Осень (гет)

Чарли молчал, а потом слишком медленно выдохнул. Очень драматично.

— Ты уверена, что это хорошая идея, Белла?

Я любила своего отца, но, черт возьми, он был предсказуем. Я могла бы написать сценарий этого разговора.

— Ну, да, — сгримасничала я, чего он никогда не увидит благодаря телефону, и повернулась к окну. — Погода ужасна, и я должна быть поблизости, чтобы помочь Эдварду с детьми. И мы уверены, что Эсми с Карлайлом застряли в Порт-Анжелесе… так что правильнее будет остаться.

На другом конце кухни Эмбри тряс своей чашкой-поильником, наблюдая, как вокруг него разлетаются капельки воды. Я щелкнула пальцами, прося Эдварда взять мальчика прежде, чем пол станет скользким и кто-нибудь упадет.

— Хорошо. Просто ты… позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Скорее всего, я проведу ночь в участке, на случай, если кому-нибудь понадобится помощь. Сомневаюсь, что вы будете единственными застрявшими из-за дождя.

Я кивнула с облегчением. Чарли верил мне, но он не был глуп. Этим вечером нам с Эдвардом о многом придется поговорить, включая друг друга.

— Спасибо, пап. Я позвоню позже. Будь осторожен.

— Буду. Как я и сказал, звони, если что-нибудь понадобится. Не рискуй.

— Ладно.

— Пока, Беллз.

— Пока. — Я отключилась и убрала свой телефон обратно в карман. — Хорошо. Вот и все.

— Могу поспорить, он сказал: «Пока, Беллз», не так ли? — спросил Эдвард, вытирая тряпкой капли с пола. — Я всегда считал это имя странным.

Эмбри закричал, недовольный тем, что не может дотянуться до своей кружки-поильника, которую я убрала на стойку. Эдвард поднял его на свои плечи, заставляя смеяться и пускать слюни, большинство которых попало ему на волосы.

— Оно странное, если так говорит кто-то другой, кроме него, — согласилась я, наморщив нос и хватая бумажное полотенце. — Держи… он просто… эм.

— Что?

— Он пускал слюни тебе в волосы.

— Гадость. Эмбри, приятель. Нехорошо. Нехорошо, — простонал Эдвард, протягивая руку.

Эмбри шлепал по моим рукам, пока я вытирала слюни.

— Буу.

— Тебе надо в душ, — произнесла я, выкидывая бумажное полотенце.

— Эх, бывало и хуже, — сказал Эдвард, пожимая плечами. — Кто будет присматривать за ним, пока мы будем в ванной?

— Хорошая попытка. Но если ты не возражаешь против детских слюней в своих волосах, то это круто.

— Технически Эмбри еще малыш.

— Да, точно, — сказала я с улыбкой, глядя на личико чуть выше головы Эдварда. — Уже такой большой мальчик.

Эмбри закачал головой.

— Нет, нет, нет.

— Итак, что сказал Джейк, когда ты накинулся на него? — спросила я, когда мы направились в заднюю часть дома. Там была веранда с плетеной мебелью, где стояла корзина с игрушками для Эмбри. Эдвард опустил его вниз, и он быстро побежал к корзине, с грохотом опрокидывая ее.

На веранде дождь был громче, но после целого дня, проведенного взаперти, его свежий, чистый запах бодрил.

— Он лишь рассмеялся, — сказал Эдвард.

— Рада, что он находит это смешным.

— Джей — придурок. Пусть отвалит. — Он пожал плечами, казалось, будто пытался побороть свое раздражение. — Сама знаешь.

Я знала. Джейк не относился к этому серьезно. В отличие от Эма, который был спокоен в хорошем смысле, Джейк просто считал, что все решится само сабой, будто если это не касается его, то неважно. Порой у него такое случается, но я уже привыкла.

С сумраком температура понизилась, стало холоднее, чем ожидала. Я сидела на качелях, натянув рукава, думая, стоит ли сходить внутрь за толстовкой. Эдвард сел рядом, обнимая меня рукой за плечо.

— Не надо делать вид, что ты не замерзла, — сказал он, посмеиваясь.

Быть рядом с ним было настолько более естественно, нежели порознь. Я на время перестала сопротивляться и закрыла глаза, позволяя ему согреть меня теплом его тела.

Мы медленно раскачивались, а я думала о том, сколько раз мы сидели на этом самом месте. Думала о его губах, его руках… это причиняло боль. Как в хорошем, так и в плохом смысле.

— Помнишь наш первый поцелуй? — внезапно прошептал он.

— Помнишь свой последний поцелуй? — спросила я, садясь прямо. Настроение было испорчено, и я знала, что вела себя как сука, но мне было все равно.

Или, возможно, слишком сильно волновалась из-за этого.

Эдвард громко вздохнул.

— Она поцеловала меня. Черт! Почему ты не можешь просто отпустить это?

— А если бы Джейк поцеловал меня, ты не стал бы сердиться? Да ладно.

— Да, я бы рассердился… на него. Ты говоришь так, будто я искал кого-то на стороне.

— И все остальные тоже видели это, — продолжила я, вспоминая. Если буду жить тысячу лет, то все равно не забуду Эдварда, пьяного и в блеске для губ всех девчонок округи. И Розали Хейл, уверенную, что оставила немного на его губах. — Все. Что еще я должна была подумать?

— Я не знаю. Что Розали — шлюха?

Я встала, желая увеличить расстояние между нами. Опять. На заднем дворе образовались лужи. Гром и молнии прекратились, и я испытала желание пойти и поиграть под холодным дождем — как мы делали, будучи детьми.

— Ты даже не захотела пойти, — сказал Эдвард, становясь за мной. — Я спрашивал тебя… раз двадцать.

— Это ничего не значит.

— Это значит все. Ты уже практически бросила меня.

На моих глазах появились слезы. Я смахнула их костяшками пальцев и посмотрела на Эмбри, который деловито нажимал на кнопки поломанной клавиатуры.

— Так для нее было в рамках нормального поцеловать тебя?

— Нет, — сказал он, беря меня за руку. Я пыталась выдернуть ее, но он перехватил ее быстрее. — Это не в рамках нормального для всех.

Я, наконец, позволила себе посмотреть на него, действительно посмотреть на него. Его глаза были красными. Сглотнув, я покачала головой.

— Ты единственный человек, который не должен был делать мне больно, — сказала я.

Он притянул меня ближе, обнимая.