Четыре способа убить систему (гет)

В сочельник дом Эвансов был полон гостей. Мистер и миссис Эванс оказались невероятно гостеприимными хозяевами. В уютной гостиной, у самого камина, стояла пушистая ель, украшенная сиреневыми и фиолетовыми шарами — казалось, сам воздух был пропитан рождественским волшебством. Мародёры легко нашли общий язык с родителями Лили. Миссис Эванс — спокойная, мягкая женщина с тёплым взглядом, точь-в-точь как у дочери. Мистер Эванс — добродушный и весёлый, сразу же отнял у ребят Джона со словами: «Всегда мечтал о сыне».

Пока гости расходились по дому, рассматривая уютный маггловский интерьер, Сириус застыл у стены с семейными фотографиями. Его пальцы невольно сжались, когда взгляд скользнул по выцветшим снимкам, детским рисункам, рождественским украшениям — всё это до боли напоминало дом Браунов. Такие же семейные портреты, самодельные картины, нарисованные Алекс...

Он обернулся к Эмме, которая что-то шептала Ремусу, давясь смехом. Но Сириус заметил, как её пальцы судорожно сжимают край рождественского свитера, как на мгновение дрогнули ресницы. И ему показалось, что он видит у нее на глазах слезы. И что вся ее веселость — это всего-то маска, под которой она бесконечно скрывает свою боль.

В висках застучало. Перед глазами снова всплыли тела родителей Эммы на полу кухни. И он думал только о том, что виноват во всем он один. Почему она его не ненавидела? Грудную клетку сдавило так, что стало трудно дышать. Не сказав ни слова, Сириус резко развернулся и бесшумно направился к выходу.

Он вышел на крыльцо, окутанное мягким светом фонарей и мерцающих гирлянд. Дрожащими пальцами достал из пачки сигарету. Было тяжело снова оказаться в теплой, уютной домашней атмосфере и осознавать, что люди, которых он считал своей семьей раньше, больше никогда не вернутся.

Джер показывал ему, как устроен мотоцикл, терпеливо объясняя маггловские чертежи. Алекс учила их всех курить, смеясь над их первыми неуклюжими затяжками. В их доме он впервые почувствовал себя своим. И больше никогда — нигде.

Для Эммы родители были целым миром. А Джону было всего четыре с половиной, когда они погибли.

Грудь сжало так, что перехватило дыхание.

— Сириус... — голос донёсся будто сквозь толщу воды.

Он вздрогнул и обернулся. На пороге стояла растерянная Лили.

— Тебе не холодно в одном свитере? — спросила она, поёжившись и делая шаг вперёд.

— Нет, — мотал головой Сириус, доставая вторую сигарету и изо всех сил стараясь, чтобы пальцы не дрожали.

— С тобой... всё в порядке? — прищурилась Лили, подходя ближе.

— Да, всё хорошо, — кивнул он, растягивая губы в натянутой улыбке.

— Это неправда, — покачала головой Лили, вплотную подходя к нему и заглядывая в глаза. — Тебе... очень плохо. Что случилось?

— Лилс... не надо, — Сириус горько усмехнулся. — Не лезь ко мне в голову — себе дороже выйдет.

— А может, я именно этого и хочу, — пожала она плечами.

Её взгляд скользнул к его дрожащей руке, пальцы которой судорожно сжимали сигарету.

— Сириус... — она пристально посмотрела ему в глаза. — В чём дело?

— Не обращай внимания, — он схватил дрожащую кисть второй рукой. — Просто... Это второй маггловский дом в моей жизни. И у вас здесь хорошо... И всё круто. Просто я не могу избавится от мыслей о том своем первом счастливом Рождестве...

Он замолчал, глядя куда-то в темноту.

— Это был второй курс. Джеймс тогда впихнул меня в поезд, чтобы я поехал с Эммой на каникулы, а не торчал один в Хогвартсе. И... она так нервничала, знакомя меня с родителями, боялась, что их манера речи меня напугает, — он тихо усмехнулся. — Но это, кажется, было моё первое по-настоящему счастливое воспоминание. Они были такими... простыми. И потрясающими людьми. И я чувствую себя последним эгоистом, когда говорю, что скучаю по ним... ведь их дети остались сиротами из-за меня...

