Длиною в жизнь (гет)

1

Гермиона давила на перо с таким ожесточением, что за последние полчаса под ее пальцами с хрустом сломалось уже второе. По пергаменту разлилось жирное чернильное пятно. Она глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, взмахом палочки удалила кляксу и полезла в сумку в поисках очередного пера. Профессор Берг на первом же занятии по ЗОТИ устроила самостоятельную работу по проверке остаточных знаний. Это само по себе не представляло для Гермионы проблемы, однако она была глубоко возмущена тем, с каким безропотным рвением вдруг принялся строчить Рон.

Они не разговаривали уже неделю с того самого злосчастного занятия по зельеварению. Рон дулся, обвиняя Гермиону в том, что она не последовала за ним, что встала на сторону предателя, и чуть ли не в пособничестве самому Волдеморту. Слушать он ничего не желал, а Гермиона не слишком стремилась оправдаться, так как совершенно не считала себя виноватой. В ее голове постоянно крутилась мысль о том, что после того, как они с Роном стали парой, все больше времени они проводили ругаясь и обижаясь друг на друга, и их общение ограничивалось парой-тройкой дней краткосрочных перемирий. Нужны ли ей такие отношения?

Удивляло в этой ситуации то, что Гарри отнесся к выбору Гермионы с куда большим пониманием, сказав, что она не обязана жертвовать своим желанием учиться из-за его личных конфликтов с Малфоем.

Она знала, что дело вовсе не в учебе. Вряд ли Малфой сможет научить ее чему-то новому. В том, что Гарри это тоже понимал, Гермиона нисколько не сомневалась. И, кажется, у нее была небольшая догадка на этот счет: Гарри надеялся, что Рон, следуя его примеру, помирится с Гермионой и перестанет таскаться за ним как хвост, мешая ему проводить время с Джинни.

Но, независимо от его мотивов, Гермиона была рада, что Гарри не держал на нее зла. Слишком уж мало близких людей у нее осталось.

На всех занятиях Гермиона теперь сидела одна, время от времени ощущая на себе полный презрения взгляд Рона. Джинни несколько раз предпринимала попытки поговорить с братом, но он и слушать ничего не хотел, отмахиваясь от нее, словно от назойливой мухи.

Громкий, тягучий голос профессора Берг вернул Гермиону к реальности:

— Сдавайте свои работы и можете быть свободны. Домашнего задания сегодня не будет.

Гермиона посмотрела на свой пергамент — слово в слово, как в учебнике. Её рука автоматически продолжала выводить нужные слова, даже когда мысли были далеко.

Она сдала свою работу первой и покинула кабинет с гордо поднятой головой, тогда как все остальные пытались начеркать еще хоть пару строк. Она знала, что Рон взглядом прожигает ее спину, но ни разу не обернулась. Сумка с учебниками билась о ее бедро при каждом шаге.

В коридоре ее догнала Джинни; к удивлению Гермионы, она была одна, без Гарри. Некоторое время Джинни молча шагала рядом, едва поспевая, и Гермиона слышала только ее сбивчивое дыхание. Наконец она заговорила:

— Гермиона, не расстраивайся из-за этого. Мой брат — придурок. Мне кажется, он просто приревновал тебя к Малфою, вот и все. Вы обязательно помиритесь, как всегда. Вы же не первый раз ссоритесь.

Гермиона резко остановилась и устремила на Джинни серьезный взгляд.

— Знаешь, ты права. Это совсем не первый раз. И каждая наша ссора глупее предыдущей. И я уже не уверена, что хочу мириться.

Губы Джинни слегка приоткрылись.

— О, — выдавила она, — так ты его больше не любишь?

— Я не знаю, — честно призналась Гермиона, качнув головой. — Я даже не знаю, любила ли его, я вообще не знаю, любила ли я кого-либо когда-либо.

Гермиона отвернулась и снова зашагала вперед. По всполоху рыжих волос справа от себя, она поняла, что Джинни идет за ней.

— Когда ты полюбишь по-настоящему, обязательно поймешь. Осознание само придет к тебе, и не нужно будет спрашивать совета, читать книжки, искать сравнения. Любовь несравнима ни с чем. Когда ты испытываешь привязанность, симпатию, даже влюбленность, ты размышляешь об этом и анализируешь свои чувства, любовь же заявляет о себе сама и не оставляет никаких шансов. Тебе будут говорить, что это пройдет — ты не поверишь, скажут, что ты просто все придумала — посмеешься в ответ, и правильно сделаешь. Ведь только то, что ты почувствуешь в тот момент, будет истинной правдой. Все может случиться совершенно неожиданно. Когда ты будешь доедать свою яичницу за завтраком, идти из библиотеки или принимать душ, в твоей голове вдруг что-то щелкнет, ты вспомнишь его взгляд, его голос, его смех и поймешь, что это любовь.

Джинни резко прервала свою речь, и по ее отстраненному взгляду Гермиона поняла, что сейчас та находится не рядом с ней, а в своих воспоминаниях и мыслях. И младшая сестренка Рона в тот момент показалась ей совсем взрослой, опытной женщиной, которая любила совсем взрослой любовью. Она снова невольно ей позавидовала.

— Гарри тоже очень любит тебя. Наверное, это такое счастье, когда чувствуешь взаимность.

Несколько секунд Джинни отрешенно смотрела на Гермиону, а затем в глубине ее глаз что-то промелькнуло.

— Конечно, мы с Гарри очень счастливы. — Ее улыбка выглядела напряженной, а щеки слегка заалели.

Впрочем, Гермиона не придала этому значения: слишком уж занята была мыслями о любви, отношениях, Роне и... Малфое.

Да-да, стоило только подумать о ссоре с Роном, и в голову неизменно приходили мысли о Драко. Ведь это он был причиной их размолвки. Впрочем, Гермиона не винила его, это был только ее выбор. И она по-прежнему уверена, что он был правильным.

Честно говоря, Малфоя ей было жаль, этого не могли перечеркнуть даже годы взаимной ненависти, стычек и унижений. Она видела в его глазах усталость, грусть и, возможно, даже каплю раскаяния. Пусть это была капля в море, но, все же, была. Она всегда думала, что у него был выбор, что он мог пойти наперекор друзьям, семье, Волдеморту... И лишь сейчас, когда ее собственные родители были далеко, и тоска по ним терзала ее душу, она понимала, что это невозможно. Разве она отвернулась бы от своих родителей, если бы они встали на сторону зла?

Они молча шли в сторону Большого зала, и каждая в тот момент думала о чем-то своем. И если Гермиона в собственных мыслях разобраться не могла, то мысли Джинни вообще были для нее большой загадкой. Она видела ее нервозность, напряженность, чувствовала терзающие ее переживания, но совершенно не понимала, чем они могли быть вызваны. Гермионе всегда казалось, что Джинни — самая счастливая девушка на свете.

— Гермиона! — Она остановилась и обернулась. Джинни отстала на несколько шагов и стояла посреди коридора совсем поникшая. Студенты, спешившие на обед, то и дело проносились мимо, толкая ее локтями и цепляя своими сумками. Она, кажется, не обращала на это внимания.

— Давай прогуляем историю магии. — Это предложение было крайне неожиданным, и Гермиона на миг растерялась. Она еще никогда не прогуливала занятия просто так, без какой-либо причины. Наверное, не сделала бы этого и сегодня, если бы в глазах Джинни вдруг не блеснули слезы. Гермиона испугалась не на шутку. Плачущую Джинни она видела лишь раз. В ту ночь погиб Фред и многие другие.

— Джинни, — Гермиона приблизилась на два шага и протянула ей руку, — что случилось?

В ответ Джинни только отчаянно замотала головой. Гермиона поняла, что стоит той попытаться сказать хоть слово, и рыданий она уже не сдержит.

— Просто пойдем со мной, — наконец выдавила Джинни хриплым, надтреснутым голосом, и, не дожидаясь ответа, пошла в обратном от Большого зала направлении.

