True Noir (гет)

Взгляд детектива застыл. Тело как будто сковал паралич.

— Мистер Валентайн, так вы будете курить?

Голос Шарлин прозвучал словно откуда-то из глубин разума, и, похоже, этот вопрос она задавала далеко не в первый раз. Судя по раздраженному тону, напарница настаивала на ответе.

— Наверное, Чарли, наверное… — только и смог выдавить Валентайн, с осторожностью беря прикуренную сигарету окровавленными пальцами из мертвенно-холодных рук молодой женщины, словно какую-то отраву.

Короткий судорожный вдох — сенсоры без перебоев опознают привкус губ, приевшийся запах табака и — скоро — обманчивое чувство, очень отдаленно похожее на эйфорию, гадюкой заползает в мозг.

— Тот мародер, боже мой… он визжал как поросенок. — Шарлин покачала головой. — Но что, что он сказал?

Хмыкнув, Ник про про себя процедил:

— Сказал, что умалишенный выродок ушел на автозавод. Туда, где все началось, черт подери.

— Что началось? Мистер детектив…

Валентайн сделал еще одну затяжку, махнул рукой.

— Для покойницы Вы слишком любопытны, дамочка.

— Покойницы? — тонкие брови Шарлин резко взлетели вверх, а алые губы растянулись в презрительной ухмылке. — Вот покойник, — она указала в сторону первого увиденного убитого человека, — и вот покойник, и вот…, а я пока дышу. Знаете, это на самом деле, м-м-м, нелепо, что вы безжалостно убили фермеров, просто решив, что меня лишил жизни один из стрелявших. Скажите честно, я вам небезразлична?

Услышанное вызвало в душе у Ника настоящий диссонанс.

— Что ты сейчас сказала? А ну закрой рот, ненормальная! — злобно фыркнул он и с этой минуты снова перешел на неуважительное «ты». — Я все равно не поверю, ведь тебя больше нет, как нет и Элли, мой мозг ломается, я знаю это. Знаю то, что скоро умру, как все эти люди, и последнее, что я хочу сделать, — отомстить, хотя постой…

Шарлин… Хитрая черноволосая чертовка все-таки не потеряла хватку, ведь смысла в ее словах на самом деле было гораздо больше, чем могло показаться. Ник не сразу почуял фальшь, но когда вновь проиграл ее слова в памяти, понял, что мародеров она отнюдь не по ошибке назвала фермерами.

— Ты солгала мне, Чарли. Зачем? — холодно спросил Ник, сделав последнюю затяжку и швырнув сигарету в костер.

— Солгала? — изумилась напарница.

— Да, детка. Эти ребята отнюдь не мародеры, и ты только что сама мне об этом сообщила. Кажется, у тебя проблемы…

— Я просто оговорилась, что такого-то? — в спешке проговорила Шарлин отведя взгляд, тем самым дав детективу понять, что блефует.

Механические пальцы Валентайна машинально легли на рукоять револьвера, и вот стальное чудовище сорок четвертого калибра уже в его руках нацелено на лживую напарницу. Ник точно не знал, действительно ли она выжила или все-таки была галлюцинацией, но всего один выстрел мог бы дать ответ на этот заковыристый вопрос.

— Да вы спятили! — в голосе Шарлин зазвенели нотки испуга. — Одумайтесь, мистер детектив, сначала эти люди, теперь вы хотите убить беззащитную женщину, чьего сына похитил маньяк?

— Хватит врать! — прорычал синт. — У тебя нет и не было ребенка, это было ясно сразу, но ты усердно вешаешь мне лапшу на уши. Непонятно одно: маньяк действительно был здесь, значит, хоть про него ты сказала правду. Зачем?

— Ошибаетесь, ох как ошибаетесь… Горечь утраты делает злее, циничнее, но, между тем, слабее. Когда у тебя отбирают самое дорогое, что есть в жизни, ты по-другому начинаешь смотреть на мир, на людей, — в голосе Шарлин не было и намека на жалость, он был как прежде холоден, только легкая дрожь выдавала волнение. — Спрашиваете, зачем? Так вот вам и ответ. Мой сын попал в лапы монстра, которого эти фермеры укрыли за несколько десятков крышек. Вы бы стали стрелять в них, если бы знали, что они не мародеры? Это не риторический вопрос, отвечайте, мистер детектив.

