Месть ситха (джен)

Угу, как зебра: черная, белая, черная, белая, черная и задница. Потому что нормально провести ходовые испытания нам очевидно не дадут. На сей раз лично Дарт Вейдер. Прибыл к нам на полигон, понаблюдал за плановыми стрельбами и приказал выдвигаться к Эндору.

— Не волнуйтесь, капитан, не на войну идем. Сегодня вы командуете дипломатическим бортом. Небольшая миссия, в ходе которой следует выказать большое уважение.

— Да, сэр.

— Тут не в главном калибре дело, капитан. Добрососедство можно по-всякому транслировать. Иногда, и главным калибром, а иной раз через интерфейс бортового компьютера.

Как реагировать на странное замечание милорда, я сразу не сообразил. А потом поздно было. Говорят, что когда создается слишком большая система управления, то у ее искусственного интеллекта появляются индивидуальные и чуть ли не личностные черты. Не знаю, насколько это типично, но у нашей Пад за считанные недели сформировалась повышенная говорливость. Вот она и влезает в разговор, пока я торможу.

— Система управления Пад готова приступить к миротворческой миссии, сэр! Бортовые системы суперразрушителя готовы создать все условия для установления мира и справедливости в галактике.

По мне, так звучит несколько безапелляционно. С другой стороны, когда под твоим контролем находится огневая мощь «Палача», можно позволить себе капельку стервозности. Да и милорд отнесся к заявлению Пад не просто серьезно, но как-то очень по-человечески кивнул изображению на мониторе.

— Я знаю, Пад. И я на тебя надеюсь.

— Наши действия, милорд, — напоминаю о том, что помимо ИИ у «Палача» еще и командир имеется.

— Идем к Эндору, но границу Республики пересекаем только когда нас попросят об этом. Я высажусь на планету. Если все пойдет по плану, то через несколько часов явлюсь с правительственной делегацией республиканцев, которую отвезем на Явин, где пройдут трехсторонние переговоры. Потом отвезем республиканцев домой, и на полигон.

А я бы с этой самой делегацией на Кессель завернул. С превеликим удовольствием. Причем эта мысль настолько явно читалась на моем лице, что заметил ее не только лорд Вейдер, который только сочувственно руки развел, но и Пад.

— Мы не должны вести корабль путем, который может привести нас к новой войне.

— Тагге, — не оборачиваясь рычит Вейдер на программиста. — Кто додумался загрузить в память бортового компьютера речи сенаторов Старой Республики?

— Никак нет, милорд! — старается не слишком высовываться из-за моей спины офицер, который больше всего сейчас сожалеет о том, что его командир — не вуки.

— Что, нет? — уточняет Вейдер.

— Не сенаторов. Сборник речей его величества императора Палпатина, рекомендованный политуправлением космофлота для широкого скачивания.

— То есть сейчас Пад цитировала Палпатина?

Милорд скорее ехиден, чем раздражен, но Тагге все больше тушуется.

— Не могу знать, сэр.

При этом программист не был бы программистом, если бы не принялся остервенело набирать что-то на клавиатуре.

— Это цитата из речи сенатора Падме Наберрие по поводу создания ВАР. Речь включена в сборник, как пример широкой политической поддержки будущего императора, — развеивает недоумения Пад.

— Вот ссылочка, сэр, — вторит ей Тагге.

— Политупр, значит? — шипит Вейдер.

— Система управления Пад информирует вахтенную смену о тридцатисекундной готовности корабля к гиперпереходу, — решила не обострять Пад.

— Сэр?

— Приступайте.

* * *

Под Эндором мы действительно пробыли совсем недолго. Едва к границе вышли, как с нами связался несколько взъерошенный директор Айсард, который сообщил о том, что операция «Фараон» идет не совсем штатно, но в целом успешно. Не успел сибовец отключиться, как его место в объеме проектора заняли представители правительства Эндора, которым срочно потребовался Дарт Вейдер. Желают они, де, в честь примирения сделать ситху ценный подарок, и требуют, чтобы лорд за ним немедленно прибыл и забрал побыстрее. Вейдер капризничать не стал, и часа не прошло, как мы выплыли на орбиту Эндора.

Не знаю, какие титанические усилия понадобились местным зачаткам обороны, чтобы не отреагировать на наше появление должным образом: попытаться удрать, то есть. Но хорошо, что не побежали. Иначе я бы точно не сдержался от залпа в корму удаляющихся. Но Великая уберегла. Зубами скрежетали и мы, и они, но ограничились только скупыми приветствиями в духе «С пламенным приветом!» в смысле «Гори вы ясным пламенем!». Причем, взаимно.

Зависаем над тем местом, где планируется новая столица. Ничего так, с размахом. Впечатляет. С таким же размахом только монтаж орбитального щита идет. Но это уже не столько впечатляет, сколько заставляет задуматься.

