It's All Coming Back To Me Now (гет)

Этой ночью

Мы молоды.

Так давай зажжем этот мир,

Мы можем сиять ярче солнца.

Fun. — We are young

Тогда

В воздухе разливался дурманящий аромат свечей, все еще догорающих на праздничном столе. Было необычайно тепло, и от духоты не спасал даже легкий ветерок, который качал ветви растущего возле шатра огромного дерева. Гермиона склонила голову, рассматривая кору. Кто-то ножом процарапал несколько значков примерно на уровне стола, но с такого расстояния не было видно, каких именно.

— Поздно уже, — заметила Анджелина, откинув голову на плечо Кэтти и посмотрев вверх.

Гермиона подняла глаза. В небе плыли мутно-серые облака, закрывая редкие россыпи звезд и бледную луну, и она по привычке принялась выглядывать знакомые созвездия.

— Еще чуть-чуть, — произнесла Джинни. — Давайте... не знаю, сыграем во что-нибудь?

Гермиона зевнула и оглянулась на Нору. Контуры дома терялись в сумраке, и только фонарики, парящие над дорогой, да горящий на втором этаже свет давали понять, что там, в темноте, находилось здание. Уже было и правда поздно, но Гермиона не чувствовала себя уставшей. Спать вовсе не хотелось, но она не отказалась бы просто полежать на траве, разглядывая небо и слушая музыку.

Одри с Перси уже давно удалились, обмениваясь бесконечно влюбленными взглядами. (На самом деле, их практически прогнала Джинни, заявившая, что сполна получила свою порцию сладких вздохов. Именно она предложила «младшей» части гостей перебраться после праздничного ужина в сад, в разбитые там шатры.) Взрослые тоже давно разбрелись — кто к себе домой, кто по комнатам в Норе, — и сейчас на улице оставалась только компания подростков.

«Подростков». Гермиона усмехнулась. Они все уже давно не были подростками; даже Джинни с Луной, самые младшие из них, пережили гораздо больше, чем некоторые взрослые... Чего уж говорить о ней самой с Гарри и Роном или, к примеру, об Анджелине, которая на войне потеряла отца и любимого человека.

Гермиона краем глаза взглянула на Джорджа. Тот весь вечер провел рядом с ними, преимущественно с Джинни и Анджелиной, но, кажется, почти все время молчал. Поздравил молодоженов, что-то сказал матери, когда та со слезами на глазах наблюдала за церемонией, — и все. Гермионе сложно было представить, как Джордж чувствовал себя сейчас, на таком, казалось бы, светлом празднике...

Она покачала головой, пытаясь прогнать эти мысли. Сейчас ни к чему думать об этом. Потом, позже... Желательно, как можно позже.

— Во что? — спросил Невилл, и Гермиона моргнула. Ах да, Джинни же предложила сыграть...

Та пожала плечами.

— Можно просто... хм, рассказывать страшные истории, — предложила Элеанор, подруга Одри. Несколько человек одновременно буквально застыло, и она явно смутилась.

— Не думаю, что это лучшая идея, — мягко произнес Гарри. Гермиона перевела на него взгляд — казалось слегка странным, что он так спокойно сказал это.

Должно быть, сейчас почти все думали о «страшных историях», произошедших в их жизни за последний год.

— В "Правду или вызов", — проговорила, зачем-то кивнув, Джинни, и все взгляды устремились к ней. — А что? — она пожала плечами. — Только, чур, загадываем что-нибудь веселенькое.

— Веселенькое, но приличное, — требовательным тоном произнес Рон, и Гермиона улыбнулась уголками губ. Он выглядел довольно забавно, пытаясь казаться строгим старшим братом.

Джинни закатила глаза.

— Мне уже семнадцать, Рональд, — напомнила она и тут же, прежде чем он успел начать спорить, добавила: — Так что, ребята?

Кажется, всем было слишком лениво возражать, да и потом, отвлечься тоже хотелось.

— Тогда... все знают правила? — Джинни обвела взглядом их кружок. — Каждый имеет право по разу отказаться отвечать или выполнять вызов. Ну и держимся в рамках приличий, — она послала кривую улыбку Рону. — Начинай, братец.

