Шипы для железной девы (гет)

Левый коридор тоже окончился тупиком. Он даже показался чуть короче, чем правый, в конце которого Гермиона обнаружила лишь гладкую кирпичную стену. Но разница была не только в длине. Смотреть надо было не в торец, а на правую стену. В ней, почти в самом углу, зияло овальное отверстие в человеческий рост высотой, с которого начинался прокопанный в земле ход, узкий, как кишка и подпёртый на некотором расстоянии деревянной крепью. Гермиона сунула туда голову вместе со светильником, вдохнув какой-то незнакомый кисловатый аромат, и с удивлением подумала, что «высочайшее повеление» так и не было выполнено. Запечатать раскопки никто не удосужился. То ли по небрежности, посчитали, что захороненная в толще земли тюрьма и так является достаточной гарантией, то ли из спешки, видя, что грозящая опасность не позволяет более задерживаться. То ли что-то просто перебило всех и утащило к себе в подземные глубины…

«Вряд ли эта опасность сохранилась до сих пор», — подумала она с некоторой надеждой. Ведь прошло уже четыреста лет, а то и больше. Не зная характер опасности, оценить было трудно. По крайней мере, никаких звуков из дыры не доносилось. Дыра уходила чуть вниз и немного влево, и Гермиона прошла вперёд несколько шагов, встревожено посматривая на подпирающие проход брусья, которые выглядели не слишком-то надежно. Но с какой стати они возьмут и не выдержат именно в тот момент, когда она зашла внутрь? Стояли-стояли, а тут вдруг раз — и обвалились? Она же не собирается бить по ним, прыгать и громко кричать. Впрочем, на счёт последнего полной уверенности не было. Если она внезапно столкнётся тут с чем-то… хоть с чем-то! крики её, возможно, будут слышны даже в гостиной Гриффиндора.

Она усмехнулась, продолжая медленно продвигаться по выкопанному проходу. Вот бы и правда обладать такой способностью докричаться до нужного тебе человека на какое угодно расстояние. Она бы с удовольствием позвала сейчас своих друзей, даже подняла бы с постели, лишь бы только они оказались здесь с ней, и ей бы не приходилось ёжиться от холода и наползающего ощущения, что она не совсем в своём уме, раз продолжает идти по этому узкому подземному ходу, не ведущему, со всей очевидностью, ни к чему хорошему. Но голова сейчас стала какой-то слишком тяжелой, словно залитой свинцом, то ли от усталости, то ли от спёртого воздуха. И появилась странная апатия, как будто выключающая обычную осторожность. Она шла вперёд немного на автомате, со слегка пришибленным восприятием, только глаза начали слипаться, а мысли просто фиксировали всё вокруг, но постепенно отказывались анализировать. Впрочем, тут и нечего было особо анализировать, кроме периодически проплывающих мимо подпорок потолка, да кое-где выступившего белого налёта селитры на стенах.

Ход повернул ещё раз и подошёл к плавному спуску, внизу которого виднелось некоторое расширение в обе стороны, что давало надежду, что именно здесь он и достиг цели, ради которой был прокопан. Снизу… в первый момент она думала, что ей показалось, но нет, совершенно точно снизу пробивалось слабое свечение. Едва заметное, зеленоватое, но оно точно было, Гермиона даже прикрыла рукой светильник, чтобы убедиться. Так и есть, и оно даже как будто мерцало.

