Вслед за солнцем (Chasing The Sun) (гет)

"They dedicate their lives

To running all of his

He tries to please them all

This bitter man he is

Throughout his life the same

He's battled constantly

This fight he cannot win..."

— Metallica, 'Unforgiven'

После нелепо короткой беседы со Снейпом о том, во что превратились уроки защиты, Гермиона каждую свободную минуту проводила в раздумьях. Разумеется, остановить старую каргу никому не под силу, слишком много власти дало ей Министерство. В ближайшее время от Амбридж не избавиться. Разве что отравить, как предложил Рон. Заманчивая, конечно, идея, но нет. Как нет шансов получить у жабы знания. Гермиона уже начала прятать под обложкой “Учебника по защите от темных сил” другие книги, чтобы время уроков не проходило совсем впустую. А Гарри, похоже, каждый вечер до конца года будет отбывать взыскания, пока рука не отвалится.

Другие учителя не помогут, им предстояло разбираться с проверками. Трелони, наверное, первой придется паковать чемодан. Рон рассказал, что инспекция урока прорицаний обернулась сущей катастрофой. На трансфигурации они здорово повеселились, но Амбридж от этого только раззадорилась. Преподавателям хватало своих забот, а те, кому Гермиона доверяла больше всех, все равно занимались делами Ордена.

Следовательно, единственным возможным вариантом оставалось самообучение. Идея Гермионе понравилась, она поделилась с Роном, и друг её всецело поддержал. Своего рода победа, учитывая, как они ссорились последнее время. А вот Гарри не проявил ожидаемого энтузиазма. Он просто с цепи сорвался. В очередной раз. В конце концов Гермионе удалось заставить его заткнуться. Поттер согласился все обдумать, а Грейнджер опрометью кинулась в Больничное крыло на другой урок.

* * *

Гермиона выжидающе посмотрела на целительницу: на ее-то уроках никогда не приходилось скучать.

— Чем займемся сегодня?

— Применим ваши знания на практике. Будете ставить диагнозы, как я учила, и все тщательно документировать. Хочу убедиться, что вы усвоили теорию.

— Хорошо, — согласилась Грейнджер, ей не терпелось поскорее приступить. — Кто?..

Словно по команде, открылась дверь. Гермиона уже решила, что нагрянул нежданный гость и собралась жаловаться на “те самые дни”, но оглянулась.

Следовало сразу сообразить, кто врывается в лазарет без стука.

Недобрым взглядом свою ученицу сверлил профессор Снейп.

— Добрый вечер, Северус, — весело приветствовала угрюмого визитёра Поппи. — Спасибо, что согласился прийти.

— Ты мне выбора не оставила, — мрачно буркнул Снейп, убийственно зыркнув на портрет Дайлис. Затем прошел на середину комнаты и хмуро уставился куда-то в сторону.

Перспектива служить подопытным кроликом зельевара явно не радовала. Грейнджер разделяла чувства профессора, её тоже не вдохновляла эта идея, хоть она и имела смысл, потому что именно Снейп должен был стать первым и, как Гермиона надеялась, единственным её пациентом. И дело не только в том, что диагностика просто по умолчанию не могла показать отсутствие проблем, но ведь предстоит применять магию к самому профессору Снейпу. Честно говоря, не в первый раз, но чтобы так в открытую… Грейнджер умоляюще посмотрела на Поппи, но понимания не встретила.

— Северус, ты готов?

Зельевар скривился, но сделал вид, что в комнате кроме него никого нет. Выдержав паузу, он стал медленно расстегивать пуговицы мантии, а затем постепенно разоблачаться, по-прежнему хмуро глядя в некую точку. Гермиона считанные разы видела профессора без знаменитых развевающихся одеяний. Наблюдать за происходящим было очень странно.

За мантией, уже лежавшей на полу, последовал черный сюртук, и вот зельевар остался в одной рубашке, сквозь которую просвечивала обычная белая футболка.

— Боже, Северус, куда тебе столько одежды? — хихикнула Дайлис.

— В подземельях обычно прохладно, — ощетинился Снейп. Он переступил с ноги на ногу, всем видом излучая недовольство. — Начинайте уже. У меня куча дел.

— Северус, не дури, — упрекнула его Поппи, — продолжай, сам все знаешь. В целительстве ты, пожалуй, меня превосходишь, а уж как учителю я и в подметки тебе не гожусь. Хватит спорить по мелочам, иначе процедура затянется. Дайлис, не дразни его.

У Снейпа дернулся уголок глаза. Зельевар резко развернулся и зашагал к креслу. По пути призвав сброшенную одежду, он уронил ее на пол, снял ботинки и носки, босиком вернулся в центр комнаты и принялся расстегивать манжеты. Его окутывала атмосфера гнева и смущения.

Гермиона тяжело сглотнула и сконфуженно взглянула на мадам Помфри, затем снова обернулась к Снейпу. Стиснув зубы, тот наполовину расстегнул рубашку и рывком стащил её через голову вместе с футболкой, отшвырнул и уставился в стену. Как ни старалась, Гермиона не могла перестать его разглядывать. Ей доводилось видеть полуголых мужчин, но Снейп не относился к среднестатистическим представителям своего пола.

