Пылающий огонь (гет)

Новый виток наших отношений начался спустя два месяца после того, как мы начали встречаться. Гарри, наш единственный сосед в особняке Гриммо, из чувства мужской солидарности уехал вместе с Роном в двухнедельную поездку. Знаю, у них было много причин так поступить: Гарри был все еще немного обижен на меня, а Рон чувствовал угрызения совести, что тогда, во время охоты за крестражами, бросил нас одних.

Поэтому мы с Сириусом были предоставлены друг другу, и в отсутствие посторонних вовсю пользовались долгожданным уединением. Все это и привело к ужину при свечах, заботливо приготовленному Кричером. Отношения Сириуса и домовика наладились, хотя последний все же был больше предан Гарри, чем своему прежнему хозяину. Вернувшись из-за Арки, Сириус освободил Кричера, и тот с радостью начал служить Гарри, принявшему его. Казалось, радости домовика не будет конца, а, учитывая желание Гарри, он стал гораздо более терпимо относиться к нам с Сириусом.

— О чем ты думаешь? — спросил он (а то совершенно непонятно, кому принадлежит реплика. Я подумала.

Отвернувшись от пляшущего в камине огня, я улыбнулась Сириусу. Он был сейчас как никогда открыт. Выражение его глаз всегда говорило гораздо больше, чем слова, а эмоции были слишком ясны, чтобы я не могла понять его мыслей. И эта его черта была такой милой. После стольких лет догадок в отношениях с Виктором или Роном я всегда точно знала, что же на самом деле значу для Сириуса.

Глядя сейчас в его глаза, я увидела в них привязанность и, не удержавшись, прошептала:

— Ты. Я думаю о тебе.

Выражение его глаз изменилось: в глубине темных радужек расцвели серые искры радости. Он потянулся ко мне и прикоснулся к моей руке, соединив их так, что ладони оказались плотно прижаты друг к другу. По моей спине побежали мурашки, когда он скользнул своими пальцами по моим, переплетая их. Он внимательно следил за моей реакцией все это время, и я почти уверена: это было похоже на наваждение. Казалось, из комнаты исчез весь воздух, а все, что осталось — тепло да наше сбившееся дыхание… и он.

Перехватив мое запястье, Сириус без слов дернул меня вперед, усаживая к себе на колени и закрывая мне рот поцелуем. Губы его были твердыми и горячими, повелевали мной и обнажали мои чувства до конца, не встречая сопротивления… да и не хотелось мне противиться. Я желала этого. Желала узнать, каково это — сгорать в пылающем огне обоюдной страсти. Мы все эти месяцы понемногу приближали этот день, и ожидание того стоило. Я была готова к следующему шагу. Мне всегда хотелось узнать, почему мое тело так реагировало на каждое его прикосновение, почему внутри меня разгорался пожар, стоило нам оказаться наедине, и почему мне становилось так невыносимо, когда он меня отпускал.

Я зарылась пальцами в его иссиня-черные волосы, наслаждаясь их шелковистостью. Мои чувства были на пределе, пока мы сражались за право доминировать друг над другом. Губы мои касались его, впиваясь с жадным отчаянием, в то время как языком я чувствовала пряный вкус огневиски, неразличимо перекликающийся с острой приправой, которой был щедро сдобрен наш ужин. Наше лихорадочное дыхание было божественной музыкой, и я пыталась навеки сохранить этот момент в памяти, пыталась запомнить стоны Сириуса и упивалась своими. Я ощущала слабый аромат ванили, окружающий нас, и сходила с ума от мысли, что на земле существует лишь один человек, способный вознести меня на небеса, и он же может разрушить меня до основания.

Сириус вдруг встал, заставляя меня крепче обнять ногами его талию, и аппарировал вместе со мной в спальню. Стоило нам оказаться там, как он обхватил мое лицо горящими ладонями:

— Я надеюсь, ты понимаешь, что как только это случится, я уже никогда не смогу отпустить тебя, любимая, — от его взгляда у меня перехватило дыхание. Даже сейчас, почти полностью растворившись в сжигающем нас желании, он предлагал мне выбор. — Выбирай, — прошептал он.

