Осень (гет)

— Белла, милая, спасибо, что приехала, — сказала Эсми, направляясь обратно в дом. — Ты не представляешь, как сложно найти няню за такое короткое время.

Я представляла. Это был вечер пятницы.

Закрыв за собой дверь, я уловила витающий в воздухе запах. Попкорн, конечно. И, возможно, что-то сладкое. Карамель? Я сняла свои ботинки и поставила их к небольшой кучке обуви рядом с дверью. Дождь усиливался, и мне не хотелось оставить следы грязи и воды на безупречном полу Калленов.

— Все хорошо, — сказала я, присоединяясь к Эсми на кухне. — Я люблю сидеть с детьми.

— Просто… у детей твоего возраста обычно есть планы на выходные, так ведь?

О, я знала, но если начну думать об этот, то меня снова все начнет раздражать. И просто… черт возьми. Не сейчас. Не здесь, Бога ради.

— Все хорошо, — повторила я, отбрасывая свою челку в сторону.

— Райли и Ройс играют в видеоигры, поэтому не должны тебя беспокоить, а Эмбри еще спит, — произнесла она, проверяя что-то в своем телефоне. — Эдвард весь день то приходит, то уходит. Ты сама знаешь, какой он.

Я кивнула, смотря на огромную сковороду на плите.

— Да, попкорн готов… мальчики молили о нем весь день… в холодильнике есть напитки… и эм… вот. Я оставила деньги на пиццу около телефона. — Она посмотрела в кухонное окно, хмурясь из-за дождя и ветра. — Хотя, может быть, захотите заказать ее пораньше. Я слышала, что погода ухудшится.

Улыбаясь, я протянула ей ключи.

— Поняла. Идите, а то опоздаете.

— Правда. Это может продлиться дольше, чем ожидалось. Я не знаю, когда вернусь…

— Не беспокойтесь. Если придется остаться на ночь, я останусь.

Вздохнув, она свободно обернула вокруг шеи легкий зеленый шарф.

— Ты уверена? Если тебе надо идти, то позвони Эдварду и попроси его остаться, это меньшее, что он может сделать.

— Эсми, идите! — засмеялась я. — Все будет в порядке!

— Хорошо, хорошо, — сказала она, печально улыбаясь.

Она покинула кухню, и несколько минут спустя закрылась входная дверь. Я решила проверить, заперта ли она, и, убедившись в этом, направилась в комнату, где Ройс и Райли Каллен сражались в приставку Playstation.

— Привет, парни.

— Привет, Белла, — пробормотал Ройс, не отрывая взгляда от экрана. Райли, который младше брата на два года, лишь сосредоточенно нахмурился. Он был, безусловно, более напряженным из них двоих.

Я закатила глаза и ушла, желая проверить Эмбри перед тем, как засяду с книгой.

Как и сказала Эсми, он спал в своей небольшой голубой комнате, засунув большой палец в ротик. Я поправила его одеяло, наблюдая, как он устроился поудобнее.

Спустившись вниз, я настроила экран радионяни, чтобы услышать, когда Эмбри проснется, и устроилась с книгой в укромном уголке. В огромной кухне Калленов был укромное местечко — подоконник с огромными подушками и одеялом. Я всегда сидела здесь, когда присматривала за детьми.

Мне нравилось тут, потому что я могла видеть подъездную дорожку. Только закончила читать третью главу, когда подъехал непривлекательный серый минивэн. Из него вылезли парни, чей смех слышался даже там, где я сидела. Нахмурившись, я лизнула палец и перевернула страницу, надеясь, что они зайдут и быстро уйдут. У меня не было настроения разбираться с шумом и вызывающим поведением.

Или напряжением в животе, неуверенным сердцебиением.

Открылась входная дверь, фойе заполнилось голосами и унылым шумом дождя. Вздохнув, я опустила книгу. Понимала, что они зайдут на кухню. В конце концов, они просто парни-подростки.

Вот вам и тишина, и спокойствие.

— Привет, Белла, — закричал Эммет, подходя ко мне.

— Сбавь голос, Эммет.

Он проигнорировал меня и взъерошил мои волосы.

— Эй, чем это пахнет? Я проголодался.

— Попкорн? — спросил Джаспер, задерживаясь возле плиты. — Это ты приготовила, Белла? Если да, выйдешь за меня?

Джейк и Джеймс стояли прямо за ним, уже схватив миски, стоявшие рядом с раковиной.

Эммет оставил влажный поцелуй на моей щеке и направился к холодильнику.

— Эд, а где тот фантастический сыр, что твоя мама недавно купила? Я видел, как она его доставала…

Эдвард подошел ко мне, держа руки в карманах.

— Привет.

Прикусив ноготь на большом пальце, я отвернулась к окну.

— Все еще злишься? — спросил он, его голос был намного ближе.

Пожав плечами, я продолжила смотреть в окно, будто тот черно-белый мокрый мир был интереснее. Поднялся ветер, заставляя деревья дико танцевать, склоняя ветки вниз. Несколько из них ударили по стеклу прямо перед моим лицом. Я поняла, что могу видеть свое отражение, так же как и Эдварда, склонившегося ближе. Я вздрогнула и закрыла глаза.

— Иди к своим друзьям, — прошептала я.

— Не веди себя так, — произнес он.

— Оставь меня в покое.

— Белла.

— Угх. Что? — спросила я, глядя в его сторону.

— Надолго ушла мама? Останешься сегодня на ночь?

Я пожала плечами, открывая свою книгу и смотря в нее, не отводя взгляда. Парни покинули кухню, забирая с собой все хулиганство и, скорее всего, весь попкорн.

— Тебя надо отвести домой? — спросил он. — Потом?

— Чарли сказал, что заедет.

В желобе шумела вода. Ветки стучали по стеклу. Парни присоединились к Райли и Ройсу в комнате, где они играли в приставку, их смех разносился словно гром.

— Ненавижу это. — Голос Эдварда был низким, скрипучим, с оттенком отчаяния.

В груди заболело. Я прикусила ноготь слишком близко к нежной коже и поморщилась.

— Я скучаю по тебе, — произнес он.

Я посмотрела на него, в его зеленые-сделавшиеся-почти-серыми глаза. В лучах солнца они казались ярче.

— Я тоже по тебе скучаю.

Сверкнула яркая белая молния, а потом раздался раскат грома. Напуганная, я отпрыгнула от окна, роняя книгу на пол.

Произошел скачок напряжения, и на долю секунды я подумала, что все электричество в доме отключилось. Эдвард отдал мне мою книгу, оказываясь ближе, чем был до этого. От него пахло дождем и кокосовым освежителем воздуха из его минивэна.

— Эм… Белла?

Я посмотрела за Эдварда, туда, где Эммет просовывал на кухню голову.

— Что?

— Я думаю, с Playstation что-то не так. Он выключился на секунду, а теперь мигает.

— Я не знаю. Пусть кто-нибудь его починит, — сказала я, пожимая плечами. Я ничего не знала о таких вещах. Эдвард кивнул, а я отошла от него. — Или ты можешь его починить.

Его глаза всматривались в мои.

— Отлично.

— Хорошо.

— Хорошо.

— Хорошо, — пропел Эммент, все еще наблюдая.

Закатив глаза, Эдвард медленно вышел из кухни, бросив ключи от машины на стол.

Вздохнув, я отложила в укромный уголок свою книгу, чтобы вернуться к ней позже. Не похоже, что я смогу сейчас почитать, разрываясь между безумием снаружи и скоплением тестостерона в доме.

— Я пойду проверить Эмбри, — сказала я, проходя мимо Эммета. После последнего раската грома я ожидала услышать его плач через радио-няню, но он спал, несмотря на него.

Не считая дождя, наверху все было тихо. Эмбри шевелился под одеялом, закрывая им лицо. Я поправила покрывало, закрыла шторы и включила для Эмбри подвесную игрушку. Плавные картинки океана и звездного неба покрыли стены, отражаясь от детской игрушки. Это было прикольное маленькое устройство; я почти захотела себе такое же.

Выйдя на цыпочках из комнаты, я закрыла дверь.

Руки обняли меня, как только я повернулась, и вскрикнула, едва заглушая шум ладонью. Мое сердце бешено стучало, будто мчалось куда-то.

— О, мой Бог, Эдвард, — резко зашептала я, отпихивая его. — Не делай этого, ты до чертиков испугал меня!

— Прости, прости, — произнес он, отпуская меня. Его щеки покраснели, будто от смущения. — Я просто хотел застать тебя прежде, чем ты спустишься вниз.

— Зачем? — Я была упряма, знаю.

— Чтобы мы смогли поговорить.

— Пока ничего не изменится, я не знаю, что ты хочешь мне казать. Или хочешь, чтобы я сказала.

— Ты просто можешь… остановиться?

— Мы остановились, — напомнила я. — Это была твоя идея.

— Твоя, вообще-то.

— Типичный парень, — сгримасничала я, качая головой. — Ты изводил меня, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как прекратить все, так что да, это все же была моя идея. Ладно тебе.

— Типичный? Как много других парней у тебя было? — ухмыльнулся он, зная, что он, черт возьми, был единственным.

Я усмехнулась. Это не из личного опыта, но я читала об этом. И слышала об этом.

— Белла, нам семнадцать лет. Чего ты хочешь от меня?

— Я хочу того, что было у нас раньше. — Я больше не могла продолжить этот разговор. Прикусив губу, чтобы не заплакать, я сбежала вниз по лестнице.

Эммет все еще находился на кухне, доедая остатки попкорна.

— Знаешь, что это должно было быть для Ройса и Райли, — сказала я, облокотившись о стойку.

У него хватило совести, по крайней мере, выглядеть застенчиво.

— Моя вина. Мы не обедали, поэтому я проголодался.

Я фыркнула, направляясь к холодильнику.

— Ты всегда голоден.

— Да, но сегодня больше, чем обычно. Когда ты занимаешь музыкой, все остальное просто исчезает. Ты знаешь, как это бывает, Белла. Как с твоими книгами.

Кивнув, я взяла индейку и сыр.

— Хочешь, сделаю тебе сэндвич?

— Я буду вечно любить тебя.

— Всегда эти предложения и обещания, но не от того, от кого я их хочу, — пробормотала я, намазывая хлеб майонезом.

— Ауч. Расскажи мне о своих чувствах, — сказал Эммет.

Я закончила делать его сэндвичи, два, потому что Эммет был как две меня, и пододвинула ему тарелку.

— Возможно, тебе нужно немного веры, — сказал он.

Майонез, горчица, листья салата. Внезапно я тоже проголодалась.

— Дай ему еще один шанс. Он знает, что сам все испортил, — продолжил он.

— Это не так, — сказала я.

— Что не так?

— Проблема не в чем-то одном.

— Я бы сказал, что возвращения было вполне достаточно.

— Все становилось хуже со временем. Мы просто… я не знаю. Отдалились друг от друга.

— Что… — возмущенно бормотал Эммет, искажая слова из-за еды во рту. — Отдалились друг от друга? Вам семнадцать, а не сорок пять. Безумие.

— Легко тебе говорить, — сказала я, поворачиваясь к нему. — Ты все время с ним. Я едва видела его в конце. Все время была… группа. Команда. Игры. Концерты. Вы, парни. — В моих словах присутствовала горечь, почти портившая мой аппетит.

Эммет нахмурился, прожевал и проглотил.

— Белла. Вы были вместе с первого дня. С первого дня. Это не изменится.

— Иногда изменяется. — Я села радом с ним, давая ему салфетку. В одном он был прав: я всегда находилась рядом. Мы выросли вместе, все мы. Жизнь в небольшом городке и все эти прелести: обеды друг у друга дома, купание летом в озере, сбор конфет в Хэллоуин. Я видела, как эти парни из милых и неуклюжих превратились в действительно милых, какими были сейчас.

Единственная девушка, которая находилась с нами на протяжении всего этого времни, — Элис Брендон. Остальные приходили и уходили, так и не перейдя из просто друзей в нечто большее.

