Безумие Иммортеля (гет)

Наверное, так сходят с ума,

Когда нет ни страха и ни удивленья,

Когда начинает плясать луна,

Когда шанса нет на исцеленье.

Наверное, разум теряют так…

Отдавшись во власть пера и листа:

И смерть и любовь пережить лишь за час.

Другому герою свой разум отдать

И все существо по листам погонять,

Вернуть на место забыть, потерять…

Наверное, так с катушек съезжают,

Когда стены медленно пол пожирают,

Когда книга светится мягким неоном

И манит писать снова и снова…

Наверное, так рассудок сбегает

Во время убийства невинной жертвы,

Когда она любит, конца не знает,

Когда он лопату вгоняет в сердце…

Рассудок потерян и тело разбито,

Но книга дописана. Nunc plaudite!..

Вдох. Капля медленно стекает вниз, по стеклу. Выдох. Ветер смел ее, очистив место для следующей. Вдох. Тонкие струи дождя исчеркали стекло. Выдох. Пора вставать.

Мон резко поднялся с кровати и взглянул на часы. Пять утра. В это время он обычно садился за письменный стол. Но сегодня, как он ни прислушивался к себе, не было заметно даже намека на вдохновение. Нещадно болела голова. Он поплелся к умывальнику и заглянул в зеркало.

Оттуда на него смотрел усталый человек лет тридцати. Голубые глаза казались серыми (может, он просто не выспался?), изможденное лицо покрыто щетиной, а светлые волосы на макушке смешно взъерошены. В это раннее утро Мон Керн был явно не в лучшей форме.

Вздохнув, Мон уставился на открытый ноутбук, заваленный ворохом бумаг и неоткрытых писем. Он медленно зевнул и прислушался к себе. Внутри было также пусто, как и на небе. «Где же ты… где… Чисто. Хоть бы маленькая волна прошла, хоть бы лист упал на эту недвижимую гладь, что-то всколыхнуло ее… Муза… ты покинула меня».

Она приходила каждый день, когда стрелка часов медленно приближалась к восьми вечера. Она появлялась, мягко ступая по красному ковру, и приносила с собой вдохновение, жажду творить. Она просто садилась рядом на кресло, подогнув колени, и внимательно наблюдала за его работой. Или что-то тихо мурлыкала себе под нос. Он поглядывал на нее исподтишка и в голове складывались поэтические образы, текли, плавно переплывая друг в друга, и расцветали в пике своем, выливаясь на экран ноутбука.

Вот уже около месяца его не посещало вдохновение. Он прожигал время, гуляя по мокрым улицам и валяясь на диване в поисках образов. Обычно сюжеты прилетали с неба. Когда Мон забывал о том, что он писатель и занимался повседневными делами, тогда в голове лампочкой зажигались идеи. Но для этого нужно было жить. А жить ему не хотелось. Он застыл в воздухе, как гусеница в коконе, выжидая момент. От безделья Мон запил и уехал подальше от шумного города. Приехав в безлюдную деревушку, он за бесценок выкупил дом у семейной пары, покидавшей омертвевший район. Действительно, это место напоминало мертвую зону. Тишина была настолько гулкой, что можно услышать, как в лесу падал лист. Идеально для совершенного одиночества. Несколько дней он просто пил. Однажды, очнувшись в ванной с холодной водой и выбравшись, решительно выбросил три ящика виски в озеро. Озеро — еще одна примечательная черта этого места. Вода в нем была мутно-серая, словно густой туман, прокуренный кальяном. Его поверхность казалась застывшей — ее не могла потревожить даже случайно свалившаяся ветка. Мон думал, что это бездна небытия, круговорот, куда утекает все реальное пространство.

А потом появилась Она. Он не знал, откуда взялась эта девушка в мертвой деревушке. На все его расспросы она отвечала лишь улыбкой. Поначалу Мон думал, что она немая, но потом, внезапно она заговорила. Однажды, после таинственного посещения Музы его дома, он отправился за ней. Девушка шла по лесу. Был поздний вечер, и он практически ничего не видел. Либо его собственное воображение разыгралось, либо волшебство ночи так подействовало, но Мону казалось, что она не касается земли — так осторожны были ее шаги. Неожиданно девушка развернулась и сердито крикнула ему, чтобы он прекратил следить за ней. Она сказала, что он занимается не тем делом и пригрозила своим исчезновением. Мон испугался и отправился домой. С тех пор он махнул рукой на разгадку ее тайны.

Писатель замер на кресле у окна, уставившись в деревянный потолок. Он чувствовал себя выжатым. Словно губку хорошенько отжали, забыв вновь напитать жидкостью. Как опустошенный сосуд его сознание покоилось в пустоте. Он недавно закончил свой роман «Инквизитор» и переживал по этому поводу творческий кризис. Ему было жаль расставаться с любимыми героями, с сюжетом, он не хотел прекращать работу. Но события подвели произведение к своему логическому завершению, Инквизитор растворился в песках пустыни, освободив место для нового героя. Но у создателя закончились зерна идей. Ему нужен был допинг, толчок. Он по привычке потянулся к зеркальному шкафчику, но вспомнил, что виски покоятся на дне озера. «Нет, так нельзя. Я должен что-то написать!» — Мон уселся за письменный стол и резко открыл запыленный ноутбук. Бумаги и письма тут же слетели со стола на пол. Поправив очки, он занес пальцы над клавиатурой, как музыкант замирает на клавишами рояля.

Небо тихо молчит. Ничто не потревожит его спокойную гладь. Небо и не подозревает о том, что через несколько минут яркие вспышки нарушат его покой…

— Бред какой-то! — произнес вслух Мон. — Где легкость речи? Где плавность мысли? Ужасно. Долой безобразный текст.

Он стер все напечатанное и застонал. Опять пустота…

Вдруг что-то осторожно коснулось его плеч. Мон резко обернулся. Перед ним стояла Она.

Он схватил ее тонкую руку и припал к ней пересохшими губами. Она ласково улыбнулась.

— Муза! Я так долго ждал… Почему тебя не было? Куда ты исчезла? Я засыхал без тебя… Напои меня скорее вдохновением!

Он вскочил со стула и сгреб ее в объятия, замерев на мгновение. Он почувствовал, как каждую клеточку его существа наполняет жизнь. Его сознание насытилось теплотой и энергией. Мон оторвался от девушки и бросился за ноутбук, что-то быстро набирая. Муза тем временем устроилась в кресле, тихонько напевая.

Ветер чуть колышет ветхие стены деревянной избушки. Она скрипит под напором холодного проказника. Снаружи казалось, что бревна вот-вот развалятся, тогда как внутри царила полная гармония. Мягкие тона стен, легкий запах сосны и начисто выметенный пол свидетельствовали о присутствии женщины в этом жилище. Одна-единственная комнатка была убрана просто, но со вкусом.

Перед стеной комнаты, застеленной большим полотном бумаги, стояла девушка, закрыв глаза и раскинув руки в стороны. Между пальцев зажата кисть, а на ладони лежали краски. Она просто спокойно стояла, чуть покачиваясь, словно обретая равновесие. Внезапно девушка полоснула кистью по листу, оставляя на том красный след.

Внутри нее переливались цвета, складываясь в облики и символы. Девушка стремилась запечатлеть те образы, которые двигались внутри ее. Кисть легкими мазками воссоздавала танец бликов души, преобразовывая реальность. Таинственные глубины космоса открывались ее внутреннему взору, причудливые растения, которых нет на Земле, застывшие сферы и порталы — она видела все это так ясно, словно это существовало в данную секунду перед ней.

Выплеснув эмоции на лист, девушка устало опустилась на пол. Картина готова. Новый мир обрел свои реальные черты.

Девочка рано осталась одна. В пять лет она потеряла мать, а отец пропал через год. Так его и не нашли. Она совсем не помнила своих родителей. Мама все время повторяла: «Важно — найти себя в мире», а отец постоянно пил. Когда ей исполнилось четырнадцать лет ее, почти умирающую, нашел в подвале мужчина сорока лет. Он вытащил ее и принес в свой дом.

