После Арсолира (гет)

В другое время Пафнутьев был бы только рад сопровождать детишек. По правде говоря, он и в этом путешествии получил массу удовольствия, но когда позади осталось герцогство Либен, а сани выехали на хорошо знакомую дорогу, ведущую к Школе, к магу вернулась тревога. Скоро он сможет узнать доподлинно, чем закончилась битва на Арсолире, а то сплетники в придорожных трактирах врали кто во что горазд, но не сообщали ничего конкретного. Разумеется, знание лучше незнания, но если не знаешь, легче делать вид, будто ничего особенного не произошло.

— Приехали, — сказал он, и детишки, опять препиравшиеся из-за места в санях, сразу замолчали. — Еще полчаса и будем на месте.

Несколько минут все молчали, потом Берти и Расс заговорили одновременно:

— А скажите...

— А там...

— Мальчики, имейте терпение! — обычным своим наставительным тоном произнесла Уинфред. — Скоро мы сами все увидим. Не мешайте мэтру Пафнутьеву.

— Да ладно, — прервал ее Пафнутьев. Потрясающе, такая сопля маленькая, а ведет себя невыносимей, чем Винсент, когда вспоминает о роли наставника. — Вы про Школу спросить хотите?

— Да!

— Да...

— Так я ж уже рассказал все. Ну, приедем, — ребята волнуются, еще бы им не волноваться, а значит, стоит просто говорить, не важно о чем. — Приедем, я вас представлю тетушке Марин, она по ученикам главная... — А если Монтелеоне умер, так больше и некому... — Она позовет кого-нибудь из второкурсников, тот вас отведет в ваш дортуар — знаете, что это?

— Спальня, — моментально отозвалась Уинфред. — А у девочек есть свой дортуар, мэтр Пафнутьев?

— Да нет, зачем?.. Дортуаров три, зеленый, лиловый и поносный... то есть такой, коричневый, не знаю уж, куда вас разместят.

Сзади раздалось общее сдавленное хихиканье.

— А вы в каком были? — спросил Рони.

— В поносном, — признался Пафнутьев, и детишки залились, будто смешнее ничего в жизни не слыхали. Даже Уинфред хихикнула, чего вовсе никогда не случалось.

— Кормить будут трижды в день. Кому мало — может ночами лазить на кухню.

— А это можно?..

— Если так, чтобы не поймали, то можно, конечно.

— А если поймают?— заинтересовался практичный Берти.

— То выпорют. Но можно сказать, что у тебя сомнамбулизм.

— Чего?..

— Что ходишь во сне, — объяснила Уинфред. — Неужели наставники этому верят?

— Приведешь пятерых свидетелей — поверят.

Некоторое время дети обдумывали это информацию, потом зашушукались. Пафнутьев откинулся на облучке, вспоминая собственные набеги. Сомнамбулизмом страдал почти весь его курс, и никто из учителей в этом не сомневался. Теперь, с высоты прожитых лет, это казалось Пафнутьеву несколько подозрительным.

Лес остался позади и дорога свернула к массивной ...(?) стене. На поступах к Школе деревьев почти не росло. Ученики обычно проводили здесь тренировки, но сейчас снег скрывал обгорелую землю и глубокие рытвины, и пейзаж казался вполне идилическим. По левую руку белели пики Тролльхейма. Озеро Зеркальное блестело впереди, оправдывая свое название. В этом озере Пафнутьев однажды чуть было не утонул. Среди этих колдобин прятался от взрывных заклятий однокурсников. В воздухе разливался еще слабый, но уже узнаваемый аромат — сложная смесь озона, химических реактивов, грязных портянок и тушеного мяса. Так мог пахнуть только дом.

— Хорошо-то как! — Пафнутьев полной грудью вдохнул родной воздух. Обернулся к детишкам, и обнаружил, что они не спешат разделить его радость. Наоборот, прижимаются друг к другу и только что зубами не стучат. Глупые!..

— Это Школа! — с гордостью сказал Пафнутьев, махнув рукой в сторону каменной твердыни. — Лучшее место в мире. И мы как раз к обеду, с чем я всех нас и поздравляю.