Гермиона двинулась следом за ней и лишь спустя какое-то время поняла, что они идут в башню Гриффиндора. Для того чтобы добраться туда, существовал более короткий и удобный путь, которым все обычно и пользовались. Именно поэтому они пошли другой дорогой, чтобы не встретить никого из знакомых — догадалась Гермиона. Впрочем, это была излишняя мера предосторожности: эта часть замка была практически пуста — все поглощали обед в Большом зале.

Перед портретом Полной дамы Джинни остановилась:

— Подожди меня здесь, я быстро.

Сейчас ее голос звучал более уверенно, в нем уже не звенели слезы. Она назвала пароль и юркнула в дыру за портретом. Гермиона начала раздражаться. Она стояла в коридоре и ждала непонятно чего. Правильнее было бы развернуться и пойти на историю магии, где можно было немного подремать после обеда под монотонный голос профессора Бинса. Однако любопытство пересилило, и она осталась покорно стоять перед входом в гостиную. Наконец портрет отъехал в сторону, и показалась копна рыжих волос. У Джинни был вид нашкодившего ребенка, а на губах играла легкая улыбка. Гермиона поразилась такой резкой смене настроения, но в очередной раз не стала задавать никаких вопросов, вновь зашагав за Джинни, как слепой за поводырем.

Свернув в маленький, плохо освещенный коридорчик, Джинни остановилась, оглянулась по сторонам и, убедившись, что никто их не видит, откинула подол своей мантии и достала мягкий сверток, переливающийся серебром в тусклом свете факелов.

— Гарри знает, что ты взяла его мантию-невидимку? — Гермиона прищурилась, какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось у нее внутри.

— Нет, не знает, — легко ответила Джинни и накинула мантию на их с Гермионой плечи.

— Но так же нельзя! Получается, что мы ее украли.

— Брось, Гермиона! Ты можешь хоть раз в жизни не быть такой занудой? Во-первых, украла ее я — ты здесь ни при чем. А, во-вторых, это вовсе не воровство. Я просто взяла на пару часов взаймы мантию своего парня, чтобы выбраться из школы.

— Выбраться? — еще больше ужаснулась Гермиона. — Или ты немедленно говоришь мне, что ты задумала, или я иду на урок!

— Ох, Мерлин! Не переживай, мы просто дойдем до Хогсмида и вернемся в замок. Хочу немного прогуляться.

* * *

День был ясным, но довольно прохладным. Солнце совсем не согревало. Гермиона зябко ежилась под мантией-невидимкой, едва поспевая за Джинни. За территорию Хогвартса они выбрались совершенно беспрепятственно через главные ворота. Кажется, победа над Волдемортом усыпила бдительность директора МакГонагалл, и та стала уделять безопасности замка меньше внимания, что было не удивительно: весь магический мир забыл о страхе и ликовал, упиваясь счастьем и свободой.

От быстрого шага дыхание Гермионы начало сбиваться, краем глаза она покосилась на Джинни, но та и не думала замедлять темп. Она сосредоточенно смотрела прямо перед собой и шла к какой-то видимой ей одной цели, время от времени хмуря брови и облизывая губы.

Джинни вела себя слишком странно и непривычно. Так долго она молчала, лишь когда ей было одиннадцать, и ее детская влюбленность в Гарри мешала ей произнести даже слово в его присутствии. Все остальное время она болтала без умолку.

Ее поведение настораживало Гермиону. За весь путь они не обмолвились ни словом, и даже, когда Джинни остановилась у «Кабаньей головы», осмотрелась по сторонам и стянула мантию-невидимку, то бросила лишь короткое: «Зайдем на минутку».

Гермиона знала, что студентам Хогвартса строго запрещено посещать это заведение, но безропотно шагнула в полумрак. Пока ее глаза привыкали к темноте, Джинни уже направилась к столику в самом углу, за которым сгорбившись сидел человек. Одной рукой он перебирал рассыпанные по столу безделушки, а в другой сжимал стакан, из которого время от времени отпивал какую-то мутную жидкость.

— Наземникус! — Джинни, не дожидаясь приглашения, отодвинула стул и села. Гермиона осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу. Она решительно не понимала, что у них может быть общего. Наземникус Флетчер торопливо спрятал все (краденое — как подозревала Гермиона) в карман и уставился на Джинни.

— Чем обязан?

Джинни не стала тратить время на предисловия и сразу перешла к делу:

— Если купишь бутылочку огневиски для меня, дам галлеон сверху.

Наземникус удивленно приподнял брови, Гермиона проделала ровно то же самое.

— Боюсь, что Молли будет очень недовольна, если узнает об этом.

— Раньше тебя это не волновало, но все же, я была бы благодарна, если бы мама не узнала. — Она приторно улыбнулась и выложила на стол несколько золотых монет. — Должна признать, ты умеешь набить себе цену.

От Гермионы не укрылся жадный блеск в глазах Наземникуса, и она решила, что пришло время вмешаться:

— Я не думаю, что это хорошая идея, давай вернемся в школу.

— О, не переживай! Уже уходим. — Джинни грациозно встала из-за стола. Злачная атмосфера этого паба превращала её в девушку легкого поведения из маггловских фильмов. Во всяком случае, так показалось Гермионе. — Мы будем ждать на улице, Наземникус.

Прохладный воздух привел Гермиону в чувство, и она накинулась на внешне спокойную Джинни:

— Ты с ума сошла? А если кто-нибудь узнает? Вдруг нас кто-то видел?

— Наземникус хоть и подонок, но несколько галлеонов заставят его молчать. Поверь мне, это проверенный метод.

— Хочешь сказать, ты не первый раз просишь его о такой услуге?

— Лично я, — впервые, но Дин и остальные… постой, только не говори, что ты никогда не задумывалась о том, откуда на вечеринках в гостиной появляется огневиски? — в ее глазах читалось такое неподдельное удивление, что Гермионе по непонятной причине вдруг стало стыдно.

В то время как все веселились, она следила за порядком и искренне верила, что самым крепким напитком на этих вечеринках было сливочное пиво. Все считали ее такой занудой, что никто ни разу не предложил ей выпить. Она понимала, почему, хоть ей и было обидно. Гермиона очень серьезно относилась к своим обязанностям старосты — она несомненно потребовала бы избавиться от алкоголя.

— Постой, а Гарри и Рон тоже знали?

Джинни фыркнула:

— Конечно! Они даже иногда помогали Фреду с Джорджем проносить бутылки в школу через потайные ходы.

Если до этого Гермиона чувствовала досаду, то сейчас ей захотелось расплакаться. Даже лучшим друзьям было, что скрывать от нее.

Она так и не поняла, что же на самом деле заставило ее поддаться уговорам Джинни: внезапно появившееся желание совершить какую-нибудь глупость, бесконечные ссоры с Роном, от которых она так устала, печаль в глазах Джинни, появившаяся при упоминании о Фреде, или ее же странное поведение после занятия по ЗОТИ. И, когда Джинни, устроившись на полу у кровати в спальне для девочек, протянула ей наполненный огневиски стакан, Гермиона взяла его без возражений и щедро отхлебнула. Терпкая жидкость обожгла горло, и она невольно скривилась, однако заставила себя сделать еще пару глотков, чтобы не отставать от Джинни, которая ушла в себя и не обращала внимания ни на что вокруг.

Гермиона же думала о родителях, о Роне и не заметила, как опустел ее стакан. Рука сама потянулась к бутылке. Гермиона щедро плеснула сначала себе, а затем Джинни, и та наконец подняла голову.

— Вижу, ты вошла во вкус? Все не так плохо, правда? — улыбка Джинни была едва заметной и усталой, но это была именно та улыбка, которую Гермиона привыкла видеть каждый день. Это немного успокоило ее, и она кивнула.

— Если бы твой брат не был такой задницей, все было бы еще лучше.

Джинни прыснула.

— Брось, ты даже не знаешь, любишь ли его на самом деле! Это не стоит твоих переживаний.

— А как ты поняла, что действительно влюбилась? Что ты чувствовала?