Девушка пришла в себя на дорогом диване в богатой квартире. К ней подошел высокий мужчина в черной рубашке и наклонился к самому ее испуганному лицу:

— Очнулась? Поднимайся!

Она приподнялась на дрожащих руках и села, оперевшись о спинку дивана. Девушка почувствовала сильное головокружение.

— Принесите ей поесть, — мужчина кивнул прислуге. Через несколько минут перед подростком появился тарелка горячего супа и несколько кусочков хлеба. Она с жадностью набросилась на предложенное лакомство. Насытившись, девушка снова превратилась в испуганного зверька. Все это время мужчина внимательно разглядывал ее с ног до головы. После «осмотра» проникновенно произнес, заглядывая в зеленые глаза:

— Я могу помочь тебе. Ты можешь жить в моем доме и ни в чем не нуждаться. Хочешь?

Девушка осторожно кивнула.

— Но за это ты должна будешь помогать мне. Согласна?

— А что нужно делать?

— Работа несложная. Просто встречаться с разными людьми.

— И все?

Теперь настала его очередь кивать.

— Конечно, я согласна.

— Ну вот и славно! — он улыбнулся, довольно потирая руки. Девушка не понимала, чему он радовался. Ведь за сущий пустяк этот мужчина согласился приютить сироту. Засыпая, она решила, что это ее ангел-хранитель, спустившийся с небес.

Весь следующий день она проспала, разбудили ее только к вечеру. Пока она ужинала, благодетель давал ей указания:

— Сегодня твоя первая встреча, главное — веди себя непринужденно и ничего не бойся.

— А о чем мне разговаривать? — спросила она уже в машине.

— Разговаривать? — он как-то странно усмехнулся. — На месте разберешься.

Девушка вышла из машины. Мужчина проводил ее в просторную комнату, где стояла широкая кровать, огромный стол и два больших кресла. «Странная мебель» — подумала она и присела на кресло. Через несколько минут в комнате появился низенький мужчина в черной шляпе. Увидев девушку, он ухмыльнулся и стал снимать с себя предметы гардероба. Подросток с ужасом наблюдал за его действиями. Когда на нем почти ничего не осталось, он подошел к девочке и с силой дернул за рукав. Новая кофта порвалась, а на запястье остались синяки. Она отпрянула и бросилась к окну. Он двинулся за ней. Одним ударом девушка разбила окно и, не смотря вниз, кинулась в пустоту. Приземлившись на мокрый асфальт, она помчалась вперед, не разбирая дороги, пока не потеряла сознание…

Открыв глаза, она увидела перед собой человека в черном плаще, сосредоточенно перебинтовывающего ей раненое плечо. Видимо она за что-то зацепилась, когда прыгала из окна. Заметив ее удивленный взгляд, мужчина объяснил:

— Я врач. Шел мимо, гляжу — девушка без сознания лежит. Благо, с собой аптечка была. К тому же у вас оказалась открытая рана.

— Спасибо.

— Откуда вы?

— Я сирота… Со мной хотели сделать что-то ужасное, но я убежала.

— Вы можете пока пожить у меня.

Девочка посмотрела на открытое лицо мужчины и доверчиво улыбнулась.

— Ну вот и славно, — врач помог ей подняться и довел до своего дома. — Ты можешь идти отдыхать, а мне еще надо работу закончить.

Он указал рукой на дверь маленькой комнаты. Девушка кивнула и отправилась готовиться ко сну. Но так как весь день она спала, то отдыхать не хотелось. Она просто лежала, уставившись в потолок. Вдруг за стенкой послышались голоса.

— Где ты ее нашел?

— На обочине дороги, чисто случайно, шел домой после работы, вижу, девушка валяется, подобрал.

— А ее искать не будут?

— Не, сирота она.

— Чак, это идеальная кандидатура! Давай отпразднуем нашу удачу.

Послышался стук бокалов.

— Слушай, а если она больная? Зачем нам испорченные органы?

— Завтра проверю ее.

Девушка похолодела от ужаса. Все ночь она не могла уснуть, а утром ее разбудил ласковый голос «доктора».

— Доброе утро! Просыпайся, соня, пойдем в смотровую.

— Зачем?

— Я должен проверить все ли с тобой в порядке.

Она послушно оделась и пошла вслед за мужчиной в белом халате.

— Раздевайся.

Он совершал какие-то странные манипуляции над большим столом, освещенным яркой лампой. Врач нажал на кнопку. Стол зажужжал и… погас свет.

— Черт! Аппарат сел… — он взглянул на хрупкие плечи подростка и вздохнул. — Я пойду в магазин, куплю новый аккумулятор, а ты подожди меня здесь.

Он вышел из комнаты. Девушка облегченно вздохнула и высунулась из кабинета. Ушел. Она нашла входную дверь и осторожно толкнула ее плечом. Открыта. Девушка оделась и проскользнула на лестничную площадку. Оглядевшись кругом, она спустилась по ступенькам. Затаив дыхание, выглянула из подъезда и, убедившись, что никого нет, пустилась бежать. Она мчалась очень долго, пока не добралась до какого-то леса и рухнула без сил в траву.

Когда она открыла глаза, то увидела, что неподалеку стоит маленький деревянный домик. Там она и поселилась. Вскоре, девушка свыклась со своим вынужденным отшельничеством и освоилась в лесу. Диких зверей здесь не наблюдалось, а пропитание себе находить она научилась.

Здесь девушка занималась обретением душевного равновесия и покоя. Поиском внутреннего баланса. «В чем заключается смысл жизни человека? Карьера, богатство, любовь, бизнес, семья. У всех разное счастье. Самое главное — найти то, что будет делать тебя счастливым. Смысл жизни состоит в том, чтобы обрести себя, понять, что тебе нужно. Разгадать свое предназначение непросто. Для этого нужно уметь ошибаться. Попробовать разные пути к своему счастью и только потом найти правильный. На долю каждого человека выпадает ровно столько неприятностей, сколько он может вынести. Ни больше, ни меньше. Так что каждый должен выстоять. Другое дело, хочет ли человек?..»

Ветер с воем проносится мимо костлявых деревьев, огибая угрюмые скалы. Вокруг — ни души. Каменная почва застыла под сухими ветрами и стала гладкой, словно стекло. В ней даже отражались металлические палки деревьев и злобные ухмылки пещер. Тишина. Слышен только яростный вопль ветра. Он мечется по всему бесконечному пространству и не находит выхода. Он хочет вырваться на волю, за пределы космоса, но что-то держит его на этой безлюдной планете. Ветер неистовствует, мечется, но словно натыкается на невидимую преграду. Он обречен вечно быть в заточении этой планеты. Он вечно будет ласкать гладкую ее поверхность под охраной таинственной ограды.

На серой скале с рваными краями стоял человек, прищурившись, вглядываясь вдаль. Ветер сдирал его плащ, а черные волосы будто танцевали зловещий танец. Зеленые глаза острыми шпагами пронзали пространство. Он пытался что-то разглядеть там, за горизонтом. Что хотел увидеть он в темных глубинах проклятой планеты?

Вдруг по гладкой поверхности пробежали магнитные волны, усиливаясь у подножия скалы. Человек обеспокоено посмотрел в центр аномалии. Стеклянная почва начала трескаться и с грохотом разбилась. Огромные куски металла, разваливаясь, образовывали новые скалы. Из появившейся дыры наверх взметнулся длинный кожаный ствол, замерев высоко над планетой. Человек пригнулся, готовясь к атаке. На конце ствола болтался огромный шар, завернутый в мешок. Шар пытался вырваться наружу, кидаясь из стороны в сторону. Ствол извивался, то заплетаясь в узел, то снова распрямляясь в космос. Щупальца уходили глубоко к ядру планеты Дьяболо. Наконец, со звериным рычанием, шар разорвал кожаный мешок. Покрытый красными прожилками черный глаз с воплями рвался к небу, если можно назвать небом черное пространство, застывшее над Дьяболо.

