Винецкая, ваш выход!.. (гет)

Жизнь Маши замерла. Нет, время не остановилось, нудно, словно из испорченного крана, капали секунды и слагались в минуты, часы, дни. Происходили какие-то события, но они не находили отклика в Маше. Правда, по инерции она всё также добросовестно училась и где-то подрабатывала, чтобы свести концы с концами. Вроде бы всё как обычно, но мир потерял краски, стал серым. Ничего не доставляло радости, хотя руководитель курса больше, чем других, хвалил Машу за роль в дипломном спектакле.

— Замечательно, каков надлом! Ты действительно вжилась в образ. — И обращаясь к остальным студентам, риторически вопрошал: — Вот почему одна Маша может так играть? А вы? Чему я учил столько лет? На первом курсе вы лучше играли этюды, чем сейчас свои роли.

А Маша была готова поменять свой «талант» на беззаботность её сокурсников. Одно радовало: она не афишировала связь с Онисимовым, поэтому и фиаско никто не обсуждал. После «суда присяжных» Маша больше не общалась с родными. Наверное, нужно было извиниться, но это ей было не по силам.

До неё доходили слухи — уши не заткнешь — об актерах в новом фильме Онисимова. Марины среди них не было. Маша узнала из интервью сестры, что она уезжает на съемки в Германию.

— Да-да, что-то говорила в тот день о немецком продюсере.

В храм Маша тоже больше не заходила. То ли посчитала себя недостойной — актеров спокон века хоронили за церковной оградой, то ли наказывала себя, что о боге вспомнила только в беде. Но теперь Маша крестилась при виде церквей. А однажды, зайдя в магазин за пуговицами, увидела набор для вышивки бисером иконы «Утоли Моя Печали».

Купила. Надо же в кошельке осталось денег тык в притык на эту покупку.

Теперь каждую свободную минуту Маша отдавала вышивке. Руки сноровисто пришивали бисер, а глаза всматривались в напечатанные лица Божьей Матери и Младенца Христа или вчитывались в текст свитка, который Божий Сын держал в руках. «Суд праведный судите, милость и щедроты творите кийждо искреннему своему; вдовицу и сиру не насильствуйте и злобу брату своему в сердце не творите».

В правой руке Богоматерь держала младенца, а левую приложила к своей голове, несколько склонённой набок, будто она прислушивается к молитвам всех обращающихся к ней в печалях и скорбях. Наверное, и мысли Маши услышала: секунды стали превращаться из капель в бисеринки, даря жизни девушки свой цвет.

Забежавшая в гости Олеся восхитилась работой подруги.

— Господи, какая красота! А я не знала, что ты такая рукодельница.

— Так это я впервые в жизни.

— Ну, ты даешь! Талант: стежок к стежку. Слушай, а вышей и мне в подарок ко дню рождения икону?

— Угу!

***

В день дипломного спектакля актёров била нервная дрожь. Расталкивая друг друга, они старались заглянуть в зал через дырочку в занавесе. Там, как и обещал руководитель курса, собрался не только цвет российского театра, но и многие кинорежиссёры. Маша Винецкая знала, что она заинтересовала некоторые театры, и теперь всё зависело только от неё самой: как сегодня сыграет — то и получит.

Она прильнула к дырке и тут же отпрянула. В центре первого ряда сидел Владимир Онисимов.

— Господи! Только не это! — воскликнула Маша, ощутив, что боль в душе, которую старательно лечило время, всколыхнулась с новой силой.

Хорошо, в этот момент зазвонил сотовый, и сокурсники отнесли её слова к неожиданному звонку. Номер не определился, но Маша решила ответить:

— Да, слушаю. С кем я разговариваю?

— Здравствуйте! Меня зовут доктор Отто Беккер. Вы есть сестра Марина Винецкая? — мужчина, с явным немецким акцентом, четко выговаривал каждое слово.

— Да, сестра. — Маша поежилась, предчувствуя дурные вести. — Что с Мариной?

— Ваша сестра иметь автомобильная авария…

— Что с ней?! — заорала в трубку Маша. — Она жива?!

Все студенты разом умокли и прислушались к разговору.

— Да, жива. Она находиться в госпиталь, — ответил врач.

— Марина в сознании? С ней можно поговорить?