Профессор оказался невероятно истощен. Ребра торчали, живот глубоко запал, резко выделялись ключицы. Тазовые кости так выпирали, что, казалось, брюки только на них и держатся. На груди сквозь редкие волосы виднелась полузажившая колотая рана. На бледном предплечье чернела Метка. Гермиона с трудом отвела взгляд от Знака тьмы и следов на запястьях.

Вдруг выяснилось, что это далеко не все шрамы. На землистой коже они были трудно различимы, но местами тени ложились причудливо, открывая глазу множество неровностей и рубцов. Через живот и бедро, уходя под пояс брюк, спускалась страшная борозда. Через миг Гермиона сообразила, что шрамов там два: один, похоже, от удаления аппендикса, а вот второй мог быть нанесен чем угодно. Внимательно изучая профессора, Гермиона стала медленно обходить его по кругу и громко ахнула, увидев спину.

Сзади болезненная худоба Снейпа еще сильнее бросалась в глаза. Лопатки едва не протыкали кожу, сильно торчали ребра, можно было пересчитать каждый позвонок. Картина открывалась ужасающая. Плечи и всю верхнюю часть спины покрывали до конца не зажившие шрамы и темные струпья, пересекающие старые рубцы. Спина напоминала лоскутное одеяло. Побелевшие отметины сплетались в диковинный узор со свежими, более красными. Ожоги, порезы, зазубренные метки, оставленные непонятно чем крохотные пятна. А поверх всего этого расцветали всеми цветами радуги синяки: на ребрах, спине, руках...

— Любуетесь? — прошипел Снейп.

От ледяного холода в его голосе Грейнджер очнулась. Черные глаза зельевара горели яростью, щеки полыхали.

— Простите, сэр… — неловко пробормотала она, стараясь не отшатнуться.

— Оставь ее в покое, Северус. Ты сам на это согласился. И разденься до конца.

— Нет, — вскинулся тот, заливаясь краской. — Хватит меня унижать, с вас и того довольно!

Слава богу, с жаром подумала Гермиона. Во-первых, он бы просто ее убил. Во-вторых, она, конечно, знала, что пациенты на осмотре должны раздеваться, но сама оказалась не готова к подобной практике, а если и так, скорей бы ад замерз, чем Гермиона смогла бы воспринимать Снейпа в подобной ситуации спокойно. В-третьих, он бы просто её убил — еще раз. Странно, что он так смутился, удивилась Гермиона, неуверенно поглядывая на зельевара. Уж он-то, пожалуй, давно привык обнажаться перед целителями! Хотя, конечно, до сих пор в роли целителей не выступали его ученики, да еще и друзья ненавистного Поттера. Ну ладно, понятно, почему ему так неудобно. К тому же Снейп не был писаным красавцем, прекрасно знал, как выглядит, и в конце концов, какому мужчине понравится стоять полуголым перед девушкой-подростком.

— Приступайте, — рявкнул Снейп.

С трудом подавив испуганный писк, Гермиона вынырнула из своих дум, кивнула, призвала перо и пергамент и приступила к работе.

Ни одно из диагностических заклинаний не дало нормального результата. Вскоре Грейнджер начало подташнивать. С этим человеком все было не так. Как он на ногах держался? Зачастую она могла лишь подозревать, что означает тот или иной зашкаливающий показатель, и искренне надеялась, что её догадки неверны. К тому же заклинаниям мешала Темная метка. Гермиона упорно старалась даже не смотреть в ту сторону.

В какой-то момент Грейнджер ненароком проговорилась:

— Что-то я совсем не понимаю, что здесь… — И подпрыгнула от внезапного отклика Снейпа:

— Где?

Оглянувшись, Гермиона встретила хмурый взгляд профессора. В рубашке или без, в полной боеготовности или нет, он здорово её пугал. Она вдруг поняла, что они остались наедине.

— Ну...

— Мадам Помфри срочно вызвали, — глядя на ученицу в упор, сообщил Снейп и, скривившись, добавил: — По крайней мере, так она сказала. — Ситуация ему явно не нравилась, но Гермиона сообразила, что злится зельевар не на неё, иначе он бы уже взорвался. — Так чего вы там не понимаете?

Гермиона с сомнением указала палочкой, и Снейп раздраженно рявкнул:

— Мисс Грейнджер, вопреки слухам, у меня глаза на затылке не растут. Покажите, где.

Прикусив губу, Гермиона легко коснулась двумя пальцами его спины, стараясь выбрать место без шрамов. Кожа на ощупь была прохладной, и зельевар содрогнулся от прикосновения.

— А. Это, должно быть, печень, только вы на нее не под тем углом смотрите. Тут требуется специальное заклинание, — подчеркнуто безразлично прокомментировал Снейп. Он избегал её взгляда и так напрягся, что почти дрожал. — Тогда вы определите, что это цирроз, вызванный хроническим гепатитом.

