Проклятый Курс. Год первый. Клаббертовы предупреждения (джен)

Проснулась я с тяжёлой головой, но всё-таки по будильнику. Совершенно автоматически умывшись и одевшись, уже собиралась спуститься в гостиную (туда идти, честно говоря, не хотелось — отвратительно бодрый Алекс по утрам успешно нагонял тоску), как вдруг поняла, что не собрала сумку. Посмотрела в расписание — сегодня будут два новых урока и опять Зельеварение. Сложив вещи, я быстро спустилась вниз — Алекс уже наверняка ушёл без меня…

На удивление, Алекс, вместе с очень недовольной второкурсницей Мэдлин Нолан, ждал меня в гостиной — даже улыбался, будто я и не опоздала почти на семь минут!

Мэд, пробормотав в мою сторону что-то нелицеприятное, махнула рукой и быстро зашагала в сторону Большого зала. Нам оставалось только последовать за софакультетницей, попутно переговариваясь.

— Чего ты ждёшь от ЗОТИ? — меланхолично поинтересовался Алекс, — лично я — ничего хорошего. Тео говорил, что все годы их обучения на роль преподавателя Защиты набирали то шарлатанов, то случайных проходимцев, то марионеток Лорда. Только шестой курс был похож на что-то нормальное — ЗОТИ доверили Северусу Снейпу. Ты слышала о нём?

Я только кивнула. Конечно же, я его знала — мой отец учился с ним на одном курсе. Папа рассказывал, что, хоть они и не особенно дружили, ум и сила духа Северуса всегда его восхищали. Мама только добавляла, что для младшекурсников он казался пугающим. «Для младшекурсников Хаффлпаффа», — обычно со смехом добавлял отец.

— Так вот, — тем временем Алекс продолжал, — они даже оборотня взяли, представляешь?

Я подняла брови. Не то что бы я была сильно удивлена — многие взрослые рассказывали о том, что Дамблдор — пришибленный на голову, если говорить культурно, и персонал он отчасти подбирает себе под стать.

Алекс задумчиво посмотрел на меня, ухмыльнулся и спросил:

— Юн… Ты проснулась?

С облегчением помотав головой, я демонстративно закрыла глаза. Алекс заткнулся, хотя на губах его играла улыбка.

В Большой зал мы вошли минут за сорок до начала первой пары — благо, сопровождать нас должен был всё-таки Фредерик, а он уже минут двадцать сидел за столом и торопить нас не собирался.

Я даже не видела, что кинула на тарелку, кажется, какую-то твороженную запеканку. Успев съесть почти половину, я наткнулась на недоумённый взгляд Алекса.

— Что? Что не так? — он только в очередной раз за утро расплылся в улыбке.

— Ты любишь курагу? — спросил он явно с каким-то подвохом.

— Терпеть не могу, а к чему это? — я всё равно не понимала, к чему Алекс затеял весь этот разговор.

— А ты глазки-то опусти, — посоветовал мне сокурсник, всё-таки не выдерживая и начиная смеяться.

Разумеется, я ела запеканку с курагой.

— Чёрт… Раньше сказать не мог? Теперь весь день будет этот мерзкий привкус во рту…

Я пыталась запить курагу апельсиновым соком, а Алекс всё никак не прекращал смеяться, постепенно сползая под стол.

— Знаешь, я, пожалуй, подожду тебя в холле. Доедай, — бросила я и, поднявшись со скамьи, быстрым шагом пошла к выходу.

Я действительно собиралась подождать у входа — по крайней мере, для того, чтобы меня не потерял Фредерик — он же за нас отвечает! Но стоило мне только выйти из зала, с двух сторон подошли странного вида гриффиндорцы — какие-то взъерошенные, помятые и злобные. Насколько я могла судить, ничего опасного в этом не было: меня окружили пара третьекурсников, четверокурсник и Деннис Криви, староста пятого курса.

— Отойдём-ка, — сказал он негромко, но в голосе послышалась угроза. Что им от меня нужно?

— Нет, спасибо. Мне нужно подождать друга, — я попыталась было отойти, но четверокурсник довольно чувствительно взял меня за плечо. В горло мне упёрлась волшебная палочка.

— Давай только без глупостей — не дёргайся, понятно? — говорил по-прежнему Деннис.

Вот тут мне стало страшно — на самом деле, как я могла забыть о предупреждениях старшекурсников? «Слизерин не любят», «нигде не ходи в одиночку, пока не научишься себя защищать» и прочее… Меня прижали к стенке в ближайшем коридоре, и Деннис начал говорить, наклонившись ко мне почти что вплотную:

— Так, слушай сюда, дрянь маленькая. Вали из школы, ты поняла? Из-за таких мразей, как ты, мой брат погиб. Так что, если не хочешь присоединиться к своему обожаемому дедуле в Азкабане, уезжай отсюда, понятно? Таким нелюдям не место в приличном обществе, — сказал он и скулу пронзила острая боль. Я упала, а один из третьекурсников занёс ногу, чтобы ударить меня в живот… Промелькнула на удивление спокойная мысль «будет больно…» и я попыталась сгруппироваться — они ведь и важные органы могут задеть…

Удар. Резкая боль в правой части живота.