— Нет! Она есть без сознания, но смерть не приходить ей. Если не иметь операции, она будет инвалид, — доктор Беккер немного замялся, явно готовясь к «щекотливой» теме. — Мы иметь проблема: медицинская страховка Марина Винецкая иметь сто тысяч евро. Операции и реабилитация требовать много денег.

— Я оплачу лечение! — Маша невольно пятилась за кулисы, словно сию минуту собиралась бежать за деньгами. — Только помогите!

— Сегодня мы делать первая операция. Завтра утром с вами говорить другой врач. Он хорошо знать русский язык. До свидания!

Под "пи-пи-пи" телефона Маша уселась прямо на пол. Сокурсники бросились к ней со всех сторон и что-то спрашивали, но она не могла вымолвить ни слова. Те, кто слышал и понял её телефонный разговор, отвечали другим. Людские голоса пробивались к Маше через пелену «Вот и сбылось твоё проклятье!». В глазах потемнело…

Вдруг кто-то обрызгал её водой — Маша встрепенулась. Перед глазами маячило лицо руководителя курса.

— Маша, ты можешь играть?

— Да… — прошептала она, обводя взглядом притихших однокурсников.

— Крепись, девочка! — он крепко обнял Машу. — Ты настоящая актриса! — Потом приподнял с пола и слегка подтолкнул к сцене. — Винецкая, ваш выход!

Маша сделала несколько шагов. Свет рампы ударил в глаза и на мгновенье ослепил. Всё, больше не было Марии Винецкой с её бедами и радостями. Словно по щелчку она, превратившись в другого человека, теперь жила его страхами и надеждами. Ну, может быть, судьба самой Маши добавила героине пьесы каких-то чувств и понимания других людей, как хорошая книга может дать ответ на вопросы, которые ставит нам жизнь.

Наверное, актерская отрешенность и полное погружение в образ спасли Машу от истерики и самобичевания. О своих проблемах актриса Винецкая будет иметь право думать, когда опустится занавес…

И этот миг настал: звук аплодисментов вернул Машу в реальность.

— Маша, Машенька! — Кинулся к ней с объятиями руководитель курса. — Сокровище ты наше! — захлебывался он от эмоций, не находя слов. — Ты настоящая. Даже последний оболтус в сценах с тобой мгновенно вживался в роль. Ведь плохо играть рядом — кощунство…

Другие актеры и зрители тоже хвалили Машу, а кто-то преподнес цветы. Она столько лет мечтала о подобном триумфе, но теперь он её не радовал. Хотелось сбежать, забиться в угол и ждать звонка из Германии. Олеся, которую Маша пригласила на дипломный спектакль, словно почувствовав её состояние, тихо шепнула на ухо:

— Сбежим? — В ответ легкий кивок головы и благодарный взгляд.

Хотя Олеся не была на сцене во время звонка из Германии, но руководитель курса разыскал её в зале и попросил на всякий случай постоять за кулисами. Хорошо, что всё обошлось во время спектакля, но подруга не обольщалась: «отходняк» у Маши не за горами. Олеся надеялась, что её выдержка и могучий оптимизм помогут преодолеть истерику. И как в воду смотрела! Первая волна странного хохота накрыла Машу, лишь только за подругами захлопнулась входная дверь квартиры.

— Моё… ха-ха-ха… проклятье… ха-ха-ха… сбылось… ха-ха-ха… — Маша не могла остановить неуместный смех, хотя пыталась зажать рот руками.

Неожиданно для себя Олеся отвесила ей звонкую пощечину. Маша мгновенно заткнулась и уставилась на подругу. Слава богу, сумасшедшинка во взгляде исчезла.

— Уйми гордыню! — слова Олеси били Машу, словно кувалда по наковальне. — Тоже мне нашлась колдунья. Забыла, что Марина с её дружками любят под хмельком погонять с ветерком? Вот и нашла награда своего героя.

— Да, Оксана, врач сказал… она попала в аварию. Но жизни ничего не угрожает. Только нужны деньги на лечение…

— Вот и славненько. Кончай здесь мистику разводить, лучше давай думать, где бабло возьмём. Сколько нужно? У Маринки должны быть деньги.

— Врач сказал много, а я не спросила сколько. Завтра утром перезвонят — выясню. У Марины есть банковская карта. Но сколько там денег, я не знаю.