— Желтуха?

— Ну да, — проворчал Снейп, — или вы думаете, у меня от рождения такой цвет кожи? От жизни в подземельях она не желтеет.

Тут он был, конечно, прав, следовало думать, прежде чем говорить.

У Гермионы на кончике языка вертелся вопрос, что же послужило причиной гепатита, но она сдержалась. Ни к чему испытывать терпение профессора, да и, честно говоря, не хотелось именно сейчас слышать неприятную правду. Гермиона кивнула и поставила пометку обсудить позже с мадам Помфри.

Несмотря на первоначальный ужас и нервозность, процесс диагностики увлекал, и Грейнджер совсем забыла о времени.

В конце концов она снова обратилась к своему пациенту:

— Сэр, здесь еще один результат, который я не понимаю. Нет привязки к конкретному органу, и в то же время не указывает на рану или след заклинания.

— Где?

Гермиона сидела на корточках за спиной Снейпа, уставившись на его пестрящую пятнами спину.

— Ну… — Она сглотнула и залилась краской, — лишь бы он не обернулся! — а потом, наконец, выдавила: — Ниже поясницы.

В ответ последовал резкий выдох. Снейп напрягся и сжал кулаки. После длинной паузы он рявкнул:

— Не ваша забота! Военному целителю это не пригодится.

— Но война не вечна, сэр, — запротестовала Гермиона. — Что мне делать с травмами, если я их не сумею даже опознать? Извиниться перед пациентом и сказать, что ничем не могу помочь, так как мое обучение было слишком узкоспециализированным?

— У ваших пациентов не встретится ничего подобного, — огрызнулся Снейп. — Хоть раз в жизни, мисс Грейнджер, прекратите совать свой нос не в свое дело.

— Северус, — необычно мягко вмешалась с портрета Дайлис. — Рано или поздно она все равно поймет. Это неизбежно. Может, лучше пусть услышит от тебя, а не от нас?

Зельевар на какое-то время застыл, уставившись вдаль. На его виске бешено пульсировала венка, лицо утратило остатки красок, лишь воспаленно пламенели скулы. Все тело еле заметно дрожало. Гермиона отпрянула, собираясь бежать, если последует бешеный взрыв. Она изо всех сил старалась не паниковать, лихорадочно соображая, что же там могло быть такого жуткого, что стоит за треклятым показателем…

— Вы давали клятву конфиденциальности, мисс Грейнджер? — сдавленно выговорил Снейп.

— Нет, сэр, — честно ответила Гермиона, — но я никогда ни с кем и словом не обмолвлюсь о вашем здоровье, кроме тех, кто и так все знает. — Может, она и гриффиндорка, но смерти себе не желала. Да и дела профессора никого не касались.

Снейп пробормотал себе под нос какое-то крепкое словцо и покачал головой. Он резко развернулся, прошел к стулу и в тишине начал облачаться. Снейп не спешил, но и не медлил. Очевидно, по его мнению, урок был окончен. Спорить Гермиона не собиралась, уж точно не сейчас.

Завершив одеваться, Снейп промчался к выходу. Взявшись за ручку, он задержался, глянув Грейнджер сквозь космы, но снова развернулся к двери. Затем что-то пробормотал — слишком тихо, Гермиона не расслышала, что именно, резко поднял голову и взглянул на нее в упор. Увидев его лицо, Грейнджер отшатнулась, словно ощутив физический удар. От Снейпа с невероятной силой хлестали эмоции. Из темных глубин его глаз поднимались ярость и боль, смешиваясь с чем-то, похожим на стыд.

У Гермионы заныло в груди.

— О, господи, — прошептала она, почти не осознавая, что говорит вслух, — вы имеете в виду...

Адский шторм в глазах зельевара многократно возрос.

— Да, — в конце концов прошипел он.

На его щеке задергался мускул. Опустив взор, он вылетел из комнаты. Гермиона потрясенно слушала, как затихают вдали коридора его торопливые шаги. Придя в себя, она взглянула вверх — рама Дайлис оказалась пуста. Гермиону накрыло ледяным холодом животного ужаса. Она очень аккуратно сложила записи, спрятала волшебную палочку и неторопливо прошла через Больничное крыло в крохотный туалет, где ее вырвало фонтаном.

Онемевшая, с сухими глазами Грейнджер, наконец, вышла из туалета. Снаружи её поджидала мадам Помфри.

— Гермиона… мне очень жаль. Не хотелось, чтобы вы узнали… прямо сейчас. Я бы сообщила позже и не так откровенно, чтобы это не стало таким потрясением.

Грейнджер в ответ покачала головой.

— А он и не был… откровенен. Он… не знаю даже. Могло быть и хуже. Я так и не поняла, почему он признался. То есть профессор не сказал все как есть, но зачем-то дал понять...

— Потому что ты все равно бы узнала, — мрачно ответила Поппи. — Я не сообразила, что следы слишком свежи и заметны, не то осталась бы и сделала так, чтобы на этот раз ты осталась бы в неведении.