— О! — Джинни снова погрустнела и часто заморгала. — Это было ужасно! Хотя, нет, сначала — великолепно! Он разговаривал со мной, слушал, поддерживал. У меня много старших братьев, но я не могла рассказать им сотой доли того, чем делилась с ним. Я знала, что он не осудит меня, не будет смеяться. Я была маленькая и наивная, он казался мне принцем из сказки, поэтому так больно было узнать о его предательстве.

— Предательстве? — Мысли в голове захмелевшей Гермионы путались, и она не заметила, насколько странной стала речь Джинни. — Если ты о Чжоу, то это была симпатия и только! Гарри никогда не любил ее так сильно, как тебя!

— Гарри? Причем здесь Гарри? — Джинни зло рассмеялась, и Гермионе на мгновение показалось, что она видит перед собой незнакомку. — Я говорю вовсе не о нем.

— Но о ком тогда? Неужели, Дин?.. — ахнула Гермиона.

— Мерлин! И это самая умная ученица Хогвартса! — Джинни притворно закатила глаза. — О Томе, конечно! Томе Реддле. Помнишь того, из дневника?

Стакан едва не выпал из ослабевших пальцев Гермионы. Будь она в трезвом уме, эта новость, точно, довела бы ее до обморока.

— Джинни, о чем ты говоришь? Ведь ты любишь Гарри, а он любит тебя. В конце концов, ты выходишь за него замуж!

Карие глаза Джиневры сузились:

— Он рассказал тебе?

Гермиона поняла, что сболтнула лишнего: видимо, это огневиски развязал ей язык.

— Не вини его. Он был так счастлив — ему больше не с кем было поделиться. Не бойся, я не скажу Рону.

— Конечно, не скажешь. Вы же с ним не разговариваете.

Где-то в груди сильно кольнуло. Захотелось тоже задеть Джинни.

— Ты права. Не скажу. Но я могу поведать Гарри о том, что ты была влюблена в Реддла. Как думаешь, он обрадуется твоим чувствам к Волдеморту?

Джинни издала что-то среднее между смешком и икотой, лицо ее при этом выражало абсолютное спокойствие.

— Это был не Волдеморт. Это был Том. Человек, который умел слушать и утешать, и поддерживать. Он многое рассказал мне и многому научил. Я видела его воспоминания, иногда даже те, что он не хотел мне показывать. Волдеморт уже научился их сдерживать, а семнадцатилетний Том еще не был так искусен.

Ты знала, что он жил в приюте? Брошенный и никому не нужный. Я хотела бы приласкать его, жаль, что мне было лишь одиннадцать.

— Джин! — ужаснулась Гермиона. — Я не верю своим ушам. Он тебя использовал! Почти убил!

— У любви есть такое странное свойство... ты закрываешь глаза на всю боль, что тебе причинили, на предательство. Ты прощаешь раз за разом и точно знаешь, что простишь снова столько раз, сколько будет нужно. Мне было не жалко отдать за него жизнь.

Она замолчала и сделала несколько щедрых глотков, Гермиона последовала ее примеру. Слова Джинни не укладывались в голове, Гермиона не могла им поверить. Это огневиски, точно он. От него так нещадно кружится голова, что еще чуть-чуть — и она сама признается в любви Волдеморту. А если не Волдеморту, так Малфою точно.

— Но как же Гарри? Ведь ты его любишь, это видно. Так притворяться невозможно. Вы идеально друг другу подходите! Вы чувствуете друг друга.

— Я не знаю, что происходит. Еще сегодня утром я тоже думала, что люблю его больше всех на свете. Все было замечательно.

А затем на ЗОТИ со мной произошло что-то странное. Я словно заснула, и мне приснился сон. И там был Том. Он улыбался и звал меня. Он был красив. Даже красивее, чем тот, из дневника. Его образ был столь ясным, что у меня заболела голова. Я попыталась сосредоточиться на контрольной — и будто очнулась. Дрема прошла, Том исчез.

Но его образ отчетливо запечатлелся в моем сознании. Я не могла смотреть Гарри в глаза, поэтому собрала свои вещи и убежала, прежде чем он меня остановил.

Я не знаю, что это было, но мне страшно, Гермиона. И так стыдно перед Гарри, будто я изменила ему. Получается, что я недостойна его любви, я лгу ему.

— Нет, Джинни, ты не лжешь, ты любишь Гарри, я совершенно точно знаю это. То, что ты сейчас рассказала — это всего лишь минутное помешательство, не более. Тогда, в Тайной комнате, ты была напугана до смерти, поэтому неудивительно, что у тебя произошел срыв, когда тебе приснился Волдеморт.

— Я не уверена, что это был сон. Все было так странно, перед глазами будто сами собой появлялись воспоминания.

— Тебе нужно немного отдохнуть, и все наладится. — Гермиона на четвереньках подползла к Джинни, обняла ее за плечи и подняла свой стакан. — За любовь!

— За любовь! — повторила Джинни, и они звонко стукнулись стаканами.

* * *

Гермиона проснулась от жуткой головной боли и жажды. Резким движением она села на кровати, и всё вокруг покачнулось. С трудом сфокусировав взгляд, она обнаружила, что в комнате по-прежнему никого нет, значит, несмотря на темноту, сгустившуюся за окном, еще не очень поздно.

Стараясь двигаться как можно медленнее и осторожнее, она дрожащими руками взяла с прикроватной тумбочки кувшин с водой и начала жадно пить. Вода струйками стекала по ее подбородку прямо на постель, но Гермиона не обращала на это внимания. Она оторвалась от кувшина, чтобы перевести дыхание, и вдруг, подскочив как ужаленная, ринулась в ванную комнату. Гермиону тошнило, и она радовалась, что никто не видит позор лучшей ученицы Хогвартса.

Кое-как сполоснув лицо водой и почистив зубы, она взглянула в зеркало — и ужаснулась: лицо было отекшим, глаза покраснели и слезились. Волосы спутались, но сил принимать душ попросту не было, и она собрала их в небрежный пучок.

Снова захотелось пить, но Гермиона испугалась нового приступа тошноты и только облизала пересохшие губы.

В висках пульсировала боль, терпеть которую становилось сложнее с каждой секундой. Гермиона подумала, что обычное маггловское обезболивающее пришлось бы сейчас очень кстати, но ей никогда не приходило в голову взять с собой в Хогвартс маггловские лекарства.

Конечно, самый простой вариант — обратиться в Больничное крыло, но мадам Помфри наверняка догадается об истинной причине плохого самочувствия и сообщит МакГонагалл — и тогда Гермионе несдобровать.

Поэтому она решила отправиться за помощью туда, где всегда находила ответы на все вопросы — в библиотеку. До ее закрытия оставалось сорок минут.

Гермиона надеялась незаметно выбраться из башни, но в гостиной было много народа. Затеряться среди остальных учеников тоже не получилось, Гарри заметил ее и окликнул.

— Гермиона! Куда ты пропала? Тебя не было на обеде. — Он поднялся из любимого кресла у камина и подошел к ней. — Ты не видела Джинни? Ты знаешь, я не могу подняться в спальню девочек, поэтому жду ее здесь. Она тоже пропустила обед, я подумал, может, вы были вместе...

Гарри выглядел таким растерянным, что Гермионе стало его жаль. Она попыталась было быстро придумать что-то правдоподобное, но головная боль сильно мешала.

— Да, Джинни была со мной. Ей стало нехорошо на ЗОТИ, и я проводила ее в больничное крыло.

— Что с ней? Она в порядке? — голос Гарри задрожал от волнения. — Почему она не сказала мне?

— Ох, не беспокойся, все уже хорошо. Мадам Помфри напоила ее Бодроперцовым зельем, и теперь Джинни спит в своей спальне для девочек. Кажется, это обычный вирус, ну, ты понимаешь, погода, дождь... Она просто не хотела тебя волновать, Гарри. К утру она уже будет совсем здорова, и вы проведете замечательные выходные в Хогсмиде.