Сигарета выскользнула из его пальцев и с шипением угасла в снегу. Лили смотрела на него с горечью, кусая губы. Затем осторожно шагнула ближе и твёрдо взяла его дрожащую руку в свои ладони.

— Ты ни в чём не виноват, — прошептала она. — Не говори так. И ты вовсе не эгоист. Не верю, что говорю это. Но я правда так считаю... Потому что её родители и правда стали тебе семьёй. Сама Эмма тысячу раз это повторяла. Естественно, что тебе больно. Но ты тут ни при чём. Ты не отвечаешь за то, что твои родные — тёмные маги.

— Не называй их так, — поморщился Сириус. — Никакие они мне не родные...

— Знаю, прости, — вздохнула Лили. — Знаешь, теперь ты кажешься мне таким... хорошим. Раньше я презирала тебя даже больше, чем Джеймса. Мне стыдно в этом признаваться. Но ты казался мне пустой оболочкой — человеком, неспособным ни на настоящие чувства, ни на искренние эмоции.

— Смотри-ка, я подобрал правильный образ, — усмехнулся Сириус.

— Да, я теперь понимаю, что ты делал это специально, — она слегка сжала его руку. — Ты прекрасный человек. Прости меня...

— Да брось, Эванс, это было взаимно, — он пожал плечами. — До пятого курса... Я вообще не понимал, что Джеймс в тебе нашел. Ну красивая, ну что? В школе полно симпатичных девушек. Но он... видел то, чего я не замечал. Твое сердце добрее, чем у всех нас вместе взятых... И я рад, что он добился своего.

Лили улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, потом нерешительно прижалась к нему, обняв. Сириус после секундного замешательства осторожно обнял ее за плечи, его взгляд застыл где-то вдалеке, за мерцающими огнями гирлянд.

За их спинами раздались шаги. Оба вздрогнули и отстранились друг от друга. По снежной тропинке к дому приближались двое: высокая худощавая блондинка лет двадцати с холодным взглядом и недовольной гримасой, и рядом — полноватый парень около двадцати трёх с маленькими глазками и покрасневшими от мороза щеками.

— Привет, Петунья, — сдержанно произнесла Лили, делая шаг вперёд. — С наступающим.

— И тебе, — коротко кивнула сестра, бросая на Лили презрительный взгляд.

— Вернон, здравствуй, — добавила Лили, едва заметно поморщившись.

Парень лишь сухо кивнул. В этот момент взгляд Петуньи застыл на Сириусе, который, поджигая сигарету, с лёгким интересом разглядывал новых гостей.

— Приветствую, — небрежно махнул он рукой, протягивая ладонь Вернону.

— Привет, — буркнул тот, неохотно пожимая её.

Петунья же стояла, раскрыв рот, её щёки покрылись ярким румянцем, а глаза не отрывались от Сириуса.

— Ну... познакомьтесь, — неуверенно начала Лили. — Сириус, это моя сестра Петунья. И Вернон Дурсль... её парень.

— Не парень, а жених, — поправил Вернон, бросая недовольный взгляд сначала на Сириуса, затем на Петунью, которая всё ещё не могла отвести глаз от незнакомца.

— Петунья... — растерянно протянула Лили. — Ты как будто привидение увидела. Это Сириус, лучший друг Джеймса...

— Ага... — медленно кивнула та.

— Идемте в дом, — вздохнула Лили. — Вечер будет интересным...

Они направились по коридору, отогревая замёрзшие пальцы. Сириус украдкой изучал парочку — этот Вернон смотрел на него с тем же высокомерным презрением, с каким Регулус смотрел на Эмму. Было интересно понаблюдать за обратной стороной.

В гостиной Ремус, Эмма и Джеймс уже расположились на подоконнике с бутылкой виски, оживлённо о чём-то споря. Петунья и Вернон единственные из всех были одеты строго, словно собрались на какое-то деловое мероприятие. Они резко выделялись из компании в свитерах и полосатых пушистых носках.

— О, привет! — первым заметил их Джеймс, спрыгивая на пол. — Лили, это твоя сестра? Очень приятно, Петунья. Я Джеймс.

Он протянул руку, сияя радостью. Петунья брезгливо поморщилась, едва коснувшись его пальцев.