— Дьямон! — человек в плаще выпрямился, обращаясь к огромному зрачку. Тот недоуменно дернулся. — Рискнешь сразиться со мной?

Глаз с нечеловеческим рыком метнулся вниз, замерев у самого лица смелого человека, который вынул заржавелый меч. Помедлив несколько секунд, Дьямон кинулся на война, обвивая его кожаными отростками. Человек рубил лезвием по жесткой коже мутанта, не давая задушить себя. Дьямон выбросил из отверстия на стволе слизкое зеленое вещество, пригвоздив одну ногу человека к скале. Но тот не останавливался и раз за разом вонзал острое орудие в мерзкую плоть. Дьямон окончательно озверел и хлестнул со всей силой по лицу война. Человека оторвало от скалы и отнесло на несколько метров. Он чувствовал, как сознание покидает его. По щеке сочилась кровь, проникая в рот и оставляя на губах соленый привкус. Он еще несколько мгновений боролся с собой, но измученное тело не выдержало и отключилось.

Мутант с ревом исчез в рваной дыре, оставляя после себя на скалах ядовитые подтеки. Уже много лет продолжается эта битва за свет. И каждый раз она заканчивается вничью. Но равенство в этом случае недопустимо…

Вот уже несколько дней Мон не выходил из своего рабочего кабинета. Он творил. По ночам стук клавиш был особенно слышен, когда все замирало в тишине. Но писатель не обращал внимание на смену дня и ночи. Для него это было не важно. В данный момент значимы только его мысли, которые он стремился записать, боясь, что они ускользнут от него. Его не заботила даже красота речи. Он знал, что после начнется кропотливая работа над текстом. Он с головою уйдет в ворох бумаг и будет править, совершенствовать, отшлифовывать. Каждая запятая будет переставляться с места на место, каждая буква будет отдельно рассматриваться, каждое слово — выбрасываться из текста, менять свое положение, чтобы не нарушить красоту. Он любил это тяжелое занятие. Он радовался, как ребенок, находя ошибку или неточность. И подолгу не отходил от одной главы, пока не доводил ее до совершенства.

Мысли возникали одна за другой, плавно перетекали в предложения и выливались стройным ручейком на экран ноутбука. Казалось, если он сейчас остановится, то все исчезнет, пропадет. Поэтому он спешил. Торопился зафиксировать образы, возникающие в голове. Они двигались в бесконечном круговороте, сменяя друг друга один за другим. И остановить этот поток невозможно. Мон полностью погрузился в свой мир. Ничто не существовало для него в реальном измерении. Только он и его мир.

Пальцы летели по клавиатуре. Он весь замер над орудием творения, двигались только его руки. Подавшись всем корпусом вперед и чуть опустив голову, он застыл в этой позе, не мигая и практически не дыша. Так, на одном дыхании было создано три главы. Мон Керн решил остановиться и сварить кофе. Приготовив варево, он расположился в кресле и погрузился в размышления. Ему нужно было придумать историю рассвета Дьяболо, но в голову шел только закат. Писателю был необходим приток новых сил. Тут сзади послышался скрип половиц.

— Муза… Это будет мое лучшее произведение… Здесь все. Здесь все, для чего я живу. Это и есть мое истинное предназначение, понимаешь? Я понял. Все, что я писал прежде — мусор, суета. А это — исток. Исток свежей мысли. Исток истины, понимаешь? Это правда. Я открою людям правду! Я Создатель этого мира. Я управляю судьбами, вершу события. Я — их путь, свет! Они поймут, что прежде жили неправильно и пойдут за мной. Я открою им мир, полный свободы. Я открою им рай. Вместе мы создадим такой мир, где не будет места злу, ненависти, лжи. Там будет только свет! И никаких пороков. Вот только я закончу этот роман. И тогда приступлю к реальной жизни. Мне нужно успеть закончить. Пока еще не поздно. Я должен очистить планету Дьяболо от зла. Должна свершиться схватка века. Иммортель должен убить око Дьямона и освободить монаков. Я вот этими самыми руками… Муза… ты ведь не знаешь, кто такие монаки… Давай я тебе прочитаю!

Он вскочил с места и схватил черновики, в беспорядке раскиданные на столе. Девушка смотрела на своего писателя и счастливо улыбалась. Живописно растрепанные вихры на затылке, горящие глаза — он, как фанатик, оберегал свое детище. Девушка была счастлива, что нашла его. Сначала она боялась этого странного человека, но потом привыкла, привязалась к нему и уже не мыслила жизни без него. Девушка не знала, куда ее затягивает эта привязанность, но не противилась ей. А может, просто не могла.

Он поднял скомканный листок перед собой и начал торжественно декламировать:

— Жители этой планеты напоминали обычные жестяные банки из-под консервов. Словно какой-то сумасшедший механик наскоро перекусив, приделал им провода и проволоки, которые должны были как-то украсить их облик. Гайки и гвозди заменяли им глаза и уши, а дыры в железной плоти придавали устрашающий вид. Ходили слухи, что когда-то это были высокоразвитые роботы с планеты Электрония. Но умные машины затеяли революцию в робонауке и остальные, не понимая странных речей, выкинули их в открытый космос. Чтобы не умничали. Они обосновались на Дьяболо. «Консервные банки» одичали среди пустынь этого мира и приобрели какой-то звериный образ, растеряв остатки благоразумия и цивилизованности. Они сутуловато передвигались, неслышно шебурша побитыми конечностями и злорадно поблескивая встроенными микрочипами. Они сами не знали, откуда в них появились эти чипы. Они превратили роботов в озлобленных существ, призванных убивать все живое вокруг. Странные механизмы управляли ими, но монаки не замечали этого. Они создавали зло, но не понимали страшных последствий своих действий. Ими двигала какая-то незримая сила, и они не могли сопротивляться. Да и не хотели, — он остановился, наблюдая за реакцией Музы. Она, как околдованная, следила за движением его губ. Стряхивая с себя наваждение, девушка прикрыла глаза. Он задумчиво промолвил:

— А Иммортель все-таки умрет.

Девушка влетела в комнату и захлопнула дверь. Тяжело дыша, она по стенке сползла вниз, обхватив голову руками. Сердце учащенно билось в грудной клетке, пытаясь вырваться наружу. Перед глазами мелькали разноцветные огоньки. Бешеная пляска мыслей не давала сосредоточиться. Спокойно… Она знала, что ей поможет.

Девушка замерла посередине комнаты, закрыв глаза.

Сознание очищается…. Все плохие эмоции покидают душу… все мысли уходят прочь…

Она подняла руку вверх.

Ничего не остается реальным и ощутимым…

Поднесла вторую руку к ладони первой.

Все выходит наверх через узкую воронку черной струйкой дыма.

Она сделала плавный жест вдоль тела и наклонилась параллельно полу, вытащив руки вперед.

Душа и сознание полностью очищены. Внутри полный вакуум…

Она медленно начала отклоняться назад.

Постепенно пустота начинает заполняться белым светом, который насыщает каждую клеточку жизнью, спокойствием…

Подогнула одну ногу под себя и плавно приземлилась на деревянный пол.

Внутри обретается равновесие. Круговорот света закончился и он расставляет все на свои места.

Она подогнула под себя вторую ногу, а руки раскинула в стороны.

Мысли щеточкой прочищаются от лишней шелухи, выбрасывая все ненужное наружу.

Девушка чуть покачивалась то взад, то вперед.

Баланс восстановлен. Теперь она снова обрела способность думать

«Что-то происходит…. Что-то новое, незнакомое… Я пока не разобрала что это… Будто тепло переполняет тебя и хочет вырваться наружу. Сердце бьется так сильно… кажется, что сейчас разлетится по всему телу осколками. В груди тесно… словно задыхаюсь. Нужно что-то сделать» — она откинулась назад и упала на пол, пытаясь сосредоточиться. За пять лет, проведенных в одиночестве, она научилась думать и действовать сама. Девушка знала, что ей нужно найти решение проблемы. Всегда так. Проявлялась проблема и тут же находилось ее решение.