Рон, казалось, слегка опешил.

— Я?

— Ага, — Джинни кивнула. — Давай. Должен же кто-то задать планку. — И лукаво улыбнулась: — Или струсишь?

Рон деланно надулся.

— Джи-и-инни, — протянул он и ткнул в ее сторону пальцем. Джинни подняла руки, будто сдаваясь. — Правда или вызов?

— Правда, — ответила она. Рон почесал нос, видимо, не зная, чего бы такого спросить у собственной же сестры, и задумчиво уставился на траву. Джинни фыркнула. — Что ты думаешь... м-м-м... — он наморщился, вызвав смешок уже у Гермионы, — о сегодняшнем событии?

Джинни рассмеялась.

— И это все, на что ты способен?

Рон скрестил руки на груди и задрал подбородок, с вызовом глядя на нее. Гермиона покачала головой — нет, он-то все еще был подростком. Ребенком.

— Ну-у... я рада, что Перси нашел себе кого-то. Наверное. Но... не знаю, это было странно. Он мой — наш — брат, но видеть его влюбленным... ужас какой, — Джинни зажмурилась и потрясла головой.

Раздалось несколько приглушенных смешков, и Гермиона улыбнулась, прекрасно понимая Джинни. Перси ей всегда казался чуточку слишком сосредоточенным на своих делах, и того, что у него вдруг вспыхнут чувства и появится невеста, никто не ожидал. Она постаралась прогнать мысль о том, что, в каком-то смысле, и сама была такой же, как Перси. У нее были чувства. Всегда. И никто не считает это странным. Ведь так?

— Более чем странно, — пробубнил Рон. — Глупый был вопрос. Ты сбила меня с толку, вот что, — объявил он, — но ладно. Твоя очередь.

Джинни на мгновение прикрыла глаза.

— Кэти, — позвала она, — правда или вызов?

Так и началось это странное нечто.

Ребята осторожничали, спрашивая довольно банальные вещи и загадывая простые вызовы, — как будто не знали, что именно могут позволить себе. Маггловские компании, подумала Гермиона, уже давно вышли бы на совсем другой уровень смеха и откровений...

Ее почему-то вызывали редко, словно остерегались и не хотели услышать что-то пугающе откровенное, и единственным не самым скромным, доставшимся ей за долгое время, был вопрос «Какой ты представляешь свою свадьбу?», заданный подружкой невесты.

Гермиона тогда смутилась, чувствуя, что все взгляды направлены на нее. У Рона покраснели уши, а Гарри как будто замер на месте, внимательно разглядывая свои ботинки.

Странная реакция...

Гермиона неопределенно повела плечами, краем глаза отметив, что Джинни смотрит на нее с любопытством, и ответила:

— Пока вообще не представляю. Как-то не доводилось, слишком много других забот было. — Наверное, это прозвучало резковато, и она постаралась выдавить улыбку. — Но это, конечно, будет очень хороший день... счастливый. И вокруг будут люди, которых я люблю, которые меня любят...

Почему-то ей казалось, что она говорит фальшиво, неискренне, словно повторяет чужие — кажется, принадлежащие Одри — слова. Как будто у нее вообще не было собственного мнения... хотя, пожалуй, его и не было, она еще с утра решила не забивать себе голову такими мыслями.

— И, м-м-м... все будет гораздо менее официально, чем сегодня, — скомкано закончила она, все так же растягивая губы в улыбке.

— А с кем свадьба-то будет? — с хитрой лисьей улыбкой спросила Джинни.

Гермиона подавила нервный смешок и не стала отвечать.

— Луна, правда или вызов? — спросила она.

Луна моргнула и медленно повернула голову к ней.

— В такую ночь все вызовы слишком опасны, — произнесла она. Гермиона вздернула брови. — Правда.

Что можно было спросить у Луны Лавгуд?

— Вы будете дальше издавать «Придиру»? — произнесла Гермиона первое, что ей пришло в голову. Кто-то фыркнул и попытался замаскировать это под кашель.