Что было, то было. Мы не хотели быть замкнутыми.

Кстати об Элис, у меня было ощущение, что они с Джаспер что-то мутили вместе. Они стали скрытными, но невозможно знать человека всю жизнь и не выучить его характерные черты. Она обещала приехать, если мне станет скучно, но я не уверена, что хочу, чтобы она садилась за руль в такой шторм.

— Что за черт, — произнес Джейк, стоя в дверном проеме. — Ему достался обед, а мне нет? Это разбивает мое сердце.

Я закатила глаза.

— Ты хочешь сэндвич, Джейкоб?

— Было бы замечательно, Изабелла.

— Ну, холодильник вон там. Вперед.

— Оу, жжешь, — усмехнулся Эммет, открывая банку колы.

— Шучу, — сказала я Джейку и дернула его за волосы, проходя мимо. — Я сделаю тебе один.

Он улыбнулся, поцеловал меня в щеку и опустил руку на мое бедро. Я застыла, подняв взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть глаза Эдварда. Его лицо напряглось, убийственный взгляд был направлен на Джейкоба. Они всегда конкурировали во всем.

Одним из предметов их споров однажды стала я. Это было в девятом классе.

Мы давно подозревали, что чувства Джейка на самом деле не исчезли. Похоже, мы не ошибались.

— Ты хочешь сэндвич? — выпалила я хоть что-нибудь, лишь бы отвлечь Эдварда.

Что-нибудь, чтобы отвлечь мне, если честно.

Этот дом. Столько воспоминаний.

— Пожалуйста, — сказал он, снова оказавшись слишком близко.

Самое печальное — то, что я хотела, чтобы он был еще ближе.

Эмбри стоял на коленях в своей кроватке, держась за сетку, когда я вошла к нему. Увидев меня, он встал, и на его пухлых щечках появились ямочки от улыбки.

— Ау-ау.

— Привет, Эмбри. — Я обрадовалась, что он проснулся. Он был милым и приятным, а я отчаянно нуждалась в объятиях.

Наверно, у каждой большой семьи есть одно общее: «неожиданный» ребенок — «упс, ребенок», если хотите быть скептически настроенными. Я вспомнила ночь, которая была несколько лет назад, когда Эдвард позвонил мне, шокированный, что его мама беременна… снова. Сейчас, тем не менее, Эмбри был любимчиком в семье. Он выглядел как Эсми и Эдвард: зеленые глаза и рыжевато-бронзовые кудри. Ройс и Райли, голубоглазые блондины, как и Карлайл.

Я была единственным ребенком в семье. Не походила ни на кого. Ладно, люди говорили, что у меня папины глаза, но это все.

Эмбри поднял ручки, позволяя достать его из кроватки, и я посадила его к себе на бедро.

— Хочешь пойти вниз, приятель? — спросила я, поправляя его кровать.

Он снова улыбнулся.

— Вниз?

— Да, вниз. Пошли.

Эдвард загружал посудомоечную машину. Все, кажется, притихли.

— Где все? — спросила я, опуская Эмбри на пол, чтобы он мог походить.

— Эм и Джаспер по-прежнему играют в Zelda с моими братьями, — сказал он. — Джейк и Джеймс уехали.

— О, хорошо.

— Да… Я думаю, Эммет чувствует вину за съеденный попкорн. Он пытался извиниться перед детьми, но Рай просто попросил его заткнуться и играть.

— Он превращается в маленького мудака, — произнесла я, хмурясь.

— Нет, все в порядке, — сказал Эдвард, закрывая посудомоечную машину. — Он просто всегда старается произвести впечатление на моих друзей.

— Правда? Он не пытается произвести впечатление на меня, — рассмеялась я, давая Эмбри кусочек банана.

— Потому что ты другая.

— Потому что я девчонка.

— Потому что ты — это ты. — Он в отчаянье покачал головой. — Ты была его няней с какого… восьмого класса?

— С седьмого.

— Одной из моих близких друзей и… моей девушкой с девятого класса.

Бывшей девушкой, хотела поправить я. Но было больно думать об этом, не то что говорить. И Эдвард тоже это понимал, потому что засунул свои пальцы в передний карман моих джинсов и произнес:

— Ты всегда будешь моей девушкой.

В воздухе повисла тишине.

На самом деле стало слишком тихо. Эмбри нигде не было видно.

— Эмбри! — закричала я, отходя от Эдварда. Выбежала из кухни, радуясь, что не забыла закрыть детские ворота у основания лестницы. — Эмбри!

— Он здесь, Белла, — позвал Эдвард.

Я последовала на голос в ванную, где Эмбри стоял в куче туалетной бумаги. Сухой, к счастью.

— Ты не можешь так убегать, приятель, — проворчала я, осторожно захватывая его в свои объятия, пока Эдвард выкидывал порванную бумагу в ведро.

— Кака, — произнес он, тыкая в мой подбородок. Сложно сердиться, когда он такой очаровательный.

К сожалению, это относится и к Эдварду.

Выйдя из ванной, мы с Эмбри направились в комнату, где сумасшествие достигло своего апогея. Звонкая песенка Zelda была едва слышна из-за непрекращающихся разговоров и веселья, свиста и шипения. Эммет и Джаспер вели себя не лучше, чем Ройс и Райли. Всегда думала, что Zelda — спокойная игра, возможно, я ошибалась.

Эмбри завизжал и вырвался из моих рук, убегая к дивану. Он забрался на него и смотрел на экран с ликованием, болтая наряду со всеми остальными. Теперь, когда он проснулся, я должна находиться рядом с ним.

Я забрала свою книгу из кухни и устроилась в кресле-мешке в углу комнаты. Эдвард сел рядом со мной.

— «Доводы рассудка», Белла? Серьезно? — ухмыльнулся Эдвард, щелкая по обложке моей книги. — Ты читала ее столько раз, что, я уверен, могла уже и запомнить.

— Частично, — произнесла я, пожимая плечами.

— Ты книжный сноб.

— А ты музыкальный сноб, — возразила я.

— Это правда. — Он растянулся на полу. — Я не могу страдать дерьмовыми увлечениями.

— Знаю, — сказала я, улыбаясь и вспоминая многочисленные поездки в машине и споры из-за радиостанции.

— Музыка просто… часть меня, — вздохнул он. — Возможно, даже важнее, чем бейсбол.

— Важнее, чем многие вещи.

— Ты снова ворчишь, — сказал он. — Когда-то тебе нравилось быть с группой.

— Мне нравилось быть с тобой. Быть с группой какое-то время было весело… а потом я просто почувствовала, что должна уйти.

Он усмехнулся, но что-то похожее на понимание промелькнуло в его глазах, и я подумала, что, возможно, задела его за живое. Запустив руки в волосы, он наклонился ближе, рассматривая меня.

— Я сказал Джейку оставить тебя в покое.

Я тупо уставилась на него.

— Эмм, хорошо?

— Он… говорит мне, что я все испортил. Чувствую, будто он… не знаю.

— Что заставляет тебя думать, что я когда-нибудь буду с ним, Эдвард? — Я посмотрела на него и отложила свою книгу в сторону. — И раз об этом зашел разговор, в данный момент я не хочу встречаться ни с кем другим. Но и с тобой я тоже не хочу встречаться.

— Тогда не надо со мной встречаться. Просто будь со мной.

— Все не так просто.

— Потому что ты все усложняешь!

Эммет зарычал, стоя с извивающимся в его объятиях Эмбри. Он раскачивал его из стороны в сторону за пятки, заставляя маленького мальчика истерично смеяться.

— Не мог бы ты терроризировать его чуточку меньше, — сказала я. — Он только что поел.

— Оу, дерьмо, — сказал Эммет, быстро приводя Эмбри в нормальное состояние. — Прости.

— Следи за языком, чувак, — сказал Эдвард, бросая в Эммета подушку.

— О, пожалуйста, — фыркнул Джаспер. — Ты сам ругаешься как матрос!

— Не перед ними, — сказал Эдвард, вставая.

— Я пойду и проверю, доставляют ли они еще пиццу, — сказала я, вставая. — Похоже, что вашу подъездную дорожку скоро может затопить.

— Ты серьезно? — спросил Джаспер, ставя игру на паузу. Он посмотрел в окно и подпрыгнул, проверяя ключи в кармане. — Я лучше поеду сейчас. Не могу застрять здесь. Едешь, Эм?

— Да, чувак.

— Ты должен их куда-то подбросить? — спросила я Эдварда, переживая, что ему придется ехать через весь Форкс в такой шторм.

— Нет, Джаспер сегодня за рулем. Его машина за домом.

Чувство облегчения накрыло меня. Я пошла на кухню, чтобы заказать пиццу, в животе заурчало. Прошло уже какое-то время после того, как мы съели бутерброды, и образ плавленого сыра и пепперони застрял у меня в голове.

К моему ужасу, PacificPizza закрылись раньше из-за сильного ветра и наводнения.

— Ты знаешь, что уже началось наводнение? — спросила я Эдварда, сидящего на полу и кормившего ребенка Cheerios (прим. пер.: кукурузные хлопья в виде колечек). — В городе.

— Отстой, — сказал он, качая головой. — Уверен, мои родители застряли в Порт-Анжелесе.

Наши взгляды встретились, и я села в укромный уголок.

— Я должна позвонить Чарли. Скажу ему, что останусь тут.

Чарли молчал, а потом слишком медленно выдохнул. Очень драматично.

— Ты уверена, что это хорошая идея, Белла?

Я любила своего отца, но, черт возьми, он был предсказуем. Я могла бы написать сценарий этого разговора.

— Ну, да, — сгримасничала я, чего он никогда не увидит благодаря телефону, и повернулась к окну. — Погода ужасна, и я должна быть поблизости, чтобы помочь Эдварду с детьми. И мы уверены, что Эсми с Карлайлом застряли в Порт-Анжелесе… так что правильнее будет остаться.

На другом конце кухни Эмбри тряс своей чашкой-поильником, наблюдая, как вокруг него разлетаются капельки воды. Я щелкнула пальцами, прося Эдварда взять мальчика прежде, чем пол станет скользким и кто-нибудь упадет.

— Хорошо. Просто ты… позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Скорее всего, я проведу ночь в участке, на случай, если кому-нибудь понадобится помощь. Сомневаюсь, что вы будете единственными застрявшими из-за дождя.

Я кивнула с облегчением. Чарли верил мне, но он не был глуп. Этим вечером нам с Эдвардом о многом придется поговорить, включая друг друга.

— Спасибо, пап. Я позвоню позже. Будь осторожен.

— Буду. Как я и сказал, звони, если что-нибудь понадобится. Не рискуй.

— Ладно.

— Пока, Беллз.

— Пока. — Я отключилась и убрала свой телефон обратно в карман. — Хорошо. Вот и все.

— Могу поспорить, он сказал: «Пока, Беллз», не так ли? — спросил Эдвард, вытирая тряпкой капли с пола. — Я всегда считал это имя странным.

Эмбри закричал, недовольный тем, что не может дотянуться до своей кружки-поильника, которую я убрала на стойку. Эдвард поднял его на свои плечи, заставляя смеяться и пускать слюни, большинство которых попало ему на волосы.

— Оно странное, если так говорит кто-то другой, кроме него, — согласилась я, наморщив нос и хватая бумажное полотенце. — Держи… он просто… эм.

— Что?

— Он пускал слюни тебе в волосы.

— Гадость. Эмбри, приятель. Нехорошо. Нехорошо, — простонал Эдвард, протягивая руку.

Эмбри шлепал по моим рукам, пока я вытирала слюни.

— Буу.

— Тебе надо в душ, — произнесла я, выкидывая бумажное полотенце.

— Эх, бывало и хуже, — сказал Эдвард, пожимая плечами. — Кто будет присматривать за ним, пока мы будем в ванной?

— Хорошая попытка. Но если ты не возражаешь против детских слюней в своих волосах, то это круто.

— Технически Эмбри еще малыш.

— Да, точно, — сказала я с улыбкой, глядя на личико чуть выше головы Эдварда. — Уже такой большой мальчик.