Она преодолела спуск, чтобы обнаружить, что попала в высокий проход, сильно напоминающий естественную пещеру. Во всяком случае, никакой крепи тут точно не было, а неровность стен и вытянутый вверх потолок свидетельствовали за то, что он нерукотворный. Однако точно сказать было нельзя. Хуже было другое. Впереди он разветвлялся на два. Но в первый момент она не обратила на это внимания, потому что сразу же сосредоточилась на источниках света. Источниках, потому что их было несколько, и они висели на стенах и кое-где даже на потолке. Это были грибы. Довольно уродливые, словно наросты или опухоли на теле, бледные, сбившиеся в скопления, они излучали очень слабый, едва заметный зеленоватый свет, который не дал бы ничего разглядеть, кроме своего источника, будучи единственным, но вкупе они давали возможность увидеть собственную ладонь на расстоянии пары футов. Воздух здесь был уже настолько тяжел, что дыхание делалось почти непереносимым. Его всё более заполнял сильный кисловатый аромат, переходящий уже в настоящее зловоние. Зато здесь было слегка теплее, чем в тюрьме наверху.

Гермиона сделала несколько шагов вперёд, и обнаружила, что разделившийся ход соединился снова, чтобы дальше вновь разделиться. Она пошла по левому, и он разделился вновь, а через пару десятков футов она увидела справа, что вновь два хода слились в один. Скорее всего, пещера была единой, просто разделённой на несколько узких коридоров, ветвящихся, периодически соединявшихся и расходившихся. Она решила постоянно держаться левой стены, на всякий случай, чтобы не заблудиться, хотя, так или иначе, все проходы всё равно должны были вести в одном направлении. Ну, по крайней мере, она на это надеялась. У неё снова забрезжила надежда выбраться отсюда этим путём. Только вот где она в результате выйдет? У станции Хогсмит?! Хорошо, если там. Хотя пещера вполне могла закончиться и где-нибудь под озером, приведя в какой-нибудь подводный грот. Во всяком случае, сырость тут, под землёй была нешуточная, и кое-где в глубине коридоров даже изредка слышалось, как капает вода.

Селитры на стенах здесь было гораздо больше, чем в прокопанном ходе. Она кое-где буквально свисала крупными хлопьями, и вся мантия уже была выпачкана ею, что заставляло Гермиону брезгливо морщиться. Постепенно проходы стали расширяться, а потолок становиться ниже и более пологим, потихоньку начиная напоминать свод. Вся система ходов уже разветвилась настолько, что пойди она по ним где-нибудь посередине, давно уже заблудилась бы, потеряв направление в бесконечных поворотах. Светящиеся грибы неизменно встречались то там, то тут, кое-где собираясь в настоящие колонии. Свет от них одновременно и помогал разглядеть путь и рождал какие-то очень неприятные могильные ассоциации. С чего уж подобное пришло ей в голову, она не понимала. Зато она поняла, что её первоначальная версия о естественной природе пещеры оказалась в корне неверной. Когда обнаружила, как изначально каменистый неровный пол превратился в гладкий и утоптанный земляной. Да и проходы всё больше напоминали выкопанные намеренно. Это вполне могло свидетельствовать об огромной древности всей этой подземной системы, но точно она сказать не могла. Голова уже едва проворачивала тяжелые как валуны мысли. Когда ей представилась вся обратная дорога, сперва по этому лабиринту, потом по подземной тюрьме, то появилось жуткое желание не возвращаться. Уставшие ноги буквально отказывались идти в такую даль. Если она не найдёт выхода впереди, может быть ей прилечь где-нибудь здесь, под одним из светящихся грибочков или в одной из глубоких ниш в стене? Ниш?!

Она только сейчас заметила, что уже некоторое время в стенах проходов периодически встречаются низкие длинные ниши. Она понятия не имела, для чего они могли понадобиться, но мысль о рукотворности системы подземных тоннелей получала новое подтверждение.

Впрочем, ниши нишами, а усталость уже буквально валила с ног. Гермиона решила пройти ещё ровно пятьдесят ярдов, и потом присесть отдохнуть хотя бы на время. Ноги ныли, да и отдышаться слегка не помешало бы. Воздух словно не вдыхался целиком, он входил в лёгкие в некотором количестве, а дальше словно не пускала какая-то преграда, словно слишком глубокий вдох мог начать причинять боль. Она больше не ощущала зловония, но знала, что оно здесь, что оно никуда не делось, просто ноздри привыкли к нему, а оно само перешло в банальную тяжесть, где-то прямо сразу за лобной костью.

