Отрывки (гет)

Посвящается Кэтьки aka Кислое Яблоко.

Спасибо за вдохновение.

Фэй обхватывает руками горячую чашку зелёного чая, смотря на своё отражение в светлой жидкости. Все её мысли только Роберте и произошедшем между ними. Фэй уже вторую неделю ломает голову над вопросом: что произошло? Да, они поссорились, но как?

Сначала была эта его глупая инфантильная выходка с кофе, потом двусмысленная ситуация на улице, а в итоге они не общаются и не видятся уже две недели. Это ведь ненормально для отношений? Хотя им обоим просто нужно время разобраться в себе, прежде чем пытаться сделать это друг в друге.

— Милая, хватит гипнотизировать чай — он уже остыл, — со снисходительной улыбкой произносит Селина, взъерошивая волосы Фэй. — У тебя проблемы на работе?

— Нет, всё хорошо.

— С учёбой?

— Нет.

Селина прищуривает глаза, пристально смотря на Фэй и, сев напротив неё, серьёзно произносит:

— Фэй Вивьен Данауэй, у тебя появился парень, а я не знаю об этом?

Голос сестры отрезвляет, вырывая из бессмысленного самокопания. Фэй отпускает чашку и, подперев голову рукой, усмехается.

«Да, конечно, парень».

— Не заставляй меня чувствовать всю смехотворность своих имён, — отвечает она, надеясь, что тема закрыта. — Моя мама слишком любила кино, и ей показалось забавным назвать меня «Фэй», а потом добавить к этому «Вивьен».

Селина смеётся и, встав со стула, начинает резать овощи на разделочной доске. Если уж она готовит, то Фэй лучше поужинать где-нибудь в другом месте.

— А по-моему, получилось очень красиво, — Лин закидывает кусочек огурца в рот, пожимая плечами. — Но не уходи от ответа.

Фэй выдыхает, сдаваясь без борьбы. Врать она не умеет, но можно же просто не договаривать правды? Фэй просто опустит все личные данные своего… парня.

— Ну… можно и так сказать, — неопределённо говорит она, делая глоток холодного чая, и кривится. — Только сейчас мы, вроде как, в ссоре.

Лин кладёт нож на стол, хмурится, и снова опускается на стул. Она о чём-то долго думает, подбирая слова, а Фэй начинает от скуки кидать кубики сахара к холодный чай, лопая указательным пальцем пузырьки.

— Знаешь, я всё боялась, что ты начнёшь встречаться с парнями ещё через лет пять и по неопытности поверишь первому встречному козлу.

Данауэй открывает рот от удивления, не зная, что ответить. Видимо, для своей семьи она навсегда останется маленьким несмышлёным ребёнком. С одной стороны — обидно, ведь все её старания показать, насколько она взрослая, теперь кажутся бессмысленными, а с другой — никто в жизни не застрахован.

— А ещё я боялась, что ты влюбишься в Роберта, а он разобьёт тебе сердце. Ты даже не представляешь, как я радовалась, когда он уволился и вернулся к адвокатской практике.

Фэй нервно усмехается, пряча глаза от взгляда сестры. Боже, всё становится намного сложнее, чем она могла представить. Интересно, что будет с Селиной, когда она услышит: «Знаешь, я с ним встречаюсь уже несколько месяцев, но ты не переживай, он, вроде как, остепенился». Н-да, звучит странно и шокирующе.

— Надеюсь, теперь не боишься, — Фэй по привычке делает глоток из чашки.

— А вы… уже спали? — неожиданно спрашивает Селина, ни капли не стесняясь.

Фэй ощущает невозможно сладкий вкус чая, к тому же ужасно холодного, и, услышав вопрос сестры, захлёбывается. Откашлявшись, она закрывает лицо ладонью, чувствуя, как щёки заливает румянец.

— Чёрт возьми, Лин, хватит меня допрашивать…

— Я твоя старшая сестра, — строго отвечает Селина, и вздёргивает бровь. — И, судя по твоей реакции, да.

Данауэй слушает унизительно-поучительную лекцию о сексе, постоянно вставляя: «Мне через месяц двадцать», но разве Селина Стюарт слушала кого-нибудь хоть когда-нибудь?