— Тогда займемся другим делом. Включай компьютер, давай заполним анкету для визы.

Прошло не мало времени пока они заполнили все графы анкеты. Была уже глубокая ночь, когда подруги, даже не разбирая кровати, свалились спать. Сон Маши был беспокойным: она вскрикивала, металась, но сразу успокаивалась, когда Олеся обнимала её.

Вскочили ни свет, ни заря. Приняли душ, заварили крепкого кофе и уселись напротив телефона. Пунктуальный немец не заставил себя долго ждать. Теперь с Машей разговаривал врач, действительно владеющий русским языком. Первым делом доктор Шнейдер успокоил, что операция на позвоночнике у Марины прошла успешно, и она уже пришла в сознание. Потом выяснил, имеет ли Маша медицинское образование.

— Я не буду вас пугать профессиональной терминологией, а объясню понятными словами. Марине повезло, что перелом пришёлся на поясничный отдел позвоночника. Оперативно мы восстановили правильную ось и предотвратили сдавливание спинного мозга. Ещё у вашей сестры сотрясение головного мозга и закрытый перелом левой голени.

— Она будет ходить?

— Все исследования дают положительные прогнозы, но нужна ещё операция на ноге, причём в ближайшее время. Страховка и денежные средства Марины покрывают расходы оперативного лечения позвоночника и пребывания в госпитале. Но у неё не хватает на операцию на ноге и реабилитацию.

— Сколько? — в горле у Маши сразу же застрял ком, ведь она понимала, что любая сумма для неё будет громадной. — Понятно… реквизиты для перечисления на сайте вашего госпиталя… Да, собираюсь приехать. Спасибо, вызов из госпиталя ускорит оформление визы.

Положив трубку, Маша долгое время сидела молча, но потом встрепенулась и сказала:

— Или так!

Ничего не понимающая подруга уставилась на неё.

— Олеся, хорошо, что ты — риелтор, — продолжила Маша. — Нужно срочно продать мою квартиру.

— Ты сошла с ума, — вскипела подруга. — С каких пор проблемы Марины стали твоими? Почему бы не сказать родителям?

— Я не спрашиваю у тебя совета, а прошу помочь с продажей. И не вздумай сказать родителям. Хочешь их загнать в могилу? — Маша несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, а потом уже более спокойным голосом продолжила: — Знаю, что из-за срочной продажи я потеряю половину суммы, но деньги нужны в ближайшее время.

— Хочешь стать бомжом? Думаешь, потом Марина ради тебя палец об палец ударит?

— Олеся, не хочешь помогать — не надо, сама управлюсь. — Маша подошла к компьютеру и набрала в поисковике «Риелторские фирмы Москвы». — Это я делаю не для Марины, а для себя.

Рассерженная Олеся сделала вид, что ничего не слышит и не видит. Но вдруг она кинулась к своей сумке и начала что-то лихорадочно искать в кошельке. Через секунду подруга подскочила к Маше и, чмокнув её в щеку, сообщила:

— Ты занимайся визой, а я прозондирую одного клиента. Хорошо, что не выбросила его визитку. Да, вот тебе тридцать тысяч рублей. На визу, билеты.

— Олеся!!! — Маша кинулась обнимать подругу. — Ой, но как я тебе долг верну?!

— Очень просто. Или когда мой клиент расплатиться сполна, или считай эту сумму моим первым взносом за твою квартиру. Лучше уж я её куплю за полцены, а потом пущу тебя на постой, чем делать такой подарок чужим дядькам и тёткам.

— Вообще-то мне нужно около двух с половиной миллионов рублей, но один я должна срочно перечислить.

— Отлично! Миллион я уже накопила, а полтора легко возьму по ипотеке.

И обе девушки разбежались по своим делам.

В консульстве Германии к проблеме госпожи Винецкой отнеслись с пониманием: приняли документы без предварительной записи и пообещали выдать визу на третий день. Затем Маша понеслась в агентство аэрофлота и купила билет. Только собралась ехать домой, как позвонил руководителя курса и поинтересовался:

— Машенька, ну как дела? — Выслушал и спросил: — Ты может сейчас подъехать к Ленкому?

