Все вкусы волшебства (джен)

— Признай, Гарри, мы идиоты.

Им было очень страшно — ночью в лесу, в окружении черных теней, скрипа деревьев и зловещих шорохов, в которых чудились шаги неведомых и наверняка опасных тварей. Малфой и Невилл уже попали в какую-то опасность, и теперь, пока Хагрид ушел выручать их, Гарри с Гермионой остались совершенно беззащитными.

Гарри стискивал в кулаке палочку, всем своим видом показывая, что готов защитить подругу, но что может первокурсник — ну ладно, два первокурсника! — там, куда даже старшим запрещено ходить без преподавателей? Никогда в жизни, даже рядом с троллем, Гермиона не испытывала такого ужаса. Тролль хотя бы был весь на виду, а здесь, в темноте среди деревьев, могли таиться с десяток троллей, а то и кто похуже.

Но поддаться панике и побежать было бы самоубийственной глупостью, и потому Гермиона пыталась отвлечься. Вот только думать о чем-нибудь совсем постороннем никак не получалось. Зато мысли о том, как и почему они оказались ночью посреди Запретного леса, были на удивление ясными.

Похоже, что Гарри опасность тоже заставляла мыслить ясно, или он просто думал о том же самом.

— Но, Гермиона, мы ведь не могли бросить Хагрида на произвол судьбы. Рано или поздно Норберт просто спалил бы его хижину.

— Я согласна, но, Гарри! Что было бы, если бы мы уронили ящик на одной из лестниц? И Норберт убежал бы от нас и наткнулся бы на других детей? А еще он мог чихнуть, и получилось бы, что мы с тобой устроили пожар в Хогвартсе! И если бы мы не сгорели сами, то Запретный лес показался бы нам раем!

— Да, выходит, что нам крупно повезло, — Гарри почесал в затылке рукой с зажатой в ней палочкой.

— А теперь скажи, Гарри, какого черта мы затеяли этот самоубийственный подъем на самую высокую башню Хогвартса в компании с драконом?!

— Потому что мы хотели помочь Хагриду, — вздохнул Гарри. Гермионе показалось, что он сказал это так, как маленьким детям объясняют самые очевидные вещи — вот только ребенку скорее сказали бы «не пытайся погладить дракона и вообще держись от него подальше», чем «проверь прочность ящика, прежде чем сажать в него дракона и тащить по полной детей школе, спотыкаясь на сотнях ступенек».

— Я повторю: Гарри, мы идиоты! — вот теперь Гермиона и в самом деле рассердилась, так, что даже почти забыла бояться. — Ответь мне, брат Рона разве не учился в Хогвартсе? Он не знает, где хижина Хагрида? Или, может, метла требует особой взлетно-посадочной площадки, только на Астрономической башне?! Да мы вообще не были нужны в этом дурацком приключении! Рон написал брату, тот согласился забрать дракончика — все, вопрос решен! Зачем здесь нужны еще посредники? Чтобы больше было шансов испортить дело?

Гарри снова почесал в затылке.

— Что-то в этом есть, Гермиона. Да, мы с тобой не гении планирования.

— И Рон с его братом тоже. И что я тебе хочу сказать, Гарри — мы должны хорошенько запомнить эту ночь! И вспоминать ее каждый раз, прежде чем решим снова заняться какой-нибудь дурацкой глупостью!

За деревьями раздался громкий треск, и Гермиона испуганно взвизгнула. Все умные мысли и рассуждения мгновенно вылетели у нее из головы, оставив лишь вопрос, смогут ли они с Гарри отбиться, если на них сейчас выйдет тролль или еще кто похуже. Но это оказался всего лишь Хагрид, и от облегчения Гермиона без сил села на землю.

Гарри посмотрел на нее, на Хагрида, на бледных и взъерошенных Малфоя с Невиллом и спросил:

— Хагрид, тебе не кажется, что наша отработка бессмысленна? Ты правда думаешь, что мы справимся с кем-то, в ком хватает зла, чтобы убивать единорогов?

