Не болей (гет)

Emily Browning — Sweet Dreams

— Куколка, — зубы у Стайлза как разломанный на ровные части рафинад; губы точно карамельные, растекающиеся улыбающейся ядовитой сладостью по бледному пятну лица — Лидия не может четко видеть из-за мутной пелены слез.

Боль рассредотачивается мошками на челюстях; невыносимое жжение раскаленной точечно муки раскатывается шарнирно-гулко под мягкой кожей.

Пальцы у Стайлза быстрые, порхают с пчелиным жужжанием — возможно, у Лидии закладывает уши; в подвале холодно, застудить легкие и получить осложнения как вид досуга.

Необыкновенная игла для необыкновенной девочки впивается железным жалом в мягкость губ; кровь брызжет гранатовым ароматом, окрашивает фаланги Стилински.

Этот Стайлз какой-то странный.

Он вечно один.

Не ходи к нему, Лидс. По нему видно, что он по тебе иссыхает.

Запястья оплетают спутавшиеся, запутавшиеся как их отношения цепи; на вид хрупкие, царапающие алмазной крошкой холода, крепко сдерживают изломавшиеся болью бессилия кости.

Соль на щеках сохнет смазанной нежным прикосновением стайлзовских подушечек; губы у него дрожат, а ресницы темно слипаются, объединяясь под знаменем больной слезливой привязанности — никем не прощенный, он прощает всех каждым касанием к ней.

— Вот так, — улыбается искренне здесь только он; пришитая окровавленная улыбка поддельна, но красива. Она целиком красива.

У Лидии мигает датчик жизни и ясности сознания, но она видит его подрагивающие возбуждением пальцы. Кровь с них он слизывает осторожно, смакуя и не отрывая взгляда от ее меркнущей зелени; веки у него бледные, испещренные фиолетовыми линиями.

Сахар зубов окрашен в красный, когда он говорит ей:

— Сегодня Хэллоуин. Будешь моей куколкой?

Ее гриму верят все.

Никто не верит самой Лидии.