— Так... — Лили глубоко вздохнула. — Давайте я вас нормально представлю...

— Ага, — кивнула Эмма, с любопытством разглядывая новых гостей.

— Это моя сестра Петунья и её жених Вернон Дурсль, — начала Лили. — А это Джеймс Поттер — мой парень. Наши друзья — Ремус Люпин, Сириус Блэк, Эмма Браун. Мы все вместе учимся в одном классе.

— Очень приятно, — хором произнесли Эмма, Ремус и Джеймс.

— Да... — хмуро буркнул Вернон. — Очень...

— Напряжёночка... — протянула Эмма. — А че вы такие забитые? Хотите вискарь?

— Вот он, наш мастер переговоров, — усмехнулся Ремус.

— Ну а что? — Эмма пожала плечами. — Мы же почти ровесники... Может, в «Правду или действие»?

— Да... давайте во что-нибудь сыграем, — поспешно согласилась Лили, стараясь разрядить обстановку.

Родители Лили и Джон остались на кухне, оставив подростков наедине в гостиной. Они расселись кто где — на диване, подоконнике, прямо на полу — и с любопытством разглядывали друг друга, будто встретились с обитателями другой планеты.

— Ну что, кто начнёт? — невинно спросил Джеймс, бросая взгляд на Эмму. — Давай, Браун. Задавай вопрос.

— Вот всегда ты на меня всю грязную работу сваливаешь, — скривилась та. — Ладно... Петунья, правда или действие?

— Мы серьёзно будем в это играть? — Вернон поморщился. — Мы что, в детском саду?

— Смотрите-ка, не только я это постоянно повторяю, — засмеялся Ремус.

— А что ты имеешь против, Вернон? — прищурился Сириус, незаметно подмигнув Петунье, отчего та мгновенно покраснела до корней волос.

— Правда, — выдохнула она, с трудом отрывая взгляд от Сириуса и поворачиваясь к Эмме.

— Говоришь, Вернон твой жених?.. — Эмма игриво приподняла бровь. — Вам же обоим лет двадцать, да? Вопрос — свадьба по залёту или просто так, по приколу, рано замуж собралась?

Сириус и Джеймс в один момент подавились смехом, синхронно прикрыв рты ладонями. Лили и Ремус переглянулись в немом шоке. А Вернон с Петуньей перевели изумлённый взгляд на Эмму, пытаясь переварить эту бестактность.

— Что?.. — наконец выдавила Петунья.

— А что? — искренне удивилась Эмма. — Ты сама правду выбрала.

— Не по залёту, — сквозь зубы процедила Петунья.

— Ну и ладно, — беззаботно махнула рукой Эмма. — Теперь твой ход — задавай вопрос.

— Нельзя такое спрашивать, — щеки Вернона покраснели. — Это неприлично.

— А что в этом такого? — удивлённо развела руками Эмма. — Это игра такая, молодой человек. Главное — сразу задать нужный тон. Теперь ваша очередь спрашивать что угодно.

— Да-да, абсолютно что угодно, — оживился Джеймс, глаза его весело блестели.

— Хорошо... — Петунья покраснела ещё сильнее, снова бросая взгляд на Сириуса. — У тебя... есть девушка?

В комнате повисла мёртвая тишина. Все переглядывались, с трудом сдерживая улыбки. Сириус незаметно скользнул взглядом по Эмме, та, кусая губу и пытаясь сохранить серьёзное выражение, едва заметно покачала головой. Он кивнул и повернулся к Петунье.

— Нет, — невинно сказал он. — Я закоренелый холостяк.

— По тебе и видно, — с деланной невозмутимостью произнесла Петунья, но уголки её губ предательски дрожали.

Лили смотрела то на довольного Сириуса, то на Эмму, которая вся дрожала от сдерживаемого смеха, то на сияющую Петунью, то на багровеющего Вернона.

— Я в шоке... — прошептала она Джеймсу на ухо.

— А я в полном восторге, — еле слышно ответил он, сжимая кулаки, чтобы не расхохотаться.

— Давай, Сириус, — пытаясь сохранить серьёзное выражение, проговорил Ремус. — Твой ход.