Я крепче обняла его ногами за талию, прижимаясь к нему как можно ближе. Сириус прикрыл глаза, рвано выдохнув, пока я покрывала его подбородок поцелуями. Коснувшись губами напряженной щеки, я шепнула:

— Я уже давным-давно все решила. Сделай меня своей, Сириус.

Больше между нами не было слов. Усадив меня на кровать, он скинул мантию, открывая моему взору маггловскую одежду. Рубашка отлетела в сторону, даруя возможность насладиться восхитительным видом его гладкой кожи, отливающей легким золотом в свете свечей. Мышцы перекатывались под ней, напоминая мне о том, насколько красивым был мужчина, замерший сейчас передо мной. Темные волосы тонкой линией прочерчивали его торс, скрываясь за ремнем брюк. И я чувствовал, как меня все сильнее и сильнее охватывает жар при виде его обнаженного тела. Я не раз видела Рона и Гарри без рубашек на берегу озера, но никогда не ощущала и сотой доли того, что сейчас бушевало внутри меня. Они были всего лишь мальчишками, Сириус же был мужчиной. Его плечи были широкими и надежными, а бедра, наоборот, узкими. Я могла только представить, что же меня ожидает, когда последний элемент одежды исчезнет с его тела. Думаю, у Сириуса должны были остаться шрамы после Азкабана, но даже если мои глаза и видели их, то сердце напрочь игнорировало. Я была полностью покорена человеком, стоящим передо мной. Желание все сильнее закручивалось у меня внутри, разливаясь по венам огненной лавой.

На ощупь я принялась расстегивать пуговицы своей мантии; каждая из них легко высвобождалась из петли. В отличие от Сириуса, у меня под мантией не было ничего, кроме нижнего белья, и я очень нервничала при мысли, какой же будет его реакция, когда он увидит меня без одежды. Тяжелый материал невесомо соскользнул с моих плеч, оставляя меня в красном кружевном бюстгальтере. Беспокойство охватило меня; мне казалось, что я немедленно должна что-то накинуть на себя, но потом я взглянула в глаза Сириуса, и все мои сомнения растаяли. В его взгляде был голод, хищный блеск, но это не внушало мне страха. Ведь передо мной стоял Сириус, и я знала, что он никогда бы не причинил мне боли. Мой пульс ускорился, когда я увидела в его глазах жажду обладания мной. Он хотел меня, нуждался во мне — точно так же, как я нуждалась в нем.

Медлительность, которая еще была между нами, внезапно исчезла, и все завертелось с головокружительной быстротой. Сириус внезапно подтолкнул меня, опрокидывая на спину, и последовал за мной, накрывая своим телом. Я чувствовала жар, исходивший от него, когда он замер у моих бедер. Его губы накрыли мои, а руки легко скользнули вниз, задирая полы сбившейся мантии, пока я не почувствовала давление джинсы на тонкую ткань моих трусиков.

— Мерлин, ты такая сладкая. Как клубника и все прочие вкусности «Сладкого королевства», — простонал он мне в шею, выцеловывая дорожку вдоль моих ключиц.

Я откинула голову на подушку, когда его пальцы скользнули на внутреннюю поверхность моих бедер.

— Сириус, пожалуйста... — простонала я.

— Пожалуйста что? — спросил он, хрипло рассмеявшись. — Пожалуйста, продолжай меня ласкать, пожалуйста, попробуй меня на вкус, пожалуйста, займись со мной любовью?

— Да, пожалуйста, сделай все это. Пожалуйста, все и сразу! — отчаянно воскликнула я, впиваясь ногтями в его лопатки, вызывая у него полный удовлетворения стон. Не думаю, что он стал бы возражать против моей просьбы.

Он быстро избавил меня от остатков одежды, обнажая полностью. За моей одеждой последовала его, и он остался только в нижнем белье. Вновь устроившись между моих бедер, он прижался ко мне, и я инстинктивно лишь сильнее стиснула его ногами. Я купалась в волнах накатывающего удовольствия, чувствуя приятную тяжесть его тела на себе, а потом Сириус прикоснулся ко мне, и я замерла. Мои мысли остановились в тот миг, когда он начал первое движение.