Уинфред крепче сжала челюсти,словно опасаясь, что ее стошнит. Берти и Расс пытались поймать взгляд Рони, устремленный в пространство. Пафнутьев попытался вспомнить, так ли он нервничал, когда впервые сюда попал и решил, что все-таки меньше. — Выше нос! — велел он, как мог убедительно. — Знаете, почему Гильдия еще не завоевала весь мир?

— Нет, — чуть слышно выдавил Рони.

— Потому что у нее и так все есть!

* * *

Внезапно нахлынувшая эйфория так же внезапно и отхлынула. Во дворе Пафнутьев, ведущий свой маленький отряд сквозь ревущую толпу детей, наткнулся на Нюню Роджерса, который, забыв поздороваться, сразу же похвастался назначением на пост преподавателя математики. Пафнутьев аж рот разинул от изумления, да так бы и стоял, если бы Роджерс не потащил их всех к тетушке Марин. А та сидела в кабинете Монтелеоне, что могло значить только одно: все, о чем болтали по кабакам — чистая правда. И это было так погано, что Пафнутьева заныло под ложечкой.

Тетушка Марин была такой же как всегда, ласковой, аккуратной старушкой, только вот в кабинете Монтелеоне она смотрелась совершенно дико, в прежние времена Пафнутьев привык видеть ее везде, но не тут.

Она велела ему вернуться через часик и, пожав детишкам руки и подмигнув напоследок, Пафнутьев вместе с Роджерсом пошел в столовую.

Там было полно чрезвычайно мелких детишек и явственно не хватало преподавателей. Знакомых лиц почти не было — те, что были младше на два курса, умотали на стажировку, а прочие успели здорово вырасти. Сели у окна, за преподавательский стол.

Еда осталась прежней и, уплетая рагу, Пафнутьев слушал рассказ Роджерса об Арсолире. Нюня возмужал с последней встречи, не плакал, хотя явно хотел, только лицо у него странно перекашивалось, впрочем, Пафнутьев догадывался, что и у него с лицом происходят сейчас странные вещи.

— Хреново, — заключил он, когда понял, что слушать это больше не может.

— Не то слово... — хлюпнул носом Нюня.

— Выпить хочешь?..

— Ты дурак, что ли? — вытащив большой клетчатый платок, Роджерс высморкался. — Тебе еще с тетушкой Марин беседовать. А у меня еще три урока.

— Тоже верно, — Пафнутьев вздохнул. Побарабанил по столу, не очень понимая, как жить дальше. — Знаешь, — сказал он наконец, — а из тебя, наверно, хороший учитель математики выйдет. Ты всегда занудой был — не хуже, чем Ковальски.

Несколько мгновений Роджерс ошеломленно глядел на него, а потом вскочил и начал орать. Орать он старался потише, поэтому выходил какой-то страшный шепот — и Пафнутьев уверился, что Нюня прямо-таки рожден для роли учителя. Из тех, кому подкладывают на сиденье гвозди. Но хоть лицо у него приняло человеческое выражение, и то хлеб.

— Ну ты придурок, Пафнутьев! — выпалил он наконец, падая на место. — Каким был, таким и остался!

— От придурка слышу, — в тон отозвался Пафнутьев. Хоть что-то в мире осталось прежним.

* * *

— Хорошие детки, — сказала тетушка Марин, едва Пафнутьев вошел. — У Винсент всегда был нюх на людей.

— Да ну? — удивился он.

— Точно, — с некоторым трудом выбравшись из-за стола, тетушка Марин обняла его. — Ишь ты, как вырос, — довольно отметила она. — Совсем большой стал.

— Ага... — он-то вырос, а она постарела. Совсем седая стала, и морщины как овраги. Бездна... Она старая, а Монтелеоне умер, и Стига, и балагур Секунда, и даже вместо Ковальского математику преподает Нюня Роджерс — ну что он смыслит в математике? А Винсент-то как там одна? На хрена же она решила меня отослать?!..

— Ничего, — сказала тетушка Марин ему на ухо, будто что почувствовала. — Сдюжим. Перемелется, мука будет.

— Да я-то что... Вот...

— Сегодня к ней вернешься, — отозвалась старушка, опять прочитав его мысли. — Повезло Винсент с тобой.