Гермиона с трудом выдавила улыбку, стараясь не смотреть в его глаза, на душе стало тяжело. Но Гарри, кажется, немного успокоился, и она решила, что это была ложь во спасение. У Джинни было временное помутнение рассудка, и утром она сама посмеется над своими словами о любви к Волдеморту.

— Ты очень бледная, Гермиона. С тобой все в порядке?

— У меня просто немного болит голова, возможно, тот же вирус, что и у Джинни. Зайду в Больничное крыло, попрошу порцию зелья и для себя. Извини, Гарри, мне нужно идти. Я хотела еще заскочить в библиотеку, завтра нужно сдать эссе по истории магии.

Она снова улыбнулась и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу из гостиной, оставляя Гарри наедине с его мыслями.

Она спешила изо всех сил, стараясь не думать о тошноте, время от времени подкатывающей к горлу, и глядя лишь на свои ботинки, чтобы не видеть раскачивающихся стен и прыгающих отблесков факелов. За пару часов сна алкоголь не успел покинуть ее тело.

Она ураганом пронеслась по библиотеке, заслужив недовольный взгляд мадам Пинс, набрала стопку книг, которые, по ее мнению, могли помочь, и наткнулась взглядом на Драко Малфоя, склонившегося над пергаментом за одним из столиков у стены. Он выглядел слишком сосредоточенным, и Гермиону разобрало любопытство, и даже головная боль, на мгновение, отошла на второй план. Вдруг он что-то замышляет? Может, это будет месть Гарри и Рону за сорванный урок?

Она осторожно приблизилась к его столику, стараясь не дышать и ступать бесшумно, благо полы в библиотеке были устланы мягкими коврами. Приподнявшись на цыпочках, она постаралась разглядеть, что пишет Малфой, выглядывая из-за его спины, и одновременно думая о том, как волосы могут быть такими неестественно белыми, как будто полностью лишенными пигмента.

— Если тебе интересно, как я готовлюсь к завтрашнему занятию с третьекурсниками, то можешь сесть и посмотреть, только умоляю, не стой у меня за спиной, Грейнджер.

Он сказал все это совершенно спокойно, даже не повернувшись, чтобы взглянуть на нее. Она почувствовала, как краска стыда залила все ее лицо до самой шеи, но сбежать сейчас было бы еще глупее, чем признаться, что она подглядывала. Она обошла столик с другой стороны и села на стул напротив Малфоя.

— Как ты догадался, что это я?

Он наконец удостоил ее тяжелым взглядом серых глаз и усмехнулся:

— По запаху.

Гермиона так и не поняла, говорил он серьезно или же просто издевался, и решила ничего не отвечать, моля Мерлина лишь о том, чтобы ее не стошнило прямо на пол библиотеки.

2

По запаху? Что за чушь он сказал? Он абсолютно не помнил, как пахнет Грейнджер. Он вообще не был уверен, что она пользуется духами или какими-либо другими средствами, которые используют все девчонки. Может, стоит намекнуть, что ей бы не помешало? Выглядит она просто ужасно. От цепкого взгляда Драко не укрылись воспаленные глаза и мешки под ними, и в голове сразу возникли два варианта: она или плакала, или очень устала.

— Не хочу тебя обидеть, Грейнджер, но выглядишь ты ужасно даже для тебя. Подумай о том, чтобы больше спать и меньше времени проводить в библиотеке. Не то чтобы меня сильно волновало твое самочувствие, но должен же на моих занятиях быть хоть один человек, способный сварить достойное зелье.

— Не переживай, Малфой, я в полном порядке! — Она резко вскинула голову и охнула, прислонив ладони к лицу, а затем жалобно добавила: — Голова болит!

— Сходи в Больничное крыло.

— Не могу. — Она отняла руки от лица и их взгляды встретились, однако Гермиона мгновенно отвернулась.

— Почему не можешь? — Драко сам не знал, действительно ли его это интересует, или он просто хочет отвлечься от этих чертовых зелий и раскиданных по столу клочков смятого пергамента. Он в очередной раз подумал о том, что взвалил на свои плечи непосильную ношу. Главная проблема заключалась даже не в том, что он боялся не справиться с преподаванием, а в том, что он был совершенно один. Ему иногда приходили письма от матери, но Драко отчаянно желал живого общения. Он был слишком молод, чтобы заводить друзей среди преподавателей, к тому же, все они знали его слишком хорошо, большинство из них даже не пыталось скрывать свою неприязнь. Никто не верил, что Драко Малфой мог измениться.

Это было обидно, ведь он честно старался, и ему казалось, что он уже значительно продвинулся на этом пути. Разве тот, прежний, Драко Малфой мог сидеть за одним столом с грязнокровкой и интересоваться ее самочувствием?

Грейнджер терзалась какими-то непонятными сомнениями, словно раздумывала, доверить ему свой секрет или нет. Вдруг ее будто осенило, и она уставилась на него, широко раскрыв глаза.

— Малфой!

— Очень рад, что ты помнишь мою фамилию.

Она проигнорировала его колкость.

— У тебя в кабинете наверняка есть зелье от головной боли!

— Я знаю, что я очарователен, — он наигранно пригладил ладонью волосы, — но так откровенно напрашиваться в мой кабинет — это уже слишком!

Она нахмурилась в ответ.

— Мерлин, неужели я действительно попросила тебя о помощи? Ты прав, мне нужно больше спать, а то я совсем забыла, кто ты такой.

Драко почувствовал себя пристыженным. Она поддержала его тогда, на первом занятии, и он был ее должником.

— Я пошутил. Я найду для тебя зелье, а по дороге ты расскажешь, почему не можешь пойти к мадам Помфри, идет?

Было видно, что рассказывать ей не хочется, но, кажется, в зелье она нуждалась очень сильно.

— Хорошо! Я напилась, ясно? — она встала и начала собирать книги со стола, опустив голову так, чтобы не было видно ее вспыхнувших алым щек. Драко не смог сдержать смешок.

— И это все? Только не говори, что ты пришла в библиотеку искать ответ на вопрос: как избавиться от похмелья?

Она продолжила перебирать учебники, перекладывая их с места на место.

— Да, мне, знаешь ли, еще не приходилось с этим сталкиваться.

Драко удивленно приподнял брови.

— Неужели Гермиона Грейнджер и вправду такая примерная девочка, как о ней говорят, или это гриффиндорцы настолько скучны, что не умеют устраивать достойные вечеринки? — Он взмахнул палочкой, и книги, вырвавшись из рук Гермионы, встали на полки. — Оставь это. Они тебе не понадобятся. В отличие от вас, на факультете Слизерин умеют отдыхать, и каждый пятикурсник знает состав антипохмельного зелья. Хочешь, прочитаю тебе лекцию? Кажется, пора намекнуть МакГонагалл, что нужно включить его в школьный курс Зельеварения.

— Даже не вздумай рассказать обо мне МакГонагалл, Малфой!

В ее глазах мелькнул настоящий испуг, и Драко поспешил ее успокоить.

— Эй, Грейнджер, у директора Хогвартса есть заботы поважнее твоего похмелья. Я и не собирался ничего ей говорить. Давай представим, что сейчас я не твой преподаватель, ты не моя ученица — мы на равных, и мне нет никакого смысла тебя выдавать

— От кого я это слышу? Кажется, ты всегда был рад при случае сдать кого-нибудь из нас, лишь бы только насолить.

— Так и было. Все дети делают друг другу гадости, разве нет? К тому же, я никогда не хотел навредить лично тебе. Просто тебе не повезло оказаться подругой Поттера.

— Мне очень повезло оказаться подругой Гарри. Ты не знаешь, о чем говоришь. Он замечательный, добрый и искренний, на Гарри всегда можно положиться и…

Драко прервал ее жестом руки.

— А я уж было подумал, что ты особенная и влюблена не в Поттера, а в придурка Уизли. Но глядя на то, как ты рьяно защищаешь очкарика, я начинаю в этом сомневаться.

Гермиона снова слегка порозовела. То ли от того, что он назвал ее особенной, то ли от обиды за Уизли, а, может, того, что он неожиданно оказался прав. Впрочем, за эти несколько минут Драко успел заметить, что краснеет Грейнджер постоянно, поэтому совсем не удивился.

