной. Я открою им мир, полный свободы. Я открою им рай. Вместе мы создадим такой мир, где не будет места злу, ненависти, лжи. Там будет только свет! И никаких пороков. Вот только я закончу этот роман. И тогда приступлю к реальной жизни. Мне нужно успеть закончить. Пока еще не поздно. Я должен очистить планету Дьяболо от зла. Должна свершиться схватка века. Иммортель должен убить око Дьямона и освободить монаков. Я вот этими самыми руками… Муза… ты ведь не знаешь, кто такие монаки… Давай я тебе прочитаю!

Он вскочил с места и схватил черновики, в беспорядке раскиданные на столе. Девушка смотрела на своего писателя и счастливо улыбалась. Живописно растрепанные вихры на затылке, горящие глаза — он, как фанатик, оберегал свое детище. Девушка была счастлива, что нашла его. Сначала она боялась этого странного человека, но потом привыкла, привязалась к нему и уже не мыслила жизни без него. Девушка не знала, куда ее затягивает эта привязанность, но не противилась ей. А может, просто не могла.

Он поднял скомканный листок перед собой и начал торжественно декламировать:

— Жители этой планеты напоминали обычные жестяные банки из-под консервов. Словно какой-то сумасшедший механик наскоро перекусив, приделал им провода и проволоки, которые должны были как-то украсить их облик. Гайки и гвозди заменяли им глаза и уши, а дыры в железной плоти придавали устрашающий вид. Ходили слухи, что когда-то это были высокоразвитые роботы с планеты Электрония. Но умные машины затеяли революцию в робонауке и остальные, не понимая странных речей, выкинули их в открытый космос. Чтобы не умничали. Они обосновались на Дьяболо. «Консервные банки» одичали среди пустынь этого мира и приобрели какой-то звериный образ, растеряв остатки благоразумия и цивилизованности. Они сутуловато передвигались, неслышно шебурша побитыми конечностями и злорадно поблескивая встроенными микрочипами. Они сами не знали, откуда в них появились эти чипы. Они превратили роботов в озлобленных существ, призванных убивать все живое вокруг. Странные механизмы управляли ими, но монаки не замечали этого. Они создавали зло, но не понимали страшных последствий своих действий. Ими двигала какая-то незримая сила, и они не могли сопротивляться. Да и не хотели, — он остановился, наблюдая за реакцией Музы. Она, как околдованная, следила за движением его губ. Стряхивая с себя наваждение, девушка прикрыла глаза. Он задумчиво промолвил:

— А Иммортель все-таки умрет.