Осторожно, едва касаясь кончиками пальцев моего тела, Сириус скользнул вдоль ключицы вниз, легко задевая прикрытую бюстгальтером грудь. Его рука осторожно сжалась на мягком полушарии, пальцы настойчиво затеребили напряженный сосок, а губы впились в мой рот страстным поцелуем. Я дернулась ему навстречу, пытаясь раствориться в нем, раствориться в тех чувствах, что он будил во мне. Внизу живота все сильнее закручивалось сжигающее меня желание, и я с каждым мгновением все сильнее хотела, чтобы наконец-то пришло освобождение.

— Сириус, пожалуйста, — жарко простонала я, касаясь его щеки.

— Гермиона... — пробормотал он в ответ, оставляя засос на моей шее.

Нежные пальцы легко справились с застежкой бюстгальтера, избавляя меня от него, и я лишь выгнулась, помогая снять эту деталь одежды. Горячие руки Сириуса молниеносно накрыли мою грудь, и в тот момент я поняла, что именно для его рук она подходит идеально, словно сама природа позаботилась об этом. Из груди Сириуса вырвалось гулкое ворчание, когда он с восторгом оглядел открывшуюся ему картину, а когда его пальцы прищелкнули по напрягшимся соскам, я зажмурилась от удовольствия.

— Ты так прекрасна, любимая, — прошептал он, сползая вниз, чтобы обхватить губами мой сосок. Я непроизвольно ухватилась за длинные пряди его волос, судорожно сжимая их в пальцах. Ощущение его рта на моей груди заставляло задыхаться от наслаждения. Осторожно обведя кончиком языка сосок, он с сожалением отстранился.

Я открыла глаза: зрелище, которое предстало передо мной, заставило меня задохнуться. Сириус неотрывно смотрел на меня, и в его глазах я могла увидеть сотни бушевавших в нем чувств: любовь, желание, надежду, необходимость во мне и обожание. И я совершенно уверена, что он мог рассмотреть то же самое и в моих собственных глазах. Приблизившись ко мне, он уперся руками в подушку по обе стороны от моей головы:

— Ты нужна мне, Гермиона.

Я знаю, чего стоили ему эти слова. Он хотел быть нужным кому-то, но все люди, о которых он когда-либо заботился, оставляли его. И сейчас, открывшись мне до конца, убрав все существующие преграды, он предлагал себя. Как я могла не ответить на его чувства?

— Ты тоже нужен мне, Сириус. Всегда, — прошептала я в ответ, пытаясь взглядом передать все те чувства и слова, о которых мы никогда до этого не говорили.

Он наклонился ко мне, ограждая от всего мира, и пробормотал заклинание, вызвавшее дрожь по спине.

Теперь мы оба были полностью обнажены.

Сириус осторожно наклонился, соединяя нас: плоть к плоти, положительный к отрицательному. Нежно коснувшись моих бедер, он приподнял их и легко погрузился внутрь. Ощущение было чужеродным, таким странным, что я закусила губу, стараясь сосредоточиться. Я чувствовала, как мышцы внутри меня растягиваются и натягиваются с каждым его движением. И когда он дошел до девственной плевы, я сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. Сириус поморщился, зная, что боли никак не избежать.

Он закинул мои ноги себе на спину, открывая меня по максимуму, чтобы облегчить себе движение. Касаясь ладонями моих щек и, не отрываясь, глядя в глаза, он коротко поцеловал меня:

— Я люблю тебя.

— Что? — ахнула я, не зная, как реагировать. Неужели он имел в виду именно это?

— Я люблю тебя, — повторил он. — Люблю. Только тебя, Гермиона.

Слезы покатились по моим щекам, теряясь в волосах, рассыпавшихся по подушке. Глаза у меня были на мокром месте, но вот сердце пело от радости. Улыбнувшись, я ответила:

— Я тоже тебя люблю. Ты единственный для меня.