Эмбри закачал головой.

— Нет, нет, нет.

— Итак, что сказал Джейк, когда ты накинулся на него? — спросила я, когда мы направились в заднюю часть дома. Там была веранда с плетеной мебелью, где стояла корзина с игрушками для Эмбри. Эдвард опустил его вниз, и он быстро побежал к корзине, с грохотом опрокидывая ее.

На веранде дождь был громче, но после целого дня, проведенного взаперти, его свежий, чистый запах бодрил.

— Он лишь рассмеялся, — сказал Эдвард.

— Рада, что он находит это смешным.

— Джей — придурок. Пусть отвалит. — Он пожал плечами, казалось, будто пытался побороть свое раздражение. — Сама знаешь.

Я знала. Джейк не относился к этому серьезно. В отличие от Эма, который был спокоен в хорошем смысле, Джейк просто считал, что все решится само сабой, будто если это не касается его, то неважно. Порой у него такое случается, но я уже привыкла.

С сумраком температура понизилась, стало холоднее, чем ожидала. Я сидела на качелях, натянув рукава, думая, стоит ли сходить внутрь за толстовкой. Эдвард сел рядом, обнимая меня рукой за плечо.

— Не надо делать вид, что ты не замерзла, — сказал он, посмеиваясь.

Быть рядом с ним было настолько более естественно, нежели порознь. Я на время перестала сопротивляться и закрыла глаза, позволяя ему согреть меня теплом его тела.

Мы медленно раскачивались, а я думала о том, сколько раз мы сидели на этом самом месте. Думала о его губах, его руках… это причиняло боль. Как в хорошем, так и в плохом смысле.

— Помнишь наш первый поцелуй? — внезапно прошептал он.

— Помнишь свой последний поцелуй? — спросила я, садясь прямо. Настроение было испорчено, и я знала, что вела себя как сука, но мне было все равно.

Или, возможно, слишком сильно волновалась из-за этого.

Эдвард громко вздохнул.

— Она поцеловала меня. Черт! Почему ты не можешь просто отпустить это?

— А если бы Джейк поцеловал меня, ты не стал бы сердиться? Да ладно.

— Да, я бы рассердился… на него. Ты говоришь так, будто я искал кого-то на стороне.

— И все остальные тоже видели это, — продолжила я, вспоминая. Если буду жить тысячу лет, то все равно не забуду Эдварда, пьяного и в блеске для губ всех девчонок округи. И Розали Хейл, уверенную, что оставила немного на его губах. — Все. Что еще я должна была подумать?

— Я не знаю. Что Розали — шлюха?

Я встала, желая увеличить расстояние между нами. Опять. На заднем дворе образовались лужи. Гром и молнии прекратились, и я испытала желание пойти и поиграть под холодным дождем — как мы делали, будучи детьми.

— Ты даже не захотела пойти, — сказал Эдвард, становясь за мной. — Я спрашивал тебя… раз двадцать.

— Это ничего не значит.

— Это значит все. Ты уже практически бросила меня.

На моих глазах появились слезы. Я смахнула их костяшками пальцев и посмотрела на Эмбри, который деловито нажимал на кнопки поломанной клавиатуры.

— Так для нее было в рамках нормального поцеловать тебя?

— Нет, — сказал он, беря меня за руку. Я пыталась выдернуть ее, но он перехватил ее быстрее. — Это не в рамках нормального для всех.

Я, наконец, позволила себе посмотреть на него, действительно посмотреть на него. Его глаза были красными. Сглотнув, я покачала головой.

— Ты единственный человек, который не должен был делать мне больно, — сказала я.

Он притянул меня ближе, обнимая.

EPOV

Одно я знал точно: Белла была намного больше, чем просто моя девушка.

И, ну, в общем, да, прямо сейчас она даже не называет себя так, но мы уже прошли через многое. Мелкое дерьмо средней школы, слухи маленького города и люди, считающие себя суперзвездами, люди, как Розали Хейл, с ее огромными сиськами и большой улыбкой… никто из них не важен для меня и Беллы.

На веранде похолодало, и вместо того, чтобы отпустить меня, Белла прижалась ближе. С туманом дождь поутих, но не прекратился. По телеканалу прогноза погоды сказали, что он не прекратится до понедельника.

На прошлой неделе мама смотрела по телевизору какой-то документальный фильм про Пола Ньюмона (прим. пер.: Американский актёр, режиссёр, продюсер, которого называют одним из столпов Голливуда и обладателем самых знаменитых голубых глаз в истории кино). Я много не знаю об этом парне, только то, что у мамы были мечтательные глаза из-за него какое-то время, вздохи и шепот о том, что это реальный Голливуд, но в любом случае он сказал кое-что, что поразило меня.

Он говорил о своей жене, которую никогда не обманывал, он сказал:

— Зачем выходить за гамбургером, когда дома вас ждет стейк?

И тогда я начал смеяться, потому что, черт возьми, да, а затем мама ударила меня по колену и сказала вести себя тише, потому что ей не слышно, но, в любом случае, это заставило меня задуматься.

Белла была моим стейком.

Да.

Она особенная. Она никогда не нуждалась в дополнении, потому что всегда была так хороша и так совершенна. Есть что-то горячее в девушках, которые выглядят хорошо независимо от того, во что они одеты… особенно, когда они не одеты. В любом случае, это уже не имеет значения.

Дело в том, что, знала Белла это или нет, она всегда будет моей. Ее возвращение может занять какое-то время, но, в конце концов, она будет моей. Это не из-за того, что я был высокомерен, это потому, что с одиннадцати лет знал, что со мной не будет никто другой. Не то, чтобы я не пытался вернуть то время. В школе полно симпатичных девушек, и я не был слепым… «Бутылочка», «Семь минут в Раю» (прим. пер.: Американская игра. Ребята на листах бумаги рисуют животных и складывают бумажки в шляпу. Игрок достаёт бумажку и тот, чьё животное он(а) достал(а) идут в кладовку(ванную, куда угодно, лишь бы было темно), где их запирает ведущий. У пары есть семь минут, не больше и не меньше, и в эти семь минут они могут делать всё, что захотят)… средняя школа для учебы. Но потом я поцеловал Беллу в день ее рождения, сразу после начала девятого класса, и это было начало. Ничто не могло с этим сравниться.

Люди пытались. Джейк хотел Беллу почти так же долго, как я. И девочки любили мальчиков, которые занимались спортом и играли в группах. Я и мои друзья получали больше внимания, чем знали, что с ним делать. Мои парни пользовались этим, но я? Неа. У меня был дома стейк. (прим. пер.: Мне одной хочется стукнуть Эдварда чем-то очень и очень тяжелым по голове, а потом и по яйцам?)

Меня доставало, что Розали вмешалась в это. Думаю, она надеялась привлечь внимание Эммета, оказывая мне знаки внимания, но все, чего она добилась: заставила его смеяться и злить меня.

И отдалила Беллу.

Белла. Я скучал по ней. Телефонные звонки ночью, случайные тексты о том, что-черт-возьми-никогда. Она так хорошо ощущалась в моих объятиях. Родной, уютной. Как одеяло. Я любил то, как пахли ее волосы.

— Я люблю, как пахнут твои волосы, — произнес я.

Она подняла лицо с моей груди, ее щеки блестели от слез. Я почувствовал себя таким уродом. Мама уже надрала бы мне зад, если бы знала, что я заставил эту девушку плакать.

Кроме того, эта девушка тоже заставила меня плакать.

Она протянула руку и вытерла прямо у меня под глазами.

— Холодно, — пробормотал я. — Это заставляет мои глаза слезиться.

— Лжец, — фыркнула она.

— Обнимать тебя так хорошо, — сказал я, напрягаясь, когда почувствовал, что она расслабляет объятия.

— Это было давно, — ответила она, смотря в сторону. Она снова прижалась ко мне щекой.

— Две недели и три дня.

— Ночь перед балом.

— Ага.

Мы некоторое время молчали. Эмбри перешел на блоки и теперь собирал маленькие шаткие башенки, которые падали почти так же быстро, как он возводил их.

Но затем Белла отпустила меня, нежно отталкивая. Она использовала край своего рукава, чтобы вытереть лицо, и сложила руки на груди. Так старалась держать меня на расстоянии, но это было просто… бессмысленно. Сделаю все, чтобы вернуть ее, но большая часть меня не могла признать, что я вообще потерял ее. Это не имело никакого смысла. Не считая парней, она была моим лучшим другом. Всегда. Я имею в виду, проклятье… она и Элис были единственными девчонками, которых мы могли терпеть большое количество времени.

— Почему ты не пошла со мной на бал? — спросил я.

— Опять? — сгримасничала она.

— Да, опять. Отчасти так же, как ты продолжаешь поднимать ситуацию с Роуз.

Закатив глаза, она махнула мне рукой.

— Ты знаешь почему.

— Так скажи мне еще раз.

— Потому что, — начала она надрывающимся голосом, — ты не хотел свидания на танцах, ты хотел, чтобы я ждала тебя в зале, пока вы все выступали. С кем, черт возьми, я должна была танцевать, если мой парень в группе?

— Джеймс бы…

— Я не хотела Джеймса. Или любого другого, он пришел с Викторией. Потому что он должен был. Потому что она его девушка, и он не в какое-то там группе.

Внезапно я устал от ее обид. Наша группа, безымянная на данный момент, потому что мы узнали, что у последнего варианты на самом деле было отвратительное значение, имеет значение для меня. Не волновало, что это походило на клише средней школы. Эм, Джаспер, Джей и я упорно трудились. Не думаю, что справедливо жертвовать своей страстью ради отношений. Разве отношения не основываются на поддержке? Взаимной поддержке?

Я не произнес ничего это вслух. Говорил уже сотню раз. Это была ссора, которая привела к нашему тупику прошлым летом, и охлаждение Беллы, и ее отказ сопровождать меня на первый большой праздник в школе.

Что дало мне возможность с радостью всякие рокерские штучки с шипами, пока мы играли во время танца. Я даже не видел Беллу, когда она приехала, но, очевидно, она была там какое-то время. Достаточно долго для того, чтобы увидеть закономерности бала… и коронацию Розали Хейл.

Блестки и конфетти падали с потолка, и вокруг были эти девушки, штурмующие сцену и целующие нас в щеки... и Роуз, все, что я мог видеть, это сумасшедшее декольте, красные губы и длинные волосы… мчащиеся к Эммету.

Я пытался уйти с ее путь, но вместо этого она схватила меня за галстук и поцеловала меня.

Конечно, я увидел Беллу уже после этого. И если бы взгляд мог убивать. Я даже не потрудился догнать ее, как это делают в фильмах. Когда мы закончили на сцене, я уехал раньше всех и направился прямо к ней домой.

Именно тогда я действовал как в кино: камушки в ее окно, речи, любовные песни а капелла, потому что моя гитара осталась у Джейка…

Раскат грома вывел меня из мечтаний, заставив остановиться.

— Ты сняла кольцо, — сказал я, заметив голый палец Беллы.

Она засунула руку под рубашку и вытащила цепочку. Мое кольцо… ее кольцо навсегда… висело на ней.

Я не знал, что думать о том, что она переместила его. Меня заботило лишь то, что она по-прежнему носила его.

Потому что она все еще была моей. Всегда будет.

Люди думают, что отношения в старшей школе обречены, возможно, так и есть.

Это нормально.

Я люблю Беллу намного дольше этого.

— Так… если мы оба будем еще одиноки к моменту Зимнего бала, ты хочешь пойти вместе? — спросил Эдвард, проводя рукой по своим волосам. Он просто задал этот вопрос, но я понимала, что это важно для него, поэтому не могла заставить себя разочаровать его.

Какая шутка. Это я буду разочарована, если не пойду с ним. Снова.

То же самое чувство долга, любви и просто… годы близости — вот, что привело меня на бал даже после того, как я сказала, что не собираюсь идти, это то, что заставило меня сказать…

— Конечно.