—Так ведь, Гарри, вы ить и не должны с ним драться. Просто подать сигнал.

— И ты уверен, что после того, как мы себя обнаружим, мы не отправимся вслед за убитым единорогом? Знаешь, серийные убийцы обычно не оставляют свидетелей.

— Да что ты такое говоришь, Гарри, Дамблдор бы никогда…

— Хагрид, Гермиона не может идти дальше. Невилл и Драко, — он, кажется, даже не заметил, что назвал заклятого врага по имени, — тоже, по-моему, уже прониклись всей прелестью одинокой прогулки по ночному лесу, в котором бродит убийца и куча прочих монстров. Знаешь, Хагрид, когда ты смотришь ужастик, весь кайф в том, что сам ты сидишь в безопасности перед телевизором.

— Это точно, — слабым голосом согласилась Гермиона. — Никогда бы не подумала, что скажу такое, но если за отказ от этой прогулки меня исключат, то пусть исключают. Это не школа, а какой-то полигон для выживания. Честное слово, мне с головой хватило тролля!

— И вообще, Хагрид, так нечестно, мы хотели тебе помочь, а ты…

— «Нашкодил, так теперь плати за это», — с непередаваемым ехидством повторил Малфой. — Так вы, значит, «платите» за то, что помогали ему? Замечательно!

Лесник мялся, кряхтел, может быть, даже краснел — в темноте не разглядишь, — но, когда он все же попытался настаивать на продолжении прогулки, снова подал голос Малфой:

— Грейнджер, если тебя исключат, клянусь, я попрошу отца дать тебе рекомендации в другую школу. Дурмштранг или Шармбатон, по твоему выбору. Кстати, если исключат меня, отец будет, наверное, только рад, он с самого начала хотел, чтобы я учился в Дурмштранге. Поттер, Лонгботтом, если вам учеба в Хогвартсе дороже собственной жизни, можете продолжать прогулку.

— Я хочу домой, — жалобно сказал Невилл.

— Да, Хагрид, давай уже выбираться отсюда! — даже не попросил, а скомандовал Гарри.

— Э-э, не думал, что ты такой трус, Гарри, — Гермионе показалось, что маленькие черные глаза Хагрида хитро сверкнули, совсем так же, как сверкали иногда глаза директора за стеклами очков. — Твой отец был бы рад такому приключению.

— У магглов это называется «брать на слабо», — сообщила Гермиона.

— Если мой отец ради интересного приключения наплевал бы на свою лучшую подругу, это, Хагрид, называется совсем не храбростью. Посмотри на Гермиону!

Гермиона подумала, что Рон сейчас точно сказал бы «девчонка», вложив в это слово весь свой запас презрения. А вот Малфой вдруг сказал:

— Она и до школы не дойдет без помощи. У меня есть аварийный портал домой. Отец, наверное, будет ругаться, но это лучше, чем приманивать здесь всяких тварей — я слышал, они отлично идут на запах страха. Грейнджер, Поттер, Лонгботтом, — Малфой поддернул рукав, показывая надетый выше запястья простой браслет, — беритесь.

— Эй, эй, вы чей эта? Вы куда? Так нельзя, — Хагрид говорил что-то еще, кажется, о Дамблдоре, но Гермиона уже не слышала: ее куда-то несло, стискивая и скручивая, но это было совсем не так страшно, как шорохи Запретного леса.

В школу они вернулись утром, вместе с комиссией Попечительского совета. Что происходило дальше в кабинете директора, осталось для школьников тайной, но Хагрид из школы исчез, а Дамблдор в Большом зале глядел на них укоризненно, как будто они должны были стыдиться — то ли своей трусости, то ли неприятностей Хагрида. Гермионе совсем не нравились эти взгляды, а главное — не нравилась реакция на них Гарри. Она не знала, что делать, что сказать. И в конце концов выбрала самый простой и очевидный путь. Подошла к Гарри, когда тот глядел из окна на опустевшую хижину Хагрида, и сказала:

— Гарри, спасибо тебе.

— За что? — удивился тот.