Странно, но она совершенно перестала испытывать какой-либо страх. Если бы её внезапно, ни с того, ни с сего, просто взяли откуда-нибудь без палочки, с одним фонарём и бросили в эти жуткие подземные катакомбы, она бы, наверное, умерла со страху. Зажалась бы в каком-нибудь уголке и с ужасом ждала, не выпрыгнет ли из прохода какая-нибудь тварь. Но сейчас она привыкла. Словно отупела от пережитых ощущений. Собственно, только это и давало ей возможность идти вперёд.

Ярдов через тридцать справа показалось небольшое открытое пространство. Несколько ходов собирались в один, отчего образовалось подобие низкой пещеры. Прямо посередине лежало два продолговатых камня, один видимо, когда-то стоял на другом, но теперь упал на бок.

«Пожалуй, передохну здесь», — решила она, сворачивая к камням.

Но, прежде чем усесться, она приподняла светильник повыше и постаралась разглядеть, что впереди. Впереди разбегались всё те же ветвящиеся ходы, которым, казалось, не было конца. Напротив, создавалось ощущение, что их становится всё больше и больше. Это зрелище положило конец её решимости. Это был предел. Она поняла, что дальше идти не может. Не в состоянии, да и заблудиться там становилось всё легче и легче. Придётся возвращаться и, возможно, придти сюда снова в более подходящее время, наведя справки в библиотеке, не одной и с палочкой в руках. Она присела на один из камней, подобрав под себя мантию, и прислонилась спиной к другому, поставив светильник у себя между коленей.

Она сама не сразу поняла, в какой именно момент заметила слабый блеск в двух шагах справа от себя. Лениво скосив глаза, в первый момент подумав, что ей просто почудилось, она разглядела какой-то предмет, лежащий прямо на земле. Посветив фонарём, она убедилась, что это не плод её воображения, привстала и дотянулась до него, зацепив пальцами и подтянув к себе. Чтобы с удивлением обнаружить, поднеся к глазам, что держит в руках искусно сделанный кинжал, со странно изогнутым лезвием, на котором было три непонятных зазубрины, и белой костяной ручкой с нанесёнными на неё незнакомыми символами. Впрочем, символы отчего-то на мгновение вдруг показались знакомы, но потом узнавание снова исчезло, то ли потому, что свет упал по-другому, то ли потому, что её мысль ушла в сторону. И неудивительно, так как самое странное было в необыкновенной сохранности вещи. Отполированное лезвие из неизвестного зеленовато-белого металла сверкало так, словно было выковано на прошлой неделе, зазубрины на нём были по-прежнему остры, костяная ручка совершенно не потускнела.

«Откуда он здесь взялся?»

Возможно, тут рядом найдётся ещё что-нибудь, способное ответить на этот вопрос? Она поднялась на ноги, светя во все стороны. Рукоятка кинжала на удивление хорошо легла в её маленькую ладонь. Но больше ничего странного вокруг не находилось. Если не считать самих камней, разумеется, хотя, что странного в простых камнях, которые даже не похоже, чтобы были кем-то обработаны.

Она склонилась ниже над упавшим камнем, чтобы убедиться, что его никто не обтачивал. Сбоку на продолговатой поверхности вроде бы виднелась какая-то надпись. Кто-то прокарябал её и уж не этим ли кинжалом? Надпись опускалась сверху, и как будто обрывалась, заканчиваясь длинной линией, упирающейся прямо в землю, как будто писавший постепенно сползал вниз.

«Ver… что это — «m»? Verm… Vermi…»

Последняя буква была сильно искажена, но изогнутую форму “s” трудно было с чем-то перепутать. Латынь? Vermis. Червь? Черви? И что бы это могло значить? Вряд ли что-то прекрасное и лучезарное. Трудно было бы обнаружить нечто подобное в зловонном подземелье, заполненном светящимися гнилушками и рождающим самые неприятные ассоциации.