— Разумеется, — невозмутимо отозвалась Луна. — И я буду сама писать туда. На самом деле, у меня даже почти готова статья...

Гермиона, проследив за ее взглядом, обнаружила, что Гарри пристально смотрит на нее. Она подняла брови, но он только покачал головой и отвел взгляд.

— А может быть, и нет, — добавила Луна, сложила руки на коленях и уставилась на то самое дерево с неразличимыми символами на коре.

Джинни кашлянула.

— Ах да, — Луна покрутила головой и спросила у нее: — Джин?

— Действие, — отозвалась та.

Луна то ли озадаченно, то ли задумчиво кивнула.

— Исполни самый странный танец, что тебе доводилось видеть, — сказала она с отстраненным видом. Гермиона вспомнила, как они в прошлом году всей компанией наблюдали за плясками Луны на свадьбе Билла и Флер.

Джинни фыркнула, наверное, подумав о том же, и поднялась на ноги.

— Какие-то вы все скучные, ребят, — произнесла она, закрыла глаза и стала медленно крутиться, странно шевеля руками. Гермиона бросила взгляд на Луну — не обидится ли? — но та только с таким же безучастным лицом смотрела на Джинни.

— Мило, — сказала она, когда Джинни села. — Только ты все равно не сможешь отогнать тоску, она придет и... будет долгой, наверное.

Гермиона прикусила губу — что? — а Джинни только улыбнулась.

— Жаль, — легко сказала она и обвела всех сидящих глазами. — Хм... Давайте позадорнее? — Ее взгляд остановился на Гарри, и Гермионе почему-то стало не по себе. Джинни смотрела на него с каким-то... вызовом? Не очень-то дружелюбно.

— Гарри, правда или вызов?

Он пожал плечами и улыбнулся.

— Пожалуй, я последую твоему примеру, а то все и правда скоро уснут. Вызов.

Джинни несколько секунд молчала, а затем на одном дыхании произнесла:

— Поцелуй девушку, которую считаешь самой красивой! — ее голос неестественно поднялся, и Джинни тут же прикусила губу.

Гермиона нахмурилась. Между этими двумя все определенно было не в порядке, и со стороны Джинни было неправильным требовать такого сейчас.

Анджелина фыркнула.

— Вы можете целоваться и вне игры, Джинни, — сказала она. — Незачем было тратить на это целый ход.

— Ну, очевидно, не можем, — процедила Джинни, не отводя взгляда от Гарри. Действительно нехорошего взгляда.

Тот снова пожал плечами. Гермионе казалось, что он прилагает максимум усилий, чтобы не выглядеть раздраженным

— Не можем, — произнес он со странно решительным видом.

Гермиона уже собралась сказать, что ему не нужно ничего доказывать — а именно так Гарри и выглядел, — как он вдруг повернулся и потянулся к ней.

Всё вокруг, казалось, застыло.

Она видела только глаза Гарри, горящие странным огнем и словно гипнотизирующие ее. Гермиона с трудом оторвала от них взгляд... и, не удержавшись, перевела его чуть ниже, на губы.

Что, Гарри собирался ее поцеловать?

Мозг действовал заторможено и, когда Гарри действительно накрыл ее губы своими, буквально замер.

Она почувствовала необычный вишневый привкус — как и тогда, зимой, в палатке, и еще что-то горьковатое, что не смогла определить. В голове что-то взорвалось, когда она, слегка наклонившись вперед, ответила на поцелуй. Обычно это ощущалось совсем по-другому — мокро и как-то... как будто неправильно, не так, как должно было. А сейчас...

Гермиона распахнула глаза, не понимая, когда успела закрыть их, а Гарри в тот же момент застыл и, моргнув, отстранился.

Все вокруг подозрительно притихли и, кажется, смотрели на них во все глаза.

Гермиона опустила голову, чувствуя, как пылают щеки, но затем мгновенно вскинула подбородок. Она отказывалась чувствовать себя виноватой, выглядеть виноватой. Это Гарри поцеловал ее, а она ни при чем...