— Да? — переспросил он, его густые брови сошлись к переносице.

Я кивнула, борясь с желанием разгладить эти брови. Рада, что он не выщипывает их как те клоуны Джаред и Пол, горячие, но пустые парни из футбольной команды. Образ парня, тратящего больше времени на свою внешность, чем я, отталкивает.

Опять же, я не трачу много времени на свою внешность.

Возвращая свое внимание обратно к затопленному двору, я разгладила свои волосы, задаваясь вопросом, делает ли влажность их такими волнистыми.

— Я мог бы…

— Если тепло и сырость эквиваленты влажности, то тогда как холод и сырость? — перебила я. — Я имею в виду, это одно и то же?

Эдвард нахмурился, пожимая плечами.

— Я, честно, не знаю. Мы можем прогуглить это.

— Давай.

Ошеломленный, он покачал головой.

— Эмм… хорошо. Я буду прохлаждаться тут с Эмбри, пока ты выясняешь это.

— Круто. — Я направилась в манящее тепло дома.

Только когда оказалась там, не обратилась к семейному компьютеру, ноутбуку, спрятанному в углу укромного местечка. Я достала свой телефон.

— Привет, Белла, — ответила Элис. — Как идут дела? Дождь очень сильный?

— Довольно сильный, — сказала я, глядя в одно. Подъездная дорожка намокла, конечно, а лужайка перед домом начинала напоминать озеро.

— Да, точно, вот что происходит, когда живешь в лесу.

— Не говори мне, скажи им. Я живу в городе.

— Да, но ты сидишь с детьми. И ты с Эдвардом. Так что разница та же.

— Та же разница — это оксюморон (прим. пер.: Оксюморон — стилистическая фигура или стилистическая ошибка — сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого).

— И ты говоришь так только тогда, когда пытаешься отвлечь. Выкладывай.

— Что выкладывать? — засмеялась я, направляясь к холодильнику. Заглянула в морозилку и обнаружила там коробку Bagel Bites (прим. пер.: Bagel Bites — мини-пиццы). Чувствуя себя вдохновленной, я достала их. — Я позвонила, чтобы просто поболтать.

— Мхм, я не сильно занята.

— Джаспер не заходил?

— Нет, а он сказал, что зайдет? — спросила Элис небрежно и прохладно. Она всегда такая, знаю.

— Нет… Я просто предположила.

— Оу.

— Да. — Ухмыляясь про себя, я затихла, намекая на продолжение.

— Так ты останешься там на ночь? — спросила она.

Моя улыбка исчезла.

— Я должна. Родителям Эдварда, вероятно, придется остаться в Порт Анжелесе, и я не хочу, чтобы Чарли пришлось тратить время, чтобы приехать сюда и забрать меня. Ситуация на дорогах ухудшается. Я буду чувствовать себя ужасно, если бы кто-то позвонит и попросит о помощи, а Чарли будет отсутствовать, забирая меня…

— Ладно, ладно, — хихикала Элис. — Я поняла. Ты остаешься. Хорошо.

— Почему?

— Почему это хорошо?

— Да.

— Это хорошо, потому что сейчас, возможно, ты действительно поговоришь с Эдвардом.

— Я разговариваю с Эдвардом, — проговорила я, поежившись, потому что на самом деле не разговаривала с Эдвардом последние две недели.

— И сейчас вы поговорите еще немногое. В любом случае, я люблю тебя, но должна идти. Попкорн готов, и я собираюсь посмотреть что-нибудь с мамой.

— О, хорошо. Тоже люблю тебя. Пока.

— Пока.

Мы разъединились, и я положила свой телефон на стойку, думая, что еще можно приготовить на скорую руку на ужин. Bagel Bites, салат, возможно, шоколадный пирог — уверена, где-то я видела ингредиенты для него.

— Мммбаба!

Я улыбнулась Эмбри, который внезапно оказался рядом со мной, цепляясь за штаны.

— Привет, красавица. Нужна помощь?

Эдвард остановился в дверях, склонив голову.

— Что ты нашла?

— На ужин?

— В Гугле. О влажности.

— Оу… да, я не смотрела.

— Ясно.

— У вас есть смесь для шоколадного пирога?

— Ты сделаешь шоколадный пирог? — спросил он, практически подбегая к кладовке. — Белла, ты девушка моей мечты.

— Почему эти заявления всегда связанны с едой? — размышляла я, забирая коробку.

— Ни одно заявление не имеет значения, кроме моего, — объявил он, вставая между мной и стойкой. Эмбри зафыркал, проталкиваясь между нашими ногами.

Я установила духовку на триста пятьдесят градусов и обошла мальчиков-Калленов, чтобы достать из холодильника яйца.

— Белла.

— Хм?

— Как ты пойдешь на бал со мной, если ты не со мной, понимаешь. Пойдем в последний раз?

— Может, потому что мы пойдем как друзья, — ответила я, мой живот скрутило от этой мысли. Эдвард никогда не будет для меня просто другом. В этот момент мы должны быть вместе или просто… быть никем. Дни, когда мы были просто друзьями, давно прошли. — Не будет никаких ожиданий, поэтому не будет никаких обид. — Я решительно кивнула.

Но Эдвард схватил меня, практически заставив уронить яйца.

— Ты действительно веришь в это дер… ерунду?

— Какую ерунду? Не будет никакой…

— О том, чтобы пойти туда в качестве друзей? — Он скривил лицо, а потом начал смеяться. — Белла, давай же!

Я наблюдала за ним, пока он хохотал, и чувствовала себя все злее с каждой секундой. Изменения, которые произошли в наших с Эдвардом отношениях за последние несколько лет, были ничем иным, как исчерпывающими. Я ощущала, будто мы полностью охватываем весь диапазон чувств, словно я знала его, а он меня, всеми мыслимыми способами. Все же в этот момент я почти чувствовала, что не знаю его вообще. Как он мог смеяться, думая о тех днях, при воспоминании о которых мне хотелось плакать?

Я была слишком серьезна? Так не думаю. Я любила его и хотела кусочек его сердца и в действиях, и в словах. Это все.

Я не получила его вообще.

Покачав головой, я достала миску из шкафчика и начала разбивать в нее яйца.

— Эдвард, ты не видел мой nunchuk (прим. пер.: игровой контроллер)? — спросил Райли, появившись буквально из неоткуда.

— Для Wii (прим. пер.: игровая приставка)?

— Очевидно.

— Нет, я не играю в такие… игры больше. Он, скорее всего, в твоей паршивой комнате.

— Это у тебя комната паршивая, — возразил Райли.

— Мне все равно. Убирайся.

Райли исчез в облаке ядовитого бормотания.

— Ты мог бы помочь ему поискать, — предложила я, украдкой посмотрев на Эдварда.

Он закатил глаза.

— Нет, все в порядке.

— Поищи у него в комнате, на рабочем столе, возможно, в кабинете отца…

— Да, мы могли бы начать реальные поиски, намечая периметр дома, заглядывая под каждую диванную подушку, полку и ковер, — сказал он с поддельным возбуждением. — Это могло быть как поиски мусора с шоколадным тортом в виде приза.

— Ух, заткнись, — проговорила я. — Тогда оставайся здесь и действуй мне на нервы.

— Это все, что я делаю? — спросил он, подходя ближе и опуская руку на мое бедро. — Действую тебе на нервы? Господи, Белла, что случилось? Ты все еще сердишься.

Я закусила губу, а потом внутреннюю сторону щеки, чтобы не заплакать.

— Я сказал тебе, что ситуация с Розали ничего не стоит… Я сказал, что оттолкнул ее…

— Я знаю, что ты сделал, — прошептала я, кивнув.

— Тогда… что? — спросил он, ощущая, что я смягчаюсь.

— Просто… — Я сделала паузу, всхлипывая. — Я ненавижу чувствовать себя нуждающейся или что-то еще, но спустя некоторое время так и было. И я знаю тебя, Эдвард. Я знаю, что ты думаешь, что я была ворчливой стервой, которую не волновала ваша группа, но это не так. Она меня волновала. Сильно волновала. Меня это заботило, пока я не начала чувствовать, что тебе уже все равно, и тогда это было всем, что я могла сделать, не обижаясь в полную силу. Обижались Эммет и Джаспер. И Джейк. И когда был бейсбольный сезон? — сглотнула я, заставляя желание плакать отступить. — Я никогда не видела вас всех. И поняла, что мы, вроде как, выросли в разных людей. Возможно… Возможно, нам не суждено быть вместе, как мы думали.

Эдвард забрал миску с тестом для шоколадного пирога и поставил ее на стойку. Затем он притянул мне очень близко, так близко, что я стояла у него между ног, как мы делали бесчисленное количество раз раньше: на вечеринках, в городе, в домах знакомых… тут.

— Эй, — произнес он, притягивая меня еще ближе, его руки опустились на мою поясницу, знакомые пальцы оказались под моей футболкой. — Почему все должно быть либо на жизнь, либо насмерть? Как ты можешь говорить о жизни без наших чувств? — Он усилил хватку, убедительно доказывая свою точку зрения. — Как ты можешь смотреть на меня и говорить, что между нами все кончено.

Я не могла, потому что, возможно, между нами ничего не кончено.

— Ты всегда была рядом, — продолжил он. — Ничто другое даже не имеет для меня смысла.

— Тогда ты тоже должен быть рядом, — сказала я, смотря на расстегнутый воротник его рубашки. — Иногда.

Слышалось только дыхание — его и мое, и я не знала, не соглашается ли он или просто обдумывает то, чтобы было сказано.

Эмбри дергал меня за штанину. Я мельком взглянула на него, и он пристально посмотрел в ответ.

— Нет, нет, нет, нет.

Отойдя от Эдварда, я подняла его младшего брата и поближе прижала к себе, наслаждаясь мягкостью его волос и милых щечек. Он не обнимал меня в ответ, но позволил мою близость, предпочитая дергать меня за мочку уха.

— Тогда я дам тебе это, — произнес Эдвард. Выражение его лица было непроницаемым, когда он покидал кухню.

Райли и Ройс наконец закончили играть в Zelda, отдавая свое внимание более сильной потребности — голоду. Они плюхнулись в стулья, стоящие вокруг стола, пока я устанавливала для Эмбри высокий детский стульчик.

Я положила нарезанные кусочки винограда в тарелку Эмбри и вернулась в стойке, где охлаждались Bagel Bites.

— Сколько вы хотите? — спросила я, держа в руках противень.

— Одиннадцать, — ответил Ройс, сутулясь.

— Здесь только двенадцать. Как насчет шести каждому?

— Я старше; я должен получить больше, — сказал он, поглаживая свой живот.

— Нет. Еще есть шоколадный пирог, так что…

— Шесть — отлично, — быстро проговорил он, кивая и улыбаясь.

Покачав головой, я разложила Bagel Bites на две тарелки и отдала их мальчикам, убедившись, что у них есть бумажные полотенца, чтобы вытирать руки.

— Вы, парни, помыли руки, да?

— Да, — проворчал Райли.

— Эй, — сказала я, тыкая его в плечо, — что с тобой сегодня? Ты такой угрюмый.

Он пожал плечами, глядя исподлобья.

— Ничего.

Интересно, не начался ли у него период полового созревания. Гормоны даже из самого милого человека могут сделать зверя. Я вспомнила, как голос Эдварда начал меняться, и на некоторое время я была немного выше его. Это не продлилось дольше, чем одно лето, но он ненавидит его. Но потом я стала срываться, и у меня начала расти грудь, что в одни дни заставляло меня чувствовать отвращение к себе, а в другие ощущать себя сексуальной. Это был странный этап для каждого из нас.

Дождь снаружи на время утих, но поднялся ветер. Выросшие в Форксе, означает, что мы были не чужды жесткой стихии, но этот шторм был хуже, чем большинство. Я была рада, что электричество не пропало.

— Мой отец только что звонил, — заявил Эдвард, возвращаясь в комнату.