— Система управления Пад доводит до вашего сведения, сэр, что анализ видеосъемки позволяет определить степень готовности оборонительных сооружений в 16%, а их стоимость — в полтриллиона кредитов. Не по средствам размах, не находите, сэр?

Нахожу. Только о том, откуда денежки, пусть у СИБ голова болит. Я же советую Пад не болтать лишнее и продолжать сканирование планеты и окрестностей во всех диапазонах. Когда еще имперский корабль с возможностями пассивного наблюдения как у «Палача» на местной орбите окажется. Наш безопасник жаждет еще и зонды активного выявления огневых точек противника запустить. Приходится охлаждать пыл. Ибо не стоит осложнять выполнение миссии находящемуся на поверхности милорду.

В общем ко всеобщей радости Дарт Вейдер действительно вернулся на борт «Палача» буквально через час. Интересно, что помимо лидера республики Органы с ним и подарок имелся: некий завернутый в плащ милорда сверток был отнесен в покои главкома. Сам же лорд с гостем появились на мостике взявшего курс на Явин суперразрушителя.

На разгонный трек выходили неспешно, в сопровождении почетного эскорта республиканского флота. И если офицеры вахтенной смены ворчат на тему «идем как под конвоем» себе под нос так тихо, что их мысли разве что милорд слышит, а я уже просто догадываюсь, то Пад забавляется тем, что монотонно диктует координаты вероятных целей. Без всякого злого умысла. Игры машинного разума. Без введения личных кодов командира корабля и главкома артиллерийские системы не активируются.

Только в какой-то момент мне показалось, что Пад не просто зазря простаивающие машинные мощности загружает, но на зрителя работает. На конкретного — лидера Органу. Который смысла потока звучащих вполголоса цифр не понимает, потому на них не реагирует. Тогда Пад заменяет цифровые обозначения целей названиями кораблей. Органа насторожился. Я протягиваю руку к сенсорам, чтобы банально вырубить звук у разрезвившегося компьютера, но Дарт Вейдер отрицательно качает головой. Понял, сэр. Самому интересно посмотреть на реакцию вероятного противника.

— Как это понимать, лорд Вейдер? Это после разговоров о желательности прочного мира!

— Система управления Пад информирует гостя о том, что мы не одобряем любые акции, способные привести к войне, при этом помним о том, что хочешь мира — готовься к войне, и действуем в строгом соответствии с этим правилом.

При этом изображение на мониторе озорно подмигивает Органе. Тагге с этой мультипликацией неделю возился, в результате лицо получилось живым и естественным. Судя по тому, что программист жив-здоров, милорду понравилось. А у Органы сейчас глаза из орбит вылезут. А нет, так все равно лопнет от возмущения.

— Вейдер… вы… ты… Как ты мог? — наконец выдавливает из себя бывший сенатор.

— Сам шокирован. Едва не пришиб автора идеи. Но потом нашел ее конструктивной. В общем, приказать перепрошить рука не поднялась.

— Это чудовищно. Так оскорбить память величайшего борца за мир!

— Это потому что при жизни королеве Амидале не довелось командовать столь совершенным оружием, как «Палач». Но вы правы, со странным цитатником разобраться надо. Тагге, деку.

Программист моментально вложил носитель в протянутую ладонь главкома. Тот вставил карту в свой планшет. На экране ожидаемо возникло изображение его величества. Правда, не торжественное, а ехидно ухмыляющееся из-под капюшона.

— Вейдер, друг мой, не сердитесь. Надеюсь, вы никому не успели оторвать голову под горячую руку? Это я лично поработал над сборником текстов для вас. Должно мило получиться. Не беспокойтесь, на остальные корабли флота разосланы гораздо более традиционные агитационные материалы. Там компьютеры не сообщают экипажам о том, что свобода умирает под гром аплодисментов. Хе-хе.

Изображение императора исчезло. Про свободу я не понял, а Органу эта похожая на шутку фраза буквально с ног свалила. Аж на край моего пульта ухватился бедолага, чтоб не упасть.

— Господин Органа, уберите руки с пульта. Иначе я вынуждена буду объявить боевую тревогу в связи с попыткой постороннего вмешаться в управление кораблем.

Органа тихо пятится.

— Это судьба, — то ли утешает, то ли издевается милорд.

* * *

На корабле ночь. И хотя, как и все в гипере, ночь эта штука весьма условная, людям проще делить сутки не только на вахты, но и на день и ночь. Из-за этих человеческих привязанностей даже на боевых кораблях делают иллюминаторы. Уязвимые и бессмысленные для тех, кто сам не сидел внутри бороздящей просторы вселенной консервной банки, не видя ничего вокруг собственными глазами. Вот ради душевного равновесия экипажа на кораблях испокон веку видны вечные звезды, а жизнь делится на условные день и ночь.