«Девушку, которую считаешь самой красивой».

«Самой красивой». Она практически снова услышала, как Джинни произносит это.

В груди что-то сжалось, и она взглянула на Гарри. Он не сводил с нее взгляда, словно ждал чего-то или... искал что-то в ее глазах.

Что?

Рон кашлянул, и Гермиона, выпрямляясь, резко отпрянула от Гарри, осознав, что только что произошло.

Ее поцеловал лучший друг, и она не то чтобы возражала. Конечно, это была игра, так нужно было, но... Она ответила ему. Это было не обязательно, просто показалось приятным и... и правильным, — только вот все вокруг явно не думают, что это было правильно.

Совсем не думают.

Луна была первой, кто как-то отреагировал.

— Здесь стало слишком много мозгошмыгов, я даже чувствую их, — произнесла она так спокойно, будто ничего не произошло. — Всем спокойной ночи... Гермиона, мне нужна твоя помощь...

Гермиона на секунду задумалась, но встала и последовала за Луной, поспешно направившейся в сторону Норы.

— Что? — раздался за спиной голос Гарри, и Гермиона отчетливо представила, как он смотрит сейчас на Джинни (или на Рона, неважно, они, должно быть, выглядели сейчас абсолютно одинаково). — Это был мой вызов.

На пороге дома Гермиона помедлила, борясь с желанием вернуться и... защитить, оправдать Гарри? Что за чушь. Это и правда был вызов. И потом, ей не за что чувствовать себя виноватой. Ведь так? Это все в рамках игры.

— Гермиона?

Она потрясла головой и посмотрела на Луну.

— Да-а, иду. И... спасибо.

Луна подняла брови.

— Ну, что, э-э-э... позвала меня. Все это, э, действо было странным.

По лицу Луны скользнула практически усмешка.

— Это было абсолютно не странно, — она сделала ударение на предпоследнем слове. — По-моему. — Гермионе почему-то показалось, что она выглядит так, будто знает что-то, чего не знают другие. — Но мне все равно нужна твоя помощь.

Гермиона закусила губу: голова буквально разрывалась от вопросов. То есть как «абсолютно не странно»? Луна что, ожидала этого?

Кто еще мог ожидать, что Гарри... поступит так? Выберет ее?

И почему... почему ее?

— Со статьей, — добавила Луна и поморщилась, на мгновение становясь похожей на самую обычную девчонку, а не неземную Луну Лавгуд, с самым обыкновенным видом говорящую странные вещи. — Ты иногда правда слишком много думаешь, Гермиона.

С этим сложно было поспорить.

Она прошла вслед за Луной в отведенную той комнату, стараясь не «выпадать» и вникать в ее слова.

И все-таки, почему?..

* * *

Сейчас

Ни один из них, определенно, не был отменным танцором, но обоим это не мешало. Они коротко переговаривались сквозь рваную музыку, пытались повторять за особо гармоничными танцующими парами и смеялись над собою... Словом, делали то, что раньше никогда не позволяли себе.

Когда еще они могли бы так расслабиться?

Незнакомая музыка грохотала где-то в отдалении, и гости весьма бодро отплясывали прямо на площадке перед столами, сливаясь в практически синхронную массу. Казалось странным, что все эти незнакомые друг с другом люди вот так забрели сюда и объединились, — странным, и в то же время приятным. Словно все они, одинокие, хоть на время нашли отличную компанию.

У Гермионы компания на этот вечер была самая лучшая, которую она только могла представить. Да, Гарри не умел танцевать и двигался слегка скованно и забавно, но все это перекрывалось той легкостью, с которой он держал себя, с которой говорил и улыбался. Он словно бы преобразился из нелюдимого паренька, которого раньше часто видели в нем окружающие, в свободного и... да, и весьма привлекательного молодого человека. Он был... Пожалуй, только там, в свете неоновых огней, Гермиона поняла, как ей не хватало его. Сильно не хватало, как может не хватать... солнечных лучей или свежего воздуха — того, без чего крайне тяжело и пусто жить.