— Я думаю, что ты меня спас — правда, спас. Я больше не выдержала бы и минуты.

— Ну, тогда скажи спасибо Малфою, — невесело усмехнулся Гарри.

— Мне кажется, если бы ты не начал спорить, он бы тоже побоялся. Но ты прав, ему я тоже скажу. Храбрость слизеринцев нужно поощрять, правда?

Гарри неловкую шутку не поддержал:

— А Хагриду мы все испортили…

Гермиона развернулась — теперь она смотрела Гарри в глаза, — и постаралась говорить очень-очень убедительно. Хотя, наверное, глупо было бы ожидать, что двенадцатилетняя девчонка сможет быть убедительнее Дамблдора.

— Гарри, он взрослый. Взрослый. Он знает законы. Он не должен был нарушать закон ради своей прихоти и тем более не должен был вовлекать в это школьников. Прикинь эту ситуацию к нормальному миру и нормальной школе.

Глаза Гарри расширились:

— Да его бы посадили…

— Вот именно. А нас поставили бы на учет в полиции, как сообщников и малолетних правонарушителей.

Подскочил Рон, хлопнул Гарри по плечу — как всегда, не обратив внимания на Гермиону:

— Что грустишь, дружище? Гляди, у меня новая мантия! А еще летом куплю новую палочку! Чарли обещал.

— Чарли? — переспросила Гермиона. — Тот самый твой брат, который работает с драконами? Гарри, тебе не кажется, что мы и в самом деле… сообщники?

Ей вдруг стало страшно — действительно страшно. Не так, как было в туалете с троллем или ночью в лесу, а так, как могло бы быть в подворотне с хулиганами или в полицейском участке, если бы ее вдруг, хоть это, конечно, совершенно невероятно, поймали на краже. Страшно до кислоты во рту и до скрученного тошнотой желудка. До вкуса переваренной моркови, который всегда теперь, наверное, будет напоминать о смертельной опасности и о том, что нельзя, нельзя, нельзя связываться с Рональдом Уизли, потому что ничем хорошим это не заканчивается!

— Дура! — обиделся Рон. — Ему дали премию за Норберта!

— Но ведь это был секрет? И он не должен был никому говорить, а просто тихо выпустить дракончика в заповеднике?

— Молчи, если ничего не понимаешь!

— Как это прекрасно, Гарри. Мы делаем всю работу, нас гонят ночью в Запретный лес, а Рональд получает награду.

Гарри смотрел на Рона, на Гермиону, снова на Рона, и Гермиона понимала все яснее, что сейчас она рискует потерять единственного друга. Гарри не сможет выбрать, но ему придется: она не хочет больше иметь никаких дел с Роном, а Рон — с ней.

— Молчи, дура! Ты хуже Малфоя! Трусиха и плакса, а еще говоришь всякие гадости!

— Малфой был с нами там, а ты нет. Мы потеряли кучу баллов, с нами никто не хотел разговаривать, а ты остался в стороне! Мы могли погибнуть, а ты ждал нас в гостиной, — теперь Гермиона тоже кричала, — храбрый Рональд Уизли!

— Гермиона смелая, Рон, — сказал Гарри. — В лесу было очень страшно. И она права, тебя там не было. Извинись.

Рон покраснел.

— Я думал, ты мне друг.

— А я думал, что мы дружим втроем.

Что будет дальше, Гермиона могла бы предсказать не хуже какой-нибудь Кассандры. Рон пойдет на попятный, потому что не захочет ссориться с Гарри, а Гарри примет за чистую монету маневры Рона, потому что и в самом деле хочет дружить втроем. И если она честно скажет, что ей не нужна дружба с Роном, она потеряет Гарри.

Почувствовав, что вот-вот расплачется — и тем самым подтвердит уизлевское «плакса»! — Гермиона развернулась и убежала наверх, в спальню. Там можно было поплакать без лишних глаз, успокоиться, съесть конфету, привести себя в порядок — и пообещать себе больше никогда не быть идиоткой. Потому что в волшебном мире идиотизм, похоже, вполне может оказаться смертелен.