— Это мне с ней повезло, — возразил Пафнутьев, когда обрел дар речи. Тетушка Марин медленно, выверяя каждый шаг, вернулась на место.

— Скажем, что вам обоим, — улыбнулась она. — Дельная команда — половина успеха.

— Да разве два человека — это команда? Или вы дадите кого?

— Тройку дам, — отозвалась тетушка Марин, уже без улыбки. — Пойдут с тобой сегодня. Надеюсь, сработаетесь. Подождем, они подойдут.

— Спасибо, — сказал Пафнутьев. Сел на краешек стула. Ему о многом хотелось поговорить — в конце концов, именно к ней он когда-то забегал излить душу, особенно в первый свой год в Школе, но сейчас он никак не мог придумать с чего начать. Так они и сидели молча, пока в дверь не постучались.

Всех троих из новой команды Пафнутьев знал, хотя и неблизко. Дылда Кассини и веснушчатый Зайцев закончили учебу годом раньше него, и были, вроде, неплохими ребятами. А вот с третьим дела обстояли хуже.

Артур Дариа командовал на стажировке второй группой, и еще тогда не понравился Пафнутьеву. На его гладко выбритом лице с нежной, младенческой кожей, всегда пребывала гримаса человека, у которого вот только что увели из под носа заказ или девушку. В его, в общем-то приятном голосе, то и дело проскальзывали нотки досады, словно собеседник обманул его в лучших чувствах, да еще и денег задолжал. Словом, это был совсем не тот человек, с которым Пафнутьев хотел бы быть в одной команде.

Пожав вошедшим руки, Пафнутьев не выдержал, переглянулся с тетушкой Марин. Та только губы пожала, — дескать, что я могу сделать?

— День добрый, — сказал Дариа. — Не чаял вас увидеть. Приехали?

— Как видите.

— Понимаю. Одни на Арсолир, а другие — в няньки, да.

Твою ж мать! При всей изначальной непрязни к этому хлыщу, Пафнутьев совершенно не был готов к такой... мерзости. Тетушка Марин аж охнула, а Зайцев с Кассини так и вытаращились на них обоих.

— Квалификации не хватило, — отозвался Пафнутьев, как мог ровно. — Вот нянькой и подрабатываю. Одних сюда привез, других — отсюда. Но те мне больше нравились.

— По возрасту ближе?

— Вот именно.

Дариа повернулся к нему спиной и заговорил с тетушкой Марин. Пафнутьев посмотрел на остальных товарищей по команде. Зайцев пожал плечами, Кассини потупился. Бездна, надо же так влипнуть!

Одна надежда, что Винсент быстро смекнет, что к чему, и пошлет Дариа куда подальше, и пусть тот дополняет свой скорбный список еще одним пунктом — нам не жалко! А пока можно и потерпеть.

— Порталы вы открывать, конечно, не умеете, — сказал Дариа, опять к нему повернувшись.

— Да уж куда нам, — откликнулся Пафнутьев. — На вас вся надежда!

* * *

В кабинете, сидя за письменным столом, в окружении памятных Деянире вещиц, принц походил на отца настолько, что дрожь пробирала. Она знала, что так будет, а потому готовилась заранее — с тех пор, как паж принес ей записку, и на протяжении всего пути по длинным, давно изученным коридорам. Еще не хватало потерять лицо перед клиентом.

Подготовилась хорошо: сердце не ёкнуло, не навернулись слезы. И верно, похож, думала она, склонив голову в поклоне. Осанка, глаза, даже улыбка та же — но не он, не Эрик, которого нарекут Бесстрашным. Словно хорошая копия с портрета мастера, но приглядись, и появятся различия. Нос короче, и подбородок выступает вперед, и волосы — не та копна, что носил тот в юности — аккуратно подстрижены, и залысины у лба уже проступают. Наследие рода ор-Хаммеров, те рано лысеют.

— Сядьте, леди ор-Фаль.

Она села, скользнув взглядом по кипе бумаг, лежащих перед принцем, — письмо с королевской печатью, — выпрямила спину. Она знала заранее, что ей будет тяжело здесь, но, как бы то ни было, она оставалась куратором Гильдии, и никто не мог заменить ее на посту.

— Отец был очень высокого мнения о вас, — сказал принц, и в голосе его Деянире почудился упрек.