А теперь же — теперь был только он, везде только он, но этого все равно было мало. Ей хотелось, чтобы он вечно смотрел на нее вот так — с примесью восхищения и тоски, будто только что нашел что-то очень важное, чтобы он вечно был рядом. Только так. Только с ней.

Гермиона держалась возле него весь вечер, и ее не оставляло ощущение, что они на вершине мира. Вдвоем в толпе незнакомцев и вне каких-либо рамок. Им никогда не нужны были эти рамки.

В эти минуты она чувствовала себя как никогда живой. Будто долгое время то ли спала, то ли притворялась кем-то другим — скучным и дряхлым — и провела вот так всю жизнь. Бессмысленно и в ожидании чего-то. Кого-то. Гарри.

Кружась, Гермиона запрокинула голову, всматриваясь в разукрашенный потолок, и чуть не потеряла равновесие от бросившихся в глаза ярких красочных огней.

— ...держу, я держу тебя, — словно обрывок какой-то фразы услышала она слова Гарри, оказавшегося у нее за спиной, и почувствовала его руки у себя на талии. Он, кажется, зарылся лицом в ее волосы (Гермиона на мгновение задумалась, как они пахли), но держался на расстоянии. Она положила свои ладони поверх его, сделала полшага назад...

И почувствовала ... и тут же замерла на месте от совершенно неожиданного ощущения упирающейся ей в бедро плоти.

Гарри, все еще держа ее в руках и мерно покачиваясь под музыку, казалось, не считал это ничем особенным.

Давно забытое чувство опьянения алкоголем, музыкой, жизнью растекалось по всему телу Гермионы, а мозг был, видимо, совершенно в тумане, потому что в голове пронеслось что-то совершенно бредовое. «Стояк у Гарри, стояк», — она хихикнула и прижала ладонь к губам, на мгновение поразившись этому странному, совсем нетипичному для нее звуку.

И тут же прогнала улыбку, чувствуя себя словно окаченной ледяной водой.

Значит, вот как. Вот что происходит после стольких лет дружбы, вот что было в его взглядах. Желание. Гарри ведь молодой, здоровый парень, он выпил, отдыхает, проводит время с девушкой — это абсолютно нормально, это физическая реакция. Ничего особенного.

И они же, э-э-э... друзья, близкие, как никто. Может, это тоже нормально?..

Гермиона закрыла глаза, пытаясь заставить себя соображать нормально. Что вообще за бред ей шел в голову? Мыслительные процессы никогда не казались столь тяжелыми и бессмысленными. Она не была уверена, что ничего не пила. В конце концов, это свадьба, и молодожены оказались весьма приятными людьми, и ей хотелось отдохнуть... И вообще, с каких пор ей нужно было оправдываться?

Только вот туман в голове ужасно мешал, путая мысли и подкидывая странные идеи. Вдруг вспомнился рассказ одной из мечтательных девчонок из Министерства, которая провела «незабываемую ночь с незнакомцем из клуба»... Может, это и впрямь вполне нормально?

Кожа под руками Гарри, все еще лежащими у нее на талии, словно начала гореть. Какие-то несколько секунд Гермиона просто смотрела в пространство, прислушиваясь к собственным ощущениям, а потом, почти не осознавая, она откинула голову Гарри на плечо, закрывая глаза. Сквозь веки пробивался ярко-рыжий свет, голова гудела, и сердце слишком лихорадочно стучалось о ребра — Гермиона не сомневалась, что Гарри это чувствует.

Чувствует, как у нее подкашиваются ноги и кружится голова от одного его присутствия.

Но... они друзья. И Гарри — Гарри не из тех, кто воспользуется таким случаем, нет...

А что, если так нужно? Если так... можно?

Распахнув глаза, Гермиона повернулась в его руках, снова подстраиваясь под музыку.