— Нет, — на выдохе ответил Валентайн и медленно опустил ствол.

Осознание того, что он опять угрожал безоружному человеку, больно ранило его. Старая программа велела блюсти довоенный полицейский устав, прогрессирующий же в ней сбой, видимо, все чаще давал повод взяться за оружие, но именно это, как бы оно ужасно ни было, можно было смело назвать свободой. Той свободой, что довольствуются рейдеры и мародеры пустошей, когда зверски мучают и потрошат случайных путников, не боясь быть наказанными.

— Надеюсь, ко мне больше нет вопросов? — чуть раздраженно спросила Шарлин, похоже, ощутив вкус победы в словесной дуэли. — Они бы все равно выстрелили нам в спину.

— Давно пора закрыть эту тему, дамочка.

— Славно. Идемте, мистер Валентайн. И да, зарядите револьвер…

* * *

Снова дорога: утомительная и изнуряющая. Но как бы негостеприимны ни были пустоши, как бы ни были размыты и раскрошены проселочные тропы, спутники не сбавляли шаг, держались в уверенном темпе марш-броска. В томительном предвкушении расправы над убийцей Элли канул в прошлое очередной день. Ночь же пришлось коротать под пронзительный вой волков в заброшенной хижине на окраине развалин, когда-то бывших поселком, а с первыми лучами вновь выдвинуться к автозаводу. Почему-то Ника не удивляло, что он так хорошо знает дорогу, у него и сомнений не возникало, что идут они с напарницей верно. Смущала разве что реальность последней и то, что он, похоже, снова прогнулся под ее давлением.

Ближе к завершению дня на горизонте показался краснокирпичный заводской комплекс, огороженный стеной с колючей проволокой и окутанный ядовитой дымкой. Выглядели заброшенные корпуса сурово, даже пугающе. Когда же напарники подошли ближе и вот уже миновали обветшалый контрольно-пропускной пункт, перед ними предстала невероятная разруха, настоящее помоечное королевство из сгнивших каркасов автомобилей, исписанных матерными ругательствами стен и разбросанных в безумном хаосе запчастей и стальных деталей. Дополняла нелицеприятное зрелище омерзительная вонь.

Ник в который раз ощутил чувство дежавю. Мысленно он перенесся в день, когда Элли предложила ему взяться за очередное дело. Вспомнилась такая же долгая дорога, тот же завод, но под покровом темноты, а еще животные вопли и шакалий смех. Сейчас в воздухе висела разве что куда сильнее напрягавшая замогильная тишина, худо-бедно разбавляемая скрипами и писком бегающих в закутках крыс.

И вновь что-то подсказало детективу, куда идти, ноги буквально сами вывели его к сталелитейному цеху с огромными, покрытыми ржавчиной синими воротами. Валентайн шел так быстро, что напарница едва успевала за ним. Он не оглядывался по сторонам, почти не думал об опасности, ведь первую скрипку заиграло убеждение, что маньяк затаился именно в этом заводском помещении, и промедление может загубить все на корню.

— Тут кровь. Кровавый след ведет внутрь. Он, кажется, здесь… — шепотом предупредила Шарлин.

Ник кивнул и прижался к одной из стальных дверей, на всякий случай заглянув в патронник револьвера, в котором оставались последние две пули. Собравшись с духом, детектив резким движением отворил соседнюю дверь, после чего подобно урагану ворвался внутрь, но не успел пройти и пары метров, как в омерзении замер.

На том самом месте, где когда-то свершилась расправа, лежали сгнившие трупы. Тела неизвестно как давно убитых людей стали чем-то вроде удобрения для свежей зеленой травы, которая по велению природы пробилась через трещины в бетоне и проросла насквозь разложившейся плоти. Однако привлекли внимание Валентайна отнюдь не эти трупы, его взгляд застыл на совсем свежем теле мужчины в поношенном бежевом тренче и шляпе. Это к нему вел кровавый след. Поначалу все выглядело просто как глупое совпадение, но когда Ник подкрался ближе и перевернул умершего лицом к себе, то не поверил своим глазам.