— Да! — Сердце пропустило удар. — Мной заинтересовались? — Маша быстро скрестила пальцы на удачу.

— Угадала, Марк Захаров хочет с тобой побеседовать.

Сегодня был явно Машин день: одна удача следовала за другой. Причём каждая следующая становилась всё более весомой, словно судьба опомнилась и решила разом исправить все свои оплошности.

Марк Захаров похвалил Машу за роль в дипломном спектакле, потом достал несколько папок и предложил ей прочитать роли.

— Я могу без подготовки. Репертуар вашего театра знаю, — уверенно заявила юная актриса, глянув на названия пьес.

Как-то незаметно проба переросла в работу. В конце концов режиссёр Ленкома сказал, что не ошибся в Марии Винецкой и готов подписать контракт.

Господи, какое счастье! В новом сезоне она будет работать рядом с любимыми актрисами: Аней Большовой и Инной Чуриковой.

С улыбкой на лице Маша вышла из театра и в припрыжку понеслась по Малой Дмитровке. На радостях девушка была готова кричать, прыгать и даже расцеловать любого встречного.

Но вдруг душу окарябала мысль, что не гоже так радоваться, когда сестра в беде.

«Ну, ничего. У Марины тоже всё будет хорошо».

А пока Маша как величайшую ценность прижимала к груди папки с текстом ролей из «Королевской охоты» и «Вишнёвого сада».

Теперь Машу волновало одно: молчание Олеси. Хотя в любом случае покупатель квартиры уже есть. Но всё-таки она нетерпеливо ждала подругу, накручивая круги у телефона и борясь с желанием набрать её номер. Потом решила направить кипучую энергию в мирных целях и села учить ленкомовскую роль. Маша так увлеклась любимым делом, что вздрогнула, услышав трель домофона.

— Олеся, ты?

— Ага, но не одна. С клиентом.

Маша открыла подъездную дверь и бросилась наводить порядок в комнате: сгребла одним махом всё лишнее с журнального столика, кресел и быстро засунула в шкаф, затем пронеслась с тряпкой для пыли по всей мебели. И в последний момент уверенным движением подкрасила себе губы — ибо красота есть страшная сила. Открывая дверь, Маша «нацепила» на лицо свою самую обворожительную улыбку, которая так и застыла на ней маской…

Ведь прежде, чем переступить порог, Олеся протянула руку, и перед носом Маши возник документ, подтверждающий перечисление двух с половиной миллионов на расчетный счет госпиталя.

— Ээээ… ааа… — только и смогла произнести она, абсолютно не понимая, как такое может быть.

Но тут в проёме двери показался Владимир Онисимов. Букет в его руке плохо вязался с взглядом побитой собаки.

— Прости меня, Маша! Я тогда ничего не понял и решил, что ты просто предала меня.

— Так, молодые люди, семейные сцены без меня! — «разрулила» ситуацию Олеся, затолкав Владимира в квартиру и быстро захлопнув за собой дверь.

— Я никогда на тебя не обижалась, считала себя виноватой во всём, — наконец-то выдохнула Маша, шагнула к нему, обняла и расплакалась.

Владимир ненавидел женские слезы, но надо же, теперь он готов целовать каждую слезинку, катящуюся из глаз любимой…

***

Первым было слово. Причём почему-то на немецком.

Марина постаралась открыть глаза, но не смогла этого сделать. Странно, почему тогда вокруг не темно, а светло, словно она плавает с белом тумане. Плавает? Марина постаралась пошевелить рукой — тела не чувствовала.

Умерла? Последнее, что она вспомнила из земной жизни, дикий крик папика и красивая огненная карусель ночного освещения автобана.

Вдруг кто-то дотронулся до её век и с силой открыл, в глаз ударил яркий свет — Марина резко зажмурилась.

— Зрительные реакции сохранены, — услышала она на немецком и поняла, хотя этот язык знала с пятого на десятое. — Пожалуйста, откройте глаза!

— Я жива? — её голос странно прозвучал в гулком помещении. Эхо вторило, словно отвечая: — Жива! Жива! Жива!

— Поздравляю! Вы удачно перенесли операцию, — прогремело, будто с небес. — Пожалуйста, откройте глаза! Вы понимаете меня?