— Танцуй со мной, — почти прокричала она Гарри в ухо, закидывая руки ему на плечи. Гарри выдавил что-то похожее на улыбку, и Гермиона в какой-то момент просто замерла. Неожиданно пришла мысль: «У него зеленые глаза», и Гермиона помотала головой. У него зеленые глаза, да, она это знала и раньше, и ничего такого в этом не было, но... теперь они выглядели иначе. Горели лихорадочным блеском и буквально гипнотизировали своей глубиной.

Гермиона почувствовала его бешеное сердцебиение у себя под рукой (когда она оказалась у него на груди?..) и моргнула.

Что-то изменилось.

Они все так же стояли в обнимку, смотря друг другу в глаза, и все так же были просто Гарри и Гермионой, но — что-то изменилось. Не они сами, а... что-то другое. Обстоятельства. Все стало... проще? Теперь просто... просто действительно было можно.

— Что? — спросил Гарри странным голосом, и Гермиона, поняв, что продолжает рассматривать его, потрясла головой, все еще не в силах прийти в себя. (А может, это состояние и было нормальным, «в себе»? Она больше не знала.)

— Просто... — неопределенно ответила она, — просто не хочу, чтобы ты уходил.

Гарри мотнул головой и сильнее прижал ее руку к своей груди, прямо туда, где стучало сердце.

— Я здесь, слышишь? Никуда не ухожу.

Тук-тук.

— Однажды ушел, — напомнила Гермиона, — сможешь и еще раз уйти. — Тук-тук. Молчание.— Только тогда ты еще меня поцеловал.

Она была почти уверена, что ее собственное сердце пару ударов все же пропустило.

— Могу... могу и сейчас... — неуверенно, словно спрашивая, произнес Гарри, не отрывая от нее взгляда. Гермиона уже собиралась ответить, она в самом деле хотела что-то сказать...

Но в этот момент все резко стихло, замерло, и мелодия сменилась на медленную и очень спокойную.

Гарри вздрогнул, отвел взгляд, и Гермиона отступила на шаг, чувствуя, что волшебство разрушилось.

Момент был утерян.

А раз был утерян, значит, она хотела, чтобы он был, хотела почувствовать, снова почувствовать, каково это — целовать Гарри.

Кровь словно все еще кипела после недавнего безумства, и Гермиона глубоко вдохнула. Ей нужен был свежий воздух — свежий воздух и немного времени, чтобы прийти в себя и подумать, понять, что с ней происходило, но...

Разве не этим — обдумыванием, пониманием — она занималась всю жизнь? Тратила время на логику и размышления, прикрывалась этим, как оправданием... и ощущала себя так, будто сбегала, пряталась в норке рационализма и не давала себе возможности по-настоящему чувствовать.

Она устала сбегать.

Гарри чуть сжал ее руку, отводя в сторону, и попытался подстроиться под вальс. Гермиона закусила губу, внезапно почувствовав желание рассмеяться.

И правда, что с ней сегодня творится?..

И что нужно сделать, чтобы это не заканчивалось?

Она позвала:

— Гарри?

Дождалась, пока он не оторвет взгляда от чего-то позади нее, и почти вцепилась рукой в его плечо. Приподнялась на носочки и, переставая думать, что опять проявляет инициативу, качнулась вперед.

Каждый поцелуй с Гарри был неожиданным — в палатке, в Норе... Каждый заставлял ее чувствовать себя маленькой слабой девочкой, нашедшей и защиту, и тепло. Но ни один из них не казался таким правильным, таким естественным, как этот.

Мозг взбунтовался: они выпили, они давно не виделись, многое не обсудили, какое там «правильный, естественный»? — и Гермиона шепнула Гарри прямо в губы:

— Не хочу думать.

Она почувствовала теплое дыхание у себя на коже и запрокинула голову, позволяя выцеловывать беспорядочные узоры на шее. По спине скользнула сильная рука, и Гермиона чуть прогнулась в талии, дрожа и прижимаясь к Гарри.

Он втянул воздух и не своим голосом забормотал ей в плечо:

— Я должен... должен остановиться, но не могу, Гермиона...

Его голова приподнялась, и она, вновь столкнувшись с ним взглядом, провалилась в пустоту.

И таким же странным, чужим голосом произнесла:

— Поехали... домой.