Я не видела его с момента нашей последней неудачной попытки воссоединения. Интересно, где он был. Возможно, он практиковался игре на гитаре в гараже или сбежал в свою комнату. Эдвард явно не привык не добиваться своего, особенно, когда это касается меня.

— Они застряли? — спросила я, наливая в стакан сок.

— Да. — Он усмехнулся, подмигивая мне. — Похоже, тут только мы. На всю ночь.

Закусив губу, я отвернулась прежде, чем он увидел мою ответную улыбку. Было очень трудно не улыбнуться ему, такому привлекательному, намекающему на непристойности и просто… моему.

— Если вы, ребята, будете спать вместе, я расскажу маме, — спокойно произнес Ройс.

Я почувствовала, как мое лицо покраснело.

— Что?

— Это не твое дело, дурак, — спокойно сказал Эдвард, — но мы с Беллой расстались. Две недели назад. Так что закрой свой рот.

Ройс поднял голову, смотря на меня, его удивление было очевидным.

— Оу.

— Да. Оу. — Эдвард одарил его взглядом, а потом посмотрел на меня. Его выражение опять было нечитаемым, а затем он ушел. Я не была уверена, сказал ли он это Ройсу лишь для того, чтобы тот перестал следить за нами, или потому, что, наконец, понял, что мы на самом деле больше не вместе. По-настоящему.

Как-то сейчас все стало еще хуже. Я не хочу расставаться, не могу представить себя с кем-то еще, или одинокой, или, что хуже всего, его с другой. Видеть, как Розали целует его губы, было кошмаром, даже сейчас, когда я знаю, что это была ее вина, этот факт все равно ничего не значит, по-прежнему больно.

Но я должна думать и о себе. Мы с Эдвардом были вместе так долго, что поначалу я не замечала перемен. У него были свои дела, а у меня — свои: бейсбол и музыка — для него, почетное общество и студенческое самоуправление — для меня. Мы всегда были активными в школе, занимаясь разными проектами. Постепенно, тем не менее, он начал отдавать предпочтением своим делам, а не мне. Репетиции затягивались, вечеринки после выступлений заменяли свидания, и, когда мы были вместе, с нами всегда был кто-то еще. В конце концов, время наедине дошло до быстрого секса в его комнате или фургоне.

Я рассказала о своих чувствах, и он ответил, что знает, но ничего не изменилось. Думаю, я пилила его слишком много, потому что он прекратил слушать. Элис поняла; она была моей лучшей подругой — помимо Эдварда — вечно. Спасибо Господу, у меня была она, иначе я бы взорвалась.

Бал, на котором Эдвард просит меня посидеть в зрителях вместо того, чтобы стать его спутницей, стал последней каплей.

— Ауу, — проговорил Ройс, щелкая пальцами. — Белла-а…

— Что? — Я моргнула, оглядываясь по сторонам. — Прости, что такое?

— Я сказал, что Эмбри пролил свой сок.

— О черт. — Я побежала за тряпкой к раковине, чтобы минимизировать мини-бедствие, потому что Эмбри катал оставшийся виноград по лужам яблочного сока.

Между тем, мальчики закончили есть и убрали тарелки. Я должна благодарить Эсми, она поддерживала железную дисциплину, когда дело касалось работы по дому. Сарказм и отношение в сторону, я редко должна просить Райли или Ройса убрать за собой.

— Мы можем получить сейчас шоколадный пирог? — спрашивает Райли.

Я кивнула, поднимая ребенка и опуская его на пол.

— Вперед.

К моему облегчению, позже они удалились в свои комнаты, оставив комнату в тишине. Эмбри начал потирать глаза — верный признак, что он снова хочет спать. Часы пролетели; было уже почти семь часов.

— Хочешь принять ванну? — спросила его я.

— А? — Он приподнял бровь.

— Ванну, — кивнула я.

— А. — Он направился к лестнице, оборачиваясь каждые несколько секунду и смотря, иду ли я следом. С тихим смехом я подхватила его на руки и начала подниматься по лестнице, целуя его маленькие липкие щечки.

Дверь Эдварда была закрыта. Я слышала тихое бренчание изнутри. Мое сердце болело; мне хотелось пойти к нему. Может, после купания Эмбри пойду.

После долгого приема ванны, где мы использовали всю сотню игрушек, я открыла слив и начала вытирать Эмбри. Он извивался и кричал, пытаясь вернуться обратно в ванну.

— Прости, приятель. Время ложиться спать

— Нет-нет-нет!

— Да-да-да.

— Нет! — Он завизжал, оставляя всю свою игривость позади. Ух, иногда он такой непослушный.

— Прекрати, — сказала я, закутывая его в полотенце и поднимая. — Время купания закончилось.

— Закончилось? — повторил он печально.

— Закончилось.

— Нет!

Я вынесла его из ванной, морщась от того, как он начал громко плакать. Я как раз одевала его в пижаму, когда Эдвард присоединился ко мне.

— Нужна помощь? Я слышал, как он безобразничал.

— Думаю, он устал. Правильно?

— Похоже на то.

— Хорошо, так…

— Хочешь, чтобы я это сделал?

— Ты можешь уложить его спать?

— Я иногда играю для него. Ему это нравится.

Ух, мое сердце. Снова вернулась боль.

— Конечно, было бы замечательно.

— Хорошо, сейчас вернусь.

Я повернулась к Эмбри, который спокойно наблюдал за нами. Его лицо исказилось, когда Эдвард ушел.

— Он сейчас вернется, малыш, — пообещала я, обнимая его.

Потребовалось всего около девяти песен, чтобы Эмбри наконец заснул. Я сама уже засыпала на ходу. Комната была мягкой и тусклой, маленькие сцены океана плавали по стенам, и дождь опять начался, обеспечивая колыбельные Эдварда успокаивающим фоном.

Плюс, в кресле-качалке, в котором я сидела, были самые мягкие подушки…

— Белла.

Я резко проснулась, убирая волосы с лица.

— Он уснул? — прошептала я.

Эдвард кивнул, а затем вышел из комнаты на цыпочках. Я смотрела ему вслед, чувствуя себя спокойнее, чем была некоторое время. Он всегда имел великолепный голос, и его пение не помогало моему самообладанию.

Я подошла к кроватке и осторожно подтянула одеяло до подбородка Эмбри, затем убедилась, что радио-няня включена. Эдвард вернулся в свою комнату, когда я шла по коридору, но его дверь была открыта. Без задней мысли я тихо постучала и вошла.

Он сидел за столом и что-то писал. Наверное, еще одну песню. Он хорош в этом.

— Это было потрясающе, — произнесла я, зевая. — Спасибо. Я люблю, что ты… это делаешь. Уверена, твоей маме это тоже нравится.

Закатив глаза, он улыбнулся.

— Ей нравится.

Я кивнула, оглядывая комнату. Она была так же знакома мне, как и моя.

— Белла?

Я посмотрела на него.

— Ты все еще злишься?

— Нет.

— Ты любишь меня? — спросил он шутливо, но там был намек на уязвимость.

— Да. — Я села на край его кровати. — Сыграй для меня.

Мы, как и много раз за прошедшие несколько лет, сидели напротив друг друга на кровати Эдварда, скрестив ноги.

Глаза Эдварда то открывались, то закрывались в зависимости от того, какую песню он исполнял, потерявшись в своем счастливом музыкальном мирке. Мой взгляд неотрывно следил за ним. А что ему еще делать? Я люблю смотреть на этого мальчика.

И я чувствовала себя в безопасности, как будто ничто не может коснуться нас.

Нахождение наедине с Эдвардом, когда делишься чем-то таким интимным, — одно из лучших ощущений в мире. Я думаю, что именно поэтому было так больно, когда он начал постоянно ставить какие-то другие дела выше совместных отношений в наших жизнях. Его жизни.

Одна песня заканчивалась — другая начиналась. Он исполнял известные композиции, песни, которые, как он знал, мне нравились. Я так хотела, чтобы мы могли остаться здесь, в этом пузыре. Никаких планов, друзей, ожиданий. Может, это было нездорово, но черт.

Вздохнув, я поерзала кровати и опустилась на спину.

Звуки замедлились и прекратились вовсе.

Я посмотрела на Эдварда. Он положил гитару на матрас.

— Не спи.

— Конечно, — сказала я. Именно поэтому он перестал играть? — Я няня, помнишь? Поэтому должна бодрствовать.

— Ты остаешься на ночь, помнишь? — в ответ произнес он. — Никто не ждет, что ты не будешь спать всю ночь.

— Тогда… какая разница, если я задремала? — спросила я, становясь раздражительной.

— Отлично. Хочешь, чтобы я ушел? — спросил он, и я поняла по его тону, что он опять готов стать придурком, говорящим с сарказмом. — Позволить тебе на некоторое время закрыть глаза?

— Учитывая, что это твоя комната, может быть, я должна уйти.

— Все равно.

— Все равно.

Я закатила глаза и села. Тихий момент закончился, оставляя нас в унынии.

— Я пойду вниз.

— Нет. — Он мягко толкнул меня назад так, чтобы я снова легла. — Оставайся здесь. Просто не засыпай.

Прежде чем я смогла заспорить, что, черт возьми, не сплю, он снова начал бренчать, на этот раз громко.

— Ты никогда больше не закрываешь глаза, когда я целую твои губы…

Я нахмурилась. Неужели это правда? Когда мы в последний раз целовались? Мы не…

— И нет никакой нежности в кончиках твоих пальцев, как раньше.

Глядя на него, я села. Это начинало звучать смутно знакомо, как…

— Ты с трудом стараешься скрыть это, детка… но, детка, детка, я уже знаю…

— Эдвард! — Хихикая, я пыталась ударить его подушкой, но он вовремя откатился вправо, начиная еще громче играть. — Твое прекрасное чувство ушло!

— Замолчи! — фыркнула я, бросив в него другую подушку.

— Ооо, прекрасное чувство…

Я накрыла голову последней оставшейся подушкой, позволив ему продолжить, не в состоянии бороться со смехом, потому что он становился все больше и больше мелодраматичным. Серия ударов и приглушенные крики с другой стороны стены сообщили нам, что Райли и Ройс были не слишком довольны шумом.

И, наконец, настала тишина. Подушка оторвалась от моей головы, и Эдвард оказался рядом со мной, его лицо — в дюймах от моего. Он был красным и слегка потным после своего исполнения.

— Ты дурак, — прошептала я, потянувшись, чтобы разгладить его брови.

— Дурак из-за тебя.

— И слащавый.

— Для тебя.

— Так что? Ты будешь действовать глупо каждый раз, когда мы будем расставаться, лишь для того, чтобы я простила тебя? Это кажется утомительным, — сказала я, перекатываясь на спину.

— Мы должны быть вместе, чтобы расстаться, чтобы ты потом могла простить меня, — проговорил он. — Так что это должно означать, что ты прощаешь меня сейчас, не так ли?

Я закрыла лицо руками.

— Почему мне кажется, что для тебя это шутка?

— Я знаю, что это не долбанная шутка, Белла, но какого черта я должен делать? Я… Я борюсь за наши отношения. Давай просто будем двигаться дальше. Пожалуйста. Прости. Я буду вести себя лучше.

Мое сердце скрутило, главным образом, из-за того, что он так сильно старается.

— Ты понимаешь, почему я была расстроена? Действительно?

— Потому что Розали поцеловала меня на балу.

— До этого. Ну же.

— Ты чувствовала, будто я тебя игнорирую.

— Я чувствовала, что мы были уже не парой, а больше похожи на…

— Корабли, проходящие мимо в ночи?

Это было то, что я чувствовала, но образы казались настолько смешными, фраза такой… Я не знаю… старой… что заставила меня хихикать.

— Да? — спросил он, ухмыляясь и опираясь на локоть. Его прическа превратилась в беспорядок.

— В некотором роде, — признала я. — С одной стороны, я чувствую, что у каждой пары должно быть время. Особенно если они в месте уже давно. Как мы. — Я сглотнула, веселье пропало, другие, более удручающие мысли, пришли на ум. — Но если я ною и заставляю тебя делать то, чего ты не хочешь, то это несправедливо. Я хочу… чтобы ты занимался музыкой и своими любимыми делами. Но я устала все время быть второй, черт возьми.