— Ты тоже видишь это, Чарли? — в голосе синта послышалась легкая дрожь.

Шарлин, будто испытывая терпение Валентайна, промолчала. Ей было невдомек, почему он вдруг так забеспокоился, а ведь чувство, что буквально сожгло детектива, можно было смело сравнить с внезапной шизофренической депрессией, которая накатывает вследствие глубокого потрясения, в одно мгновение.

Из-за поднявшегося ветра, входная дверь с грохотом захлопнулась, но не Ник, не Шарлин не придали этому никакого значения. И если напарница прибывала в недоумении, то Валентайн никак не мог избавиться от всепожирающего ужаса. В бескровно убитом человеке, к которому почему-то вел кровавый след, синт-детектив безошибочно опознал себя. Другого себя, не механизм. Того самого славного парня Ника, которого уважали коллеги из полицейского департамента, того, что погиб незадолго до Великой Войны. Это, должно быть, чья-то злая шутка, ведь не могло тело пролежать более двухсот лет, но если так, что это?..

Ответ не заставил себя долго ждать. Где-то зарокотал генератор, под потолком синхронно зажглись вакуумные лампы, а на верхний уровень, как на трибуну, в окружении ассистентов поднялся пожилой мужчина с седыми волосами и облезлой кожей, одетый в белый халат поверх свитера. Окинув только что прибывших путников внимательным и чутким взглядом, он выдавил подобие улыбки, от которой повеяло жутью, а затем, похлопав в ладоши, продекламировал:

— Господа, эксперимент прошел удачно! Мистер «X2-117», — покладистым тоном обратился он, по-видимому, к детективу, — признаюсь, не ожидал, что вы вновь доберетесь сюда, да и вообще сумеете выжить при сложившихся далеко не в вашу пользу обстоятельствах. Я поражен вами не просто как надежным, пускай и, к сожалению, ужасно устаревшим синтом промежуточной модели, но и как высокоразвитой личностью, способной испытывать целую палитру глубоких чувств при определенных обстоятельствах. Вы доказали, что представляете собой очень ценный экземпляр, очень ценный, мистер «X2-117». Думаю, вы сочтете за честь поблагодарить ныне покойного профессора Гаррисона за усердную работу над сохранением исходных данных…

— Кто ты такой? — только и смог выпалить Ник Валентайн. — Это ты прирезал Элли, да, ублюдок?

Несколько охранявших группку ученых синтов второй модели вскинули лазерные винтовки, но человек в белом халате только сипло засмеялся и жестом приказал им опустить оружие.

— Полегче, недалекий мой «X2-117», полегче. Я тебе не враг, я твой друг. Впрочем, этого нельзя сказать об этой… кхм… женщине, что находится рядом с тобой. Скажи, ты хочешь, чтобы я открыл тебе одну маленькую тайну, ответил, так сказать, на твои вопросы и кое-что прояснил?

— Валяй, умник.

— Приведите ребенка! — скомандовал ученый. Двое его коллег в спешке спустились вниз и вскоре завели в помещение мальчика лет десяти.

Валентайн понимал, что угодил в западню, из которой невозможно удрать. Обычно в таких ситуациях его выручал старый добрый револьвер, но сейчас применить оружие было равносильно самоубийству. Все стало еще более запутанно и непонятно, когда в пленном мальчике Ник опознал ребенка, которого не смог спасти от рейдеров в ту роковую ночь.

— Шон! — громко воскликнула Шарлин и кинулась навстречу. Ученые попытались огородить его от женщины, в чьих глазах сверкнул проблеск надежды, но она проигнорировала их, резко оттолкнула и крепко прижала к себе ребенка.

— Мне больно. Отпусти меня. — безэмоционально сказал тот.

— Шон, я же твоя мама, ты что, не узнаешь меня?