Она ещё раз внимательно взглянула на кинжал, пожала плечами и пробормотала задумчиво:

— Vermis…

Когда воздух начал схлопываться вокруг неё, она слишком поздно поняла, что держит в руке порт-ключ и только что сказала для него кодовое слово.

Гарри нёсся по коридорам Хогвартса так быстро, как только мог себе позволить. Постоянно сверяться с картой под плащом было жутко неудобно, и мало ли куда Малфой мог направиться. Нужно было поймать его там, где он видел его на карте в последний раз — у подземелий. Так было больше шансов услышать что-то полезное.

Он издалека заметил белобрысую шевелюру своего извечного противника на фоне узкого окна, которое располагалось у самой лестницы вниз, к слизеринским подземельям. Малфой развалился у подоконника и поглядывал то по сторонам, то в тёмное окно, как будто мог что-то там разглядеть. Рядом возвышался высокий, крепкий, длиннорукий силуэт. Монтегю, спутать было невозможно.

Инспекционная дружина зачем-то выставила здесь свой пост. Может быть, отлавливала кого-то конкретного, может быть, просто эта парочка никак не могла решить, куда отправиться. Разговор явно шёл о девушках. Во всяком случае, имя Панси Гарри услышал ещё издалека.

— В сотый раз тебе повторяю, что ничего у тебя не получится, Монтегю. Ну почему ты такой долдон?! Ни в следующую ночь, ни в последующую. С девкой тебе никто не даст дежурить по вечерам.

— Кто тебе мешает её назначить? Она тебя послушается. Она тебя во всём слушается.

— Ну ты и придурок! Жаба что, неясно сказала, чтобы никаких этих вещей не было. Ты хочешь с ней портить отношения? Вперёд! А у меня от отца указания простые: во всём ей помогать.

— Ладно тебе, Драко. Как будто я не знаю, что стоит тебе сказать Жабе, что это была твоя команда, как она сразу же скорчит свою сладкую улыбочку и скажет, что в виде исключения она позволяет. Ты просто не хочешь с другими поделиться тем, что тебе уже сто лет не нужно.

— Да пошёл ты, Монтегю! Я сам не знаю, как от этой прилипалы избавиться, и ты меня ещё теперь достаёшь! Возьми, затащи её в Хогсмид на выходные, там баров полно. Пара бутылок пива, и она твоя.

— Несовершеннолетним алкоголь не продают.

— Я что, всему тебя учить должен, что ли?! Зайди в «Кабанью голову», там тебе хоть виски, хоть ослиной мочи нальют, если сверху накинешь. Ты прямо как маленький, честное слово! Учу его, как Панси завалить. Тоже мне, недотрогу нашёл!

— Вот, нравится она мне, а ты сразу…

— Ну и действуй тогда, чего ты ко мне пристал? Я ей пастух, что ли?

— Ну, говорят… что у тебя надо разрешения спросить, типа того.

— Чего?! Ты правда, Монтегю, тупень, каких свет не видывал! Короче, отвали от меня с этой темой.

Из всей этой «интеллигентной» беседы Гарри пока что извлёк только две вещи. Полезную и приятную. Во-первых, он убедился, что Малфой старший стоит за назначением Амбридж, во-вторых, услышал, с некоторой долей ехидного удовлетворения, что даже её любимчики за глаза называли ненавистную ему преподавательницу жабой.

— Значит, ты думаешь, у меня есть шансы?

— Я тебе что только что сказал, Монтегю? У тебя плохо со слухом? Я не хочу больше ничего слышать на эту тему.

— Ясно. Значит, шансов нет, — Монтегю понурил голову.