— Наверно, я просто не понимаю, почему это должно быть ультиматумом, — проворчал он. — Разве это сложно — поддерживать меня? Знаю, что это требует много времени…

— Я поддерживала тебя! — ответила я. — Черт возьми! Я всегда поддерживала тебя. И это даже не так. И я не говорю, что все это из-за тебя. Я просто… мы не точно такие же люди, какими были всегда, Эдвард. Я не говорю, что это плохо, просто думаю, что если получится, то мы должны обращать больше внимания друг на друга. Скучал ли ты по мне, если бы меня никогда не было рядом?

— Я скучаю по тебя. Тебя не было рядом несколько недель.

— Значит…

— Значит, да.

— Я просто… скучала по тебе. Когда ты выбирал группу вместо свиданий и когда репетиции заканчивались поздно, и всегда, когда я видела тебя, вокруг было миллион людей.

Он медленно приближался, и мой живот напрягся, как делал всегда, когда я знала, что он собирается меня поцеловать. Мы смотрели друг на друга в течение длительного времени.

— Я вижу это, — в конце концов, согласился он, кивая. — Наверно… Я просто не думал, что это поможет нам или сломает нас. Я думал, что это было… не знаю. Временным?

— Ну, может быть… — Я сомневалась относительно этого. Мы только что начали последний год обучений, и, если на то пошло, все будет казаться лишь более сумасшедшим с дополнительным стрессом к заявке в колледж и SAT (прим. пер.: «Scholastic Aptitude Test» и «Scholastic Assessment Test», дословно «Школьный Оценочный Тест»).

Его большой палец коснулся моих губ, и потом он заменил его своими губами. Это было нежно и чуть заметно, но заставило меня чувствовать жар и холод одновременно.

— Ты моя вторая половинка, — сказал он. — Эммет думает, что я сошел с ума из-за этого… но я считаю, что это ты. Это всегда была ты. Я чувствую, что мы счастливчики, потому что мы всегда это знали. Ты знала?

Я кивнула, сглатывая слезы.

— Ты так думаешь? — спросил он.

Я опять кивнула.

— Да. Я хочу в это верить.

— Тогда давай просто верить. — Он снова поцеловал меня, дольше, слегка приоткрыв рот. — Мне жаль, что ты почувствовала себя на втором месте. Ты не была на нем. Никогда.

— Я верю, что ты считаешь так, — сказала я, прикасаясь к его волосам. — Но не тогда, когда что-то другое встает на нашем пути.

— Этого не будет, — пообещал он. — Просто… будь со мной.

— Ты тоже будь со мной.

Кивнув, он целовал меня снова, снова и снова, пока не оказался на мне, наши ноги переплелись. Это было такое облегчение — снова быть вместе таким образом. Потеря Эдварда пугала, и мне не хотелось к этому возвращаться. Тем не менее, я не могла не задаться вопросом, будет ли он в состоянии держать свое слово, когда мы покинем его комнату.

Когда дождь прекратится и наступит утро.

Когда родители разлучат нас, и друзья потребуют внимания, и школа, и все остальное.

Но потом Эдвард остановился, его рот оказался около моего уха.

— Я обещаю. Хорошо?

Так хорошо, что мы снова понимали друг друга. Напряжение в животе ослабло.

— Хорошо.

— Я написал тебе кое-что, — продолжил он, покраснев. — Хочешь послушать?

— Да. — Я улыбнулась, кусая нижнюю губу.

Скатившись с меня, он снял толстовку и ботинки.

— Тебе не жарко? — спросил он.

— Теперь да, — ответила я, думая обо всех поцелуях, и не была против разогрева таким образом. Будто прочитав мои мысли, он сел возле меня так, чтобы смог снять мой свитер.

Именно в этот момент дверь распахнулась.

— Ха! — закричал Ройс, указывая на нас. — Я знал! Я все расскажу маме!

Десять часов. Ветер сотрясал окна, и с оглушительным ревом шел дождь, что заставило меня задуматься, поручено ли кому-то в Форксе построить ковчег, о котором мы не знали.

Ройс прикончил огромную миску поп-корна, которую я снова сделала в качестве взятки, чтобы он держал рот на замке. Я надеялась, что маленький сорванец заработал боль в желудке.

Райли лежал на ковре перед телевизором, его собственная миска была пустой только наполовину. У него были большие планы на вечерний просмотр-марафон «Времени приключений», но он уснул на полпути.

— Да, вот так-то лучше, — сказал Ройс с отрыжкой, похлопывая себя по животу.

Я посмотрела на него с отвращением, а Эдвард грубо потянул его за ухо.

— Хорошо. Теперь иди, — сказал он, указывая на дверь.

Ройс нахмурился, потерев свое красное ухо.

— Или что?

— Или ничего. Ты получил свой глупый поп-корн, так что теперь мы заслужили немного мира и тишина.

— Вы, ребята, просто хотите пососаться.

— Да. Иди. — Эдвард покачал головой, закатывая глаза. — Клянусь, ты хуже, чем Рай и Эмбри вместе взятые.

— Мне все равно, говнюк

— Что? — Эдвард печально рассмеялся. — Теперь я расскажу маме о твоем грязном рте.

Ройс пожал плечами, отступая из комнаты.

— Я буду отрицать это до конца, хре…

— Ройс! — громко вскрикнула я. — Мы всё поняли. Иди. Отсюда.

Он состроил для меня целующуюся рожицу и исчез.

— Пожалуйста, скажи мне, что я не был настолько ужасен, — застонал Эдвард, собирая последний зерна поп-корна из кастрюли. Надеюсь, в ближайшее время не увижу миску этой ерунды, иначе мне будет плохо.

— Эх, наверно, был, — ответила я, ополаскивая чаши. Я повернулась к посудомоечной машине, которая в такие дни, как сегодня, была полностью заполнена. — Я просто слишком привыкла к тебе, чтобы замечать такое поведение.

— Или просто была такой же.

— Или так.

— Или, возможно, ты тоже была влюблена в меня.

— В тринадцать? — Я прищурилась, пытаясь вспомнить. — Не знаю; возможно.

Минуту мы работали в тишине, вытирая стойку и удостоверяясь, что кухня выглядит презентабельно. Я знала, что Эсме, скорее всего, будет уставшей, когда вернется домой, и последнее, чего ей захочется, — это грязный дом.

— Как ты думаешь, Ройс собирается спать? — через некоторое время спросила я.

— А что? — Эдвард толкнул меня плечом. — У тебя есть намерения соблазнить меня?

Теперь я оказалась той, кто закатил глаза.

— Мечтай, донжуан. Я просто спросила, стоит ли выключить внизу свет.

— Я подниму Райли наверх, и тогда мы сможем выключить свет в любом случае, — ответил он. — Они должны быть в постели в девять часов.

— В будни, — засмеялась я. — Сегодня суббота.

— Жаль, — сказал он, оставляя на меня оставшуюся уборку.

Я услышала, что он в комнате, предположительно, разговаривает с Райли, а потом раздался звук топающих шагов по лестнице.

Зевая, я позвонила Чарли, чтобы сказать ему, что все хорошо и что мы увидимся завтра. У них была тихая ночь в участке: к счастью, все услышали предупреждение о неблагоприятных погодных условиях.

Я снова подумала о том, как будет отличаться атмосфера в школе в понедельник. Я отчаянно хотела, чтобы все отличалось, но в хорошем смысле. Я не была ни наивной, ни циничной. И не хотела быть таковой, так или иначе. Просто хотела баланса.

— Трое легли, никого более не осталось, — сказал Эдвард, останавливаясь в дверях.

— Двое легли. Я бы не поставила на то, что Ройс не будет преследовать нас теперь, когда думает, что у нас есть планы «спать вместе», — сказала я, показывая пальцами кавычки в воздухе. Схватив свой рюкзак и книги, я вышла за Эдвардом из кухни, выключая свет и проверяя, что все окна и двери закрыты.

Стратегически расположенный по всему первому этажу ночники помогали немного освещать помещение, но я все еще хотела попасть наверх. Дом Калленов был таким большим, что в ситуациях, подобных этой, когда из мебели вырастали тени, освещенные случайными вспышками молнии, по коже бежали мурашки.

Но потом рука Эдварда нашла мою, побеждая нервозное возбуждение, и он повел меня наверх, напевая одну из песен, которую пел мне ранее. Я отпустила его руку лишь на время, чтобы проверить Эмбри, который спал так же мирно, как и когда мы его оставили. Райли тоже спал, полностью одетый и поверх одеяла. Эдвард остановил меня, когда я направилась уложить его должным образом.

— Он будет в порядке, — прошептал он, притягивая меня назад. — Обычно я засыпаю так все время.

Кивнув, я закрыла дверь позади нас.

— А что с Ройсом?

— В конечном итоге он уснет, — ответил он. — Не имеет значения, как упорно он пытается остаться бодрым.

Вернувшись в комнату Эдварда, я остановилась возле кровати.

— Я могу взять твои тренировочные штаны? Не хочу спать в джинсах.

— Да.

Он подошел к своему шкафу и открыл второй ящик, жестом прося мне что-нибудь найти.

После того, как мы оба переоделись в более удобную одежду, я устроилась у изголовья кровати вместе со свой книгой. Эдвард сидел за столом и, нахмурившись, что-то лихорадочно писал.

Раньше у него был дневник, он единственный парень, которого я знала, у кого он был. Я понимала, что он пишет песни, он всегда был благословлен поэзией и артикуляцией.

— Над чем ты работаешь? — спросила я, в конце концом — мое любопытство победило.

— Над песней… — Он положил свою ручку. — Мы выступаем в битве групп.

— Ла Пуш?

— Да.

Картинки долгих, одиноких ночей пришли мне в голову, но я была полна решимости оказать поддержку, чтобы позволить Эдварду показать себя. Нет смысла сейчас опять устраивать истерику.

— Вы, ребята, будите много репетировать?

— Да… поэтому я говорю тебе об этом сейчас. Не хочу, чтобы ты была застигнута врасплох.

— Оу… — Я подавила неприятные чувства. — Ладно.

— Я сказал Эммету, что не смогу репетировать в среду или четверг. Эти дни наши.

— Когда ты сказал ему? — спросила я с облегчением и… радостью.

— Только что. — Он поднял свой телефон. — Я написал ему сообщение. Он согласился.

— Я тоже соглашаюсь на это, — проговорила я с улыбкой.

— Я знаю, — поддразнил он. — И, как всегда, ты в любое время можешь приехать на любую репетицию.

— Я приеду на парочку, — ответила я, кивая. — Так… какая?

— Какая что?

— Над какой песней ты работаешь для шоу?

Со стороны я могла видеть его рот с кривоватой улыбкой. По этому выражению лица легко было сделать вывод, что эта была песня, которую он написал для меня, но я не стала заострять на этом внимание. Не дай Бог мне вмешаться в его творческий процесс.

Улыбаясь сама себе, я открыла книгу и потерялась в ней.

— Белла…

Мои глаза медленно открылись. Я поморщилась, потирая шею. Возможно, заснуть в сидячем положении было плохой идеей.

— Хочешь массаж? — спросил Эдвард, сжимая мое плечо.

Сонно хмыкнув, я плюхнулась на живот.

— Думаю, мы оба знаем, к чему это.

— К тому, что я замечательный парень, — ответил он, ослабляя мой конский хвостик.

— Ммм, правда, — проговорила я, стараясь не стонать, пока он разминал мои мышцы. — Похотливый парень.

— Ты права, — сказал он, щекоча колючим подбородком мою щеку. — Вот что две недели без тебя делают со мной…

— Три недели, — пробормотала я.

— Что? — Я почувствовала его движение, когда он наклонился ближе.

— Прошло три недели, как мы… делали это.

— Означает ли это, что ты скучала по «этому» так же, как и я?

— Может быть, не так сильно, но…

Его руки сменились губами, и массаж обернулся поцелуями.