— Гарри — мой хороший друг, и я всегда буду на его стороне и встану на его защиту, если это потребуется.

Драко отметил, что об Уизли не прозвучало ни слова.

— Тогда почему ты осталась на занятии, а не ушла вслед за Поттером?

Она замолчала, а затем просто пожала плечами.

— Он был не прав. Это ваши личные разногласия, которые я считаю совершенно необоснованными, и не хочу принимать в них участия.

— Поверь, эти, как ты говоришь, разногласия, меня самого изрядно достали. В моей жизни произошло так много важных событий, что продолжать играть в детские игры у меня нет никакого желания. Я старался соблюдать нейтралитет, и это было совсем непросто, но Поттер сам набросился на меня.

Он собрал все клочки пергамента со стола.

— Пойдем, мадам Пинс уже собирается нас выпроваживать.

Он направился к двери, слыша за спиной ее шаги и дыхание. И он был рад, что сейчас не один, даже несмотря на то, что это Грейнджер, которая завтра снова его возненавидит.

— Библиотеку нужно посещать в часы ее работы! — скрипучий голос библиотекарши резанул по барабанным перепонкам. Драко бросил быстрый взгляд на часы над дверью.

— Простите, мадам Пинс. Мы задержались лишь на пару минут. — Он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. Признаться, он нечасто практиковал ее на девчонках, но Панси таяла от нее, как мороженое на солнце. Мадам Пинс, кажется, тоже слегка смягчилась, и он поспешил продолжить. — У нас с мисс Грейнджер было дополнительное занятие, к сожалению, ее эссе оказалось неудовлетворительным.

Он поймал возмущенный взгляд Грейнджер и усмехнулся про себя.

— Малфой! Меня ни разу не оставляли после занятий! Ты не мог придумать другую историю? — завопила она, как только за ними захлопнулась дверь библиотеки.

— Ты не знаешь, как избавиться от симптомов похмелья! Считай, что я оставил тебя после уроков.

Он снова улыбнулся, на этот раз искренне, и подмигнул.

Грейнджер повернула голову и, ни капли не стесняясь, смотрела прямо на него.

— Что?

— Ничего. Просто ты какой-то слишком нормальный для Драко Малфоя.

— А ты думала, что у меня две головы и хвост под мантией?

— Нет, но я не думала, что ты умеешь разговаривать с людьми, не оскорбляя их и не осыпая проклятиями. Еще несколько минут назад мне хотелось задушить тебя собственным галстуком!

— Грейнджер, то, что я не общался с тобой, не значит, что я не поддерживал отношений с другими людьми. Я гораздо более интересный собеседник, чем ты могла себе вообразить. Осторожно, ты сейчас врежешься в дос... — металлический звон эхом разнесся по коридору, — ...пехи. Нужно смотреть под ноги, Грейнджер, а не пялиться на меня, словно я гигантский кальмар, который вдруг решил прогуляться с тобой по коридорам! — он схватил ее за запястье и побежал. Ей пришлось последовать за ним, хотела она того или нет. Видимо, он бежал слишком быстро, потому что Грейнджер вдруг застонала.

— Малфой, что ты делаешь, меня же сейчас стошнит!

Черт! Драко совсем забыл, что у девчонки похмелье. Он резко остановился, свернув за ближайший угол, и взял ее за плечи.

— Эй, нормально себя чувствуешь? Не хватало мне только чистить тут все после тебя!

Она перевела дух.

— Нормально, Малфой! Ну и куда мы бежали?

— Филч появился бы там с минуту на минуту!

— Ты же преподаватель! Мог сказать, что я уронила доспехи, а ты проходил мимо и уже назначил мне наказание.

Драко почувствовал себя уязвленным. И как он сам не додумался до этого? Убегал от пресловутого сквиба, как нашкодивший мальчишка!

Он убрал руки с ее плеч и молча двинулся вперед по коридору. Судя по тому, что Грейнджер последовала за ним, она и без слов поняла, что он признал ее правоту.

Оставшийся до подземелий путь они проделали в тишине, так же молча он открыл дверь в кабинет и пропустил Грейнджер вперед.

— Ты, оказывается, джентльмен!

— Я — мужчина. И этого достаточно.

Она хотела присесть за парту, но Драко остановил ее, трансфигурировав парту в кресло. Это было простое плетеное кресло с подлокотниками и зеленой подушечкой с бахромой, какие обычно ставят на террасах, оно не было похоже ни на одно из роскошных кресел Малфой-мэнора. Но Драко почему-то решил, что Грейнджер понравится.

Она опустилась в кресло и выпрямила спину, сложив руки на коленях.

— Ты словно кол проглотила! Расслабься, Грейнджер.

Ее плечи слегка опустились.

— Откуда мне знать, вдруг ты заманил меня сюда, чтобы...

Гермиона резко осеклась, Драко ухмыльнулся.

— Чтобы, что? — признаться, ее робость доставляла ему удовольствие. Захотелось поиграть с ней в кошки-мышки. Драко очень любил эту игру.

Он вплотную приблизился к креслу и навис над ней, упершись руками в подлокотники. Торчащие из её растрепанного хвоста волосы щекотали его лоб. Она сглотнула и резко отстранилась, вжимаясь в спинку кресла.

— Ты по собственному желанию пришла в логово врага. — Он говорил вкрадчивым, проникновенным шепотом, невольно копируя при этом интонацию Темного Лорда.

Грейнджер ошарашено смотрела на него, и Драко вдруг стало жаль девчонку. В конце концов, он обещал ей помочь, а не издеваться. Он уже хотел было отступить, но Грейнджер неожиданно пнула его в колено мыском ботинка и вскочила на ноги, пока он корчился от заставшей врасплох боли. Она ринулась к двери, но он, прихрамывая, успел нагнать ее до того, как она выскочила в коридор. Все еще морщась от боли, он схватил её за руку повыше локтя.

— Убери свои руки, Малфой! Я буду кричать!

— Грейнджер, ты уже кричишь! Замолчи, пожалуйста, я просто пошутил!

— Значит, у тебя идиотские шуточки! Ни один нормальный человек не станет тебе доверять.

— Но ты же доверилась.

— В первый и в последний раз. Мне показалось, что ты становишься лучше. Я хотела дать тебе шанс. Пусти!

Второй раз за один вечер Грейнджер заставила его почувствовать что-то, похожее на стыд, такое мало кому удавалось. Ее рука выскользнула из его пальцев, но он не двинулся с места.

— Я не хотел тебя пугать. Это была просто неудачная шутка. Дай мне возможность все исправить. Ты же по-прежнему чувствуешь себя плохо? Я просто сделаю для тебя зелье, и ты уйдешь. Обещаю.

Он видел в ее глазах недоверие и сомнение, но что-то все равно заставило её остаться. Она сделала шаг назад.

— Хорошо. Я останусь, но ты даже не смей приближаться ко мне. Я достану палочку на всякий случай.

Она снова опустилась в кресло, на этот раз крепко сжав в руке волшебную палочку.

Драко сбросил с себя мантию и начал расстегивать пуговицы на манжетах рубашки, чтобы закатать рукава.

— Что ты делаешь?

Он оглянулся. Глаза Грейнджер сузились, костяшки ее пальцев побелели. Драко потребовалась пара секунд, чтобы понять, что именно заставило ее так переживать, — и он не смог сдержать смех.

— Спокойно, Грейнджер, я просто хочу закатать рукава, чтобы мне было удобнее работать. Я не собираюсь раздеваться.

Ее щеки слегка порозовели, и он понял, что попал в точку. Она не боялась, что он убьет ее, она боялась, что он ее изнасилует! Даже мысль об этом прозвучала смешно.

Он достал из шкафа необходимые ингредиенты и установил котел. Вообще-то, у него была пара пузырьков готового зелья в чемодане, но Драко хотелось, чтобы Грейнджер задержалась здесь подольше. Возможно, это была не самая лучшая компания, но никакой другой у него все равно не было.