— Вы не сообразили? — тихо повторила Гермиона, все еще не опомнившись. Она взяла у Поппи стакан воды, чтобы прополоскать рот и убрать мерзкий привкус.

— Профессор Снейп не рассказывает мне всё до конца. А я давно научилась не интересоваться… деталями. С физическими последствиями он вполне справляется самостоятельно и не хочет, чтобы об этом знали. Не уверена даже, что директор в курсе.

— Директор — счастливчик, — горько прокомментировала Грейнджер. — Я бы тоже с радостью осталась в неведении. — Ее морозило. Она поплотнее закуталась в мантию, стараясь не дрожать. — Как я хотела бы не знать! — К горлу подкатила желчь. Сглотнув горькую слюну, Гермиона решилась спросить: — То есть он точно не гей?

— Нет, решительно нет. Но даже для геев такие повреждения — признак насилия.

Грейнджер тупо кивнула. Это был бы слишком легкий выход. Снейп в ее глазах всегда был лишен сексуальности. Стуча зубами, она продолжала обдумывать случившееся. Профессора Снейпа изнасиловали. И не впервые. Гермиона снова почувствовала рвотный позыв, но блевать было нечем.

— Я прошу прощенья, дорогая.

— За что? Разве не этого вы добивались? Отлично, вы победили. Теперь у меня больше не получается его ненавидеть. Довольны?

— Гермиона...

— Я не хотела этого знать! — Она ощутила на губах вкус соли, поняла, что плачет, и разозлилась еще больше.

Ей нравилось ненавидеть Снейпа, считая его бездушным, не заслуживающим доверия, отталкивающим человеком. Осознание, что за этим стояли веские причины, что он молча страдал ради ненавидящих его людей, разрушило все отрадные иллюзии.

— Конечно, не хотела, — тихо ответила мадам Помфри. — И я не хотела знать, но мне пришлось. Даже сейчас я не выпытываю у него подробности, потому что не хочу знать. Но это часть ремесла целителя, особенно целителя Ордена Феникса в военное время. — Мадам Помфри подала Гермионе чистый платок. — А ведь мы лишь разбираемся с последствиями. Северусу — профессору Снейпу — приходится всё это терпеть.

— Но как?.. — хрипло спросила Гермиона, пытаясь унять катящиеся слезы.

Она даже не смогла закончить вопрос. Как он справляется с этим? И зачем? Ради чего терпит бесконечное насилие? Он уже был Пожирателем. Что же сотворил Волдеморт, за что Снейп так сильно его ненавидит?

— Он — Северус Снейп, — тихо ответила Дайлис. Гермиона посмотрела на портрет. — Вот и весь ответ. По всем законам бытия его должны были убить задолго до конца первой войны. Не представляю, как он прожил так долго, учитывая, что мы почти не представляем, что с ним происходит. Что-то им движет, но черт меня побери, если я знаю, что. Он… пугающе силён.

Гермиона громко высморкалась. Ей немного полегчало, по крайней мере, физически.

— Если я хоть наполовину угадала с диагнозами, он уже мертвец. — Она махнула рукой в сторону своих заметок.

Целительница взяла свиток, быстро пробежалась по записям.

— Что ж, дорогая моя, все более или менее правильно. Отлично. И не переживайте так сильно, потребуется много больше, чтобы выбить профессора Снейпа из седла. Любой другой уже скончался бы, но Дайлис права — это Северус. — Мадам Помфри грустно улыбнулась. — Я до сих пор удивляюсь, как он все переносит, зачастую не подавая вида.

— Ну выглядит-то он полумертвым, — заметила Гермиона, икая. Она уже поборола рыдания и несколько пришла в себя. — Хотя... То есть он должен выглядеть полумертвым, но это не так. Он как… не знаю… борзая или кто-то в этом роде. Человек не может быть таким тощим, но он же как-то живет с этим? Не могу объяснить.

— Его и худшими словами описывали, — рассмеялась Дайлис, — многие, включая самого Северуса.

— Слишком косноязычно по твоим стандартам, Гермиона, но я понимаю, о чем ты, — кивнула мадам Помфри. Она явно сдерживала улыбку. — К Северусу Снейпу обычные правила неприменимы. А теперь берите записи и добро пожаловать ко мне в кабинет. Я заварю чай, попробуем во всем разобраться.

* * *

Следующее занятие по зельеварению стало худшим уроком в жизни Гермионы. Большую часть времени Снейп грозно на нее поглядывал, а она вздрагивала от каждого его движения. Не нужно быть всезнайкой, чтобы уразуметь: профессор ждет малейшего повода для расправы. Скорее всего, только словесной, но Гермиона и в этом сомневалась. Даже на Гарри Снейп так не ярился. Ясно, что он чувствовал себя униженным и смущенным, ведь Грейнджер теперь знала чуть ли не больше всех. У Снейпа не получалось разделить Гермиону-целительницу и Гермиону-ученицу, а еще он совершенно не верил ее обещанию хранить молчание.