— О-о! — Драко воздел глаза к потолку. — Ну ты меня достал! Слушай, завтра у неё будет прекрасное настроение. Подойди и пригласи её на выходные в Хогсмид. Всё. Я тебе галлеон против кната ставлю, что в эти же выходные ты её прокатишь на своём красном дракончике.

— Да? — Монтегю приободрился. — Ну, если ты так говоришь… А у неё точно завтра будет хорошее настроение?

— А то! Ты не видел, как у неё глазки сверкали сегодня вечером?

— Ага, они с Сенти пришли какие-то радостные. Это из-за Грейнджер, что ли? Из-за отработки?

Гарри разом навострил уши.

— Ну да, грязнокровка наконец-то попалась в ежовые рукавички наших подружек. Надеюсь, они как следует дали ей понять, где её место.

— И где?

— В мусоре. Ты чего спрашиваешь, не ясно, что ли?

— Да так, я слышал, что они её, вроде как, где-то заперли.

«Заперли?» Вот сволочи! Но, по крайней мере, кое-что начало проясняться. Однако почему её не было видно на карте, Гарри пока понять так и не сподобился. Не могли же они её увести куда-то из Хогвартса? Или могли?

— Да, в «колодце».

— В «колодце»? Так это же в самом низу.

— Внизу, с крысами. Там ей и место. А то слишком много о себе думает.

Монтегю, похоже, перестал прислушиваться к Малфою, на лице которого появилась угрюмая усмешка, словно он постоянно прокручивал внутри себя злорадства в адрес Гермионы. Через какое-то время его напарник выдал мысль, видимо, показавшуюся ему настоящим открытием.

— Так ведь, получается, она там одна?

Малфой посмотрел на него, как на умалишенного.

— Ну да, одна, а что, ты хотел, чтобы её «Ведуньи» развлекали всю ночь?

— Нет, в смысле, она же там ОДНА! — повторил Монтегю страшным шепотом. — И без палочки.

— И чего?

— Драко, мы же можем пойти туда сейчас, и… ну… она же ничего не сделает.

До Малфоя, кажется, дошло. На его лбу залегла складка, когда он слегка приподнял брови к верху.

— Ты что, совсем больной, Монтегю?! Я уж не буду тебе говорить, что к грязнокровке вообще притрагиваться западло, если сам не понимаешь, так и не поймешь. Но ты о последствиях вообще хоть немного думаешь?

— А чего? — тот развел руками. — Что она сделает? Жаба нас прикроет, если что.

— Нет, ну ты точно полный дебил! Жаба здесь, чтобы следить за старикашкой. Ей нужно, чтобы он прокололся, ей не нужно прокалываться самой. Чего ты смотришь на меня? Грейнджер кто послал на отработку? Она. Приставил к ней наших девок кто? Тоже она. Ей отвечать за таких дебилов, как ты, надо? На хер ей это не надо! Она тебя сдаст тут же, ещё и свалит всё на тебя, что это ты у грязнокровки палочку отобрал и запер. Тут отработкой не обойдёшься, тут Азкабан светит.

— Азкабан?!

— Да, дубина, Азкабан! Панси всё тоже облизывалась выпороть её. Идея у неё такая. Вбила себе в голову, аж слюнями исходит. Ну, я ей мозги быстро вправил, объяснил, что к чему.

— А если мы её припугнём? Ну, Грейнджер? Чтобы не говорила никому.

— Чем ты её припугнёшь? Своим хером? Не забывай, сейчас у неё нет палочки, завтра она у неё будет. Она тебе твои причиндалы узлом завяжет и хорошо, если вообще оставит на месте, а не прилепит на лоб. А ещё её дружок — Поттер. Про него не забыл? Подумай, что он с тобой сделает, когда узнает.

— А вы меня не прикроете, что ли?

— Монтегю, твои проблемы, ты и разбирайся. Поттер, он же… на голову больной! Отмороженный. Сдохнуть не боится вообще. С таким лишний раз связываться… А, тем более, когда он бешеный. А он будет не просто бешеный, у него вообще крышу снесёт, если ты хотя бы дотронешься до Грейнджер.