Он работал не торопясь, аккуратно нарезая корневища и добавляя их в котел. Грейнджер молчала, но Драко чувствовал на себе ее взгляд. Краем глаза он видел, что она немного расслабилась и даже отложила палочку в сторону.

Прошло около сорока минут, зелье было готово.

— Все. — Он поднял голову, стряхнув челку со лба, и Гермиона мгновенно отвела взгляд, будто не следила за ним все это время. — Можешь пробовать.

— Надеюсь, это не яд? — Она встала и приблизилась к котлу.

— Ты видела, что я добавлял туда. Не делай вид, что не следила за каждым моим движением. — Он заклинанием призвал стакан и протянул ей. — Я пробовал твое зелье, теперь ты попробуй моё.

Он улыбнулся, когда она взяла из его руки стакан и наполнила его. Пару секунд она смотрела на жидкость, словно собираясь с духом, а затем, зажмурившись, выпила её одним глотком.

Драко посчитал это знаком доверия, и на сердце у него полегчало. Он все еще чувствовал вину за свою выходку. Сейчас она казалась ему очень глупой.

Прошло около минуты(Драко считал про себя), и Грейнджер застонала от облегчения.

— Мерлин, как хорошо! Спасибо, Малфой. Как быстро ты превратился из маньяка в спасителя!

— Не за что, Грейнджер. Это было проще простого. Уж куда легче, чем составить план занятий с третьекурсниками! — Он вытащил из карманов скомканные клочки пергаментов и со злостью швырнул их на пол.

— Просто напиши им состав зелья на доске и все, — пожала плечами Гермиона. И Снейп, и Слизнорт всегда так делали.

— Снейпа и Слизнорта все воспринимали всерьез! А я должен завоевать доверие и уважение. Я хочу придумать что-нибудь необычное, что заинтересует всех.

— С каких пор ты стал задумываться о доверии? Раньше тебя это совершенно не волновало.

— Это было раньше. Я был глупым, избалованным мальчишкой. Мои родители любили меня, позволяли все, что я хотел. Хотел новую метлу — пожалуйста, хотел место в команде по квиддичу — мне и его покупали. Ты тогда все правильно сказала. Хотел издеваться над эльфами — издевался. Я хотел быть великим и могущественным, хотел, чтобы меня уважали и боялись. Как боялись моего отца в свое время. Он был авторитетом, правой рукой Темного Лорда. Я смотрел на отца и хотел стать таким, как он, хотел занять его место, чтобы приказывать остальным. Но я еще не понимал, что он сам находился во власти Лорда. Мой отец повелевал теми, кто был менее успешным, чем он. Те, кем повелевал мой отец, в свою очередь имели власть над теми, кто был еще ниже и слабее их. А во главе всех стоял Темный Лорд. И даже самые верные его приспешники в конце концов могли оказаться ненужными. Ты словно ходишь по лезвию ножа. Пока ты поступаешь так, как хочет этого Волдеморт, ты — фаворит, у тебя есть признание, деньги, власть. Но стоит оступиться лишь раз, допустить одну маленькую ошибку, и ты будешь раздавлен, как флоббер-червь.

Драко чувствовал, что болтает лишнее, но остановиться уже не мог. Высвобождалось все, что он так долго держал в себе, и с каждым произнесенным словом становилось легче.

— Я рос среди всего этого, Грейнджер. С самого рождения мне было уготовлено стать Пожирателем смерти. Мои родители не хотели этого, потому что понимали, что это означает. У них уже не было пути назад, но они надеялись, что у меня еще есть шанс прожить свою жизнь по-другому. Но судьба мне такого шанса не дала. — Он продемонстрировал ей Темную метку на предплечье. — Меня приняли в их ряды, и я гордился этим, пока не столкнулся с первыми трудностями. Знаешь, что стало моим первым заданием?

— Убить Дамблдора, — прошептала она еле слышно.

— Верно. Убить величайшего волшебника! Даже Волдеморт признавал, что Дамблдор был сильным магом. И убить его должен был я, шестнадцатилетний мальчишка. Время шло, мои попытки были тщетны, я боялся. Темный Лорд угрожал покончить со мной и всей моей семьей, если я не справлюсь, — а я не мог, — он поднял голову и посмотрел в увлажнившиеся карие глаза. Грейнджер протянула руку, намереваясь прикоснуться к нему, но Драко отпрянул. — Не надо меня жалеть! — рявкнул он так, что она вздрогнула, — я сам во всем виноват.

— У тебя не было выбора. Все решили за тебя.

— Знаешь, в нашем мире никто не жил. Все лишь играли в жизнь. Это как шахматная партия, в которой мы все были пешками, а Волдеморт — ферзем. Кто-то считал себя королем, конем, ладьей, любой другой фигурой, но они ошибались. На этом поле были лишь ферзь и его пешки.

— А ты мог не принимать Темную метку, отказаться?

— Мог. Тогда игра для меня закончилась бы в тот же миг. Вы думаете, что только вам досталось в этой войне, но это не так. С нашей стороны тоже было много смертей, и это было еще страшнее, потому что свои убивали своих. И угроза исходила не только от Темного Лорда. Вонзить нож в твою спину мог кто угодно. Каждый был сам за себя.

— А если сбежать, спрятаться?

Он горько рассмеялся. Какая же она все-таки наивная!

— Ты не можешь спрятаться, если на твоей руке выжжена метка. Он найдет тебя — это лишь вопрос времени. Думаю, в душе некоторые из нас надеялись, что вы победите, и все это наконец закончится.

— Но тогда почему вы не восстали? Даже Волдеморт не смог бы выстоять один против всех!

— Совсем один он бы не остался. Такие, как Беллатриса, остались бы с ним, собрали бы новую армию. К тому же, никто не признал бы, что его посещали мысли об измене. Все думали об этом, но молчали. Если довериться не тому человеку, наказание за измену не заставит себя ждать. И, поверь, смерть — лучшее, что мог бы предложить Темный Лорд.

В конце концов все оказалось разрушено: жизни, семьи. В этой войне все остались проигравшими. — Он присел на скамью и, опустив голову, сжал ее ладонями. Он знал, что показывает свою слабость, но больше не мог сдерживаться. Он снова хотел стать одиннадцатилетним мальчишкой, у которого была любящая семья, громкая фамилия, и чьи проблемы сводились лишь к тому, как в очередной раз насолить Поттеру. А еще лучше было бы стать совсем маленьким, лет шести, когда теплые руки Нарциссы гладили его по голове перед сном. Он почувствовал тяжесть на своем плече и резко выпрямился, убирая руки от лица. Грейнджер подошла к нему совершенно бесшумно. Драко не знал, как поступить: возмутиться её жалостью, или же наслаждаться моментом этой, почти материнской, близости. В конце концов он решил, что стоит позволить себе расслабиться на мгновение, и прикрыл глаза, раздумывая о том, почему позволяет Грейнджер к себе прикасаться.

— Наверное, мне пора. Уже поздно. — Она прервала молчание, и Драко сразу же поднялся, сбрасывая ее ладонь со своего плеча.

— Пойдем, я провожу тебя. Уже действительно поздно. Филч будет очень рад, если поймает тебя после отбоя. Думаю, он еще не нашел, на ком отыграться за опрокинутые доспехи.

— А если тебя поймают?

— Я — преподаватель, не забывай об этом. А ты отбывала у меня наказание, — он улыбнулся, готовый к ее возмущенным возгласам.

— О, превосходно! Ты уже выставил меня тупицей перед мадам Пинс, теперь хочешь выставить неуклюжей нарушительницей школьных правил перед Филчем?

— Неужели тебя волнует, что о тебе подумает сквиб?

Грейнджер нахмурилась, и Драко прикусил язык. Конечно, ей не понравился его пренебрежительный тон. Таким тоном он некогда называл ее грязнокровкой. Он поспешил замять неловкий момент, взял мантию со стола и надел, предварительно хорошенько ее встряхнув.

— Идем.

— Я прекрасно справлюсь сама.

Он закатил глаза.

