Дядя Саймон (джен)

Запах больницы был сильным: антисептик, механизмы, перегретые комнаты и никогда не пропадающая до конца вонь болезни. Запахи боли. Майлз непроизвольно остановился у входа в палату.

— Сюда, милорд, — подсказала медсестра, и Майлзу не оставалось иного выбора, как заходить. За ним вслед шел Ботари.

Эх, зачем он только подслушал тогда разговор родителей!

Он вообще-то не собирался, ну, в этот раз, просто так случилось, что он услышал голоса; папа говорил досадливо и громко, а мама его успокаивала. И Майлз разобрал, о чем они говорят. Узнал, что умирает мать дяди Саймона, а ни мама, ни папа не могут уехать к нему, потому что их держат политические обязанности. И вот тогда Майлз, вспомнив и то, как дедушка рассказывал ему про форский долг, и то, что он, по маминым словам, уже достаточно независимый и ответственный, чтобы поехать на год учиться на Колонию Бета, сам вызвался на это дело вместо отца. А теперь он не мог отступить, Так что он вздернул подбородок и пошел за медсестрой.

Матушка Иллиан лежала в большой палате, а вокруг ее койки были задернуты занавески. Медсестра отодвинула их на пару дюймов и объявила:

— К вам посетители.

Изнутри донеслось что-то неразборчивое. Майлз с любопытством оглядывал палату.

— Дядя Саймон?

Раздалось какое-то шуршание, и занавеска отдернулась. Дядя Саймон, моргая, уставился на него:

— Майлз? Бога ради, что ты здесь делаешь?

— Отец и мать очень сожалеют, что не могут приехать прямо сейчас, — отрапортовал Майлз. — Зато я смог. — Он замялся, глядя из-за плеча дяди Саймона на кровать, где лежала маленькая, старая и очень худая женщина: у нее была почти прозрачная кожа, закрытые глаза и жидкие, но аккуратно причесанные пряди седых волос.

— А-а, — ответил дядя Саймон. Майлз ужасно испугался, что тот совсем не хочет его видеть и отошлет прочь, но вместо этого дядя Саймон подвинулся и впустил Майлз в задернутое занавесками пространство. Ботари остался стоять на посту снаружи, и Майлз ему капельку позавидовал. Он поймал взгляд сержанта, и тот слегка ему кивнул: вперед, исполняй свой долг. Дядя Саймон снова задернул занавески.

— Я никого не ждал, — сказал тот, все еще несколько оторопело. — Твои родители приедут позже? Они обсудили это со своей охраной?

— Не знаю. Они сами не знают, когда освободятся. Но полагают, что точно не сегодня. Но они оба, ну, передают вам свою любовь.

Дядя Саймон какое-то мгновение смотрел в пол, потом повернулся и пододвинул для Майлза второй стул. Майлз сел и попытался придумать, что же ему сказать дальше. Но прежде, чем он успел, выяснилось, что разговоры потревожили матушку Иллиан: она заворочалась в постели и вдруг открыла глаза. Дядя Саймон повернулся к ней.

— Цезо? Это ты?

Он наклонился над постелью:

— Нет, мама, это Саймон.

— А, Саймон. Мальчик мой. — Ее голос снова стих, а глаза закрылись.

— Кто такой Цезо? — рискнул спросить Майлз только через несколько минут.

— Мой брат.

— А я не знал, что у вас есть брат, — удивился Майлз нечаянно и тут же почувствовал себя идиотом. Конечно, он не знал. До сегодняшнего дня он даже не думал о том, что у дяди Саймона могут быть родные, что у него есть мама. Тот был просто... дядя Саймон, сам по себе.

— Он погиб на Комарре. — дядя Саймон уставился куда-то вдаль. — Мой отец умер, когда я был еще совсем маленьким, так что мы с матерью уже давно остались вдвоем. Еще до Комарры — потому что Цезо служил на корабле и редко бывал дома. А я жил от нее поблизости. Она всегда радовалась, что я служу в столице. А особенно удобно это оказалось в последнее время, потому что я смог приезжать сюда по вечерам почти каждый день.

