Письма в стол (джен)

О да, она есть. Она есть — далеко. Не для меня.

Ее пронзительный взор (все обо мне знает!); речь — отточенный клинок, и каждое слово так много значит.

Наслаждение — наблюдать: она пьет, она листает книгу, она улыбается, она отводит темные пряди с лица. Одиночество и изящество, интеллект и воля, глубина страдания — и невероятная свобода. Бездна души.

Нужно смириться — ничего не изменить. Да и надо ли менять? Подвиги вышли из моды, как, впрочем, и откровения. Однако есть еще кое-что, кроме боли и привычки быть неверно понятой: один ее взгляд, одно слово — и бежит по сердцу знакомая теплая волна, и снова рождается где-то в душе предчувствие стихов... Ни одно не написано, ибо поэма — она сама.

А у меня, оказывается, все еще живое сердце.