— Да, только говорите тише… и медленнее… — попросила Марина, с силой на мгновенье распахнула глаза и снова провалилась в белый туман…

Окончательно пришла в себя она уже в палате. Теперь Марина чувствовала свое тело, вернее, боль во всём теле.

— Мамочка! — зарыдала она, рассматривая маленькую, но уютную и светлую палату.

— Потерпите немного, фройлян Марина, сейчас вас посмотрит доктор Шнейдер, и я введу вам обезболивающее.

— Где болит? — сразу же, не представляясь, поинтересовался вошедший в палату мужчина.

— Везде!!! — взвыла Марина, с привычной капризностью.

— Где сильнее? — уже строго спросил, будто приказал, доктор Шнейдер.

И Марина, быстро сообразив, что это не пустое любопытство, стала внимательно прислушиваться к своему телу.

— Сильнее всего поясница и левая нога. Немного голова, — Марина подняла руку и поднесла к темени. Потом поглядела на собственную ладонь, на миг задумалась и постаралась пошевелить сначала правой ногой — удачно, а затем левой — еле-еле, но двигалась.

— Теперь пошевелите пальцами правой ноги… Отлично! Теперь левой… Хорошо!

— Можно согнуть ноги в коленях? — Спросила Марину у врача. — У меня так болит спина.

— Нет! — Но своевольная девушка, проигнорировав приказ, решила принять более удобную позу.

Легкое движение тела. Резкий удар боли подобной разряду тока. Вскрик. Потеря сознания.

Когда Марина пришла в себя, то сначала услышала нравоучение: «Я, конечно, понимаю, что вы — русская, но не до такой же степени», приятную новость: «Паралича не будет! Так что вы отделались только сильным испугом» и долгий разговор о её лечении и дальнейших перспективах в жизни.

Вылечить Марину могли, но для этого нужны были большие деньги. Вот тут-то она и вспомнила о своём папике.

— А как дела у Александра? Он был со мной в машине.

— Сожалею, но в этой аварии выжили только вы. Оба ваших спутника получили черепно-мозговые травмы не совместимые с жизнью и скончались ещё до приезда полиции.

«Чёрт, вот это облом!» — чуть не вырвалось из уст Марины, но она предусмотрительно сдержалась и придала лицу скорбное выражение.

Проблема так проблема. На банковской карточке у неё были деньги, хотя это просто крохи по сравнению с необходимым для лечения. Конечно, эту сумму она заработала бы на съемках немецкого фильма, но беда в том, что работать Марина не могла. Что же делать?

Однако врач сам подсказал ей выход.

— Мой коллега ещё вчера связался с вашей сестрой. Она обещала помочь с оплатой лечения.

— С Машей? — Марина не выказала удивления, хотя про себя подумала: — «С чего бы это Машка так обогатилась, пока мы не общались? Клад нашла или банк ограбила?»

Но этими мыслями Марина не собиралась забивать себе голову, странно было, если бы ей не помогли. Сейчас больше волновало собственное здоровье. В немецком госпитале медицинский персонал не давал ей ни минуты покоя: то какие-то процедуры, то обследования. Даже пришёл на первый сеанс психотерапевт. Как же без него? Ведь авария — такой стресс.

«До чего же изнеженны эти европейцы, — подумала Марина. — Если судить по их критериям, то жизнь в России — сплошной стресс, поэтому утро мы должны начинать не с зарядки, а с визита в кабинет психолога. Ага! С точностью до наоборот: не делаем ни первое, ни второе».

Но собственное мнение Марина предусмотрительно засунула подальше и старательно занималась с психотератевтом. Если быть честной, то этот сеанс ей очень понравился.

Врач нащупал в душе Марины «крючок» и коварно дернул за него. Да, она постоянно куда-то бежит, что-то стремиться оторвать в этой жизни. Действительно, некогда остановиться и посмотреть вокруг…

Было о чём подумать после ухода врача. Она даже сама попросила его дать какие-нибудь тесты, чтобы скоротать время.

Проснувшись ранним утром, Марина стала выполнять домашнее задания психотерапевта: присмотреться к любому родственнику и составить таблицу его качеств, четко разграничив на «нравится» и «не нравится». Первым делом хотелось «разобрать на части» Машку. Таблица получилась большой, но кривоватой: колонка «не нравится» была намного длиннее. Такой же кривой стала и дежурная улыбка врача, когда он увидел эту таблицу.