Все вместе создавало весьма неприятное ощущение. Помимо прочего, Гермиона провела ночь в слезах и была совсем измотана. На сей раз она с легкостью бросила Невилла, Гарри и Рона возиться с зельями самостоятельно. Не только чтобы не навлечь гнев Снейпа, просто сил хватало только смотреть за собственным варевом, мысли все время возвращались ко вчерашнему дню.

Происшествие в Больничном крыле ее ужасно расстроило, но в то же время на многое пролился свет. С какой стороны ни глянь, Снейп представлял собой медицинское чудо. Даже его метаболизм выбивался из привычных рамок. Худым профессор был от природы, а не из-за плохого питания. Похоже, его не мучили расстройства пищевого поведения, проблемы со щитовидкой и прочее. Он просто не набирал вес, особенно под влиянием стресса. Да, сейчас он чрезмерно отощал, но проблема была не такой серьезной, как могло показаться.

Хронический гепатит, похоже, стал результатом злоупотребления алкоголем в прошлом, и лечить его не было особого смысла, ведь Снейп по-прежнему часто прикладывался к бутылке. Не так часто, как раньше, но довольно регулярно, по словам Дайлис и мадам Помфри. Похоже, алкоголизм имел наследственную природу, а учитывая образ жизни профессора, неудивительно, что время от времени Снейп пытался расслабиться. Гермиона снова спросила про следы от иглы, и ее заверили, что с наркотиками Снейп, по-видимому, уже около десяти лет, как окончательно завязал. Он прошел и период самоповреждений, но и с этим было покончено.

На самом деле наверняка никто не знал. Медицинская история Снейпа была далеко не полной, и он категорически отказывался восполнить лакуны. Большую часть ран лечил сам, некоторые попросту игнорировал, пока они не заживали самостоятельно. Он стал талантливым целителем-самоучкой, особенно в отношении заклинаний и проклятий, да и в магловской медицине разбирался прилично. Профессор вроде соблюдал диету, но это оказалось полуправдой. Стресс вызвал язву желудка, которую Снейп не долечил, что отчасти объясняло его раздражительность.

На шрамы, полузажившие порезы и синяки он, похоже, не обращал внимания. Болевой порог у Снейпа был поистине нечеловеческим. Зельевар игнорировал даже довольно серьезные раны — отсюда и множество рубцов, ведь Снейп не тратил время на их заживление. Это объясняло жуткий внешний вид, но одновременно указывало на серьезные психологические травмы. Но корень проблем гнездился в нервной системе профессора. Постоянное воздействие Круциатуса истончило нервные волокна. Гермиона пока не научилась более сложным заклинаниям для проверки нервной системы, но мадам Помфри показала ей результаты последнего обследования и объяснила, что они означают. Мастер зелий постоянно испытывал боль: после пыток у него не хватало времени восстановиться полностью перед очередным проклятием. Кровообращение Снейпа также было нарушено, поэтому температура тела держалась на пару градусов ниже нормы — Гермиона заметила, что Снейп дрожал.

В общем, учитывая все обстоятельства, становилось ясно, почему зельевар всегда в таком мерзком настроении.

Гермиона и мадам Помфри попытались обсудить изнасилование, но почти безуспешно. Во-первых, тема была болезненная, а во-вторых, ни хозяйка лазарета, ни Дайлис толком ничего не знали. Снейп не рассказывал ничего. Целительница случайно выяснила сама: как-то заметила внутреннее кровотечение, с пристрастием допросила Снейпа, а тот слишком ослаб, чтобы сопротивляться.

Они не представляли, как часто случалось подобное, профессор редко давал себя осматривать. Всякий раз, видя, как Снейп хоть ненадолго присаживался, Гермиона кусала губы. Она и раньше ненавидела Волдеморта, а теперь выяснила, что он, похоже, использовал секс в качестве награды и наказания. Ей объяснили, что такое случается редко, и заверили, что почти все слухи о пирушках Пожирателей — ерунда и преувеличение, но легче от этого не становилось.

Мадам Помфри научила Гермиону, как поступать в таких ситуациях, но добавила, что толку от этих знаний чуть: Снейп реагировал иначе, чем большинство людей. Стыдился профессор или винил себя, оставалось тайной за семью печатями. Неизбежная психологическая травма также была надежно скрыта от посторонних глаз. Подобная закрытость лишь усугубляла вред, наносимый психике зельевара, но изменить его отношение возможности не было. Снейп предпочитал, чтобы его оставили в покое. Ужасно, но приходилось обходить проблему стороной: так он сам хотел, да и помочь они не могли.

По мнению Гермионы, самым худшим во всей этой истории было отсутствие надежды. Снейп будет мучиться, пока не умрет либо Волдеморт, либо он сам. Увы, но последнее гораздо вероятнее. Значит, вылечиться Снейпу не суждено. Снова боль и раны, которые любого другого убили бы гораздо раньше, только теперь они прикончат и его. К тому моменту, честно говоря, Снейп этому только порадуется.