«Жизнь — это процесс воплощения нашего врожденного потенциала. Процесс жизни — процесс движения по пути самореализации. И главное не достижение рубежа, а само движение. Если не двигаться, застыть на месте, то это уже не жизнь. Да и смысла в таком застое нет. Именно поэтому человек должен двигаться вперед, постоянно развиваться, направление нашей самореализации сообщается нам в наших чувствах. В тех самых интуитивных переживаниях, которые нашептывают, куда нам двигаться дальше.

Итак, проблема в следующем. У человеческой жизни есть какой-то смысл. Смысл этот заключается в самореализации. Но чаще всего, человек не может определить то, что ему нужно, пугается и начинает искать суть земного бытия совершенно в другом направлении. Природа наших комплексов и страхов, мешающая сдвинуться с места, ищет опору в другом человеке. Только для кого-то это истинный путь самопожертвования, а для кого-то ошибка», — девушка вздохнула и поднялась с пола. Простояв несколько минут без движения, она вдруг начала двигаться. Делая плавные движения руками, она медленно извивалась всем телом. Ее голова с прекрасными вьющимися волосами была запрокинута назад. Каждый ее взмах был наполнен грацией и красотой. Казалось, что танцует душа. Внезапно она застыла: «Да. Теперь я понимаю. Смысл моей жизни заключен в его. Мое настоящее предназначение — находиться рядом с ним, поддерживать его. Я буду просыпаться рядом с ним, готовить ему кофе и распахивать окна. Он будет просыпаться, улыбаясь смотреть на меня, а потом творить. А я все время буду рядом…» По лицу потекли слезы. Но это были не те жгучие слезы горя или отчаяния, это были чистые слезы просветления. Как ясная родниковая вода, они омывали душу сладостью счастья. Крылья свободы упали с гибкого стана. Она водрузила на себя тяжелые цепи рабства и была счастлива. Свобода не давала ей той радости, которой наделила неволя. У каждого своя судьба, своя дорога. Но зачастую мы страшимся истины, боимся выбора. Страх мешает ступить на правильную тропинку.

Он пришел, когда разум был отключен. Он пришел в тот момент, когда обессиленное сознание устало покоилось в объятьях Морфея, когда сонный организм не ожидал атаки со стороны планеты Дьяболо. Это предрассветный час убийц. Самых коварных. В этот момент человек оцеплен сном. С кинжалом, на полном ходу он ворвался в мысли измученного писателя, который и не думал сопротивляться. Все равно сил нет. Он просто стоял и улыбался. Мон, сделав над собой усилие, открыл глаза.

— Кто ты?

— Я тот, кого создал ты.

— Я?

Человек спокойно кивнул. Керн силился вспомнить, что пил накануне, но на ум ничего не шло. К тому же виски давно покоились на дне круговорота бытия.

— Ты создал меня. Ты придумал мой мир и поселил меня там. Ты — незримый правитель обители моего существования. Но я не хочу жить там. Спаси меня, Творец реальности. Я устал, устал каждый день бороться за право существовать. А примириться, склониться перед Дьямоном — выше моих сил. Лучше забери меня, чтоб я не мучился!

Человек упал на колени и с мольбой протянул руки вперед. Мон в нерешительности подошел к нему. Плод его фантазии схватил писателя за край рубашки тонкими пальцами. Он удивленно всматривался в своего персонажа. Это точно был он. Темные глаза, казалось, впитывают сумрак. Жесткие, ярко выраженные скулы белели в предрассветье. Даже еле заметный шрам на щеке. Керн наградил его ранением, когда тот сражался с Дьямоном.

— Но как ты появился здесь? Ты же выдумка…

Иммортель серьезно оскорбился.

— Как я могу быть выдумкой, если ты сам создал меня? Тогда ты тоже чья-то выдумка. Может, тобой управляет какой-нибудь сумасшедший художник, которому вздумалось тебя нарисовать. Может ты — всего лишь плод чьего-то воображения. Я вполне реален. Ты же видишь меня. Можешь осязать. Ты — мой отец. И я взываю к тебе о спасении. Да не остави меня, — казалось, еще чуть-чуть и он заговорит на церковном языке.

— Но я не могу, — он растерянно огляделся вокруг, словно опасаясь, что кто-то услышит его греховные речи. — Ты должен умереть…

Персонаж в ужасе отпрянул от писателя:

— Умереть?! Мне пришлось пройти через все муки ада, чтобы умереть? Зачем ты создал меня? Отче, быть может я всего лишь твоя ошибка? Ты сотворил меня, чтобы убить? Какая глупость… зачем тогда жить, если я должен исчезнуть, не выполнив своего предназначения… Ведь ты открыл мне Истину. Ты направил меня на Путь. Я боролся, бился ради Правды. Я смирился со своей жалкой участью ради Истины. И ты хочешь, чтобы я погиб?! Разве это справедливо? — он горько замолчал. Мон не знал куда деваться от стыда перед этим человеком.

— А я верил в тебя… — Иммортель разочарованно отвернулся. Керн осторожно погладил его по плечу. Через грубую ткань чувствовалась его горячая кожа.

— Я что-нибудь придумаю… Погоди убиваться… — он вдруг почувствовал ответственность за своего героя. Словно его Трепетная душа находилась в руках Мона и тот должен спасти ее. Как мать заботится о своем дите, так он ощущал потребность оберегать Иммортеля.

— Это ты собрался убить меня.

— Нет. Я передумал. Я попробую помочь тебе, он присел рядом и заглянул в изможденное лицо война Истины. Тот поднял на него посветлевшие глаза, в которых заискрилась изумрудная надежда.

— Правда?..

Мон зачарованно смотрел в глаза персонажа. Жизнь, буря, страсть, тревоги, битвы и вера — все это живительной волной хлынуло не него. Уверенный взгляд пронзил его ясным лучом, наполняя непонятным ощущением. Он любовался красивым лицом бессмертника, его сильными, правильными чертами и внутри расцветал целый сад прекрасных роз, благоухающих ароматом рая…

Он очнулся и провел рукой по влажным волосам. Дыхание сперло, грудь тисками сдавили сомнение и страх. Он вскочил с постели и огляделся вокруг. Никого… Мон пытался прийти в себя.

— Что за чертовщина? Я же ясно видел его здесь… Неужели это был только сон? Сон… странно.

Он улегся обратно, но не мог уснуть. Ему не давали покоя зеленые глаза: «Омут… какой омут… Словно в невод поймали и не выпускают…. И молят, просят о чем-то… Доверчиво открываются навстречу тебе. Какие зеркала… какие большие зеркала. Прекрасна у него душа. Это я его создал», — с гордостью вдруг подумал Мон Керн, опуская веки. Тут же перед ним возник образ Иммортеля.

— Ты — это всего лишь мой сон?.. — печально произнес писатель. Герой, улыбаясь, опустился рядом:

— Нет. Открой глаза.

Мон нерешительно распахнул ресницы, боясь спугнуть драгоценное видение. Но Иммортель по-прежнему улыбался рядом.

— Зачем ты уходил?

— Так было нужно, — туманно ответил персонаж. Писатель как околдованный смотрел на собственное творение. Иммортель вдруг припал горячими губами к его руке. Мон вздрогнул от неожиданности:

— Я понял… понял теперь… Ты — Спаситель! Я и раньше знал это, но не верил…. А теперь верю! Ты — Свет, веди, — персонаж восторженно смотрел на Керна. Тот, опешив от такого бурного излияния чувств, затаил дыхание. Раннее солнце осветило комнату и Иммортель, грустно улыбнувшись, растаял в воздухе. Мон отчаянно обнял пустое пространство.

Несколько дней подряд это видение не покидало его. Он осунулся, стал бледным, перестал есть и ничего не замечал вокруг. Муза по-прежнему приходила к нему, но он не обращал на нее ровно никакого внимания. Девушка всерьез забеспокоилась о его здоровье:

— Мон… Поешь что-нибудь, — осторожно просила она его.