Эдвард перевернул меня на спину и опустил на кровать за секунду. Его руки были везде, лаская и поглаживая действительно заветные места.

— Ты запер дверь? — Мне едва удавалось говорить с языком Эдварда у себя во рту. Он был похотлив. Мне казалось, что у него там пушка.

— Шшш… — проговорил он между шумом поцелуев и «дерьмом». Он встал и, подойдя к двери, повернул замок как можно тише.

— Как думаешь, он уже спит? — прошептала я.

Он пожал плечами, а потом кивнул.

— Либо так, либо он ведет себя, будто спит. В любом случае, мне все равно.

Это очевидно, судя по палатке в его штанах. Или… в том, во что он одет. Я покосилась на него в тусклом свете. Он поправил себя, ухмыляясь, когда я перевела свой взгляд от его промежности обратно к лицу.

— Что? Я скучал по тебе…

Я покачала головой.

— Это… пижамными джинсы?

— Это домашние штаны, вязанные из джинсы. — Он пошевелил бровями. — И обработанные кислотой.

— Они ужасны.

— Они у меня от Эммета. Ему подарили их на день рождения, но он не будет их носить.

— Потому что они уродливые! — рассмеялась я.

— Потому что они слишком маленькие, — поправил он. — Они потрясающие. Я могу одеть их в постель, а потом в магазин…

— Ладно, мамочка.

— Заткнись, — сказал он с сексуальным лицом и развязной походкой, насколько позволяли его штаны.

— Ты заткнись.

— Ты.

— Эдвард.

— Что? — Он забрался обратно на кровать, устраиваясь между моими бедрами. — Я так скучал по тебе.

Мы целовались, все больше и больше возбуждаясь, пока он не застонал в мою шею.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты все еще на таблетках.

— Конечно, но тебе в любом случае стоит использовать защиту.

Он отстранился, надув губы.

— Нет перчатки, нет любви, — сказала я, даря его члену хорошее трение. Даже через одежду я могла чувствовать его… пульсацию. Это заставило меня задрожать самой.

— Девяностые годы хотят вернуть свое выражение, — ухмыльнулся он, стягивая рубашку.

Я высунула язык и расслабилась на одеяле, наслаждаясь зрелищем. Эдвард почти всегда был высоким и подтянутым, но в подростковом возрасте бейсбол привел его мышцы в тонус. Он все еще был высоким и худым. Это классно.

Действительно классно. В предвкушении я почувствовала покалывания.

Тем временем Эдвард деловито стянул свои тренировочные штаны с моего тела. Я приподняла бедра, чтобы помочь ему, а потом использовала свои ноги, чтобы стащить его пижамные джинсы вниз.

— Банановые трусики, — вздохнул он, проводя пальчиками по эластичной ткани. — Да.

— Я почти надела с надписью «суббота»… те, розовые?

— Я эти больше люблю.

— Почему? Потому что они меньше?

— Потому что на них есть бананы, — ответил он как глупенький. — Это своего рода намек, и это просто… горячо.

— Тогда ты должен носить их, — засмеялась я. Его боксеры были просто скучными — однотонными. Это нормально. Через минуту он окажется без них.

Я села так, чтобы Эдвард помог мне снять кофту. Я сняла бюстгальтер, когда переодевалась ко сну, но теперь, когда мы дурачились, я могла признать, что, наверно, знала тогда… подсознательно… что сон в одной постели с Эдвардом приведет к «этому самому». Так или иначе, я была рада, что бюстгальтера не было. Меньше времени уходит на раздевание.

Я опустилась на спину, утаскивая Эдварда с собой. Он приземлился на меня сверху со звуком «ууф».

— Черт, — выдохнул он, толкаясь в меня.

— Сначала ты должен сделать так, чтобы я стала влажной, — прошептала я, кусая его ухо.

Он скользнул пальцами вниз, открывая меня.

— Ты уже такая влажная…

— Нужно еще влажнее.

Застонав, он снова поцеловал меня, потирая мое интимное местечко равномерными движениями.

Я так глубоко погрузилась в удивительные ощущения, что мне потребовалось время, чтобы заметить ритмичный скрип старой кровати. И тогда я не могла ничего слышать, кроме этого.

— Эдвард, — простонала я.

— Ммм…

— Кровать шумит, а мы еще даже ничего не делаем.

— Шшш, я знаю, — проворчал он, вставая и отводя меня к креслу-мешку в углу.

Я прикусила губу, стараясь не хихикать, когда он, голый, утонул в нем. Обычно он сидел там, когда играл в видео-игры.

— Что? Иди сюда, — сказал он, его глаза лениво пробежались по моей фигуре как всегда, когда мы увлекались.

— Так смешно, — проговорила я, садясь на его колени. Он двигал меня вперед и назад, пока мы не стали влажными настолько, что было практически невозможно препятствовать его движению. Он схватил презерватив и раскатал его на себе, потом усадил меня так, как ему хотелось.

— Я люблю, когда ты сверху, — вздохнул Эдвард, наблюдая, как он исчезает внутри меня.

— Ммм, я тоже, — ответила я, глядя на него. В таком положении он оказывался настолько глубоко, что я действительно почувствовала себя превосходно. В таком положении мне было легче кончить, потому что я имела больше власти. Если Эдвард будет управлять всем, то есть шанс, что он кончит слишком быстро, тогда ему придется помогать мне пальцами.

Или ртом. Я не возражала против этого. У него было три года, чтобы сделать свои навыки идеальными.

Сегодня, однако, было иначе, чем обычно. Нет мечтательного, опьяненного лица, когда он позволял мне объезжать его. Сегодня он был на пределе, быстро и тяжело вдалбливаясь в меня, пальцы впились в мои бедра, лицо уткнулось в мою шею. Я обхватила пальцами его шею и держалась, раскачиваясь вправо, чтобы двигать навстречу ему. Через мгновение он метнулся вперед, укладывая меня на спину и снова входя.

Я ахнула, еще крепче держась на него. Я слышала о примирительном сексе, но это было невероятно.

И под «невероятно» я подразумеваю великолепно.

Он прижался ко мне, находя правильный угол проникновения, и я кончила, кусая его плечо, чтобы не закричать. Если Ройс узнает, что мы делали, то действительно будет вести себя как урод.

— Ох… Боже… Я… Я люблю тебя, — прошептал он, заставляя меня улыбнуться, потому что Эдвард всегда говорил о любви к Богу и ко мне, когда кончал. — Ухх. Я люблю тебя… люблю тебя… люблю тебя…

— Я тоже тебя люблю, — ответила я, опускаясь на ковер, когда он задрожал.

— Хорошо. Потом что я хочу сделать это сегодня еще как минимум два раза. И, по крайней мере, один — догги-стайлом.

Несмотря на «романтические» заигрывания Эдварда, этой ночью секса у нас больше не было. Очевидно, наше времяпрепровождение на кресле-мешке подкосило нас, так как мы уснули, как только добрались до его скрипучей кровати. Я проснулась несколько часов спустя, голая и дрожащая, потому что мой глупый парень опять стянул с меня одеяло.

С тихим раздражением я переползла через него и нашла свою пижаму, улыбаясь, когда увидела его пижамно-джинсово-смешные штаны, лежащие поблизости. После того, как оделась, надела носки, потом вернулась в кровать и дернула свободный от Эдварда край одеяла, чтобы поделить его поровну. Он спал как камень с небольшим похрапыванием, поэтому не возражал.

Теперь, оказавшись в тепле, было легко заснуть.

Но Эдвард разбудил меня на рассвете, его холодные пальцы направились в мои штаны.

— Ты пытаешься согреть свои пальцы или просто полапать меня? — пробормотала я, глаза по-прежнему были закрыты.

— И то, и другое, — ответил он, царапая мою шею своей щетиной.

Я отпрянула, фыркая, когда он запустил вторую руку мне в штаны и сжал попку.

— Можешь представить себе колледж, Белла? Каждый день может начинаться с этого.

— Мой отец никогда не позволит мне делить комнату с тобой. — Я зевнула.

— Хорошо, мои родители тоже. Но это не значит, что мы не могли бы ночевать вместе.

— И выгонять наших соседей из комнаты каждую ночь?

— Разве не так все делают?

— Я не знаю… — Я остановилась, нахмурившись. — А если мы не будем делать это?

— Богохульство.

— Я серьезно, Эдвард. Все твердят, что колледж — это сумасшествие. Там будут девчонки повсюду, и у тебя, скорее всего, будет сосед по комнате и друзья из братства…

— Я никогда не говорил, что присоединюсь к братству.

— И все будут пить и заниматься сексом на лестничной клетке, и ты устанешь от меня.

— Нет, ты мой стейк. (прим. пер.: Этот идиот додумался сказать ей это! *ладонь-лицо*)

— Что?

— Мой стейк. — Он согнул пальцы и толкнул их внутрь, заставляя меня дернуться.

— Это… действительно странный и немного грубый эвфемизм, — проговорила я.

Он стянул тренировочные штаны вниз вместе с банановыми трусиками. Я чувствовала, что он все еще голый и очень, очень возбужденный.

— Я должна проверить Эмбри, — прошептала я, отодвигаясь.

Он притянул меня назад.

— Там радионяня. Я ничего не слышал.

— Да, но…

— Я уже проверял его.

— Лжешь, — сказала я, глядя через плечо. Он находился всего лишь в дюйме и в следующую секунду набросился на меня, опрокидывая на спину. — Эдвард, остановись.

— Я был там некоторое время назад. Я проверял его, когда ходил писать.

— Ты либо ходил голым, либо оделся, а потом снова разделся.

— Бинго. — Он подчеркивает это слово небольшим толчком.

— Слишком уверен в себе, не так ли? — спросила я, глядя на него в голубоватом свете.

— Разве мы когда-то делали это утром? — спросил он, поглаживая мою щеку. — Если мы не сделаем этого, то я весь день буду ходить с синими «шарами».

— Нет, ты просто пойдешь дрочить в душ.

— Правда, но это стоит на втором месте после секса с тобой.

Я улыбнулась, покоренная его остроумием. И его заспанными, красивыми зелеными глазами.

— Ты заставляла меня бегать за тобой всю нашу жизнь, Белла.

— Да? — Старые воспоминания о беготне по школьному двору и шалостях заполнили мой разум. — Скорее всего, заставляла.

— Помнишь наш первый поцелуй?

Это был второй раз, когда он задал этот вопрос за последние двадцать четыре часа. Мое сердце затрепетало. На этот раз я ответила иначе.

— Конечно, я помню. Ты говоришь, что я заставляла тебя бегать за мной всю жизнь, но я так долго ждала, когда же ты меня поцелуешь.

— Я знаю, — сказал он, улыбаясь. И накинулся на меня с поцелуями. Без языка, потому что нам все еще надо было почистить зубы, и меня не волновало, каким очаровательным он был и как долго мы встречались, но утреннее дыхание было ужасным. — Я помню. Ты сидела и сидела, и, когда я наконец пошел на это, ты все еще просто сидела там.

— Я нервничала, дурак! — шепотом прокричала я, ударяя его по обнаженной груди.

— Я тоже нервничал, — сказал он серьезно. — Но я должен был сделать это. Пришло время пойти на этот шаг.

— Я рада, что ты это сделал, — сказала я, аккуратно царапая его кожу ногтями.

Дрожа, он лег на меня сверху, отодвигая край футболки и целуя шею.

— Почему ты снова одета?

— Мне стало холодно.

— Я могу согреть тебя, — проговорил он, поднимая вверх футболку и захватывая в рот мой сосок.

Я застонала, кусая губу.

— Это похоже на обещание.

— Да, — пообещал он, скрываясь под одеялом.

Секундой позже его лицо оказалось между моих ног. Я закусила край одеяла, потому что, черт возьми, это ощущалось божественно.

— Ты на вкус как латекс, — объявил он, его голос был приглушен. — Именно поэтому я не люблю презервативы.

— Почему это? — выдохнула я, выгнувшись.