— Я скорблю вместе с вами, ваше высочество, — ответила она.— Ваш отец был очень дорог мне.

— Благодарю вас.

Они замолчали, но принц подался вперед, будто ему не терпелось начать разговор по существу. Взгляд серых глаз скользнул по ее лицу, опустился ниже, поднялся снова.

— Геронт понес огромную потерю, — заговорил Эрик. — Но жизнь продолжается, и нас ожидают новые дела... и новые битвы.

— Вот как? — она удивилась. Битвы — с кем? Он намерен продолжать войну?

— Государство ожидают тяжелые времена, каждый шаг на пути к светлому будущему будет битвой. Мой отец даровал вам дворянский титул и принял вашу присягу. Я хотел бы видеть вас рядом с собой.

— Я всем сердцем с вами, но у меня есть и другие обеты, — сказала Дея, ощутив неясное раздражение. Не слишком ли он торопится? Удобно ли ему в отцовском кресле? — Но если интересы короны и Гильдии совпадут, я буду рада служить вам.

Принц нахмурился чуть заметно.

— Маги Гильдии опустошили казну, но не принесли нам победы на Арсолире,— промолвил он.

— Маги Гильдии жизнью своей отработали ваше золото, — негромко ответила Деянира. Не сдержалась, добавила: — кстати, вторую половину Гильдия все еще не получила. Я предоставила счет казначейству почти декаду назад, но не дождалась ответа.

Конечно, стоило подождать с этим — но он сам свел разговор к деньгам, разве не так? Как будто остальное ничего не стоило...

— Леди ор-Фаль, — сквозь зубы сказал принц. — Вы забываетесь. Еще не справлены проводы по погибшим, а вы уже пытаетесь на них нажиться.

— Это не просто корысть, ваше высочество, — возразила она, чувствуя, как кровь прихлынула к щекам. От гнева, не от стыда.— Гильдия сражается ради денег, и золото будет лучшим свидетельством того, что мои братья по оружию погибли не напрасно. Если уж вы отказываетесь признать их доблесть, уважайте хотя бы условия сделки.

— Мы заплатим вам, не беспокойтесь, — бросил он презрительно. — Не думал я, что корысть для вас сильнее чести оров и блага Родины. Мой отец...

— Ваш отец был настоящим рыцарем, ваше высочество, — перебила она. — И слово его было нерушимо. Я надеюсь, что так оно будет и впредь.

— Я не отказывался от данных обязательств, — сказал принц. — Вы начали этот разговор, не я.

Они замолчали, молча уставившись друг на друга. В общем-то, он не сказал ничего, чего ей не доводилось выслушивать в прошедшие годы. Клиенты нередко пытаются отделаться от выполнения обязательств под предлогом скорби по погибшим. Ничего нового. Если бы еще он не был так похож на отца...

Деянира положила ладони на стол, скрестила пальцы, рассматривая принца. Он злился, и казался обескураженным — и совсем еще юным. Стоит быть к нему снисходительней, подумала она. Он просто не знает еще, как вести разговор, говорит не то, но ты должна быть мудрее.

— Я не затем позвал вас, чтоб говорить о деньгах, — сказал принц после долгой минуты затишья. — У меня есть дело к вам — не как к представителю Гильдии, но как к ору, давшему клятву верности.

— Я слушаю вас, ваше высочество.

Он чуть улыбнулся, — не ей, себе, — и перешел к своему плану. Деянира слушала его молча, только хмурилась все сильнее.

— Верно ли я понимаю, ваше высочество, — вы ожидаете, что я присоединюсь к экспедиции бесплатно?— спросила она, когда принц замолчал. Уголок его рта дернулся.

— Да, если вы верны обетам, данным вами моему отцу, и печетесь о благе Геронта.

— К величайшему прискорбию, ваше высочество, я вынуждена отказаться, — сказала она. В общем-то, его план был не так уж плох. Кое-где необдуман, рискован и явственно видны попытки сэкономить, но если его обкатать...— Во-первых, моей Силы, очевидно недостанет на то, чтобы осуществить ваш план. Во-вторых, устав Гильдии не позволяет мне взяться за подобное дело, не заключив предварительно контракта. Но как куратор деятельности Гильдии я буду счастлива помочь вам в поиске специалистов, готовых за это взяться, а также и в заключении контракта на максимально выгодных обеим сторонам условиях.