Ник впервые слышал, чтобы напарница говорила что-то с такой неподдельной искренностью, но в то же время беспомощностью. Да что уж там? Он как на себе ощутил, что ее бросило в лихорадочную дрожь. Пускай он даже теперь не до конца верил в то, что Шарлин — любящая мать, сомнений поубавилось вдвое.

— Но ты не моя мама, — все так-же равнодушно отвечал мальчик — Пусти меня, тетя, пожалуйста.

Шарлин ослабила хватку, и мальчик без труда вырвался из ее холодных объятий и спрятался за спины мужчины и женщины, что привели его.

— Эти люди, — он указал крохотным пальчиком на ученых, — хорошие. Они обещали, что если я буду себя хорошо вести, то они отведут меня к родителям.

— Так вот же я, вот! Я твоя мама, Шон, я твой родитель, — повысила голос Шарлин.

— Не-е-т, тетя, вы меня перепутали с другим, с плохим мальчиком.

На глазах у молодой женщины выступили слезы, она без сил упала на колени, опустила голову, и черная челка скрыла покрасневшие глаза. Слышалось только, как она сдавленно скулила и лепетала под нос что-то несвязное.

— Уведите ребенка, — скомандовал седовласый пожилой человек, почесывая негустую бороду.

Последний лучик солнца пробился сквозь приоткрытую стальную дверь в обитель искусственного света. Шарлин угрюмо посмотрела вслед двум ученым, и что-то внутри нее екнуло, словно лопнула струна. Женщина стремительно набросилась на них. Точным ударом в висок она вырубила мужчину в очках, женщину же разгневанная бестия плотно схватила за горло, и, когда та начала терять воздух и кашлять, из последних сил оттолкнула в сторону, повалив на бетонный пол.

Вдруг, совершенно внезапно прогремел выстрел, после которого напуганный до смерти маленький мальчик взвизгнул и забился в угол.

— Н-н-и-к, — Прохрипела Шарлин, схватившись за рану в области сердца. Изо рта вытекла тонкая струйка совершенно не похожей на кровь жижи, и скоро молодая женщина рухнула рядом со своими жервами.

— Она не умерла, «X2-117»! — На повышенных тонах заявил человек в белом халате с импровизированной трибуны. — Она машина, как и ты, просто к ее телу приложили руку ученые из отдела биоинженерии. Она — новейший улучшенный синт третьего поколения, она как человек, только ее организм устроен несколько иначе. Она способна к регенерации, слабое место — мозг. Думаю мы друг друга поняли «X2-117»?

Валентайн не отдавал отчет своим действиям, он был опьянен странным убеждением, которое накрепко засело в мозгу. Команду ученого он воспринял как солдат — приказ офицера, а потому сделал несколько шагов навстречу доживающей последние мгновения Шарлин и приставив револьвер к ее лбу, приготовился исполнить команду.

Она в последний раз смотрела в его невыразительные ярко-желтые глаза-светодиоды, в последний раз сладким шепотом молила о пощаде, в последний раз… Второй оглушительный хлопок вновь заставил вздрогнуть толпу людей в белом. Ник тяжело выдохнул, обреченно посмотрел на «зрителей», для которых он — гладиатор на сцене колезея.

— Прекрасно! Прекрасно, «X2-117», — похвалил его седовласый человек. — Теперь ты знаешь куда больше: и почему она не умерла тогда, и почему привела тебя сюда… Она осведомительница, друг мой. Ее так запрограммировали, чего не могу сказать о тебе… Твоя программа дала серьезный сбой. А мы, господа, — обратился он к ассистентам, — имели честь наглядно лицезреть это.

Ник молчал. Ему просто было нечего сказать. Истерзанную душу съел хаос, ведь детективу стало окончательно ясно, что он — сломанный механизм, марионетка в руках создателей. Он — убийца, его программа реагировала и подавала сигнал в мозг при малейшем намеке на насилие. Он — опасен для общества.

Дуло монстра сорок четвертого калибра, коснулась виска. Механический палец синта в неизвестно какой, но на этот раз последний раз, нажал на спуск. И все бы весьма логично закончилось, если бы не одно «но» — револьвер предательски щелкнул, а Ника Валентайна окружили синты-охранники.