— Это не твое дело! — огрызался писатель и уходил в спальню.

Она грустно опускала голову и удалялась, чтобы он случайно не заметил слез, блестевших на глазах. Девушка не понимала причины столь холодного отношения к ней.

Керн бросился на постель и призывал сон. Он жил теперь только одними снами. Но Морфей не спешил прийти к нему на помощь. Мон уставился в потолок. Раздражение, как озлобленная змея, поднимало внутри голову. «Где ты… Где? Иммортель, вернись ко мне. Ты воскресил во мне чувства, давно погребенные, и исчез… Зачем ты ушел? Я сделаю все, что захочешь, только приди…»

Он закрыл глаза, и перед глазами возникло лицо Иммортеля. Линии бровей, как два крыла спокойно лежат над двумя воронками мироздания. Темные волосы спускаются вниз и чуть колышутся от любого дуновения ветра. Пересохшие губы немного приоткрыты, а бледное лицо освещает яркий месяц. Ободранный плащ покоится на его сухих плечах, а сильные руки сжимают посох. Из груди Мона вырвался стон. Уже несколько дней его мучал этот образ, не желая покидать его истерзанное сознание. Но самое главное — он и не хотел, чтобы тот покидал его. Ему нравилось его присутствие, его успокаивающий голос. Он не хотел, чтобы бессмертник ушел. Керн не понимал, что происходит, но знал, что происходит что-то противоестественное, неправильное… Он страдал из-за того, что не понимал причину своих страданий. Мон подчинялся первому порыву души, а потом сознание терзало его в поисках истины. Рационалистическому разуму требовались доказательства, причины, объяснения, а горячее сердце не могло дать ничего, кроме пламени. Пламя сжирало холодный лед сознания, оставляя его в бессознательном состоянии.

Он не мог больше оставаться в душной комнате и выбежал на улицу.

Там дул пронзительный ветер, проникая под самую кожу, перебирая кости.

Солнце тусклым пятном распласталось по бледному небу. Деревья согнулись под напором холодного хулигана, словно сдавшись. Промерзлая земля будто приклеилась к ногам. Мон поежился: «Мерзкая погода… Мерзкая». Внутри него все перемешалось, перепуталось, став похожим на осеннюю слякоть. Сухие листья противно шуршали, будто чешуйчатые крылья дракона, скрежетом отдаваясь в груди. Сдавленный, сиплый кашель вырвался из нутра. Он угасал, таял на глазах, как догорает осень в своем злобном бессилии перед зимой. Придет снег и сметет все, подбив под себя радость и горе. Просто наложит белую заплату на искромсанный дождями мир. Сердце Мона также было изрезано, избито. Но он чувствовал, что любое лекарство, заплата, просто погребут его под собой. Лечение — путь к гибели. Если начистоту, то он был не против смерти. Это смерть была против него. Она нагло отвергала его жалкую сущность, заставляя ее тащиться по колючей дороге бесконечности.

Зловоние серыми пятнами разбежалось по огромному пространству. Острые, обломанные края пропасти напоминали пасть чудовища. В глубину гортани водой утекали эмоции. С жадностью «оно» поглощало все человеческое, не в силах насытиться божественной амброзией. Над воронкой загорелись два зеленых огонька, пронзая вакуум лазерным взглядом. Пространство всколыхнулось от звериного рыка. Синяя жидкость растеклась по зубцам, прожигая их. Внутри что-то алело то затухая, то вновь воспламеняясь. Пасть вдруг свернулась, выпрямилась, согнулась… Будто кто-то сгибал ее, как мягкую пластмассу. Все тряслось, мельтешило и неожиданно раскололось, образовав огромную, черную дыру. Сосущее чувство одиночества, жуткая темнота. Постепенно в щель втянулось все, даже сама пасть. Пустота… Одинокую чернь сменила белая пустота.

Мон тряхнул головой — небо успокоилось.

Воронка расширяется вниз. Сухие каменные стены выглажены ветром до блеска, а дно, напротив, изодрано скалами. Воздух со всей силой давит на глубину ловушки, не давая ни единого шанса выбраться на волю. Вместе с артериальным давлением поднимается отчаяние со дна этого плена. В выемке между двумя скалами покоится юноша, истекая кровью. На опущенных веках нарисована печать муки и страдания. Из приоткрытых губ стекает струйка крови, образуя небольшое озерцо в солнечном сплетении. Огромное фиолетовое пятно растеклось по левой скуле, спустившись к бледной шее, посиневшей от холода. Иммортель, измученный сражением, выглядел слабым и, более того, умирающим. Он затухал на глазах, таял, теряя кровь ежесекундно.

«Я проиграл, Создатель. Я проиграл эту битву».

Как змея тело Дьямона подползало к задремавшему юноше. Выпустив острое жало, он коварно кольнул его в бок. Иммортель вскочил. Рана на теле вмиг закровоточила, шипя и пузырясь от яда демона. Он в бешенстве бросился на врага. Тот издал пронзительный вопль и попытался увернуться: потеряв значительную часть отравы, злодей не намеревался драться. Бойцу все же удалось нанести один удар — нож застрял в теле Дьямона. Он заметался в ярости. Юноша не успел отскочить, один из хвостов монстра обрушился на него, отросток щупалец хлестнул по лицу. Развернувшись, демон отбросил своего противника на несколько метров, закинув того в глубокую яму — для падали. Недовольно урча, Дьямон исчез в недрах планеты.

«Я проиграл… Теперь все кончено. Я умираю. Здесь не от кого ждать помощи. На этой чертовой планете никогда не видно неба. Оно не сможет послать мне ангела. Никто не знает, что я просто так умру здесь. За что я боролся? О чем мечтал? Все пропало. Значит, это было глупым и бесполезным. Слепец! Ты думал, что кому-то нужен? Оглянись: никого».

Иммортель со стоном приоткрыл правый глаз. Помутневшая пленка не давала разглядеть скомканное пространство. Он попытался что-то прошептать, но почувствовал неимоверную боль. «А ты бросил меня. Ты… ведь можешь вытащить меня, спасти, не допустить этого! Все в твоей власти. Но ты предпочитаешь безмолвствовать, пряча от меня свой лик. Ты ушел от меня… поему? Может, я не достоин тебя? Я что-то делаю неправильно? Навлекаю на себя твой гнев? Или… ах. Я понял. Ты предпочел, чтобы я умер! Ты уже говорил об этом. Глупец! Как я раньше не догадался. Ты только притворялся, что любишь меня… Жестокий!»

Насмешка очернила его лицо, смятое негодованием. Он чувствовал, как в землю утекает жизнь.

Он не успеет.

— Керн… Стой!

Он обернулся. Среди потускневших деревьев и опавших листьев стояла она. Легкие волосы чуть колыхались на ветру, платье, напротив, замерло, словно каменное. Мон про себя подивился такой странной метаморфозе. Она опустила глаза вниз, нервно сминая шлейф платья длинными пальцами. Он спешил. Что-то внутри него подсказывало, что нужно спешить.

— Подожди… — девушка предугадала его намерения.

— Что ты хотела? — он нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Мон… — она умоляюще посмотрела на него пронзительно голубыми глазами. «Словно кристаллы», — невольно сравнил он. — Я хотела сказать… Ты знаешь, наверное… давно знаешь… да это и видно… только…

Она набрала в грудь побольше воздуха.

— Я спешу, Муза. Говори быстрее.

— Я хочу жить для тебя.

— Не понимаю, о чем ты…

— Мон… Я хочу посвятить свою жизнь тебе. Я поняла это только вчера. В этом и есть смысл моего существования. Я обрела его только вчера. Только представь, как мы с тобой заживем! Ты говорил мне о предназначении. Об идеальном мире. Мы вместе создадим этот мир! Правда ведь?

Он угрюмо молчал.