Майлз уже заметил, в последние дни дядя Саймон реже бывает у них дома, но подумал, что у того снова что-то случилось на работе. Он даже надеялся, что из этого выйдет что-нибудь волнующее, какое-нибудь новое приключение для всех. Ему никогда не приходило в голову, что случиться что-то может и в семье.

— Я не знал, — повторил он. Он вдруг вспомнил, как вечером на прошлой неделе приставал к дяде Саймону с просьбой помочь с задачей по алгебре и как ворчал, когда тот попытался уйти. — Ой, вы извините за ту неделю. — Ему все-таки хватило соображения не добавить: "А почему вы ничего не сказали?" — что-то ему подсказывало, что так спрашивать было бы нечестно, а особенно — сейчас.

Дядя Саймон чуть улыбнулся:

— Все нормально. Майлз. Я был не против помочь тебе с домашним заданием.

Вошла медсестра и начала привычную и знакомую для Майлза процедуру: осмотрела матушку Иллиан, проверила мониторы и сделала какие-то заметки. Дядя Саймон стоял в стороне, лицо у него было бесстрастным. Матушка Иллиан никак не реагировала на то, что делала медсестра. Та вздохнула, словно собираясь заговорить, но посмотрела на дядю Саймона и вышла из палаты, так ничего и не сказав. Дядя Саймон смотрел на свою маму, а Майлз неуютно ерзал на стуле. Он попытался отвлечься, ища сходство между двумя этими лицами, но сходства было немного, разве что форма носа и широкие круглые скулы. Он представил, как эта женщина была моложе, а дядя Саймон — совсем мальчиком, и как люди говорили ей, что сын на нее очень похож — точно так же, как говорили Майлзу и его родителям, когда не знали, что еще вежливого сказать.

Потом дядя Саймон с хрустом потянулся, словно все у него затекло, поглядел на дверь, затем — на Майлза.

— Майлз… ты не посидишь здесь несколько минут, пожалуйста? Мне просто необходимо размять ноги.

Майлз неопределенно хмыкнул, и дядя Саймон тут же осел на стул. Пришлось торопливо поправиться:

— Ага, могу, конечно, — Он ведь за этим сюда пришел, чтобы помочь, верно? — Все нормально.

Дядя Саймон слабо улыбнулся и встал.

-Спасибо. Я просто... я не хочу оставлять ее одну. Я ненадолго.

— Все в порядке. Я справлюсь.

Чуть кивнув, Дядя Саймон протиснулся между занавесками и вышел из палаты. Майлз сперва сидел неподвижно, но потом придвинул к койке. Матушка Иллиан так и не пошевелилась. Через несколько минут полного молчания Майлз подумал, что звук от работающих медицинских машин сведет его с ума. И тогда он заговорил, чтобы разбить эту тишину:

— Я Майлз. Дядя Саймон мне на самом деле не дядя, знаете. Но папины брат с сестрой умерли давным-давно, а мой дядя Нейсмит живет на Колонии Бета, и я его видел всего раз, а мой дядя Падма тоже умер. Зато дядя Саймон почти каждый день рядом, и он всегда останавливается поговорить со мною, когда у него есть время.

Матушка Иллиан не реагировала никак, но Майлз решил, что, раз уж он начал рассказывать, то будет продолжать и дальше.

— Когда я был маленьким, — зато теперь он уже не маленький, черт побери, он достаточно взрослый, раз сюда пришел, — он обычно помогал мне с моими заданиями. А иногда, если я обещал вести себя тихо, и если тем временем не происходило ничего слишком важного, он разрешал мне посидеть в углу его кабинета и посмотреть, чем он занят. Обычно это было скучно, но только не тогда, когда он с кем-нибудь говорил. — Майлз капельку улыбнулся при этом воспоминании. — Айвен говорит, что он страшный, но я так не думаю, ну, разве что что-то плохое случается, тогда — да. Тогда он страшный, но страшный тоже по-хорошему. Я хочу такому когда-нибудь научиться. Ему надо говорить правду, всегда, потому что он непременно знает, если ты мухлюешь. Даже папа не всегда это знает, а дядя Саймон — да. Хорошо иметь такого дядю.

— Ты его любишь.

Майлз подпрыгнул и сбился с мысли, едва раздался этот голос. Матушка Иллиан по-прежнему лежала, закрыв глаза, но, должно быть, она все слышала, раз уж тихонько выговорила это.