Наверное, стоило позвонить Роберту, а не слушать всё это. Когда она разговаривает с ним, ей хотя бы не хочется пустить пулю в лоб себе или сестре.

— Ладно, я не буду спрашивать, как вы поссорились, но могу помочь помириться.

Столько энтузиазма Фэй не видела уже давно.

— Нет, Лин, не надо. Всё хорошо, правда.

Встав со стула, она тяжело выдыхает и выходит из кухни, чтобы найти своё пальто и сумку.

— Никогда не думала, что скажу это тебе, но… есть куча женских секретов, перед которыми не устоит не один мужчина.

Фэй закатывает глаза, думая о том, что Риду, возможно, стоит поскорее возвратиться со сборов, потому что его жена слишком красива, немного одинока, да еще и скучает по сексу.

— Издеваешься? Мне, что, выпрыгнуть голой из торта с надписью «Давай помиримся», ведь все мужчины не могут устоять только перед одной вещью…

— Фу, — кривится Лин, невзначай разглядывая своё отражение. — Почему сразу голой и из торта? Есть идея лучше…

— О, нет…

— О, да, моя дорогая.

В теории всё звучит превосходно, а вот на практике…

***

Роберт раскачивается на рабочем кресле, скрестив ноги на рабочем столе, заваленном кучей папок и бумаг, под которыми погряз ноутбук. Он лениво окидывает взглядом просторный рабочий кабинет и, взяв в руки дротик, метко кидает его в стену, прямо в нос Фредса. Не настоящего конечно, а в его лицо на фотографии, но это приносит определённое удовлетворение.

Может, Блэк не хочет возвращаться в действительность, ведя себя при этом, как маленький ребёнок, но ему плевать. Просто после слов Фреда о том, что у Фэй всё только впереди, ему стало не по себе, а когда он увидел её с Ван де Кампом, эти слова стали бить по барабанным перепонкам. Роберт знал Джонни хорошо, даже очень.

Взглянув на часы, он выдыхает, не зная, что делать. У него есть всё, что он хочет: хорошая работа, деньги, шикарная жизнь, но едва ли это сейчас приносит удовлетворение.

Фэй, Фэй, Фэй. Как же ты глубоко въелась в мозг и, кажется, сердце. И я всё больше чувствую эту невыносимость.

Почему в жизни не может быть всё просто? Почему, когда ты считаешь, что абсолютно счастлив, то жизнь присылает тебе сообщение с текстом: «Тебе нравится моя иллюзия?», и снова слишком много этих «почему».

Роберт нервно сжимает руки в попытке противостоять старой привычке, но не выдерживает. Рука тянется ко второму ящику стола, извлекает потёртую пачку сигарет и, зажав одну из них меж зубов, он щелкает зажигалкой, блаженно затягиваясь.

К чёрту всю эту рекламу и пропаганду о вреде курения! Человек сам гробит свой организм и осознает это, никто не вправе читать ему нотации.

Выпуская сизое облако дыма, Блэк замечает, что на улице уже темно, и пора бы идти домой, но что-то ядовитое гложет изнутри, напоминая о том, что там будет так же, как и здесь: невыносимо и скучно.

После их с Фэй ссоры, Роберт старался абстрагироваться и не обращать на это внимания, но получалось лишь медленное скатывание к лицемерию и вранью. К самому себе. Взгляд постоянно цеплялся за оставленные ею вещи: тетрадки, ручки, зубную щётку, украшения, вещи… Роберт раньше и не замечал, как много их в его доме.

— Мистер Блэк, я уже ухожу, — произносит его секретарша, заглядывая в кабинет. — И тут.. к вам девушка какая-то пришла.

***

Фэй смотрит на носки своих туфель на огромной для неё шпильке, и слабо выдыхает. Наверное, она уже хорошо знает Роберта, раз приехала к нему на работу в одиннадцать часов вечера, когда все нормальные люди уже дома или отдыхают.

На ней этот золотистый тренч из рекламы Burberry, а под ним… лучше не думать о том, что под ним. Дома эта идея казалась даже удачной, а сейчас становится всё глупее и глупее.

