Термы Нерона (джен)

Потирая сонные глаза, Фабий вышел в атрий. Утреннее солнце залило бассейн, играя разноцветными бликами на серебристого цвета воде. Прохладный воздух окутал помещение свежестью и радостью нового весеннего дня. Зевая во весь рот, он немного постоял, подставив лицо теплым лучам. В животе настойчиво заурчало, призывая немедленно отправляться на кухню и отыскать там еду.

Тук-тук! В дверь несколько раз ударили. Прислушавшись к замершему сердцу, он взглянул на заспанного привратника. Блестя лысиной, тот прошел к двери и открыл ее. На пороге возник незнакомый парень. Поклонившись, он вручил греку запечатанную восковую табличку.

— Для госпожи Аврелии от адвоката Септимия Паулина, — отрывисто произнес юноша и смущенно потупил глаза.

“Должно быть что-то важное... Почему не явился сам?”

Отобрав послание, он присел на край бассейна и бегло проглядел письмо. Смысл его поверг Фабия в замешательство. Перечитав и осознав, что не ошибся и понял все правильно, он от злости с силой кинул табличку на пол, расколов ее на несколько мелких частей.

— Прошу прощения, — женская нога грациозно откинула в сторону глиняный кусок. — Милый, не задалось утро?

Вздрогнув, он поднял глаза. Перед ним, кутаясь в столу, сшитую из тончайшего шелка, хмурилась мама. Завитые в кудри золотисто-рыжие волосы, уложены в замысловатую прическу и скреплены серебряной диадемой с ярко-красным рубином посередине. Игравший в его глубине кроваво-темный свет на мгновение приковал к себе взгляд, подействовав, словно гипнотический талисман. Отогнав наваждение, он перевел взор на глаза, усталые, полные смятения, густо подведенные темными чернилами. Далее на рот, плотно сжатый в узкую, изогнутую линию. Губы полны напряжения, едва заметно дрожат.

— Септимий Паулин отказался защищать отца, — глухо отозвался Фабий, жалея о своей несдержанности, сейчас он должен быть сильным, служить опорой для матери, а ведет себя, словно маленький, капризный ребенок.

Аврелия промолчала, ничего не сказав, лишь скривила в удивлении тонкие брови.

— И даже не удосужился лично сообщить о своем решении, — пожаловался Фабий. — Прислал раба с письмом.

Он указал рукой на лежавшие на полу куски разбитой таблички. Мама опустилась рядом, разгладила складки столы и настороженным голосом поинтересовалась:

— Ты ничего от меня не скрываешь? Ты вчера говорил, что отец утром вернется домой, дело, мол, пустяковое… В Риме полно адвокатов готовых взяться за такую легкую работу. Какой резон Септимию Паулину отказываться от несложного процесса? Вы с Эмилием явно скрытничаете…

— Я ничего от тебя не таю, — проглатывая неожиданно возникший в горле комок, ответил Фабий. — Адвокатов действительно в городе много. И будет лучше, если ты скорее наймешь одного из них. Желательно известного и авторитетного.

— Хорошо, — Аврелия кивнула. — Ты действительно ничего не хочешь мне сказать? Я ведь рано или поздно все равно все узнаю.

— Нет, — Фабий поднялся. — Беспокоиться не о чем. А я пойду, зайду к дяде Эмилию, узнаю, как там папа.

Эмилий Регул, муж папиной сестры, проживал в двухэтажном особняке неподалеку от храма Сераписа. Знавший Фабия привратник, толстяк лет сорока с вечно испуганным лицом, не говоря ни слова, пустил его внутрь. Отец Феликса отдыхал в гостиной, просторной комнате, стены которой были расписаны цветами и птицами, с потолка, из едва заметного углубления на цепочках спускались две бронзовые лампы, в углах стояли широкие, на вид невероятно удобные кресла в форме маленьких кроватей. В одном из них с усталым видом полулежал, полусидел хозяин дома. Вытянутые ноги покоились на деревянной скамейке. Рядом на круглом столике в серебряном подносе лежали засахаренные фрукты. В руке он держал чашу с подслащенной водой, попивая ее маленькими глотками. Закрыв глаза, начальник когорты невидящим взглядом уставился в потолок.

Услышав приближение Фабия, он открыл глаза и взглянул на него.