Какой смысл в работе целителя, если он не в состоянии вылечить пациента?

Быстрым взглядом Гермиона снова окинула стол Снейпа. Профессор продолжал смотреть на нее с прежним выражением лица, только глаза стали жестче. Она поспешно отвернулась к котлу, гадая, что же дальше.

Ясно одно: грядут перемены. Грейнджер любила Зелья и хотела блеснуть знаниями на С.О.В. Но если каждый урок сидеть как на иголках в ожидании, когда же профессор сорвется и поднимет ее на смех, этому не бывать. Как не добиться успеха и на остальных уроках, ведь ночи Гермиона проводила в слезах и размышлениях. А обучение целительству? Её главный пациент с трудом сдерживает ярость всякий раз, когда она узнает что-то новое о его состоянии.

Не лучше ли просто подождать, вдруг все как-то образуется...

Вот только терпения у Гермионы никогда не хватало. Кроме того, вдобавок к ужасу и жалости, её терзало любопытство. Друзья Гермионы Грейнджер знали: если уж она на чем-то сосредотачивалась, становилась поистине опасна. А теперь ей хотелось понять не только, как выжил профессор Снейп, но и что стало причиной такого упорства. Значит, пора приниматься за расследование.

"А потом я пойду прямо к Волдеморту и расцелую его как следует", — угрюмо пообещала она себе. Ничего опаснее ей в голову не пришло.

Все равно Снейп её прикончит.

* * *

Примерно неделю Гермиона пыталась придумать план, который не привел бы её к скорому и мучительному концу, но в итоге всё же признала поражение. Она провела слишком много времени с гриффиндорцами и не могла искусно противостоять слизеринцам, не говоря уж об их декане. Ей нужно было понять их мироощущение. Вот только среди её друзей слизеринцев не наблюдалось. Все они грязнокровку презирали.

Озарение пришло посреди ночи, Гермиона даже проснулась. Все-таки был один слизеринец, который возможно — только возможно — не отказался бы помочь. И то если она будет осторожна и не станет действовать в одиночку.

Более подходящего момента не найти, решила Гермиона.

Она вскочила с кровати, отыскала халат, бесшумно выскользнула из спальни и спустилась в безлюдную гостиную, обещая себе, что непременно найдет раму и повесит над кроватью.

Полная Леди внезапному пробуждению не обрадовалась, но стоило Гермионе вежливо попросить передать послание Дайлис Дервент, как негодование улеглось. Не прошло и десяти минут, как Гермиона уже сидела в пустом классе неподалеку от гриффиндорской башни, глядя на портрет целительницы.

— Я хочу поговорить с Финеасом Найджелусом.

— Зачем? — изумленно приподняла бровь Дайлис.

— Вы сказали, он один из союзников профессора Снейпа.

— Да, но мы разговаривали несколько недель назад. Почему Финеас тебе понадобился именно сейчас?

— Кажется, мне нужна его помощь, — призналась Гермиона. — Кроме него, никто не поможет мне понять слизеринцев. Даже если я рискну подойти к ученикам, они откажутся иметь со мной дело, а уж к профессору Снейпу и вовсе лучше не соваться. Как считаете?

Дайлис нахмурилась.

— Ты права, Финеас может помочь. Вопрос только, станет ли. Он слизеринец до мозга костей, вот почему вы до сих пор не встретились. Ты ему заранее не нравишься — из-за происхождения. Кроме того, Финеас ничего не делает без веских причин и безвозмездно. А еще он может выдать тебя Северусу — просто чтобы досадить.

— Так я и думала, — пожала в ответ плечами Гермиона, — но выбора-то нет. Остается либо рискнуть и надеяться, что он меня не выдаст, либо ждать неминуемого разоблачения, слишком уж гриффиндорский у меня характер.

— По сравнению с твоими однокурсниками вовсе нет, — печально улыбнулась Дайлис, — но это еще ни о чем не говорит. Со слизеринцами тебе не тягаться, особенно с Северусом. Ладно, посмотрим, что скажет Финеас. Он захочет встретиться с тобой наедине, чтобы понять, из какого ты теста, и будет держаться враждебно.

— Примерно как профессор Снейп? — съехидничала Гермиона.

— Хуже! — фыркнула Дайлис. — Северус хотя бы соблюдает этикет, а Финеас нет.

— Что-нибудь посоветуете?

Снейп соблюдает этикет? Да неужели.

— Отвечай честно. Финеас давно здесь обретается и легко распознает вранье. Постарайся держать себя в руках. Не веди себя, как глупая школьница или чувствительная гриффиндорка. Удачи!

Дайлис ушла из рамы, а Гермиона уселась поудобнее, вдруг пожалев, что не взяла с собой Крукшанкса. В такой ситуации неплохо бы иметь под боком союзника, а уж кот куда понятливее большинства друзей Грейнджер.

Несколько минут спустя раздался надменный голос:

— И что ты тут затеяла, грязнокровка?

Мило!