— Мон? — она настороженно взглянула на него. Писатель устало вздохнул и опустился на холодную землю. Девушка присела рядом и взяла его руку. Он никак не отреагировал на это движение. Ладони были горячими, а пальцы неестественно сухими и холодными. Она тихонько погладила руку. Неожиданно он заговорил вслух:

— Я думал, что это безумие обойдет меня стороной, но, видимо, ошибался. Мне говорили, что я непременно сойду с ума, все писатели в конечном счете постигают прелести шизофрении, но я не верил. Да и действительно — года шли, количество книг росло, а здравый рассудок не покидал меня. И вот, этот момент настал. Но как я дошел до этого? Почему безумие случилось со мной? Какую ошибку допустил? Я творил миры, вершил судьбами, разве сумасшедший может управлять Вселенной? Должно быть, я слишком глубоко ушел в свое творчество, полностью отдался в его цепкие лапы. Так что же, меня поработило собственное творение? Но это же совершенно бессмысленно! Разгадка кроется не здесь… тайна сокрыта в самой сущности создания. Такова участь пленников пера. Мы сходим с ума от собственных противоречий, от знания Истины, от глубины миров, в которые погружаемся все глубже с каждой новой строчкой, от той ответственности, которую накладывает владение миром. Мы закованы в цепи слов и фраз, но свободны от предрассудков и аксиом. Мы замурованы в стены нашего измерения, тогда как сознание свободно гуляет на Олимпе. Широта поля, в котором мы вынуждены творить, поражает. Мы бросаемся из стороны в сторону, в надежде увидеть край, докопаться до сути, но то пространство бесконечно, и нет конца ему. Бесконечные поиски истины и бескрайность суждений сводит с ума. Если человек ищет одно, приходит ко второму, узнает третье и обнаруживает четвертое, то стандартная формула цель-путь-итог, оказывается нарушена, и глобальность этой ошибки, понимание безысходности не оставляет выбора. Понимание… Вот в чем вся соль. Мы знаем глубину ваших аксиом. Мы видим противоречивость вашей ортодоксии. Все ваша жизнь строится на абсурде, который вы безмолвно принимаете на веру. А мы ищем логику и обнаруживаем нелогичность правды. Мы — избранные. Не сошедшие с ума, но нашедшие Истину.

— Ты болен… ты очень болен… Этот роман свел тебя с ума. Я излечу тебя, — она приложила свою прохладную руку к его разгоряченной голове. Он с досадой отвернулся: неужели она не слышала его? Мужчина видел, что она ждет его решения, его ответа, нужно было что-то предпринять. Но, прежде чем вынести вердикт, нужно было разобраться в себе.

Его мир забыл о твоем существовании, а в душе произошел раскол. Раскол на два измерения. Первое отрицает твою сущность, заставляя действовать, согласно аксиомам, выработанным идеалами этого мира. Второму глубоко плевать на последствия твоих действий. Его сами-то действия не заботят. Широта чувств, метание мыслей кричат о свободе.

Мон потерялся между двух миров и существовал в узкой прослойке космического пространства, где катастрофически нечем дышать. А ему был нужен простор, раскованность мышления. Он должен был творить, но творца заточили в коридоре сомнений.

В измерении каменных божков все шло, как должно было идти. Мысли стройной вереницей передвигались по вымощенным тротуарам сознания. Смотритель наблюдал за порядком их шествия, и если одна случайно выбивалась из строя, то грозный блюститель порядка тут же устранял нарушительницу. Мраморные истуканы были против пренебрежения установленных правил. Они недовольно хмурили застывшие брови и посылали гневные послания зависшему средь миров Мону. На самом деле, они до ужаса испугались революции внутри их пространства и как только увидали посланников извне, готовых разрушить храм чистоты — главную святыню идолов, то заняли позицию непреклонных святош. Математика этого измерения предельно проста.

Рыцари, облаченные в светлые доспехи, несутся вперед, по ветру. Они — хранители чувств. Их стихия — воздух. Куда дунет ветер эмоций, туда и бросаются защитники чести. Повинуясь малейшей вспышке гнева, они падают ниц перед любовью и, не страшась, мчатся навстречу ненависти. У них нет рассудка и страха. Здравый смысл им неведом. Даже самый абсурдный поступок может вызвать у них благоговение. Они требуют искренности и честности со своей душой. Ломать себя — не в их правилах. Рыцари безумия толкали Мона навстречу снам, они хотели, чтобы он подчинился своему порыву. Философия их поэзии хрупка до невозможности.

Назревал конфликт между двумя мирами, а посреди них находился Мон. Рыцари наточили свои крылья стремительности, идолы сформировали армию из строгих мыслей. Войны готовы, цель ясна. И грянул бой?

«Что-то идет не так… почему он так долго молчит? Все идет не по плану. Я представляла себе это несколько иначе… Может быть я зря это сказала? Вдруг, я ошибалась, и он не хочет пройти со мной этот путь? Ну же… скажи что-нибудь. Я не могу ждать так долго короткого ответа да».

— Ты хочешь жить со мной, я правильно тебя понял?

— Да…

— А почему?

— Как почему? Так нужно, так все делают…

— Ты имеешь ввиду, создают семьи?

— Ну да, наверное.

— Нет.

— Что — нет?

— Я не хочу жить с тобою.

— Почему?

— Я обязательно должен отвечать на этот вопрос?

— Да.

— Просто нет.

Девушка поднялась и задумчиво уставилась на Мона.

— Дурак, — спокойно бросила она и со всех ног кинулась прочь. Мон засмотрелся на ее легкий бег быстрой лани. «Может зря я так… Все-таки она мне помогала. Наверное, не стоило так грубо разговаривать с нею. А если она больше не придет?.. Ну и к черту! Я сам Творец! Мне не нужна чья-то помощь».

Девушка брела по лесу. Поднялся сильный ветер. «Как же так… Получается, смысл моей жизни не в этом? Но… что же теперь? Как жить, для чего жить, для кого жить? Может, жизнь и не имеет никакого смысла? Тогда зачем мы приходим в этот мир?»

— Мама, а почему я родилась?

— Потому что так было нужно.

— Кому нужно?

— Богу.

— А кто такой Бог?

— Это наш отец, Он сотворил людей.

— А Он нас любит?

— Да.

— Всех-всех?

— До единого.

— А откуда Он нас знает?

— Он видит весь мир, как на ладони. И был рядом с тобой, когда ты только появилась на свет.

— А Он выполняет наши желания?

— Конечно, только нужно просить… и радовать Его хорошим поведением. Спи, доченька.

«Я поняла. Наша жизнь, это только первый подготовительный этап к дальнейшему существованию. И нужно успеть приготовить свою душу для другой, вечной жизни. Для этого человек терпит все лишения и тяготы земного обитания. Теперь я знаю, что делать!»

Отшельница радостно улыбнулась и протянула руки к небу. Несмелый лучик солнца, продравшись сквозь туманные облака, ответил ей тем же.

Щелчок! Что-то произошло… Нужно бежать на помощь!

Мон кинулся обратно в дом, круша все на своем пути. Изнутри его разъедало чувство острого беспокойства. «Что-то случилось, пока меня не было». Он бросился на постель — святая святых его больных фантазий. Писатель схватил свои последние рукописи: они обрывались на радужных мечтах Иммортеля. На конечных троках растекалось зловещее красное пятно.

— Что это? Что?!

На его крики прибежала служанка, которая обитала в маленькой комнатушке на чердаке и поддерживала маломальскую чистоту в доме, за что получала пропитание и жилье.

— Что с вами, мсье...? — она испуганно замерла на пороге (обычно девушка старалась не попадаться на глаза хозяину обители).

— Кровь! Откуда здесь кровь?!

Люси осторожно вытянула шею и заглянула в помятый листок:

— Что, вы, мсье, это гранатовый сок. Я вам вечером на столик поставила, а вы, видимо, опрокинули.

— Сок? Сок… Да-да… верно…

— Вы здоровы?