Это был момент истины в наших отношениях; именно сейчас я окончательно поняла, что хочу провести остаток жизни рядом с этим человеком, в его объятиях, любить его и быть любимой им. Я никогда не сомневалась в том, что чувствую, боялась только, были ли мои чувства взаимными. Но теперь у меня не осталось причин для сомнений. Мы идеально подходили друг другу, словно две части одного целого, разделенные злым гением и теперь вновь встретившиеся. Сириус был старше меня, а я была властной заучкой. Он был слишком опытен, в то время как у меня опыта не было вообще. Он был потрепан жизнью, а я была слишком наивной. Но мы были вместе, и этого уже ничто не могло изменить.

А затем он подался вперед.

Боль, накрывшая меня с головой, была тут же снята заклинанием, которое Сириус шепнул мне на ухо. Вначале ощущения были весьма странными, но стоило ему начать двигаться, я все поняла. Ни один учебник в мире не может описать словами то, что сейчас происходило между нами. Ни одно пособие, которое я изучила, не было способно подготовить к той животной страсти, что захватила меня с головой. Из Камасутры я знала углы, под которыми мне следовало бы двигаться для максимального удовольствия, но мое тело, казалось, жило своей отдельной жизнью, подстраиваясь под ускоряющийся ритм. За краем наслаждения меня ждало то, о чем я читала сотню раз, но никак не могла понять… до сегодняшнего дня. Моих знаний было просто недостаточно, чтобы суметь это оценить.

И когда наша кульминация накрыла нас с головой, я поняла, что окончательно пропала. Раньше я была просто девушкой, теперь же я стала женщиной. И когда нежные, но страстные движения Сириуса заставили мои внутренние мышцы хаотично сжиматься в апогее удовольствия, я впервые полностью познала себя. А когда он последовал за мной… я внезапно поняла, какую власть получила над ним. Это было странное понимание того, насколько сильно я была ему нужна, и на эту любовь я могла ответить только любовью.

Когда мы наконец-то немного пришли в себя, я была уверена, что никогда еще не была настолько совершенной, как в этот момент в его объятиях. Я чувствовала себя его частью, его кровью и сердцебиением. Наши сердца сокращались в одном ритме, а тела сгорали в огне обоюдной страсти.

— Я так сильно тебя люблю, — пробормотал он мне в ухо.

— Я тоже, — сонно отозвалась я.

Должно быть, я задремала, потому что, проснувшись, Сириус по-прежнему покоился на моей груди. Его вес вжимал меня в кровать, но у меня рука не поднималась его разбудить. Он все еще был во мне, и я могла чувствовать прохладный ветерок его дыхания, щекочущий мою левую грудь. И пусть я была прижата к матрасу и совершенно не могла пошевелиться, я бы ни на что не променяла этот момент единения. Осторожно проведя пальцами по его волосам от корней до самых кончиков, я принялась с нежностью массировать его голову.

Стоило признать, именно из-за этого момента я так долго отказывала Рону в близости. В глубине души я знала, что даже самый восхитительный секс с ним (что было бы весьма маловероятно) не подарит мне и сотой доли наслаждения, которое я пережила с Сириусом. Рон никогда бы не смог дать мне почувствовать себя нужной, любимой, он не стал бы меня оберегать. Он никогда, глядя на меня, не смог бы увидеть во мне свой идеал, как и я никогда бы не дождалась любящего, полного обожания взгляда с его стороны. Рон никогда бы не стал слушать меня, не попытался бы рассмешить, когда я хмурюсь, не смог бы принять, что родители могут и не любить своего ребенка всем сердцем, и он никогда бы не смог меня понять, даже если бы попытался.

Он просто не был Сириусом.

С Сириусом у нас была обоюдная потребность любить и быть любимыми, наряду с отчаянным желанием быть нужными любимым людям. Он заставил меня по-новому взглянуть на жизнь, на окружающую меня реальность. И, несмотря на все невзгоды, выпавшие на его долю, Сириус не разучился радоваться жизни. И когда он смотрел на меня, я чувствовала, как у меня в животе расправляют свои крылья прекрасные бабочки. Он заставил меня жить, заставил покинуть свою скорлупу, показал мне меня настоящую. Последние несколько месяцев, проведенных с ним, я жила и наслаждалась жизнью больше, чем за все прожитые годы.

Удовлетворенно выдохнув, я поцеловала его в макушку и, обняв крепче, провалилась в сон.