Времена иные (гет)

Алиса раздражённо щёлкала ручкой. Цифры в отчёте за декабрь расплывались перед глазами, отказываясь складываться в внятные даты и суммы. Всё валилось из рук. Мысли возвращались к одному: к Рождеству, к помойке, к своему позорному срыву. «То, что ты выкинула, недопустимо», — сурово твердил ей внутренний голос, голос той самой «правильной» Алисы, которую она, казалось, похоронила в том самом контейнере.

Пять дней. Именно столько оставалось перед поездкой в Нарвиг. Не для отдыха — для восстановления контроля. И начинать следовало с самого сложного — с Витольда.

За два месяца Алиса привыкла к его болтливости — тот всегда находил повод для комментария, пусть и окрашенного его фанатичной верой в «епископа». Но теперь с ним творилось что-то непривычное. Он не замолкал, нет. Напротив, слова лились из него пулемётной очередью, но темы стали мрачными и навязчивыми: заговоры, предательства, изощрённые пытки, которые применяет Шабаш к перебежчикам.

Сначала Алиса списывала это на последствия его плена и страха за собственную шкуру. Но постепенно до неё стало доходить: Витольд, с его патологической смелостью, которую она уже успела отметить, говорил не о своей потенциальной участи. Каждое упоминание о судьбе предателей было отчаянной, пугающей попыткой её предупредить.

— Госпожа епископ, если можете, отмените поездку, — его голос прозвучал приглушённо, будто из-за двери.

Алиса вздрогнула, но не обернулась.

— Перестань. Я еду в Нарвиг всего на три дня. Я не собираюсь ни с кем конфликтовать, это безопасно.

— Вы в своё время говорили, что лучше сражаться с целым отрядом в Вильнюсе, чем с психом из Нарвига. Когда к вам приезжали какие-то гости.

Ледяная игла прошлась по позвоночнику. Она снова это слышала — от Роланда. Теперь от гуля.

— Я уже говорила, что не помню всего этого, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Но вас-то помнят.

Алиса сжала зубы. Ей хотелось крикнуть, что она — не та «епископ», что он единственный, кто так её называет, и что это сводит её с ума. Но она побоялась спровоцировать его. Не сейчас. Не в таком состоянии.

— Вы сами говорили, что связываться с Шабашем смертельно опасно. Возьмите тогда хотя бы меня с собой!

— Я бы взяла. Но у тебя нет документов. И на их изготовление уйдёт много времени, — Алиса заставила себя отложить рюкзак и повернуться к нему. Посмотрела на его осунувшееся лицо с лихорадочным блеском в глазах. — И я не хочу в этом вопросе ограничиваться полумерами, потому что мне нужно, чтобы у тебя — лично у тебя — было будущее.

Она увидела, как он напрягся, и поспешила добавить, переходя на деловой тон:

— Кроме того, в эти три дня ты всё ещё должен позаботиться о смертных Серафима. Они тоже под нашей ответственностью. И ты мне сильно поможешь, если возьмёшь эту часть работы на себя.

— Был бы ещё толк от той работы, — пробормотал Витольд, отступая в коридор и давая Алисе пройти.

Девушка метнулась к полке с документами, торопливо затолкала нужные бумаги в карман рюкзака. Оставалось взять в гостинице срочный отпуск, с которым, благодаря дисциплинам, проблем быть не должно, — и можно ехать.

Витольд был не единственным, кому не нравилась затея с Нарвиком. На следующий день Николай вызвал Алису к себе и два часа промурыжил её в своём кабинете. Он не отговаривал. Он наставлял, как шериф — неоната перед первой вылазкой на поле боя.

— И не вздумай заигрывать с нарвикским принцем, — бубнил он, расхаживая по комнате. — Не знаю, что ты сделала с Серафимом, но если у обычных сородичей каждое убийство приближает объятия Зверя, то у некоторых это не так. За века существования некоторые, подчёркиваю, не все, выходят на какой-то свой уровень осмысления человечности, и убийство уже не входит в их иерархию грехов.

Он остановился напротив неё, и его тяжёлый взгляд заставил Алису напрячься.

— По мне, все эти попытки договориться с собственной совестью — опасная игра. Но она помогает некоторым творить зверства и сохранять здравый рассудок. И принц Олаф как раз из таких. Обеспечь себе связь. Все эти роуминги, вайфаи, спутниковый телефон — всё, что можешь. Если узнаю, что ты не дозвонилась кому-то из-за того, что у тебя не было денег на счёте — лично зарою. Связь держать с Летописцем напрямую. Раз твоя поездка нужна ему, то и контактируй с ним без посредников. Никакого стеснения, смущения, всех этих «я сама справлюсь — меня ругать будут» — частая ошибка неонатов. От любых интриг держись подальше, из заварушек делай ноги — драться ты не умеешь.

Алиса кивала, соглашаясь. «Интересно, шериф не знает про книгу, но его советы всё ещё применимы», — пронеслось у неё в голове. И другой, более тревожный вопрос: «Почему он отказался тогда, ведь не из страха же?»

Последний вечер перед отъездом она провела с Павлом. Они договорились встретиться в парке, вдали от чужих глаз и ушей. Ночной воздух был холодным и свежим, снег хрустел под ногами. Алиса достала пачку сигарет и несколько раз дёрнула колесико зажигалки, подаренной Павлом, пока наконец не вспыхнул огонёк.

— Нервы? — спросил Павел, наблюдая, как она затягивается.

— Предполётное волнение, — она попыталась шутить, но шутка вышла плоской.

Они шли молча, и это молчание было комфортным. Павел не давил, не учил. Он просто был рядом.

— Шериф напутствовал меня два часа, — наконец призналась Алиса, выпуская струйку дыма в звёздное небо. — Я еду к какому-то чудищу.

— Николай всегда просчитывает худший вариант развития событий. И, как ни парадоксально, это часто спасает, — Павел замедлил шаг. — Олаф — другая категория существ. Не чудовище в привычном смысле. Он — сила природы. Холодная, безразличная и потому ещё более опасная.

— А как с такими договариваться?

— Не знаю. Я бы не стал. Но Роланд, видимо, считает иначе. И в его расчётах ты — оптимальный вариант. Скорее всего, ты просто заберешь книгу, и будешь такова. Для иного тебя бы не отправили.

Они дошли до скамейки, занесённой снегом, и Павел поставил на неё небольшой, но прочного вида туристический рюкзак.

— Держи. Это тебе. Для главной цели твоей поездки.

Алиса удивлённо взглянула на него.

— Он зачарован, — пояснил Павел, отвечая на её немой вопрос. — От внешних воздействий: огня, воды, воздуха, снега. Это моя помощь в миссии.

Алиса взяла рюкзак. Он был на удивление лёгким.

— Спасибо, — улыбнулась неонатка. — Это серьёзно поможет.

— Возвращайся, Алиса, — пробормотал Павел. — Здесь тебя ждут. И не только шериф с Летописцем.

Она кивнула, не в силах подобрать слова. Они постояли ещё немного в тишине, под чёрным небом и яркими, ледяными звёздами. Завтра — Нарвик.

А пока — последние часы покоя, хрупкого, как узор на замёрзшем стекле.