— Какие условия вы имеете в виду?

— В частности, мы могли бы договориться об оплате по выполнению — не фиксированной суммой, но определенным процентом от общей выгоды, если таковая будет.

Теперь покраснел уже Эрик. Перегнувшись через стол, он процедил:

— Вы говорите сейчас о теле моего покойного отца, леди?

— Я говорю сейчас о доспехе истинного серебра, в который он был облачен, — отозвалась Деянира. — А также и об иных артефактных предметах, которые вы, вероятно, надеетесь приобрести в результате данной экспедиции.

На лице принца проступили красные пятна, и магичка снова вспомнила о решении быть снисходительней.

— Я понимаю, что вы руководствуетесь не соображениями выгоды, но беспокойством о посмертии вашего отца, — сказала она, опустив взгляд с лица принца на кончики собственных пальцев. — Но и вы поймите. Вы, как король и сын своего отца, вправе рассчитывать на преданную службу многих из ваших подданных, но, составляя планы, лучше не надеяться на их альтруизм. Я говорю сейчас не только о себе, но и о людях в общем. Многие пойдут на риск и будут верными до конца — но лишь тогда, когда что-то подталкивает их к этому и есть надежда на удачный исход. Что же касается лично меня, ваше высочество, я не переоцениваю собственных сил и предпочитаю прагматический подход к делу. Я не смогу нейтрализовать короля-мертвеца — хотя бы потому, что несведуща в некромантии.

— Иными словами, вы боитесь? — переспросил принц холодно. — Или клятвы, что вы давали моему отцу, ничего для вас не значат?

— Я не давала клятвы бессмысленно погибнуть над его могилой, — сказала Деянира. — И я боюсь — того, что ваша затея окончится поражением и гибелью ваших людей. Тем не менее, повторюсь, я готова обсудить с вами детали этого плана как представитель Гильдии, и рада буду помочь вам советом на основании моего опыта.

Не может же быть, что он серьезно рассчитывает, что я буду работать бесплатно, подумала Деянира. Даже Эрик Седьмой никогда не требовал от меня подобного, этому же я не давала никаких обязательств, не связана даже и присягой. Неудачное начало для торга он выбрал, ну да ладно, опустим. Если он хочет торговаться — хорошо. Вряд ли он знает о том, что Ханубис тоже собирается на Арсолир — если я смогу посредничать между ними, будет неплохо. И потом, с Ханубисом вся эта затея выглядит куда жизнеспособней. Беспокоится о посмертии отца... — ха, когда беспокоятся о посмертии, нанимают некроманта или жреца, а не отряд в три десятка голов со сложнейшим оборудованием. Но если ему самому приятней думать так...

— Я вижу, вы полны решимости выдавить из моей казны последние крохи, — сказал Эрик, сощурившись. Глаза у него были холодные, прозрачные, совсем как у его отца, когда тот смотрел на врага. Деянира запоздало насторожилась, а принц продолжал, с отвращением выговаривая каждое слово: — Я вижу цену вашей верности. Гильдия намерена заполучить Геронт в кабалу, своими сделками свалить в долговую яму — но вы не дождетесь этого. Эта страна принадлежит дому Эриксонов и никому другому, и, клянусь основами мира, я отстою ее. Я мог бы догадаться и раньше — вы ведь не поехали с отцом на Арсолир, хотя до того на всех углах кричали о своей преданности. Кто знает — может быть, будь вы с ним рядом, он бы выжил?

Деянира покачала головой, долгий миг не понимая, где очутилась. Все, что он говорил, было настолько несправедливо, так болезненно — как клинок, разбивший броню, входящий под ребра, глубже, глубже...

— Если обязательства перед престолом для вас ничего не значат, леди, я отправлю экспедицию без вас. Гильдия не получит от меня ничего, зарубите это себе на носу. А если экспедиция погибнет — мы оба будем знать, что и это случилось потому, что вы пренебрегли своим долгом, леди ор-Фаль.

Бешенство нахлынуло ударной волной огненного заклятья, захлестнуло, накрыло ее с головой. В нем не было места расчету, сдержанности, памяти о прошлом, планам на будущее — ничему.