Удар. Рёбра отчётливо хрустнули.

Удар. Дыхание сбилось.

Больно…

Тут, к огромному удивлению всей компании, на весь холл раздался голос незнакомого мне профессора:

— Что здесь происходит?!

Гриффиндорцы отпрянули, но было явно поздно — профессор уже разобрался в ситуации. Криви попытался оправдаться (впрочем, звучало это довольно жалко):

— Профессор Флитвик, мы… Ну…

— Можете не объяснять, мистер Криви. Я понял. Вы, молодые люди, будете первыми, кто заведёт свой факультет в такой глубокий минус третьего сентября — мистер Пауэрс, мистер Рэнделл, мистер Уэбб и мистер Карр — по пятьдесят баллов с каждого и два месяца отработок у… Пожалуй, у профессора Малфоя — будете помогать ему с ингредиентами. Вами же, мистер Криви, будет заниматься директриса — полагаю, старостой факультета вам больше не быть. И, да, с вас я сниму семьдесят баллов.

Профессор Флитвик обернулся в сторону холла и, судя по всему, увидел там Алекса и Фредерика, с тревогой оглядывавшихся по сторонам.

— Мистер Треверс! Пожалуйста, подойдите сюда! — профессор, оказавшийся невысоким старичком, присел рядом со мной. — Не волнуйтесь, мисс Долохов, вам сейчас помогут. А с мистером Криви и остальными я разберусь, полагаю, вы можете потребовать даже его исключения.

Говорить я почти не могла — скула распухла, а из губы текла кровь, но я нашла в себе силы помотать головой. Тут подбежал Фредерик, пробормотал что-то вроде: «О, Мерлин…» и подхватил меня на руки.

— Профессор Флитвик, у Алекса… В смысле, у мистера Нотта сейчас Заклинания, так что может он дойти до кабинета вместе с вами? Я отнесу мисс Долохов в Больничное крыло.

— Конечно, — решительно кивнул профессор, — а сейчас, прошу вас, мистер Криви, также последовать за мной — заглянем по пути в кабинет директора…

Фредерик прижал меня к себе чуть плотнее и довольно быстрым шагом отправился… В сторону холла. Там он окликнул Флинта:

— Шон! Помоги мне!.. — вратарь охнул и подбежал к нам. — Ты донесёшь её быстрее меня. Я не знаю, успели ли они что-то повредить…

Флинт, вопреки обыкновению, серьёзный, взял меня на руки и пошёл в сторону лестниц. Уже поднимаясь на второй этаж, он участливо поинтересовался:

— Ты как? — ответить я не могла и просто прижалась к нему крепче. Не хотелось, чтобы какой-то посторонний старшекурсник увидел мои слёзы…

Больно…

Медведьма, увидев меня, всплеснула руками и, указав Флинту на койку, куда меня нужно положить, принялась колдовать. После первого же диагностического заклинания она призвала какую-то бутылочку из настенного шкафчика, но продолжила накладывать чары.

— Что случилось? — спросила она у Флинта, который так и топтался у койки, — кто мог такое сделать?

— Я не знаю, — глухо сказал третьекурсник, — мне её Фред передал… Сказал — беги типа сюда, вдруг что-то повредили…

— В общем, мистер Флинт, — медведьма закончила накладывать заклинания, и, хоть мне всё ещё было больно, я перестала чувствовать правую часть грудной клетки, — передайте мистеру Малфою, что нужно вызвать родителей девочки. У неё сломано ребро, и очень неприятно — оно вошло в лёгкое… Вы молодец, что поспешили сюда — ей, я думаю, было очень больно. Это не считая гематом и небольшого внутреннего кровотечения. И, мистер Флинт — это срочно!

Шон убежал в сторону подземелий, а медведьма переключилась на меня.

— Ты же Юнона? — я кивнула, и она погладила меня по голове. — Меня зовут мадам Помфри. Я вправила твой перелом, но просто чарами тут не обойтись: я наложу тугую повязку и тебе придётся выпить костерост. Он отвратителен на вкус, но зато поможет, — мадам Помфри слабо улыбнулась и принялась отмерять какое-то количество на вид не очень приятной буро-зелёной жидкости.

— Постарайся поспать, как выпьешь, хорошо? Я понимаю, что ты только что встала, но сращивать кости не слишком-то приятно.

Я кивнула, и мадам Помфри, наложив повязку и оставив стакан на тумбочке, отошла, поставив вокруг моей кровати ширмы.

Костерост был действительно отвратительным — вязкий, горячий и по вкусу напоминающий мокрую шерсть и серу разом. Я почти что залпом выпила полстакана и закашлялась — гадость несусветная!

Впрочем, пришлось допить. Тут я поняла, о чём говорила мадам Помфри — ощущение, будто кости растворяются, нарастало с каждой секундой.

Это, похоже, будет долгий день… Впрочем, заснуть вполне реально.