Гермиона обернулась. На нее презрительно косился портрет. Домашнее задание, Грейнджер, разумеется, выполнила, поэтому знала, что Финеас Найджелус Блэк — один из прадедов Сириуса. Хотя по нему, конечно, не скажешь.

— Доброе утро, сэр, — как можно вежливее поздоровалась Грейнджер. — Спасибо, что согласились на встречу.

— Отвечай на вопрос, девчонка, — пренебрежительно фыркнул Финеас.

Гермиона зашла издалека.

— Думаю, Дайлис все объяснила. Хочу попросить совета. Мне нужно понять склад ума слизеринцев.

— Зачем?

Что ж, Дайлис предупреждала. Гермиона вздохнула поглубже и начала:

— Много причин, сэр… Во-первых, из-за войны. Среди Пожирателей много слизеринцев, в том числе Сами-Знаете-Кто. Хочу быть в курсе их образа мышления, может, смогу понять, что творится вокруг. Во-вторых, хочу лучше узнать своих однокашников. Мы видимся каждый день, но о чем они думают, я понятия не имею. А самое главное — из-за профессора Снейпа. — Гермиона немного помолчала, следя за реакцией Финеаса, но непроницаемое выражение лица, похоже, было свойственно всем взрослым слизеринцам. Он держался так невозмутимо и неподвижно, словно застывшая магловская картина.

— Продолжай, — процедил он.

— Мне любопытно, — призналась Гермиона. — Мы с профессором Снейпом никогда не ладили, мне никогда не удавалось его впечатлить. Отчасти дело в этом. Мне нужно знать о нем больше. Я хочу ему помочь, но не смогу, пока не составлю полную картину. Он позволил мне помогать мадам Помфри от безысходности, но даже слепцу ясно, как его это бесит. Всем станет легче, если я найду к профессору подход.

Финеас долго молчал. Гермиона изо всех сил старалась не ёрзать. Она прикусила язык, чтобы не докучать профессору Блэку.

— Нахальная маленькая грязнокровка…

— Пожалуйста, не зовите меня так, сэр, — невозмутимо ответила Гермиона.

— Правда глаза режет?

— Нет, просто звучит несколько лицемерно. Может, мои родители и маглы, зато хотя бы не близкие родственники. Лучше быть маглорожденной, чем плодом инцеста, — огрызнулась она. — Моя родословная, наверное, будет почище вашей.

В её голосе сквозила злость, однако от крика Гермиона умудрилась удержаться.

Удивительно, но профессор Блэк фыркнул. Казалось, он искренне забавлялся.

— Как любопытно.

Гермиона с раздражением поняла, что он развлекается, испытывает её на прочность. Чуть не потребовала ответа — поможет он или нет?! — но придержала язык. В конце концов, ей было не до гордости.

Финеас, прищурившись, смерил её изучающим взглядом, словно редкую букашку под стеклом микроскопа. И все же он размышлял.

— Я кое-что скажу тебе, девочка. Просто хочу посмотреть, что будет дальше, — наконец вымолвил он. — Такая скука быть портретом, ты даже не представляешь! А тут хоть какое-то развлечение. Но я не стану тебе все разжевывать. Если ты так умна, как утверждает Дайлис, сама догадаешься. А если нет… — Он злобно хихикнул. — Если нет, Северус тебя наизнанку вывернет и сушиться повесит. А я полюбуюсь. Так что мотай на ус и не перебивай, повторять не стану.

Гермиона молча кивнула и заинтересованно подалась вперед.

— Во-первых, каждый настоящий слизеринец всегда действует, руководствуясь не единственной причиной, как и в поступках окружающих видит не один мотив. Мы, слизеринцы, ничего не принимаем как должное и во всем подозреваем подвох.

Гермиона кивнула в знак внимания. Для осмысления услышанного требовалось время, но запоминала она всё дословно.

— Во-вторых, наше сообщество ориентируется на богатых чистокровных. Северус — нищий полукровка. Запомни это.

Финеас помедлил, давая собеседнице время подумать. Выходит, Снейп всегда был парией. Его жизнь — постоянная борьба. Гермиона кивнула, сделав зарубку на память: когда выпадет возможность, заново вспомнить его историю и выяснить больше о традиционных ценностях чистокровных.

— В-третьих, слизеринцы никому не доверяют. Нас учат надеяться на себя, окружающих использовать себе во благо, заботиться о своих интересах. Северус от жизни получил гораздо более жестокие уроки, чем большинство людей.

Гермиона вновь кивнула. Она уже знала, что у Снейпа были проблемы. Финеас лишь подсказал ей смотреть глубже. В школе Снейпа травили, родители над ним наверняка издевались, возможно, он потерял единственного друга, школа — учреждение, призванное защищать своих учеников, — его предала, наконец, он регулярно подвергался насилию.