— Можете называть меня просто мэтресса Винсент, мне не жалко, — медленно и тихо сказала Деянира. Улыбнулась — зная, как ее улыбка действует на большинство людей. Принц вздрогнул, скривился. — Знаете, в чем разница между вами и вашим отцом, ваше высочество? Он был истинным рыцарем, доблестным и справедливым. Он всегда помнил о разнице между врагом и другом и не спешил обращать друзей во врагов. Он не требовал от своих людей того, что они не могут дать. Он не играл на их чувствах. Он не мелочился там, где речь шла о жизнях его людей. Он умел любить. Именно поэтому люди шли за ним, счастливы были служить ему. Вы же, ваше высочество, не рыцарь, а торгаш, но и это получается у вас плохо.

Принц приоткрыл было рот, и Деянира наклонилась вперед, чувствуя, как рот сводит от кривой улыбки. Эрик отшатнулся, и в глазах его были ненависть и страх. Так.

— Клянусь пятью стихиями, — продолжила она все так же тихо, — что я всей душой мечтала встать рядом с ним на Арсолире. Не из корысти и не по долгу — по любви. Но он попросил меня остаться, чтобы защитить вас, ваше высочество, и я подчинилась. А вот вы — почему вы остались в столице? Почему вы сами не возглавили войско, как подобало бы наследному принцу? Неужели вы так же бездарны в ратном мастерстве, как и в ведении переговоров?

Эрик-младший молча смотрел на нее, и Деянира подумала вскользь, что никогда не видела такого лица у Эрика Бесстрашного — никогда, даже в замке ор-Фаль, даже на Севере, когда они попали в ловушку... Встала, громыхнув тяжелым стулом.

— И еще одно, ваше высочество. Из уважения к вашему отцу. Вы вольны быть любого мнения о Гильдии, но остерегайтесь оскорблять ее вслух.

— Вы угрожаете мне? — шевельнулись сжатые губы. — Что вы сделаете против десятка взведенных арбалетов? Кое-где в мире и полностью истребили магов. Берегитесь, леди ор-Фаль.

— Угрожаю? — усмехнулась она — И в мыслях не было. Но если уж разговор зашел об этом — кое-где в мире магам случалось менять королевские династии. Всего доброго.

Отвернулась, громыхнула дверью. Гвардейцы, скучавшие в коридоре, отсалютовали ей, Деянира махнула в ответ.

По площади лупил отчаянный серый ливень, и Деянира шагнула в него. Ярость уже отгорела, и теперь она чувствовала привычную, почти родную боль, а еще — омерзение. Дождь не мог смыть этой грязи. "Может быть, будь вы с ним рядом, он бы выжил?" "опустошили казну, но не принесли победы" "мы оба будем знать, что и это случилось потому, что вы пренебрегли своим долгом"... И в чем-то он, несомненно, был прав.

А ведь я все запорола, подумала Деянира. Желай я поссорить принца с Гильдией, я не могла бы действовать лучше. Если все прочее можно было свалить на личную антипатию, то прощание запросто можно истолковать как объявление войны. Идиотка. Ну и ладно, думала она, шагая по лужам. Пусть Бреслав даст мне отставку. Все равно, здесь мне делать больше нечего. Все закончилось. Как-нибудь они справятся и без меня.

* * *

Уже в дверях Пафнутьев понял, что что-то произошло. Дом казался пустым, и было очень тихо.

— Красиво тут,— сказал Кассини, озираясь.

— Большие бабки вложены, — отозвался Дариа, не то завидуя, не то прицениваясь.

По дороге в гостиную они не встретили ни единого человека, и только внутри Пафнутьев услышал голос Винсент, доносящийся из приоткрытой двери кабинета. И звучал он так, что если бы не тройка магов за спиной, Пафнутьев ломанулся бы в кабинет, сломя голову. А так он остановился, сохраняя нейтральное выражение лица и изо всех сил прислушиваясь.

— Да, — говорила Винсент. — Да, я виновата. Ты прав, я не должна была...

От рыка, который послышался в ответ, Пафнутьев едва не вздрогнул. Да, так, как прадед, умели кричать немногие.