— Мистер Блэк готов вас принять, — говорит рыженькая секретарша, возвращаясь в приёмную.

Фэй кивает, окидывает пустой офис взглядом и, набрав в грудь больше воздуха, идёт в его кабинет.

Когда Роберт видит её, то машинально встаёт с кресла, не зная, куда деть сигарету. Он немного растерян, но быстро тушит сигарету о какую-ту подаренную ему статуэтку.

— Фэй, — Блэк взъерошивает волосы, бегая глазами по рабочему столу. — Привет.

Она пытается улыбнуться, но внутреннее напряжение мешает, а мысли внутри путаются. Войдя в кабинет, Данауэй сжимает плечи, становясь у края его стола.

— Привет, — это звучит так же растерянно, как и у него. — Я…

— Будешь кофе, чай? А, Бет уже ушла…

— Нет, спасибо…

Им обоим кажется, что этот диалог не очень-то похож на обычный разговор влюблённой пары, но человеческие отношения всегда давались им с трудом.

Фэй решает начать разговор первой. Проведя пальчиками по стопке бумаг, она поднимает глаза на Роберта.

— Я пришла поговорить.

Блэк опускается в кресло, и сцепляет перед лицом пальцы. Им действительно пора поговорить, но все слова разом вылетают из головы, а он ведёт себя, как мальчишка.

— Да, я готов… поговорить.

Ей очень жарко, но снять тренч будет глупо, потому что это помешает разговору, и вообще будет нелепо. Как там говорила Селина? «Сексуальное бельё помогает в девяноста девяти процентах из ста». Видимо, сейчас тот самый один процент исключения.

Данауэй смотрит на него, чувствуя слабость в теле, что хочется подойти к нему, обнять и крепко-крепко прижаться. Но это ведь не решит проблему. Обойдя край стола, она полуприсаживается на него, прямо напротив Роберта.

— Что происходит в последнее время? И я не об этих двух неделях, а о последнем месяце. Ты рядом, но отдаляешься, становишься грубым и порой совсем невыносимым, — она неосознанно теребит ремень плаща, хмуря брови. — Я уже не понимаю, чего ты хочешь и как нам быть дальше. Я знаю, ты вся эта серьёзность не для тебя, но сейчас она важна мне.

Блэк молчит, задумчиво глядя на свои сцепленные руки. Странно, он всегда избегал серьёзных разговоров, или ему всегда было, что ответить, а сейчас он молчит, как никогда ощущая груз, свалившийся усталости.

От чего он устал? От отношения, себя, Фэй или всего остального?

Они продолжают молчать, не смотря друг на друга.

Роберт думает, что бы лучше ответить, адвокат в нём приводит различные аргументы, взвешивая ситуацию, и, наверное, стоит просто начать говорить.

— Ты знаешь, что в моей жизни было очень много женщин, — осторожно начинает он, нервно заламывая пальцы. — Может, я не всех их помню, но была одна, которую я не забуду никогда.

Фэй на секунду перестаёт дышать, ощутив неестественное покалывание в груди.

— Мы с ней познакомились, когда мне было примерно, как и тебе сейчас. Она была удивительной, — по его лицу скользит улыбка, — она показала мне новый мир. Я любил её, но она была намного старше меня, и хотела от наших отношений невозможного. Ей всё приелось, и Моника… так её звали, — облизнув губы, Роберт поднимает глаза на Фэй. — Моника становилась невыносимой: всё время ревновала без повода, закатывала истерики, ей казалось, что я ей изменяю. Я хотел провести с ней жизнь, а она всё время чего-то боялась, и наша с ней совместная жизнь стала невыносима.

Данауэй отворачивается в сторону, вытянув ногу. Машинально уходя в себя, она пытается разобраться в собственной реакции. Она ведь не умеет ревновать, не любит драматизировать, но чувства охватывает противный страх перед неизвестностью.

— Когда мы с ней расстались, вернее, развелись, то у меня началась новая жизнь. Я заводил отношения, расставался, развлекался, в общем, из мальчика превратился в мужчину.