— А как думаешь, он её, ну… это…

— Ты совсем по п… съехавший, Монтегю? Я ему говорю, что его убивать придут, а он меня спрашивает, имеет Поттер Грейнджер или нет. Мне-то почём знать, ты — придурок?! Мне вообще эта тема по барабану, что там у них происходит! Вдвоём они там, втроём или по очереди.

— Втроём? А интересно было бы глянуть.

Малфой второй раз за разговор устремил сокрушенный взгляд в потолок.

— Ты хочешь, чтобы меня стошнило прямо на тебя? Фантазируй о таких вещах где-нибудь в одиночестве, подальше от меня.

— Да брось ты, Драко, она вполне ничего такая.

— Ничего?! Она грязнокровка! — он сплюнул.

— Ладно, ладно, я же не говорю, что с ней прямо всерьёз встречаться можно, просто. Чисто на внешность.

— Да там же нет ничего! Она же на третьекурсницу похожа, а то и ещё мельче.

— Ну и подумаешь.

— Эй, ты что, из этих, что ли? Которые мелких любят?

— Из каких «этих»? — Монтегю пожал плечами.

— А, да ну тебя! — Драко махнул рукой. — Тебе что-то объяснять запаришься. Короче, ты понял, что я тебе сказал на счёт Азкабана, её палочки, Поттера и всего остального?

— Да понял, я понял! — Монтегю тяжело вздохнул.

Весь этот диалог Гарри слушал, ощущая, как градус раздражения возрастает в нём всё больше и больше, и достигает уже каких-то запредельных величин. Выслушивать всю эту грязь, которая беспрерывно лилась из уст двух этих персонажей, было совершенно невыносимо. Он не понимал, как можно быть настолько мерзкими и при этом видеть в зеркале собственную физиономию и умудряться тут же не блевануть от отвращения. Он бы точно блеванул. И хуже всего, что пока что он так и не услышал ничего полезного. Он мог бы, конечно, сейчас выскочить на них, попытаться прижать кого-то одного и силой выбить, где сейчас Гермиона, и, если бы это у него получилось, считать свою задачу выполненной. А если бы не получилось? Он бы потерял последнюю возможность решить проблему самому. Так что приходилось терпеть и слушать.

— Не кисни, Монтегю, — добавил Малфой примирительно. — Сейчас ещё не время. Амбридж — это только начало. Наше время ещё придёт, можешь мне поверить. Тогда получишь себе в распоряжение столько грязнокровок, сколько пожелаешь.

— Правда? И когда же оно придёт, это время?

— Скоро, поверь мне.

— Откуда ты знаешь?

— Неважно, — Малфой отвёл глаза. — А пока сиди и не высовывайся слишком. Придёт время, за всё отыграемся.

— Ну ладно, раз ты так говоришь. Ну давай, мы её хотя бы попугаем. Она же не будет знать, что мы не всерьез.

— Ох, — вздохнул Малфой, — ты меня точно достал!

— Да брось, Драко, давай! Ты только представь, что с ней будет, когда мы просто зайдём. Описается бедная.

— Ты больной, Монтегю. Это сто процентов. Надо бы держаться от тебя подальше.

Какое-то время он медлил, глядя на своего помощника.

— Ладно, хер с тобой, пойдём. А то, боюсь, если ты сам к ней отправишься, не удержишься там, а мне потом от тебя неприятностей будет выше крыши. Пошли! — воскликнул Малфой и порывисто соскочил с подоконника. — Только учти, я сказал «стоп» — ты останавливаешься. Понял?!

— Понял, понял, — просиял Монтегю.

«Идите, идите, — злорадно проворчал Гарри, — вот там-то я вам и устрою, недоноски! Вы только покажите мне нужное место».