— Да, — покраснев, признался Майлз. — Ага.

— Как сын. Хорошо. — Она открыла глаза, и Майлз тут же склонился к ней. — Ты ведь сожжешь для него приношение? Когда он умрет. У него нет других сыновей.

Майлз сглотнул, застыл на месте. "Я вовсе не его сын, это не мое дело..."

— Ему кто-то нужен. — Веки старой женщины дрогнули. — Клянись, мальчик.

Мысль о том, что когда-нибудь дядя Саймон умрет, возможно, так же, как умирает сейчас эта невероятно старая и хрупкая женщина, смела из разума Майлза все прочие мысли.

— Да, — услышал он собственный голос. — Я сделаю. Клянусь моим словом Форкосигана, — прибавил он.

Она ничего больше не сказала и снова закрыла глаза, но ее губы раздвинула едва заметная улыбка. «Если она меня слышит, я должен что-то добавить», — подумал Майлз, но слова не шли ему на язык. Вместо этого он придвинул стул поближе и положил свою ладонь на руку матушки Иллиан.

Через несколько минут бесшумно вошел, приоткрыв занавеску, дядя Саймон.

— Все в порядке? — уточнил он. Майлз вздрогнул и обернулся. Лицо дяди Саймона немого покраснело, на щеках и под глазами были красные пятна, и с ужасом и смущением Майлз понял, что тот только что плакал. Но его голос звучал спокойно.

Майлз неловко поерзал и пробормотал:

— Ага.

Дядя Саймон сощурился:

— Что-то случилось, Майлз?

Он же сказал матушке Иллиан, что дяде Саймону нельзя лгать, верно?

— Она ненадолго пришла в себя. И сказала... попросила меня... — Он сглотнул. — Попросила меня сжечь приношение. Для вас. Когда вы... после того, как вы...

— А-а. — Неожиданно дядя Саймон чуть заметно улыбнулся. — Она всегда была недовольна, что я так и не женился и не завел детей, и это было одной из вещей, о которых она сильно волновалась. Если она станет думать, что ты возьмешь эту обязанность на себя, то будет счастлива. Тебе не о чем беспокоиться, Майлз.

— Я дал ей свое слово. Слово Форкосигана, — выпалил Майлз, и дядя Саймон замер.

— О! — Какое-то мгновение он смотрел в пространство, а потом произнес, обращаясь скорее к себе самому, чем к собеседнику: — Похоже, во мне самом больше от матери, чем я того ожидал. — И добавил, уже точно Майлзу: — Не надо об этом думать сейчас. Все хорошо. Я совершенно не намерен умирать в ближайшем обозримом будущем. — Он успокаивающе положил ладони Майлзу на плечи, и тот почувствовал себя невероятным идиотом. Он ведь пришел сюда помочь дяде Саймону, а не доставлять ему новых волнений. Так что он высвободился, придвинул свой стул от кровати поближе к дяде Саймону и сделал несколько шагов туда-обратно, прежде чем снова сесть.

Они сидели в молчаливом бдении, пока не наступил вечер, и матушка Иллиан не перестала шевелиться, а ее сиплое дыхание не затихло совсем. Дядя Саймон неотрывно смотрел на нее, а Майлз отвел глаза, малодушно пожалев о том, что подслушал родительский разговор.

Вошла медсестра, кинула один лишь взгляд на кровать и произнесла:

— Мне очень жаль, дорогой, но она нас покинула.

— Я знаю. — Голос дяди Саймона звучал странно обыденно. Он поднялся и замер, словно не зная, куда ему теперь идти.

— Хотите, чтобы я ушел? — неуверенно спросил Майлз.

— Нет, — ответил дядя Саймон мгновенно. — Я... — Он замолк, поглядел Майлзу в глаза и добавил: — Только если тебе самому не хочется уйти. Ты слишком молод для подобных вещей. — Но, говоря это, он протянул руку и крепко сжал Майлзу плечо.

Майлз был уже слишком взрослый, чтобы обниматься, он так и сказал своей маме целых две недели назад, но сейчас это было единственное, что можно было сделать. Дядя Саймон крепко обнимал его целую минуту, а затем прошептал:

— Спасибо, Майлз. Спасибо, что ты был здесь.