Ночь отличается приглушенностью освещения и занятостью только вахтенной смены. Народ по коридорам не шляется, а уж в малом зале для совещаний и подавно ни души. Люблю я это место в это время. Думается здесь хорошо. А думать есть над чем. При всей кажущейся простоте выхода к Явину, все может невесть каким боком обернуться. Начиная с наверняка кучи обломков, оставшихся на орбите, после недавних столкновений с Альянсом, и кончая странной ситховщиной, которая там творилась, и наверняка не растворилась бесследно. Только подумать об этом на сей раз оказалась не судьба.

На пороге зала возник Бейл Органа. Попросить разрешения войти политик ожидаемо не удосужился. Опускаю взгляд в деку с документами, изображая дикую занятость, в надежде на то, что республиканец тоже ищет тихое место для уединения и с разговорами лезть не станет. Разговаривать мне с ним не о чем. Потом еще неизвестно как к подобному разговору по душам с потенциальным противником отнесется милорд. Политика офицеру имперского флота категорически противопоказана. А любое общение с персонажами типа Органы ничем кроме политики быть не может.

Пустые надежды. Органа прямехонько ко мне заворачивает.

— Не возражаете?

Вопрос задан уже после того, как незваный гость уселся напротив. Только и остается, что равнодушно пожать плечами: садись, коль уже сел. Молчим. Я, глядя в экран планшета, Органа — на звезды. Только молчание длилось недолго.

— Вы его боитесь? — начинает разговор бывший сенатор.

— Кого? — включаю дурачка, чтобы не обсуждать главкома всуе.

— Вейдера. Впрочем, можете не отвечать, своей попыткой уклониться от ответа, вы ответили яснее любых слов.

Опять пожимаю плечами. Мол, если собеседник и дальше будет разговаривать тихо сам с собою, так я совсем не против.

— Его невозможно не бояться. Это очевидно. Но я пытаюсь понять, как можно добровольно находиться с ним рядом?

Правду говорят, не играй в карты с шулером, не спорь с политиком, он даже твое молчание себе на пользу перевернет. Не ответить — значит согласиться. Надо говорить. Сообразить бы еще, как. Очень хочется сказать что-нибудь возвышенное. Это будет правдой. Только ушлый политик сумеет вывернуть эту правду наизнанку. Попробуем зайти с тылу.

— Не задумывался, как-то. Наверное, потому, что Дарт Вейдер на борту — это не только лазерный прикуриватель на мостике, но и много-много адреналина в крови у всего экипажа.

Анекдот бородатый, но, похоже, Органа его не слышал. Или не нашелся, чем ответить, и заговорил о другом. Опять скользком.

— Вы знаете, кем была женщина на мониторах главного компьютера?

— Падме Наберрие? Вы о том, что она — покойная супруга милорда?

Я впервые говорю об этом вслух, открыто, и не с офицерами «Палача». Ощущение — как будто по тонкому льду идешь. А еще очень хочется, чтобы от этого разговора страшно было не только мне. Поэтому задаю вопрос.

— Это случайно не вы ее?..

— Что? Да как вы смеете!

Органа аж задохнулся. Только чего тут больше — возмущения или страха, я не очень понял. Читать мысли не умею, но все равно приятно.

— Я всемерно ценил и уважал ум и принципиальность сенатора Наберрие! И я никогда не позволил бы себе так глумиться над ее памятью, как это делает Вейдер! Только совсем бесчувственный чурбан может этого не понимать!

— «Я всемерно ценил и уважал трам-там-там…» Это если на человеческий язык перевести, клеился, что ли?

Я угадал. Не надо быть форсюзером, чтобы понять, эмоции Органы — отголосок былых чувств. Понимаю, что нашел болевую точку, наношу удар.

— А госпожа Пад предпочла Вейдера. Совсем неудивительно, впрочем.

Если сейчас Органа попытается врезать мне по лицу, то по большому счету он будет прав. Только осознавать это до хатта приятно. Кроме того, и физическая подготовка у меня получше сенаторской. От пощечины я просто уклоняюсь. Органа же вдруг замирает в нелепой позе: словно занесенная для удара рука в воздухе застряла.

Ничего удивительного, коли на пороге возникает лорд Вейдер.

— Чтобы профессиональному политику слов не хватило… Чудеса, да и только.

Милорд аккуратно загружает Органу на диван, но обращается при этом ко мне.

— Я просто старался быть искренним, сэр.

Вейдер кивает. Мне показалось, с благодарностью.

— Я могу идти, сэр?

— Зачем же? Это мы помешали вашему уединению. Мы и уйдем. Если желание почесать языком или кулаками у господина лидера Республики не исчезло, приглашаю на рюмку кафа.

Дарт Вейдер едва ли не силой выволакивает Органу прочь.

— А общению с политиками надо учиться, капитан. Такая уж у вас теперь должность, — раздалось уже от двери.