— Я не болен! Не болен! — взорвался Мон. — Оставьте меня в покое!

Девушка поспешно удалилась. Писатель закрыл глаза и попытался полностью очистить свое сознание.

Внезапно, он увидел Иммортеля, распростертого на скалах. «Опоздал…» — прошептал Мон, и по щекам покатились слезы, срываясь и падая вниз. Воин еле слышно застонал.

— Жив еще! Жив! — он протянул сквозь пространство свои руки к Иммортелю и осторожно взял его. Разорвав оболочку иного мира снов, писатель втащил его в мир реальный, насильно нарушив законы мироздания. Он уложил своего героя на постель, а сам бросился на кухню за лекарствами и бинтами.

Обитатель планеты Дьяболо очнулся, когда Мон перевязывал ему грудь. Писатель отчего-то смутился и отступил на два шага. Иммортель попытался улыбнуться и изобразить на своем лице благодарность, но получилось плохо.. Мон приложил палец к его губам и продолжил свою работу.

— Вот и все, Теперь, тебе нужно немного отдохнуть.

— Спасибо… я знал, я верил, что ты спасешь меня, — прошептал воин.

— Я так испугался… Я уже было подумал, что потерял тебя… Что произошло?

— Он неожиданно напал на меня… Спаситель… забери меня к себе… забери… Я хочу быть с тобой, я не хочу жить там… вытащи меня, не отпускай, из глубоких глаз Иммортеля покатились крупные слезы. Сердце Мона сжалось, он тихонько провел рукой по спутанным и перепачканным волосам своего героя. Тот посмотрел на него океанами, полными страдания и боли. Писатель почувствовал, как теплая волна нежности окружила все его существо, вливаясь глубоко в сознание. Поддавшись этому внезапному порыву и, не отдавая себе отчета, схватил Иммортеля за плечи и прижал к полурасстегнутой рубашке. Воин почувствовал пронзительную боль в груди, но не отстранился, а мягко опустил ладони, на сжимающие его руки, покоряясь своему Творцу. Почувствовав, как герой ослабевает в его объятьях, Мон опомнился и аккуратно вернул его на место.

— Прости, я…

— Все хорошо, — Иммортель улыбнулся побелевшими губами. Вдруг, на его лице отразилась паника, он схватил испуганного писателя за локоть своими клешнями и как безумный зашептал:

— Не отпускай меня, не пускай! Меня уносит… Держи меня, не отпускай!

Мон не знал что делать. В ту же секунду житель негостеприимной планеты исчез.

— Не-е-е-е-е-ет! — как бешеный заметался он по комнате. — Опять! Опять не уберег! Почему вы забираете его у меня!

Мон тряс кулаками, гневно обращаясь к потолку и стенам, которые глухо взирали на беснующегося писателя. Он ударялся о равнодушные прутья мироздания, пытаясь сломить преграды снов, но ничего не выходило. Разбив кулаки в кровь, он забился в дальний, пыльный угол и, часто всхлипывая, затих.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук… Маленький человечек внутри живой камеры сладко спит. Мерные удары его уютного жилья успокаивают его существо. Зевая и потягиваясь человечек переворачивается на другой бок. Время спокойно течет в колыбели жизнь, равномерно выделяя каждому свой кусок.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук!! Клетка закачалась, приводя все пространство в движение. Человечек испуганно вскочил. За годы его жизни никогда не происходило переворотов в сознании. Революция? Война? Куда?! Человечек, приоткрыв маленькую дверцу, отправился к узким коридорам к главному центру. Введя несложный код из трех цифр, человечек вошел в святая святых всей системы. Там царил полнейший хаос. Все горело красным огнем, вопило, кричало, бесновалось! Человечек в ужасе отступил и бросился прочь из зараженной зоны, но вирус уже проник в него, разъедая внутреннюю сущность. Человечек прибежал в свою комнатку, задыхаясь от импульсов внутри. Стенки дома давили на него, словно пытаясь сокрыть под собой. И тут он понял, что растет. Разорвав хрупкую оболочку, он стал стремительно увеличиваться в размерах, заполняя собой все пространство, нарушая все установленные границы. Нечеловеческий рык вырвался из отверстия, бывшего когда-то ртом. И когда он достиг предела, система разорвалась на кусочки. Катастрофа

— Что ты здесь делаешь? Тебе нельзя сюда, здесь опасно!

— Плевать на опасность! Мне срочно нужно тебе что-то сказать.

— Но тебя могут убить!

— Стольких усилий мне стоил пробраться к тебе, а ты гонишь прочь…

— Создатель, я забочусь о твоей жизни. Если с тобой что-то произойдет, я никогда себе этого не прощу. Да и существование станет совершенно бессмысленным.

— Иммортель… Ты мне нужен.

— Хвала небесам! Ты понял это.

— Я уже не могу без тебя. Но… ты постоянно исчезаешь, это сводит меня с ума…

— Не в моей воле…

— Но что же делать? Неужели мы обречены на это?

— Нет… нет… Я долго думал, почему так происходит. Сначала мне показалось, что когда ты допишешь летопись моей жизни, то я буду свободен. Но потом оказалось, что я навсегда окажусь заточенным на этой планете.

— Но книга не закончена…

— Сжечь ее? Я думал, нужно уничтожить книгу, но оказалось, что тогда исчезнет не только планета, но и я.

— Тогда в чем причина?

— Слушай. Я — это ты. Это истина. Мы — одно целое, я часть тебя, твоя сущность. Ты — это я, мое свободное внутреннее заключено в твое внешнее. По законам, мы теоретически можем быть вместе. Должны, потому что мы одна система. Но есть одно условие. Ты должен быть полностью свободен в мире своем, чтобы я мог перебраться к тебе и войти в гармонию.

— Но я свободен! Я полностью одинок… Значит причина не в этом.

— В этом. Что-то мешает. Ты должен разобраться, что это, иначе мы никогда не будем вместе.

Мон вздрогнул. Резкий щелчок выкинул его с планеты. «Мешает… Что может мешать? Семьи у меня никогда не было, женщины не интересовали, да и некогда. Может быть, мешают мои книги? Но с помощью пера я создал его… Да и это не налагает зависимости. Деятельность писателя сама по себе свобода. Стоп. Муза!» Он вспомнил их недавний разговор с девушкой: «Она ведь… любит меня… стало быть, это она держит меня и не позволяет быть счастливым, быть с ним! Она мешает поему счастью, отравляет мою жизнь!» Ярость загорелась в его светлых глазах. Он тут же вскочил на ноги и бросился в чулан.

Девушка спокойно лежала на полу, равномерно вдыхая и выдыхая аромат свежезаваренных трав, распространившийся по всему помещению. Сознание было полностью очищено от всего. Гармония с телом в этот момент достигла пика.

Вдруг она услышала шорох. Девушка насторожилась и медленно поднялась, взглянув в окно. Там стоял Мон. Внутри нее все перевернулось: она не знала, радоваться или гнать его прочь.

— Здравствуй, — девушка неуверенно улыбнулась.

Он иронически поднял бровь и как-то странно ухмыльнулся.

— Войдешь?

Послышался треск разбиваемого стекла и в комнату пролез писатель. Муза взяла себя в руки, но от его пристального взгляда из-под круглых стекол было не по себе.

— Зачем тебе лопата?

Он оперся на орудие труда, как на джентльменскую трость, и выставил ногу в лакированном ботинке вперед. Весь его насмешливый вид состоял из противоречий. Начищенные до блеска ботинки совершенно не гармонировали с пижамными штанами, а из-под черного пиджака выглядывала клетчатая рубашка, разодранная у воротника. Несколько пуговиц отсутствовало и виднелась смуглая кожа со свежими царапинами. На шее была намотана синяя тряпочная веревка, которая шла к голове и закреплялась там, связанная с растрепанными волосами. Приветливая улыбка никак не вязалась с усмехающимися зрачками, утонувшими в голубом растворе. Взгляд небесного цвета проникал в душу.