* * *

Проснулась я от тихих всхлипов, доносящихся откуда-то справа. Звуки появлялись как бы… По очереди. Сначала я услышала всхлипы, потом — тихий разговор, потом — стук каких-то склянок в другой части Больничного крыла.

Открыв глаза, я увидела маму. Она сидела у моей кровати, опустив голову, и тихо плакала. Её руки лежали на одеяле, и туда падали слёзы — она плакала явно довольно давно. Я перевела взгляд на изножье кровати — там отец о чём-то говорил с мистером Малфоем и Алексом. Я явно застала конец разговора, но это не помешало мне услышать то, что было нужно:

— Может, имеет смысл перевести её, Драко? Как ты считаешь? То, что произошло, — папа в бессильной злости сжал кулаки, — мы ведь даже иск не сможем подать! Они же гриффиндорцы и правы по умолчанию. И я не переживу, если с моей дочерью что-то подобное случится ещё раз.

— Я понимаю ваши чувства, — сказал Драко, — но если вы всё-таки решите оставить Юнону здесь, я обещаю ей всестороннюю поддержку и защиту. Ко мне сейчас подошёл Шон Флинт и сказал, что парни-слизеринцы от третьего курса и старше готовы, во-первых, сопровождать вашу дочь по Хогвартсу, и, во вторых, подтянуть её в цикле боевой магии.

— В свою очередь, я обещаю, что не отойду от Юны ни на шаг, — совершенно неожиданно вступил Алекс, — я понимаю, что для вас, скорее всего, ничего не значат слова первогодки, но, возможно, и я смогу ей чем-то помочь… Поймите, мистер Долохов, она для меня очень важна. Я тоже подтянусь в боевой магии и, полагаю, могу рассчитывать, что в таком случае вы воспримите меня всерьёз…

— Так, Алекс, — отец присел на корточки, чтобы не смотреть на Алекса сверху вниз (папа был выше двух метров, и, особенно рядом с миниатюрной мамой, выглядел забавно), — я и сейчас воспринимаю тебя всерьёз, и, будь уверен, ценю то, что ты сказал. Но, полагаю, последнее слово будет за Юной.

— Я тоже ценю это, папа, — сказала я под всеобщий изумлённый вздох, — не нужно плакать, мама… Иди сюда, — сказала я и обняла своего самого родного человека. Как бы там ни было, она всё же хаффлпаффка… Даже двадцать лет в слизеринской семье на это никак не повлияли. Папа подошёл и тоже обнял нас обеих.

— Правда, Эми, всё закончилось. Не нужно… Не нервируй Юну. Знаешь же, как она не любит твоих слёз…

— Да-да, я прекращаю, — мама спешно вытерла слёзы и попыталась улыбнуться.

Я посмотрела на Алекса и даже замерла на секунду. Он совершенно точно плакал, пусть и пытался это скрыть.

— Алекс… Иди сюда.

Он подошёл, будучи готов, по-видимому, ко всему — на деле я могла бы отреагировать на его фразу как угодно. Я же… Ну, я просто притянула его к себе, обняла и прошептала на ухо:

— Спасибо…

Такой счастливой улыбки я не помню на его лице уже давно.

* * *

Следующим вечером мы (я, отец, мама и Драко) сидели в кабинете директора. Напротив, на краю дивана, примостились те самые гриффиндорцы — с тех пор, как папа зашёл в кабинет, они должны были уже тридцать раз погибнуть под очень злым взглядом чистокровного волшебника (даже двух — Драко смотрел точно так же). На самом деле, у ребят был повод для опасений — отец всё же был сильным боевым магом, пусть и не вступил в «клуб по интересам», как организацию Волдеморта называл дедушка.

Но гораздо больше папу взбесила речь МакГонагалл. В целом, она сводилась к тезисам: «Это было неизбежно. Не она, так кто-то другой. А что вы хотели с такой фамилией? Исключать мы никого не будем — даже статус старосты Криви оставим. Может, вам перевестись?».

Самое отвратительное заключалось в том, что отец даже не имел возможности возразить. И именно что из-за фамилии.

Вечно под подозрением. Вечно «неблагонадёжные». Вечно в круге «нежелательных».

Временами казалось, что вся эта война была бессмысленной — но потом ты останавливал себя и спрашивал: «Разве что-то, привлёкшее столько талантливых волшебников, может быть совсем бесполезным?»

После того, как мы вышли из кабинета директора, на лице отца отчётливо читалось желание кого-нибудь убить. Желательно Минерву МакГонагалл. В крайнем случае — Денниса Криви.

— Шармбатон, Дурмстранг, Московская академия, Салемский институт, Ильверморни, Колдовстворец, Махоутокоро? — отрывисто произносил отец. — Куда ты хочешь?

— Хогвартс, — решительно сказала я.

На меня посмотрели удивлённо-возмущённо, только во взгляде Драко читалось что-то, похожее на… Благодарность?

— Ты уверенна? — серьёзно спросил папа. — Это должно быть взвешенное решение.

— Я полагаю, что больше такого не повториться, пап. Веришь?

Мы улыбнулись почти синхронно — это была наша личная шутка.

— Хорошо, — сказал отец, обнимая меня, — я тебе верю.