— Для начала вполне достаточно, — твердо подытожил Финеас. — На будущее прими небольшой совет. Ты пришла за помощью ко мне, поступив удивительно умно для гриффиндорки. Так вот, не мчись напролом. Не лезь в его жизнь, не пытайся заставить изменить привычки. Постарайся действовать деликатно. Не тешь себя надеждой, что Северус ничего не поймет, — он обязательно заподозрит неладное, но, если у него не появится неопровержимых доказательств, ничего не предпримет. Разумное сомнение — вот твой союзник. Главная проблема гриффиндорцев — душевные волнения. У вас все чувства на лице написаны, и вы кричите о них на весь мир, на случай если кто-то ненароком не заметит. Не перестарайся.

Гермиона понуро кивнула. Много лет назад она поняла, что раздражала Снейпа в том числе из-за того, что из кожи вон лезла, чтобы произвести на него впечатление.

Казалось, он был единственным учителем, не ценящим ее ум. Чем сильнее профессор распекал Гермиону, тем больше она старалась добиться того же расположения, что выказывали ей другие преподаватели. И даже поняв, что поступает неверно, Грейнджер не оставила попыток — просто не знала иного пути.

— И последнее, — продолжил Финеас. — Предполагается, что ты довольно умна. Используй свой ум. Думай, прежде чем действовать, учись наблюдать. Следи, что творится вокруг, зри в корень и все анализируй. Важны даже мельчайшие детали.

— Спасибо, сэр.

— Не стоит благодарностей, девочка. Ты играешь с огнем, не обожгись. — Он помолчал. — Тебе нужно знать кое-что о Северусе. Люди вообще непросты, а он устроен сложнее остальных. Самое главное в нем — верность. Она многое объясняет. Северус неохотно подпускает к себе людей, но если уж подпускает — то навсегда. Он постоянен и неумолим как вращение Земли. Никогда не нарушит обещание и не отвернется от человека, если считает, что тот достоин затраченных усилий. Сам не способен на предательство и никогда, ни за что не простит его другому.

— Простите, что перебиваю, сэр, но ведь он двойной агент. Разве это не делает его предателем по определению?

— Хорошо, что ты спрашиваешь, а не утверждаешь, — прорычал Финеас. — Нет. Риддл сам виноват. Он уничтожил преданность Северуса, тем самым позволив ему выбрать другой путь. Северус — не предатель. Следующий пункт — его честь. Нехарактерная черта для слизеринца. Вряд ли ты когда-нибудь об этом задумывалась, но Северус никогда никому из вас не лгал. Он будет скрывать правду, играть словами, чтобы заставить людей сделать неправильные выводы, но открыто никогда не солжет. Есть черта, которую он никогда не переступит, поступки, которых ни за что не совершит. Понаблюдай, как он общается с учениками — он знает обо всех вас столько, что может уничтожить одним словом, но никогда не зайдет так далеко. Роль Пожирателя требует страшного, но Северус не станет этого делать. Его моральные принципы непоколебимы, хоть и нетрадиционны.

Гермиона хотела поспорить, но вдруг вспомнила о Невилле. Снейп всегда его недолюбливал, постоянно оскорблял и унижал, но… Все взрослые знали, что случилось с родителями Невилла. Если бы зельевар хотел причинить Лонгботтому истинную боль, намек на трагедию сработал бы идеально, но Снейп ее никогда не упоминал. До инцидента с боггартом отпускал пару раз язвительные замечания насчет бабушки Невилла, но Фрэнка и Алису ни прямо, ни косвенно не затрагивал. Снейп часто со злобой говорил об отце Гарри, но его мать или гибель родителей Поттера не приплетал.

Финеас кивнул, видимо, догадываясь, что Гермиона уже изменила мнение. А та начала подозревать, что ее план еще доставит кучу неприятностей.

— И, наконец, боль, — тихо продолжил Финеас. — Ты даже не представляешь, через что прошел Северус. Да и никто не представляет, ведь никто не знает всей правды. Люди реагируют на боль по-разному. Северус от нее абстрагируется. Он дошел до края, любые физические страдания его теперь не волнуют. Он испытал такие муки, что боль потеряла всякий смысл. Вот почему он воспринимает все так спокойно. Однако от этого он сделался чрезвычайно раним. Ради самосохранения он старается держаться особняком, но отгородиться от всего невозможно. В душе он сломлен, а никто этого не понимает, возможно, даже сам Северус. Он жив и мыслит трезво только потому, что ему удавалось поддерживать хрупкое равновесие. Осторожнее, мисс Грейнджер. Одна ошибка — и всему конец. Теперь ясно, что ты затеяла?

— Может и нет, — нервно сглотнула Гермиона.

— Хотя бы честно. Глупо, но честно. — Он прищурился. — И каков твой план?

— Постараюсь немного поспать, — немного погодя ответила Гермиона. — Когда отдохну и успокоюсь, как следует всё обдумаю, тогда и решу, что делать. — Гермиона слабо улыбнулась бывшему директору. — Обещаю, никаких опрометчивых поступков. Не такая уж я гриффиндорка.

— Поверю, когда увижу лично, — фыркнул Финеас. — Имей в виду: от здравого рассудка Северуса зависит исход войны. Не усугубляй проблемы.

— И никакого давления?

— Ха! Удачи, девочка, она тебе пригодится.