Блэк поднимается с кресла, становясь вплотную к ней. Поймав ей руки, он сжимает их в своих ладонях, и ждёт, когда она повернётся.

Фэй размеренно дышит, вспоминая, какая её жизнь была до Роберта. Она же, чёрт возьми, хотела жить легко, игнорируя эмоциональные привязанности, думая, что чем проще относишься к жизни, тем легче живётся. Может быть, это и так, но вот относится к окружающему миру проще у неё совсем не получается, особенно, когда весь мир сужается до одного человека.

Повернув голову, она натянуто улыбается, но знает, что он ей не верит.

— Спустя столько лет после нашего с ней расставания, я, наконец, понял, чего она так боялась, — с долей грусти проговаривает он, мысленно возвращаясь в прошлое. — Моника боялась того, что и так произошло. А я… Я не хочу становиться Моникой в твоей жизни. Ты понимаешь?

Ей кажется, что в кабинете резко распахнули окна, пуская зимний воздух. Значит, это всё просто страх? Бессмысленный, но настоящий. Фэй знает, чего Роберту стоила признаться в этом себе, и тем более ей.

Все эти картины, где Роберт возвращается в объятья старой жизни, что она рисовала в голове, становятся всё менее реальными и даже смешными.

Высвободив руки, она кладёт одну ему на плечо, а второй проводит по лицу, склонив голову.

— Я понимаю, — мягко отвечает Фэй. — Но тебе нечего бояться, потому что я с тобой сейчас, и я буду с тобой потом.

Роберт расслабляется, ощущая неимоверное облегчение и, устало улыбнувшись, наклоняется, зарываясь лицом в её волосы. А, он, оказывается, скучал сильнее, чем думал.

— Мне плевать, что говорят люди, глядя на нас, потому что я счастлива. И в моей жизни нет никого лучше тебя, и, наверное, не будет, — продолжает говорить Фэй, обнимая его за шею.

Внутри становится тепло-тепло, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Ей хочется стоять вот так всегда — обнимая его. Порыв головокружительной нежности, буря необъятных чувств и эмоций разом ударяют в голову, что с языка слетает одно единственное слово.

— Я… — резко замолчав, она снова напрягается.

Выходит глупо, неловко, но Фэй знает, что сказала бы эти три слова, если бы… Если бы так не боялась ответа.

Блэк открывает глаза, отрываясь от неё и, невесомо коснувшись губами её макушки, слабо улыбается.

Он понимает, что она хотела сказать, но не знает, как реагировать. Всё, что было между ними до этого кажется таким значительным, важным и серьёзным.

Что бы Роберт ответил?

— Фэй, — произносит он, целуя её в висок, — я слишком привык к продажности чувств, к несерьёзности слов, а ты ведь совсем другая. Ты честная, немного наивная, но ты настоящая, потому что я чувствую это, — взяв её руку, Блэк кладёт её на свою грудь, туда, где отчаянно бьётся сердце, будто чувствует касание любимых пальцев.

Роберт целует Фэй. Целует невесомо и нежно, а потом всё страстнее, отдаваясь чувствам и желанному порыву. Целует настойчиво, пытаясь наверстать упущенные недели, дни, часы, минуты и даже секунды. Чёрт, как давно он не чувствовал подобного. А, может, никогда?

Её пальчики пробегают по его локтям, поднимаются выше к плечам, а потом забираются под рубашку, и Данауэй прижимается к нему так близко, как только может. Пусть она не сказала этого вслух, но она его любит. Пускай не так, как пишут в книгах или трактуют философы, а по-своему. Немного по-детски, скупо, анализируя, но любит.

Оторвавшись от её губ, Роберт расстёгивает дурацкие пуговицы на плаще, оголяя хрупкие плечи. В его глазах появляется огонек, и пляшут смешинки, когда он видит, что находится под ним.

— А почему мы не начали с этого? — Блэк проводит указательным пальцем вдоль бретельки кружевного лифчика Фэй, изогнув бровь.

— Потому что нам надо было поговорить…

— Знаешь, мне начинают нравиться эти серьёзные разговоры…

Усмехнувшись, он снова целует Фэй, думая, что готов душу продать за такие иллюзии счастья.