— Семптимий Паулин отказался защищать папу, — с ходу заявил Фабий.

Тот, казалось, не выглядел удивленным. Поставив чашу на стол, он выпрямился, сделавшись напряженным и сосредоточенным, усталость и бессонная ночь сейчас давали о себе знать только в синяках под глазами.

— Мне жаль, — отрывисто произнес Эмилий Регул.

— Когда отца выпустят? — поинтересовался Фабий. — Должны были еще утром.

— Это он так думал… — начальник стражи встал с кресла и прошелся по комнате. — И убедил тебя. Через час его переводят в другое место.

— Куда? — спросил Фабий.

— В другую тюрьму. В ту, что возле Священной дороги.

— Почему?

— Приказ самого городского префекта… Я ничего не могу поделать.

— То есть, как ничего не можете поделать? — изумился Фабий. — Мы же семья! Вы должны помочь, вы же не последний человек в Риме.

— Не последний, — согласился тот. — Но и далеко не один из первых. Боюсь, сейчас я ничем не могу помочь Луцию. Хотя обещаю, сделаю все, что от меня зависит.

Последние слова он произнес через отчетливую, хотя и короткую паузу. И прозвучали они совсем не убедительно. Фабий в бессилии сжал кулаки. И, хотя внутри все клокотало, он, приняв спокойное выражение лица, медленно выговорил:

— Спасибо. Я верю, вы нас не бросите. Буду ждать от вас добрых вестей.

И развернувшись, вышел из гостиной. Ни с кем не хотелось говорить, поэтому он обрадовался, не встретив Феликса. Оказавшись среди городской суеты, Фабий неспешным шагом побрел в сторону дома, специально избрав самый длинный путь. Хотелось успокоиться, прийти в себя и хорошенько подумать.

“По какой причине адвокат отказался защищать отца? — размышлял он, глядя под ноги. — Дело видится ему тяжелым и сложным? Заранее проигрышным? Папа явно от меня что-то скрыл. И дядя Эмилий тоже. Он ведь не удивился, когда я сообщил ему решение Септимия Паулина. Значит, уже знал, либо догадывался, что такое может случиться. И он тоже не говорит мне все до конца. Все считают меня ребенком и поэтому молчат. Взрослые… Сами то, что сделали? Что предприняли?”

Мимо, радостно вереща, пробежали трое детей, за ними, тяжело дыша, обливаясь потом, и, громко проклиная всех на свете, спешила толстая пожилая няня. Она отчаянно призывала шалунов остановиться, но те, не слушая ее просьб, веселясь и смеясь, убегали от нее все дальше.

“А не зайти ли мне к Септимию Паулину домой, заглянуть в глаза и заодно поинтересоваться причиной отказа? — Фабий решительно взглянул вперед. — Пусть объяснит свое решение. Он ведь брался за него не вслепую и, значит, рассчитывал на успех. Что такое могло произойти за ночь, отчего он столь кардинально поменял свое решение?”

Ускорив шаг, он уже через полчаса стоял перед домом адвоката, и зло колотил в дверь маленьким бронзовым молотком. В раскрывшееся окошечко в стене выглянула голова с недовольным выражением на смуглом, почти черном лице. Большие глаза гневно сверкнули, огромные красные губы раскрылись, обнажив ряд белоснежных, крупных зубов.

— Чего тебе мальчик? Сегодня не подаем. — С сильным акцентом, с трудом выговаривая каждое слово, раздраженно бросил привратник.

— Я к Септимию Паулину, — разозлившись такому неучтивому приему, громко по слогам, произнес Фабий.

— Хозяина нет дома, — оглядев гостя с ног до головы оценивающим взглядом, ответил белозубый и резким движением закрыл окошко.

Плюнув с досады на красивую дверь, Фабий поплелся обратно.

“Куда он мог уйти? Да собственно, какая разница… Надеюсь, маме повезло больше”.