Он последовал за слизеринской парочкой, которая, спустившись в подземелья, повернула направо, в сторону входа в свою гостиную, но прошла мимо неё дальше на лестницу, ведущую на нижний этаж подземелий. Освещение тут не горело, и Малфой зажег над собой большой шар света. Они миновали несколько поворотов узкого коридора и, наконец, достигли винтовой лестницы, взглянув на которую, Гарри сразу же понял, почему они называли это место «колодцем». Крутые каменные ступени закручивались тугой спиралью в очень тесном цилиндре, словно бы вырубленном прямо в камне. В действительности, и тут, как везде в замке, стены были выложены обычной каменной кладкой, но, казалось, что это место нарочно было сделано как можно менее удобным для спуска.

«Уж не было ли тут когда-то тюрьмы?» — пришла в голову шальная мысль.

А что, постоянные угрозы и сетования Филча могли иметь под собой какие-то основания. Кто знает, может быть, когда-то учеников запирали за провинности на дне вот таких «колодцев»? Впрочем, сейчас Гарри было не до исторических экскурсов. Он спускался по лестнице вслед за Малфоем и Монтегю и старался, чтобы эхо от его шагов сливалось с эхом от шагов впереди идущих.

Всю дорогу Монтегю представлял, что он скажет, когда войдёт к сидящей взаперти Гермионе, и как она на это отреагирует, а Малфой пытался заткнуть своего не в меру размечтавшегося товарища. Но на этой лестнице и у Монтегю пропало желание болтать. Здесь как-то некстати наваливалась клаустрофобия даже на тех, кто ей не был особо подвержен.

«Неприятное место, — заключил про себя Гарри, — впрочем, как и весь чёртов Слизерин!»

Когда они наконец, добрались до самого низа, он как будто бы получил подтверждение своей версии о камерах заключения для учеников. Здесь и правда был коридор, и четыре запертые снаружи двери.

— Где она? — тут же спросил Монтегю.

— А я знаю? — отозвался Малфой. — Сейчас увидим.

Он открыл ближайшую дверь справа, и Гарри понял, что насчёт камер всё-таки погорячился. Помещение было слишком большим и заполненным какими-то ящиками. Малфой только кинул туда взгляд, обнаружил, что там никого и открыл левую дверь. Здесь оказался ещё один склад, и никаких признаков Гермионы. Слизеринцы направились к двум оставшимся дверям, и Гарри взял палочку наизготовку.

«Сейчас, сейчас, твари! Кто первый найдёт, тот и получит свой приз! Гермиону они пугать собрались! Сейчас посмотрим, кто тут наложит в штаны».

— У тебя есть кто? — спросил Малфой, открывая дальнюю правую дверь.

— Не-а, — ответил Монтегю, разведя руками перед левой.

— У меня тоже. Хм. Странно. Куда же она делась? А ты везде посмотрел?

— Да везде! Куда здесь спрячешься? Сплошные бочки. А у тебя?

— Куча сломанной мебели. Тоже пусто.

— А они точно отвели её сюда?

— Да точно, точно. Панси сказала: «колодец». Ещё посмеялась, как Грейнджер едва не навернулась со ступенек.

— И чего будем делать?

— Ничего. С какой стати мы должны что-то делать?

— Ну, она же пропала.

— Пропала? Да с чего это она пропала? Просто наша Панси как всегда в последний момент побоялась нарушать правила.

— И что?

— Выпустили они её, вот что!

— А!

— Всё, Монтегю, пошли отсюда! У меня от этого места всегда мурашки по коже. Как будто это не подвал, а… Пошли, ну, чего застрял?!

— Всё-таки жаль, что так получилось… — начал свои причитания Монтегю, но Гарри уже перестал прислушиваться.

Он стоял посреди коридора и недоумённо оглядывался по сторонам, забыв даже как следует огреть своих врагов заклинанием из-под плаща за их поганые речи.

Где же она?!