— Она не должна была!.. Ты сама себя слышишь, соплячка?! Как ты...

— Пойдемте на кухню, — поспешно предложил Пафнутьев, — а то что-то есть захотелось.

Зайцев и Кассини шагнули было в указанном направлении, но Дариа мотнул головой и они тут же замерли.

— Ну уж нет, — сказал Дариа, обогнул Пафнутьева и открыл дверь шире.

— ... ты хоть понимаешь, что поставлено на карту?! — бушевал Бреслав. — Если этот сопляк решит прикрыть Школу — она же стоит на его земле!.. Провались они в Бездну, твои контракты, но мне нахрен не далась война Гильдии с престолом!.. Какая же ты дура... как я мог решить, что ты на что-то сгодишься?..

Пафнутьев схватил Дариа под руку.

— Выйди из кабинета, — зашипел он. — Немедленно!

— А я и так не в нем, — громко отозвался Дариа.

Винсент, сиящая в кресле у стола, повернулась к ним. Лицо у нее было... мертвое совершенно у нее было лицо. Она смотрела на них — и сквозь них, будто и не видела вовсе, и Пафнутьеву стало жутко.

— Кто у тебя там? — рявкнул Бреслав.

— Это... — Винсент попыталась ответить, но, кажется, еле могла говорить. Дариа опять оказался проворней в действиях, чем Пафнутьев в мыслях.

— Артур Дариа по вашему распоряжению прибыл! — отрапортовал он, ужом выворачиваясь из держащей его хватки. Двумя скачками он достиг зеркала и встал перед ним, сохраняя благостное лицо. Пафнутьев вошел следом.

Если бы взглядом можно было убивать, Гильдия не досчиталась бы еще троих магов. Несколько ударов сердца Бреслав разглядывал теснящихся у зеркала, и ноздри его раздувались от гнева.

— Отлично, — сказал он наконец. — Артур, с этой минуты ты принимаешь командование в Геронте. Все контракты на тебе. И при дворе аудиенцию попроси, а то эта курица умудрилась поссориться с принцем. Деянира, ознакомь Артура с делами и проваливай из столицы, чтоб духу твоего здесь не было!

Винсент кивнула. Дариа, робко улыбаясь, оглаживал усики.

— Онуфрий!..

— Да...

— Рожу умой! Все, конец связи.

Зеркало потемнело, только по комнате рассыпались остаточные нити Силы.

Несколько мгновений все молчали, друг на друга глядя.

— Я тут того... детишек в Школу отвез, — выдавил Пафнутьев. — И привез нашу новую команду.

— Мою новую команду, — поправил Дариа с нескрываемым злорадством. — Так что вы натворили, Винсент?

— Что я натворила? — переспросила она равнодушно. — Послала принца подальше. Почему — не ваше дело. И вас посылаю туда же.

— В смысле? Вы поняли, что командир теперь я, да?

— Да хоть император. Сгинь из моего дома и ребят с собой забери, хамло, — ответила она все с той же интонацией. — Контракты в конторе.

Пафнутьеву хотелось сейчас сделать многое. Дать в морду Дариа. Налить выпить Винсент. Включить зеркало и наорать на Бреслава. К сожалению, ничего из перечисленного сейчас сделать было нельзя.

— Ключ дайте! — заорал Дариа, когда Пафнутьев начал теснить его к двери.

Деянира зазвенела ключами, сняла с кольца нужный, и Пафнутьев передал его Дариа. Руки у Винсент не дрожали, просто были очень холодные.

— Около рынка неплохие гостиницы есть, — сказал Пафнутьев членам своей новой команды. — Выход — вон там.

Дариа попробовал возражать, но Пафнутьев уверенно довел его до входной двери. Ребята нерешительно протопали следом — то ли они были тугодумами, то ли привыкли молча подчиняться. Выпроводив их, Пафнутьев скорее вернулся в кабинет. Деянира сидела все там же.

— Тебя это тоже касается, — сказала она.

— Что именно? — опешил он.

— Выйди из моего кабинета и закрой за собой дверь.

И что-то в ее голосе было такое, что Пафнутьев не посмел ослушаться. Потом он часто упрекал себя за это, но слишком уж многое случилось за один день, больше, чем можно переварить.