Впереди, перегораживая путь, важно вышагивал жирный, с обвисшими щеками и невероятно толстой шеей сенатор. Белоснежная тога плотно облегала огромный живот, словно веной пульсируя широкой красной полосой. Вокруг чиновника шумно суетилась свита. Раб-номенклатор, подсказывающий господину имена встречаемых им по пути жителей. Кудрявый юноша с наглым лицом, лениво поглядывающий по сторонам, видимо, являвшийся сыном сенатора. Худощавый мужчина, бледный, не выспавшийся, несший в руках кипу бумаг, помощник сенатора. Трое гладковыбритых парней лет двадцати пяти в белых тогах, но без красной полосы. Шествие замыкали четверо слуг, с каменными, непроницаемыми лицами. Рука каждого небрежно поглаживала рукоятку висевшего на боку короткого меча. Пропуская их всех, Фабий на мгновение загорелся:

“А не обратиться ли к нему за помощью?”

Но сразу же отказался от такой затеи.

“Какое ему до меня дело? Если бы он, хотя бы баллотировался на какую-нибудь должность. А так…”

Следующей мыслью было отправиться повидаться с папой, но и ее Фабий отбросил. Отца наверняка уже повезли в другую тюрьму, значит, теперь посещение разрешат не раньше вечера. Пока довезут, пока оформят, определят в камеру…

Сильно захотелось есть, ведь утром позавтракать так и не удалось. Свернув, он зашел в ближайшую закусочную и съел миску мясной похлебки подозрительного цвета, половину пирога с капустой явно вчерашнего и выпил подслащенную медом чашу воды. Сытый желудок несколько улучшил настроение и, подходя к дому, Фабий, наконец, перестал проклинать адвоката, кинувшего отца в беде, и отказывающегося помогать дядю Эмилия.

— Квинт Фабий Марцелл? — со стороны противоположного дома, из скрытой тенью ниши в стене, отделилась фигура и быстро направилась к нему.

Незнакомцу на вид было лет тридцать, тридцать пять. Орлиный нос едва заметно приплюснут. Выразительные глаза, взгляд которых цепко вцепился в Фабия, оценивающе оглядывали с ног до головы. Кустистые брови излучали саму черноту ночи, взлохмаченные, видимо, несколько дней не причесываемые волосы, торчали в разные стороны. Небрежно одетая тога представляла собой слегка улучшенное подобие прически. Вероятно, ее хозяин перед тем, как облачиться в нее все же попытался уделить ей пару минут.

Фабий осторожно кивнул. Широко улыбнувшись, незваный гость протянул для рукопожатия правую руку. На среднем пальце тускло блеснуло узкое затертое кольцо.

— Авл Туллий Цинна, адвокат, — представился подошедший.

Фабий, непонимающе поглядывая на него, сжал ладонь, почувствовав ее крепость. Отец всегда учил, что хороший человек редко подает вялую ладонь. И все же доверия к нему он не испытывал.

— Наслышан о твоей проблеме, — продолжал Цинна, весело поглядывая на Фабия. — Слышал, ищешь адвоката?

— Пришли предложить свои услуги? — отозвался он. — Думаю, мама уже нашла. Причем самого лучшего.

— Самые лучшие стоят бешенных денег, — ничуть не смутившись, продолжал Цинна. — Я беру намного меньше. По сравнению с ними я почти бесплатный.

— Спасибо, нам два адвоката не нужны. Достаточно и одного.

Он бросил взгляд на дверь. К удивлению грек оказался на месте и, услышав его голос, открыл ее и с бесцеремонным интересом вслушивался в разговор.

— Правильно, — ухмыльнулся Цинна. — Увольняйте его, он не нужен. Они все бездари, только строят из себя умников. Я справлюсь один. Скажу сразу, положение твоего отца не из легких. — У Фабия похолодело в груди. — Но небезнадежное. Я ведь не враг себе и за заранее проигрышное дело браться не стал бы. И кроме всего прочего… — Он перешел на доверительный, дружеский тон. — На меня работает первоклассный информатор. Он достанет любую информацию. Обо всем и обо всех. Вдвоем мы непременно вытащим твоего отца. Что скажешь?

Хвастун не внушал никакого доверия. Особенно поражала бравада и наглость, буквально выплескивающаяся наружу при каждом слове. Полагаться на такого человека Фабий посчитал делом опасным и поистине безрассудным.

— Я вас не знаю, причем совсем, — вежливо, но твердо ответил он. — И никогда о вас не слышал. Кто вас может рекомендовать? Сколько процессов в последние полгода вы выиграли?

Цинна на мгновение замялся. Воспользовавшись его заминкой, Фабий быстро скользнул в дом, бросив на ходу:

— Прошу меня простить, но я считаю лучшим в нашем положении воспользоваться услугами проверенного человека.