Пальцы, язык, тепло. Я никогда не забуду, когда он сделал это в первый раз. Лето перед десятым классом. Мы все время зависали во дворе Калленов, в сарае (который уже снесен), слушая грязные истории Эммета о кино, которые он смотрел. Не успели все разойтись, как Эдвард повалил меня на спину и задрал юбку, пробуя меня. Он был небрежен, но эффективен.

Годы спустя он все еще мог довести меня до блаженства за пять минут. Мои бедра сжимались вокруг головы Эдварда, что заставляло его, вероятно, видеть те же звезды, что и я. Он свободно пошевелился и отстранился от моего тела, тяжело дыша.

— Пожалуйста, позволь мне оказаться внутри тебя, — сказал он, хорошо и правильно целуя меня, будьте прокляты утреннее дыхание и мой вкус. — Пожалуйста.

— Ты уже внутри меня, — ответила я.

И он был там. Он всегда был, и мне кажется, что всегда будет. Он, казалось, верит в это всем сердцем, и я не могла лгать: я тоже верила.

* * *

Ройс перевел подозрительный взгляд с Эдварда на меня и с меня на Эдварда.

— Я знаю, что вы сделали это, ребята.

— Доказательства или этого не было, — безразлично сказал Эдвард, даже не отрывая взгляд от своего телефона.

Я шлепнула Ройса по голове, когда проходила мимо.

— Прекрати себя так вести, или я расскажу твоей маме, что у тебя извращенный ум и грязный рот.

Он поморщился.

— Мне все равно.

— Да, все равно, — спародировала я, изо всех сил стараясь не ходить странно. Узкие джинсы после нашего специального предложения «два для одного» доставляли неприятные ощущения.

— Можно мне еще Eggo (прим. пер.: Марка вафель)? — прочистил горло Райли. — Пожалуйста? — Все, что ему не давало покоя вчера, кажется, прояснилось, потому что все утро он был милым.

Кивнув головой, я закинула пару вафель в тостер. Эмбри выглядел так, словно тоже был готов к еще одной порции вафель.

— Конечно, держи.

Домашний телефон зазвонил. Эдвард подскочил, чтобы добраться до него, и, слыша его разговор со стороны, я поняла, что это был его отец.

— Они скоро вернуться? — спросила я, как только он закончил разговор.

— Да, хотя и медленно едут. Там много воды.

Ослепительный, блестящий утренний свет, проникая через окно кухни, насыщал комнату яркостью и золотом. Никто бы никогда не подумал, что только что два дня бушевал шторм.

— Надеюсь, что все это быстро высохнет, — сказала я, поливая последние вафли. — Мне нужно позвонить Чарли.

— Эмм, итак, ребята спрашивали, могли бы они прийти, — сказал Эдвард, подходя и становясь ближе ко мне.

Я повернулась и облокотилась о стойку.

— Хорошо.

— Я сказал, что мы встретимся завтра.

Я была рада, но чувствовала себя немного виноватой. Последние несколько месяцев пролетели в моем сознании, и я поняла, что тоже могла бы некоторые вещи сделать иначе. Я знаю, что могу быть упрямой; мы оба можем. Я посмотрела на него, приводя дыхание в норму.

— Я не хочу быть такой… ты не должен делать это для меня.

Он покачал головой, скользнув пальцами в мои передние карманы.

— Нет, должен.

И он поцеловал меня.

Ройс позади нас деланно поперхнулся.

Декабрь

— Замри, Белла.

Я задержала дыхание, пытаясь не чихнуть… или не зачесать местечко над левой бровью.

— Белла!

— Я не двигаюсь, — ответила я сквозь зубы. Я была намерена стать красавицей, особенно если дело касалось школьных танцев, но черт возьми. Элис уже некоторое время занималась моими бровями, и каждый раз, когда она выщипывала волосок, мне хотелось чихать.

— Так, хорошо… почти все. — Она отошла на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. — Ты замечательно выглядишь. Конечно, если бы ты следила за ними постоянно, то тебе не пришлось бы проходить через этот кошмар сейчас.

— Я думала, что мои брови были в порядке, — пробормотала я, осторожно касаясь их.

— Они были нормальными. — Она пожала плечами, поворачиваясь к зеркалу, чтобы проверить свои брови. — Если ты любишь пушистые.

— Мои брови не были пушистыми, — засмеялась я, ударяя ее по попке. Сделала это нежно: не хотела испачкать или порвать ей платье. — Это у Эдварда густые.

— Это да, — согласилась она. — Если бы мне только дали их на пять минут…

— Ни в коем случае. Мне нравится, что он не следит за собой до такой степени

Она закатила глаза.

— Джаспер…

Мысленно вздохнув, я приготовилась слушать очередной анекдот про Джаспера. Удивительно, как мы могли быть знакомы практически всю жизнь, но в то же время не знать многого друг о друге. Благодаря отношениям Элис и Джаспера, отношения, которые — как мы с Эдвардом подозревали — начались с начала года в старшей школе, я теперь знаю многое, в том числе кое-что о гигиене и сексуальных привычках.

Она накрасила губы блеском и бросила его в сумочку.

— Итак, мы готовы. Я надеюсь, что они уже в пути. Я позвоню ему.

Я сдерживала желание попросить ее не беспокоить бедного парня. Бог знает, что я завязала со своей привычкой постоянно звонить и придираться.

Но не сегодня.

И даже не на прошлой неделе, когда Эдвард отвел меня в сторону и сказал, что школа попросила «Salient Corruption» (это новое название группы) выступить на Зимнем Балу. Я приняла это как должное, улыбаясь.

И сейчас мы были готовы к року. Буквально.

Если честно, Эдвард вел себя фантастически после Осени. Не буду лгать, были ночи, а иногда и дни, когда он слишком много времени уделял школе и репетициям группы, но, в целом, он делал усилия, чтобы быть со мной. И я оценила это. Я никогда не была из тех, кто сидит дома в ожидании, поэтому решила заняться общественной деятельностью. И получилось так, что я стала принимать участие в стольких мероприятиях, что Эдвард начал жаловаться, что я не провожу с ним достаточно времени.

Это было своего рода удовлетворение.

Дверь в комнату Элис открылась с мягким щелчком. Ее мама заглянула в комнату с фотоаппаратом в руках.

— Мальчики приехали. — Она скользнула в комнату, взгляд затуманен, а на лице — улыбка. — Вы обе так красиво выглядите.

— Спасибо, мам, — сказала Элис, закатывая глаза, но все равно краснея. Она жила для такого рода моментов.

— Спасибо, Шерри, — ответила я, обнимая миссис Брендон. Она всегда была мне как вторая мама, что хорошо, потому что я редко видела свою первую. Я взглянула на Элис. — Готова?

Внизу Эдвард и Джаспер ждали возле входной двери.

Я ходила множество раз на танцы с этим парнем: от «Sadie Hawkins» в седьмом классе до настоящего времени, и, тем не менее, ему удается заставить мое сердце замирать, когда я вижу его одетым в костюм.

— Привет, — проговорил он, его улыбка исчезла, пока он рассматривал меня. — Я… вау! Мне нравится. — Он провел пальцем по передней части моего платья, пока я не поймала его, не желая выглядеть слишком фамильярно перед Шерри Брендон, которая деловито всё фотографировала.

— Спасибо. Ты тоже отлично выглядишь. — Я поцеловала его, мои высокие каблуки прибавили мне роста, что едва приходилось тянуться.

В минивене я села на переднее сиденье, в то время как Элис и Джаспер разместились сзади. Обычно с нами ездит Эммет со своей девушкой «на день», но, поскольку сегодня он с Розали Сука Хейл, она под запретом. Я все еще злилась на него. Может быть, он подойдет ей.

Благодаря танцевальному комитету, физкультурный зал старшей школы Форкса был полностью преобразован в зимнюю сказку, с омелой, остролистом и фальшивым снегом. На входе даже стоял фотограф, который снимал пары.

В качестве компромисса Эдвард и мальчики согласились играть только вторую половину танцев. Таким образом они смогли бы отдохнуть и расслабиться вначале, и, кажется, никого не волновало, что музыка сейчас играла от «DJ» (брата Бена Чейни, выпуск 2009 года) из угла.

Мы развлекались некоторое время, танцуя под хорошие треки и отдыхая во время отстойных. У Джейка была одна фляга или пять с чем-то ароматным и крепким, и после нескольких глотков я была готова затащить Эдварда в минивен для некоторых традиционных действий.

— Я не могу, детка, — сказал он после поцелуя с участием языков. Я знала, что он пьян, потому что он никогда не называл меня «деткой». — Мы собираемся начинать… через полчаса. Мы должны скоро начинать настраивать технику.

— Хорошо, — сказала я, обнимая его и снова целуя.

— Пошли, братан, — голос Эммета прервал нас.

Я уставилась на него в тусклом свете, изо всех сил стараясь не впиться взглядом в Розали. Она смотрела в ответ — Ледяная Королева в своем великолепии.

— Вы уже принесли инструменты? — спросил Эдвард, проводя рукой по своим волосам. Он всегда нервничает перед выступлением, даже если это всего лишь школьный вечер.

— Да, Джеймс и Джейк только что принесли остальное.

— Хорошо. — Эдвард повернулся ко мне, даря еще один поцелуй. — Пожелай мне удачи.

— Тебе она не нужна, но… удачи, — пробормотала я, поправляя его галстук. — Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Он и Эм исчезли, оставив меня с Розали возле стола с пуншем. Элис блуждала в толпе, переписываясь с кем-то с помощью смс. Она подняла взгляд, ее глаза сузились, когда она увидела Розали, но, прежде чем любая из нас смогла что-то сказать, сучьи штанишки ушли прочь, заставляя подпрыгивать свои блондинистые кудри.

— Всё равно, — сказала Элис, скривив лицо. — Блеск для губ? — Она протянула мне маленький тюбик, и я взяла его.

— Спасибо.

— Нет проблем. Я видела, как Эдвард съедает его, поэтому подумала, что тебе понадобиться больше. (прим. пер: Элис прям шутница)

Внезапный визг разнесся по физкультурному залу, привлекая всеобщее внимание. Элис и я направились к сцене, чтобы наблюдать и оказывать поддержку, размахивая при необходимости нашими телефонами, создавая свечение виртуальными Zippos.

* * *

Я рухнула обратно на одеяло, тяжело дыша. Это была, безусловно, лучшая часть «уложи меня на сиденье» минивена Эдварда: складные задние сиденья. У нас было много места; практически так же, как в кровати. Ну, не так, но больше, чем в обычной машине.

На переднем сидении Эдвард привел себя в порядок, а потом переполз туда, где лежала я. Снаружи было темно и холодно, но тут у нас было тепло, и повсюду лежали маленькие светящиеся палочки, любезно предоставленные танцевальным комитетом.

— Единственное, что я люблю больше, чем видеть тебя в платье, это снимать его с тебя, — сказал Эдвард, водя пальцами вокруг моего потного пупка.

— Мне это тоже понравилось, — ответила я, потянув его вниз так, чтобы он оказался на мне. Мы некоторое время лениво целовались, наслаждаясь временем наедине. На этот раз никому из нас не надо было быть где-то, не было комендантского часа и не было друзей, болтающихся вокруг.

— Итак, у меня есть кое-что для тебя, — проговорил Эдвард. — На Рождество.

— Да? — улыбнулась я, убирая влажные волосы с его лица. — У меня тоже, но только дома.

— Нет, это круто. Просто я хотел подарить его тебе сейчас, — сказал он, ласково улыбаясь.

Я медленно села, наблюдая, как он достал подарок в мятой упаковке из стопки одеял в углу.

— Вот. Счастливого почти Рождества.

— Спасибо, — сказала я, принимая его и ощупывая необычно бумагу. — Это ты сделал? Я поражена.

— Конечно, это сделал я, — фыркнул он. — Поторопись и открой его.

— Хорошо, хорошо.

Я заглянула внутрь и вытащила…

…теперь свои собственные пижамные джинсы.