— Ты сегодня странный.

Он внезапно повернулся вокруг своей оси и направился к девушке. Ты чуть отпрянула. Когда он был совсем близко, то с силой вцепился в ее волосы и придвинул лицо к себе. Темно-зеленые глаза оказались рядом с ее. Она испуганно взирала на писателя.

— Глаза…

Он прервал ее речь, прикоснувшись своими губами к ее. Сладость растеклась по всему телу. Мон, не прекращая поцелуя, медленно опускал ее на пол, придерживая одной рукой (вторая была занята). Когда девушка оказалась на полу, он чуть передвинулся влево, не отрываясь от губ.

Холодная сталь легко прошла сквозь плоть. Зрачки расширились, в них застыл вопрос. Губы еще не поменяли своей формы, так и оставшись приоткрытыми. Кровь хлынула из живота, вмиг окрасив темную ткань. Мон с отвращением бросил лопату. Заглянув в ее мертвое лицо, он спокойно улыбнулся и поднялся с пола. Отряхнув пижамные штаны, он вышел из помещения, насвистывая какую-то веселую песенку.

Шелест крыльев разбудил черный лес. Стая ворон стремительно куда-то неслась. Между темных крыльев мелькнуло белое пятно.

Сужение круглого пространства. Границы сферы слишком малы. Тесно. Становится слишком тесно. Маленькая яркая точка. Она разрастается, но расти некуда. А что если сфера сузится до таких размеров, что поглотит саму себя? Что если пространство со временем превратится в маленькую пылинку, которую сметет ветер времени? Куда тогда денется все это, что с ним будет? Может быть, вскоре все, что существует уменьшится до размеров атома и растворится в жидкости пустоты. От этой мысли точка начала расти, расширяя тем самым сферу. Она толкала е то вверх, то вниз, всеми силами увеличивая границы. Огонек прыгал из стороны в сторону с огромной скоростью. Треск. Короткое замыкание. Небольшие черточки складываются в несуразные фигуры. Щелчок. Композиция поменялась, образовав контуры тела. Треск. Сумасшедший танец фигур и линий возобновился. Они скачут каждую секунду, меняя свое положение, разрывая сферу. Прыжок. Еще один. Прокол. Расширенное пространство сдулось от неосторожного движения одной-единственной черточки. Конец.

Мон бежал по лесу со всех ног. Жалкий плевок ветра время от времени бросался ему в лицо. Ветки обдирали сухую кожу, листья путались в грязной, всклокоченной шевелюре. Он бежал, мечась из стороны в сторону между непробиваемых столбов. В глазах стоял ужас. От быстрого бега болели ноги, но он не мог остановиться. Он сам боялся этой бесконечной стремительности и мечтал, чтобы кто-то задержал его. Тут Мон запнулся за камень и полетел на сырую землю. Тут же заныла правая коленка. Он минут пять тупым взглядом смотрел на влажные, разлагающиеся листья. Он облизал пересохшие губы и ощутил вкус крови. Писатель в страхе замер от понимания глобальности этого мгновения. Он поднял руки — там тоже красными пятнами застыла кровь. Керн вскрикнул и отпрянул назад, пытаясь скрыться от собственных рук. На синих полосатых штанах, на листьях, на стволах деревьев — везде была кровь. Мон схватился за голову и, вскочив, опять помчался вперед, неестественно закидывая ноги назад и смешно размахивая руками:

— Убийца! Убийца!

Приглушенный вой сирены окутал все вокруг. Словно нимфа океанов на скалистом берегу взывает о несчастной любви, лишая рассудка мир в диапазоне трех километров. Маленькое мироздание заполнила красная жидкость плотным слоем. Ни единого просвета. В красном море плавают зеленые пятна. Они постоянно меняют форму, перетекают друг в друга, закручиваются в спирали, то сосредотачиваясь рядом в виде огромных шаров — как глаза гигантской мухи, то разлетаясь на кусочки по всему пространству. Красная жидкость взбунтовалась — какие-то амебы нарушают ее покой?! Пузырясь и пенясь, она начала атаку, подтачивая иммунитет зеленых пятен, обгрызая их тела снаружи. Они поняли, что окружающее их существующее, пытается избавиться от неприятных жильцов и открыли ответный огонь. Со скрипом мелкие частицы начали поглощать красную жидкость, вбирая ее в себя и перерабатывая сотнями отверстий. В конце концов, зеленые пятна заполнили собой все, бывшее когда-то красным пространство. Торжество революции, победа шизофрении.

Вот он — дом. Мон вбежал в открытую дверь и бросился к столу. Рукописи. Ему нужны были рукописи. Писатель в ярости схватил ноутбук и разбил его об стенку. Жалобный треск продукта цивилизации не привел его в чувство. «Всегда мечтал это сделать», — Керн криво усмехнулся и кинулся на второй этаж. Они где-то здесь. Он точно помнил, что оставил их здесь. Вот! Мон схватил скомканные листочки и бережно расправил края, разгладив на стене. Счастье медленно переполняло его. Он прижал к груди драгоценные листы, снова сминая их. Невыразимая радость насыщала все его существо от этих листов. Керн распахнул глаза. Теперь нужно найти его. Он, должно быть, уже ждет его… ждет… там. Где-то там. Нужно бежать. Мон быстро спустился по ступенькам вниз и схватил со стола спички. Писатель выскочил не улицу и чиркнул спичкой. Пламя осветило бледное лицо, пробежав по тонкой оси, и обожгло пальцы. Керн поджигал деревянные палочки одну за другой и бросал в дом. Трава тут же вспыхнула, дерево загорелось, и через мгновение весь дом был объят пламенем. Тени плясали на лице писателя, оскверненном злорадской ухмылкой. Хриплый, неестественный смех вырвался из глубины груди. Он сорвался с места и помчался в лес.

Страшно. Ужасно страшно. Они повсюду. Куда не кинься — везде могут быть они. Огромный желтый шар в панике несется вперед. Все его существо пронизывает ужас. Где-то рядом могут быть они. Пока он оглядывается назад — они могут ударить спереди. Что будет, если маленькие иглы настигнут его? Шар загнал себя в квадратное пространство и судорожно вздохнул — здесь они не должны найти его. Вдруг в углу блеснуло острие. Шар вздрогнул. Из углов внезапно выпрыгнули маленькие иголки, устремившись к нему.

Вспышка.

Пир на останках бытия.

Черная сказка леса волнуется, скрывая от человеческих глаз волшебные тайны колыбели бытия. Сквозь непроходимую чащу не проникают лучи солнца. Небесное светило давно сбежало отсюда, за отсутствием работы. Если одним махом снести статные сосны, то можно обнаружить небольшую, но угрюмую пещеру. Перед ее входом валяются шкуры разодранных животных, переломанные крылья ворон, клюв чайки и чьи-то обглоданные черепа. Небольшие выступы на пещере хранят отпечатки человеческих пальцев. Рядом с черной дырой стоит камень, шириною в письменный стол. На нем лежат обрывки бумаг, исписанные мелким подчерком.

В глубине пещеры сидит человек неопределенного возраста. Одежда на нем разорвана, кое-где покрылась плесенью и начала истлевать. Человек любовно обнимает скалу и, поглаживая ее иссохшей рукой, что-то успокаивающе шепчет. Глаза кристально-голубые постоянно слезятся, и время от времени на скалу падает чистая слеза.

Кто он такой? Как оказался в этой пещере так далеко от людей? Бог его знает.

Ничто не нарушает тихого его безумства. Не прерывается логичность его существования, не рвутся каноны мироздания. Величественная жизнь идет своим чередом, медленно плывя по реке времени.

Только звери перестали забредать в этот край, да птицы уж не кружат над мрачной пещерой.

* * *

— Иммортель…

— Теперь я твой.

— Ты пришел ко мне…

— Теперь мы всегда будем вместе.

— Да… всегда… всегда… только не исчезай.

— Я с тобой.

— Не уходи… иначе я сойду с ума…

— Я всегда с тобой