— Марина, вы очень интересный пациент. Честный. Вы не против, если я использую ваши данные в своей научной работе? Только тогда нам нужно будет развернутое исследование.

— Легко! Чем мне ещё заниматься на больничной койке? Могу хоть всё свое окружение «разложить по полочкам».

— Давайте сначала закончим с вашей сестрой. На её таблицу наложите свою таблицу личных качеств.

— Ха-ха-ха, — заливисто рассмеялась Марина. — Могу сразу сказать, что положительный столбик у меня сильно перевесит отрицательный.

— Не сомневаюсь! — парировал доктор. — Тогда вам ещё одно задание: вспомните, у кого в вашем окружении есть такие же качества характера как у вашей сестры, и подумайте, всегда ли они относятся только к «нравится» или к «не нравится».

Эта работа по-настоящему увлекла Марину. Она всегда считала себя прирожденным психологом, а теперь ей подвернулись настоящие исследования. Да ещё себя любимой.

Таблица «Машка» разрасталась, словно ствол дерева, давая всё новые и новые побеги. Причем одно и то же качество Марине то нравилось у одних, то не нравилось у других. Правильный вывод «Ищи ответ в себе самой!» сделать было не сложно.

Во время сеансов лечебного гипноза врач немного затронул её подсознание, а может, сотрясение мозга слегка повредило плотину, выстроенную сознанием Мариной вокруг души, но результатом стал поток воспоминаний. Особенно яркими они были ранним утром, в предрассветной тиши. Причём о самом раннем детстве, которое Марина просто не могла помнить: о времени рождения Маши. Но не могло же сознание придумать эту щемящую боль в душе Марины, когда мама неожиданно исчезла из дома.

— Брошенная! Никому не нужна! — вопила память, но взрослая Марина понимала, что мама была в родильном доме всего несколько дней. Просто у младенцев время течет слишком медленно. — Что получается? Я всю последующую жизнь требовала от матери доказательств, что она меня любит?

Следующее воспоминание было ещё более странным. Родители никогда не рассказывали об этом случае. Пыхтящая Марина вытаскивала за дверь квартиры, на лестничную клетку хныкающий свёрток.

«Сама выброшу эту противную куклу, если мама с папой не догадываются, чего я хочу», — теперь мысли годовалого ребенка взрослая Марина могла облачить в слова. — Господи! Откуда у меня только силы взялись? Ревность? Я всю жизнь ревную родителей к сестре? Доказываю, что я лучше?

Все считали Марину уверенной, неревнивой девушкой, но на поверку оказалось наоборот. Получалось, что реальные недостатки человека умеют рядиться под достоинства. Хотя если присмотреться, то можно заметить некоторый перебор: уверенность Марины перерастала в самоуверенность, а отсутствие ревности — в безразличие к родным или любовникам.

С каким бы удовольствием Марина выбросила из головы эти мысли, окунувшись в привычную круговерть весёлой жизни. Не получится: позвоночник и нога сломаны. Оставалось только лежать и думать. Пережевывать открывшуюся в себе мерзость.

— Только такие выводы и можно ждать от собственных мозгов? — Чёрный юмор спасал Марину. — Их же хорошенько встряхнули. Вот и полезла дурь…

Вскоре ей сообщили, что перечислена полная сумма за лечение, и стали готовить к новой операции.

«Надо же, Машка намного толковее, чем я думала», — решила Марина.

***

Маша тихо вошла в палату и подошла к спящей сестре. Странно, но побледневшая, не накрашенная Марина стала так похожа на неё, что казалось, будто Маша лежит в кровати.

Видимо, какой-то звук разбудил Марину. Она резко открыла глаза, узнала сестру и с улыбкой протянула к ней руки. Одно простое движение, но стена, возведённая между двумя сёстрами, разом рухнула.

— Прости меня, Маша! За всё прости.

— Это ты меня прости!

— Тебя-то за что?

— Ну… я же тебя прокляла…

— Ой, тоже мне придумала. Я тогда за что боролась на то и напоролась. Думаешь, мне нужна была эта роль? Просто я тебе завидовала, — честно озвучила свои психологические открытия Марина.

— Ты мне? — у Маши даже открылся рот от недоумения.