— Полностью на вашей стороне, — закрывая дверь, произнес привратник. — Он мне тоже не понравился. — Фабий покосился на грека. Тот, щелкнув засовом, пояснил. — Выглядит, как самый обычный проходимец. Хотя в терпении не откажешь. Ждал вас целых два часа.

“Странно, почему он не обратился к маме? — удивился Фабий, направляясь во внутренний двор. — Решил, что меня легче уговорить?”

Маму он застал среди цветов. Аврелия, ссутулившись, сидела на мраморной скамье. Наполненные тоской глаза невидящим взором уставились на столь любимую ею клумбу. Увидев сына, она едва заметно улыбнулась. Присев рядом, он взял ее ладони в свои.

— Они все отказали, — чуть слышно прошелестела она.

Фабий не сразу понял, о чем она говорит. А когда догадался, поинтересовался:

— Сказали почему?

— Нет. Я надеялась, ты объяснишь.

Продолжать скрывать правду Фабий посчитал жестоко по отношению к матери и обо всем ей рассказал. Аврелия выдержала известие стойко, лишь глаза сделались еще темней, наполнились тревогой, и под ними пролегли ранние морщинки.

— Ты у всех побывала? — спустя продолжительное молчание спросил он.

— У известных да. Завтра обращусь к менее знаменитым. Но даже если кто-то согласится, то справится ли?..

Фабий вспомнил о Цинне. Несколько секунд обдумывал, взвешивал все за и против, не желая даже себе признаваться в принимаемом решении.

— У меня есть на примете один человек. Предлагаю нанять его. — Он посмотрел на маму. — Но ты все равно зайди завтра к парочке адвокатов. Мало ли что…

Аврелия молча кивнула. Поднявшись, он поспешил на улицу. Шансов, что Цинна до сих пор еще стоит возле их дома, оставалось ничтожно мало. Фабий не верил в них, но находиться в бездействии он не мог, хотелось двигаться, делать хоть что-то, но только не сидеть на месте.

— Ушел? — окликнул Фабий скучающего привратника.

Тот пожал плечами.

— Вы о ком?

Махнув рукой и не став ему отвечать, он сам открыл дверь и выскочил наружу. Быстро огляделся вокруг. Посмотрел на пространство перед входом, на соседского мальчика Кассия, идущего вместе с вечно недовольным учителем. На противоположный особняк, бросив взгляд в нишу, в которой Цинна ждал его перед встречей. Там громко разговаривали двое рабов, отправленные за покупками. Рядом стояли высокие плетеные корзины, возле них деревянная тачка на маленьких широких колесах. Адвоката нигде не было видно.

“Не дождался! — Фабий выдохнул, проведя ладонью по вспотевшему лбу. — Ничего, отыщу. Рим хоть и большой, но и Цинна не последний в нем человек…”

Помявшись на месте, взглянул в сторону и увидал вдалеке медленно бредущую фигуру в мятой тоге. Адвокат шел не спеша, вразвалочку, вертя головой в разные стороны, с интересом разглядывая выстроившиеся вдоль дороги особняки. Он скорее походил на недавно вставшего с постели бездельника, чем на человека ищущего работу. Всем своим видом Цинна демонстрировал, что торопиться ему некуда.

“Неужели придется довериться такому типу?”

Догнав его, Фабий громко кашлянул. Адвокат остановился и медленно обернулся. Брови едва заметно взметнулись вверх, демонстрируя удивление.

— Ваш осведомитель действительно так хорош? — не найдя ничего лучше, спросил Фабий.

— О да… — ответил тот.

— Тогда вы приняты. Но с двумя условиями.

— Слушаю.

— Вы обязуетесь каждый вечер лично отчитываться о проделанной работе…

— Без вопросов. Идет.

— И второе. Послезавтра отца должны выпустить из тюрьмы домой. Я слышал, такое часто практикуют. Домашний арест до суда, поруки… Да все что угодно, лишь бы не находился в камере.

— Устрою, — отозвался Цинна. — Значит, договорились? — И протянул правую руку.

“Надеюсь, я прав, — все еще сомневался Фабий. — И мне не придется жалеть о содеянном”.

Их ладони сошлись в крепком рукопожатии, договор вступил в силу.