— Это не обсуждается. Я провожу тебя, хочешь ты этого или нет. Моя мать не спустила бы мне дурных манер.

— Хорошо, — сказано было таким тоном, словно она соглашалась на что-то дурное. — Можно я возьму немного с собой? — она указала на котел с зельем, и Драко кивнул в ответ, протягивая ей флакон.

— Решила продолжить вечеринку?

— О, нет! Меня еще месяц будет воротить от запаха огневиски. Это на всякий случай.

— Смотри, Грейнджер, не увлекайся, иначе мне придется пожаловаться МакГонагалл!

— Заткнись, Малфой! — она ударила его кулаком в грудь. Удар был настолько слабым и жалким, что он с трудом подавил смешок.

Всю дорогу до башни Гриффиндора они шли в молчании, не встретив на пути ни единой души.

— Что ж, спокойной ночи! И спасибо еще раз за зелье, — она неловко улыбнулась, убирая за ухо прядь волос.

— Пока, Грейнджер.

Ее фигурка уже почти скрылась за портретом, когда он окликнул ее.

— Гермиона!

Она обернулась. На ее лице читалось удивление от того, что он назвал ее по имени.

— Да?

Он сам не знал, что собирался сказать. Просто хотелось задержать ее еще хоть на мгновение, поэтому произнес первое, что пришло в голову.

— Домашнее задание по зельеварению можешь не делать, сегодня ты уже усвоила новый рецепт.

— О, нет! Я уже написала эссе на 3 фута, но, все равно, спасибо, ... Драко.

Она быстро шмыгнула в дыру за портретом, а он медленно побрел в обратном направлении.

Драко уже жалел о своем разговоре с Грейнджер. Он вывернул душу наизнанку перед подругой своего врага, перед гриффиндоркой. Впрочем, если бы она была студенткой Слизерина, он бы никогда этого не сделал. Слизеринки слишком корыстны и хитры, они при любой возможности используют подобные откровения, чтобы при случае больнее тебя ударить. Настолько личным он не делился даже с Паркинсон: слишком хорошо изучил ее натуру за проведенное вместе время. А Грейнджер выложил все, как на духу. И в глубине души он надеялся, что она не предаст его доверие.

Он шел по коридорам и думал о своей семье. Сломленной и растоптанной. Об отце, которого он, возможно, больше никогда не увидит, о матери, которая медленно угасала, словно догорающая свеча. Он бы отдал все, лишь бы просто быть с ними рядом, устраивать шуточные дуэли с отцом в саду, сидеть с матерью на террасе по вечерам, любуясь отблесками заходящего солнца на ее волосах, перебрасываться повседневными фразами за ужином. Он готов есть шоколадный торт каждый день, если им его будет кормить Нарцисса, а глазурь у торта будет хрустящая, как она любит, нежного орехового цвета, такого, как глаза Грейнджер.

Почему в плавном течении его мыслей рядом с Нарциссой оказалась Грейнджер, он не знал и не успел придать этому никакого значения, потому что из-за угла в этот момент показались две фигуры.

Лоис Берг, с небрежно рассыпанными по плечам волосами (Драко предположил, что эта утонченная небрежность была подкреплена парочкой заклинаний в бирюзовой мантии в пол и ярко накрашенными, несмотря на столь поздний час, губами, беседовала с учеником Когтеврана. Кажется, он был пятикурсником, ничего больше о мальчишке Драко вспомнить не мог, да и не хотел. Со стороны эта беседа скорее походила на монолог Лоис Берг, которая, завидев Драко, резко его прервала, а затем добавила нарочито громко.

— Что ж, мистер Ларкинз, полагаю, дальше вы доберетесь самостоятельно. Если кто-то встретится вам на пути, можете ссылаться на наши дополнительные занятия, — едва заметным жестом она подтолкнула когтевранца в спину, и он поспешил удалиться, опустив взгляд в пол.

— Мистер Малфой! — Ослепительная улыбка заиграла на ее губах, и Драко подумал, что не один десяток мужчин потерял голову от этого голову, но сам он не попадется на такую легкомысленную уловку.

— Профессор Берг. — Он слегка склонил голову в приветственном кивке.

— О, прошу вас, не называйте меня профессором, вы заставляете меня чувствовать себя старухой. В конце концов, мы с вами коллеги. И, раз уж мы встретились, быть может, вы проводите меня до моего кабинета? — Не дожидаясь ответа, она взяла его под локоть, увлекая за собой, в противоположную от подземелий сторону. — Знаете, я никак не привыкну ко всем этим коридорам, движущимся лестницам. Замок просто огромен!

— Вы не учились в Хогвартсе?

Лоис Берг на секунду замолчала, словно раздумывая, стоит ли выдавать такую информацию, а затем ответила легко и непринужденно:

— Нет, я окончила Дурмстранг. Наверное, поэтому меня и пригласили преподавать защиту от темных искусств, там этому уделяют много внимания.

Драко не нужно было рассказывать об этом, в свое время он сам мечтал учиться в Дурмстранге и, возможно, учился бы, если бы не Нарцисса, которая не захотела отпускать сына так далеко от себя.

— Что ж, думаю, вы быстро освоитесь, — он улыбнулся и взглянул на Лоис Берг, она посмотрела в ответ искренним взглядом. Таким искренним, каким может смотреть лишь человек, которому есть, что скрывать.

— Я была бы очень признательна, если бы вы помогли мне в этом. Мы можем стать близкими друзьями, Драко. — Он проигнорировал то, что она назвала его по имени, словно они уже были друзьями. — Уверена, мы найдем, чем поделиться друг с другом. Ваша жизнь богата событиями, таких, как вы, здесь очень немного. Вы более сильный маг, чем кажетесь на первый взгляд, вы сами не осознаете всех своих возможностей, но я вижу это. Поверьте, я не ошибаюсь в людях.

Ее томный, слегка хрипловатый голос ручьем журчал возле уха Драко, он словно пробирался внутрь его головы, убаюкивал и успокаивал. На него навалилась сонливость, и мысли начали сбиваться. Он вспоминал свои детские мечты о том, что когда-нибудь он превзойдет всех и станет великим, таким, как Темный Лорд. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, что Лоис Берг замолкла. Стоило уловить эту тишину, как он ощутил покалывание в висках, едва заметное, которому он вовсе не придал бы значения, если бы не был знаком с ним так хорошо. Он моментально поставил блок на свои воспоминания, в который раз радуясь, что Беллатриса идеально обучила его этому мастерству.

Вмешательство Лоис Берг в его разум было настолько мягким, что резкое сопротивление Драко оказалось подобно взрыву бомбы. Он явно перестарался, отчего профессор Берг вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Она, несомненно, знала, что он ощутил ее присутствие в своей голове, но не подала виду. Он тоже смолчал, гадая, какую информацию она хотела получить.

— Вот мы и пришли, профессор. Позвольте откланяться, завтра у меня занятия с самого утра.

Теперь она выглядела напряженной и никак не отреагировала на то, что он снова назвал ее профессором. Не осталось ни следа от ее улыбки и дружелюбия, только ледяной взгляд и нахмуренные брови.

— До встречи, мистер Малфой.

* * *

Это был слишком насыщенный вечер. Сначала Грейнджер, которой он добровольно излил душу, затем Берг, которая попыталась влезть туда без разрешения. Драко не знал, что из этого пугает его сильнее, но одно он понял точно: с Лоис Берг нужно держать ухо востро. Она вовсе не та кокетка, какой кажется на первый взгляд. Закончила Дурмстранг, превосходно владеет легилименцией, и явно нуждается в какой-то информации. В какой именно, Драко еще предстояло выяснить.

3

— Согласись, Гарри, она красивее любой вейлы!

Кажется, стол преподавателей интересовал Рона куда больше, чем собственный обед — пюре на его тарелке уже начинало заветриваться. Гарри промычал что-то в ответ: подобных восторгов Лоис Берг у него не вызывала, хотя он не мог не признать, что она действительно красива. Пустой, холодной красотой, словно фарфоровая кукла. Джинни, с ее несовершенными веснушками на носу, была гораздо привлекательнее. Она повела себя странно после ЗОТИ, убежала, и он нигде не мог ее найти. Он все еще не объявил о её исчезновении лишь потому, что Гермиона тоже исчезла, и он тешил себя надеждой на то, что они вместе занимаются какими-то "девчачьими делами", но беспокойство никак не покидало его.