— Тебе. Ты действительно талантливая, а я так… много шума из ничего. — И без всякого перехода: — Слушай, а где ты столько денег нашла?

— Это не я, а Володя заплатил.

— Помирились?! Ну и отлично, хоть какая-то польза от моей болезни. Ты ему передай, как встану на ноги, долг верну. Хотя… ты где остановилась?

— Пока нигде, сразу к тебе из аэропорта.

— Машка, отлично. Достань из моей сумки, да вон она на тумбочке, ключи от гостиничного номера. Будешь там жить вместо меня. Но к тебе просьба: прочитай сценарий фильма, в котором я должна сниматься. Он валяется в номере на кровати. Уверена, что роль тебе понравится, потому что мне совсем не понравилась. Вот и сыграй её за меня!

— Марина, ты сошла с ума.

— Нет, у меня другой диагноз: сотрясение мозга. И отказывать мне нельзя, потому что моё состояние склонно к депрессиям, а это будет вредить процессу выздоровления, — Марина привычно манипулировала сестрой. — Немецкий режиссёр видел меня только один раз. Если ты перекрасишь волосы и подстрижешься под меня, то никто ничего не заметит. Слушай, мой столько денег вложил в этот фильм, так хотел увидеть моё имя в главной роли, а теперь, из-за аварии, будет играть другая актриса. Ты сразу не отвечай, прочитай сценарий, подумай…

На следующее утро Маша появилась в палате сестры, как только посетителей стали пускать в госпиталь.

— Ну, я же говорила, — рассмеялась Марина. — Судя по красным глазам, за ночь прочитала весь сценарий и наревелась вдоволь.

— Марина, это такая роль… такая роль! Как хочется сыграть, но ведь это будет подлог.

— Ладно тебе. Играй! А режиссёр-то как обрадуется, увидев тебя. Знаешь, что он мне сказал тет-а-тет? «Я согласился отдать вам главную роль, потому что в глазах русских женщин видно движение души, но в ваших… только отражаются евро». Ну, не хам?

— Хам! С таким будет интересно работать…

***

Прошёл год после знакомства Маши и Владимира. Сегодня был день закрытия Международного Берлинского кинофестиваля, и все с волнением ожидали решения жюри.

— «Серебряный медведь лучшей актрисе» вручается… — ведущая сделала эффектную паузу, и зал замер, — …Марине Винецкой.

Команда немецкого режиссёра взорвалась овациями и криками радости.

А Марина, услышав своё имя, невольно дёрнулась, но быстро опомнилась, ведь сейчас она играет роль Маши, и глубже села в кресло. Владимир по-дружески сжал её ладонь.

— Машка взяла такую высоту, что теперь мне сложно будет ей соответствовать, — шепнула ему на ухо Марина.

— Сможешь! — Подмигнул Владимир. — Я верю в сестёр Винецких.

Он положил своего «Серебряного медведя за лучшую режиссуру» на колени и стал громко аплодировать успеху «немцев», хотя рядом тяжело вздыхала главная героиня его фильма.

Машу, которая сегодня последний день была Мариной Винецкой, команда долго не отпускала за призом на сцену, каждый хотел обнять и поцеловать молодую русскую актрису. Наконец-то она «вырвалась» из объятий, но прежде чем идти за наградой, повернулась и посмотрела на сестру и Владимира, которые махали ей руками и посылали воздушные поцелуи.

— Володя, ты попался! — заговорщицки ухмылялась Марина. — Кто шутил, что женится на Машке, если получит приз на фестивале? Теперь на вашу пару целых два «Медведя». Женись!

— Я не шутил, — Владимир достал из кармана небольшой бархатный футляр и показал Марине, но стоило ей протянуть руку, как коробочка быстро юркнула обратно в карман. — Э, нет! Первой обручальное кольцо должна увидеть Маша.

«Эх, если бы не мои амбиции, то она играла бы в моем фильме. Тогда бы мы точно получили ещё и «Золотого медведя за лучший фильм». А так жюри может присудить этот приз и нам, и немцам… или какому-то другому фильму…» — последние мысли Владимира утонули в голосе Маши, который динамики разносили на весь зал: — Я благодарна всем, кто заставил меня поверить в свои силы. Особенно своей сестре… Марии.