Он покончил с обедом, показавшимся ему совсем безвкусным, и хотел покинуть Большой зал, оставляя истекающего слюной Рона поглядывать на профессора Берг, но, только он поднялся с места, за его спиной материализовалась МакГонагалл.

— Мистер Поттер, мистер Уизли. — Рон наконец оторвал взгляд от преподавательского стола. — До меня дошел слух, что мистер... профессор Малфой настаивал на нашей с вами встрече.

Рон фыркнул:

— Я не буду исполнять указания Малфоя, профессор!

МакГонагалл поджала губы в знакомом жесте, не предвещающем ничего хорошего.

— Следуйте за мной, оба. Драко Малфой теперь ваш преподаватель, нравится вам это или нет. И вам придется сдавать СОВ по зельеварению, или вы уже похоронили свои мечты стать мракоборцем, мистер Поттер?

— Нет, профессор, — Гарри стиснул зубы. — Я хочу быть мракоборцем.

— Тогда вам нужно начать посещать занятия, и постарайтесь хотя бы не мешать мистеру Малфою. Берите пример с мисс Грейнджер, она неплохо себя проявила. Вражда с мистером Малфоем — детские глупости. Вам давно пора повзрослеть.

Рон хотел возмутиться, но МакГонагалл остановила его одним предупреждающим взглядом. Неважно, были ли они одиннадцатилетними робкими мальчишками, или юношами, прошедшими через войну и боль утраты, профессор МакГонагалл неизменно была для них авторитетом.

В кабинете директора все было точно так же, как при Дамблдоре. Исчезли только приборы, назначения которых Гарри так и не узнал, но которые нещадно крушил, когда узнал о смерти Сириуса.

Гарри знал, что если открыть резные дверцы слева от него, за ними обнаружится омут памяти, что за его спиной, на шкафу, приютилась старая перелатанная шляпа Годрика Гриффиндора, даже насест, на котором раньше гордо восседал Фоукс, оставался нетронутым, хотя птица покинула Хогвартс вместе с уходом Дамблдора.

Гарри сморгнул выступившие слезы, и, чтобы скрыть это от Рона, принялся разглядывать портреты директоров Хогвартса, хотя знал, что вряд ли увидит что-то новое.

Альбус Дамблдор умиротворенно дремал, опустив голову на грудь, от чего его очки-половинки сползли на кончик крючковатого носа. Финеас Найджелус, напротив, смотрел на посетителей внимательно и настороженно, особенно ему не понравился Рон. Взгляд его был таким проницательным, что Гарри на мгновение показалось, что это вовсе не портрет, а живой человек, который находится здесь, в этом круглом кабинете. Интересно, если бы Сириус дожил до преклонного возраста, он бы был похож на своего предка?

Он мельком пробежал взглядом по остальным портретам, и, вдруг, будто что-то щелкнуло в его голове. Одного директора Хогвартса здесь не хватало, пусть он служил в этой должности совсем недолго, но он точно был достоин места на этой стене.

МакГонагалл кашлянула, привлекая внимание.

— Надеюсь, вы прислушаетесь к моим словам. Могу лишь добавить, что на следующей неделе начнутся отборочные испытания по квиддичу, и, если вы не проявите успехов в зельеварении, я буду вынуждена лишить вас должности капитана, мистер Поттер. А так же вы вообще лишитесь права играть в квиддич на территории Хогвартса, как и вы, мистер Уизли.

— Но, профессор, — Рон выпучил глаза, — вы же хотите, чтобы наш факультет получил кубок снова? Гарри лучший ловец и лучший капитан, вы не можете так поступить!

— Мистер Уизли, конечно, я буду только рада, если мой факультет получит кубок школы, но дисциплина важнее победы в соревнованиях!

— Профессор, — Гарри наконец подал голос, — почему Малфой? Он же никогда вам не нравился, почему именно он?

МакГонагалл оставалась невозмутимой, но Гарри заметил в ее глазах тень смятения.

— Я не могу выбирать преподавателей, исходя лишь из собственной приязни. Драко Малфой всегда был для меня таким же студентом, как и все остальные. Да, в какой-то момент он, возможно, сбился с пути, но, мне кажется, он искренне пытается измениться. Во всяком случае, пока он справляется со своими обязанностями вполне сносно.

— Но у него же Темная метка! Он был Пожирателем смерти! — Рон покраснел от негодования, как помидор.

— Снейп тоже был Пожирателем смерти, — произнес Гарри очень тихо, но все его услышали, и в кабинете ненадолго воцарилась тишина. МакГонагалл выглядела недовольной, а Рон — уязвленным.

— Надеюсь, вы не будете вынуждать меня переходить к более серьезным мерам. Но, как вы понимаете, спустить вам все с рук я тоже не могу, поэтому попрошу мистера Филча найти для вас задание на вечер понедельника.

— О, нет, только не Филч! — Рон застонал.

— Радуйтесь, что я не лишаю вас выходных, Рональд! А теперь, идите на урок.

Рон потопал к двери, что-то бурча себе под нос, но Гарри не спешил уходить.

— Профессор, я хотел бы с вами поговорить. — МакГонагалл вскинула брови, Рон остановился у двери. Гарри кивнул ему. — Иди, Рон, я догоню.

— Так о чем вы хотели поговорить, Гарри? — задала вопрос МакГонагалл, когда дверь за Роном захлопнулась.

— Я хотел бы поговорить с вами о Северусе Снейпе.

Их взгляды пересеклись, и Гарри прочитал в глазах МакГонагалл смесь удивления и любопытства.

— Слушаю вас.

— Понимаете, профессор, здесь должен быть его портрет, — Гарри кивнул на стену за спиной МакГонагалл, — рядом с другими директорами. Он был достоин этого.

— Гарри, на руках этого человека кровь Альбуса Дамблдора! Он был предателем!

Гарри кивнул.

— Он действительно был предателем, но он предал не нас. Он предал Волдеморта.

— Я не понимаю.

— Поверьте, он был самым смелым человеком из всех, кого я знаю. Можно я начну сначала?

МакГонагалл заинтересованно кивнула, и Гарри рассказал ей историю Принца-полукровки от начала до конца.

Вся жизнь этого человека уложилась в повествование, занявшее едва ли больше десяти минут.

Директор долго молчала. Гарри не спешил нарушать это молчание, слушая тиканье часов на каминной полке.

— Я позабочусь о том, чтобы портрет Северуса Снейпа оказался на своем законном месте, — в её глазах блеснули слезы. Она махнула рукой. — Идите, Гарри, идите.

Он почти уже вышел, когда директор окликнула его.

— Я не прошу вас любить мистера Малфоя или заводить с ним дружбу, просто постарайтесь смириться и принять его таким, какой он есть. Столько лет я считала Северуса дурным человеком, мы все так считали и не понимали, почему Дамблдор доверял ему, и все мы оказались неправы. Быть может, мистер Малфой тоже сможет нас удивить. А теперь, вам, действительно, пора на занятия.

После этого разговора у Гарри полегчало на сердце. Осталось решить только проблему с Джинни, что оказалось не так-то просто, ведь он так нигде и не нашел ее. Только вечером в гостиной Гриффиндора Гермиона сообщила ему, что Джинни приболела. У Гарри не было причин не доверять Гермионе, но он не мог отделаться от ощущения, что от него что-то скрывают. Он решил, что завтра утром перед походом в Хогсмид непременно встретится с Джинни за завтраком, и все прояснится, однако, на завтрак Джинни сильно опоздала, а когда она наконец явилась, весь Большой зал был поражен страшной новостью, появившейся на первой странице утреннего "Пророка" под заголовком: "Нападение на школу Дурмстранг прошлой ночью унесло несколько жизней".