— Я... даже не знаю, у кого спрашивать, — растерянно оглядел всех Сириус. — Мисс Браун... Вы считаете, что жениться в двадцать — рано. Когда, по-вашему, это нужно делать?

— По залёту, — не выдержал Джеймс, снова давясь смехом.

— Спасибо, Джим, — кивнула Эмма, вытирая слёзы смеха. — Честно? Наверное, лет в тридцать. Когда молодость уже будет позади, а все мечты — исполнены.

— То есть семья для вас — это то, что разрушает мечты? — удивлённо поднял брови Сириус.

— Ну нет, конечно... Но семья подразумевает детей, — задумчиво сказала Эмма. — А они — кайфоломы. Так что да, лет в тридцать.

— Спасибо за важную информацию...

— Куда тебе детей-то? — фыркнул Джеймс, разглядывая подругу.

— Ну да, — усмехнулась Эмма. — Так, Джимми... Скажи-ка мне, о чем ты мечтаешь?

— Что? — удивлённо поднял брови Джеймс.

— Ну в общем... — Эмма развела руками. — Каким ты видишь свой идеальный мир?

— Ну... — Джеймс задумался, его взгляд стал мягким. — Мир без войны и рутины. Хочу жить в уютном доме где-то за городом, по соседству с Сириусом, Ремом и с тобой... Чтобы Лили была моей женой, а по нашему дому бегал мелкий Поттер, который будет всё крушить и будет чертовски похож на нас. И чтобы ему никогда ничего не угрожало...

Он замолчал, улыбаясь своим мыслям. В комнате стало уютно и тихо. Все переглядывались с улыбками, только Петунья с Верноном брезгливо морщились.

— Какая ещё война? — фыркнул Вернон. — Ты что, не в Англии живёшь?

— Заткнись, — резко оборвала его Лили. Она подвинулась к Джеймсу и заглянула ему в глаза. — Джим... Я люблю тебя.

Сердце Джеймса замерло. Он с восхищением смотрел на неё, потом резко притянул к себе и нежно поцеловал.

На мгновение в комнате повисла тишина. А затем — взрыв радости. Ремус, Сириус и Эмма вскочили, бросились обниматься, смеяться, хлопать друг друга по плечам. Вернон и Петунья только переглянулись — будто случайно попали в сумасшедший дом.

— Знаете что? — Вернон ерзал на месте, его лицо покраснело. — Я думал, Петунья преувеличивает, называя вас ненормальными... Но оказывается, она ещё мягко сказала. Вы ведёте себя как дикари. Вам всем по восемнадцать? В мои восемнадцать я уже бизнесом занимался. А вы все выглядите словно дети малые. Что это за странное поведение в вашем возрасте?

— Это что еще за наезд? — вскинул брови Сириус. — Нам что, теперь в костюмах ходить и кислые мины строить, чтобы казаться взрослее?

— Туда его, — одобрительно кивнула Эмма. — Ты че попутал, Дурсль?

— Держите ее... — предупредил Ремус.

— И что это за детские мечты? — Вернон фыркнул. — Мир во всём мире и жить с друзьями? Серьёзно?

— Абсолютно серьёзно, — Джеймс встал, подходя к Вернону. — Что в этом плохого? В нашем мире идёт война. И я не хочу, чтобы она коснулась моих детей и друзей. Что в этом смешного и детского?

Джеймс говорил так серьезно, что все замолчали, с уважением глядя на него.

— А твоя мечта какая? — прищурился Джеймс, в упор глядя на Вернона.

— Открыть свой бизнес и купить дом, — выпрямился Вернон.

— Ну пиздец интересная мечта, — не удержалась Эмма. — Извините...

— Ага, мир во всем мире и то лучше звучит, — поморщился Сириус. — Не думал, что магглы бывают такими скучными...

В этот момент в комнату вошли миссис Эванс с мистером Эвансом, который нёс на руках довольного Джона.

— Я столько конфет сожрал! — восторженно объявил мальчик, сияя от счастья.

— О нет... — в унисон простонали Эмма и Сириус.

— Простите, ребята, но ему просто невозможно отказать, — улыбнулась миссис Эванс.

— Ну отлично... — вздохнул Сириус, принимая Джона на руки. — Этим вечером Джонни будет словно под кайфом...

— Да я уже прилив чувствую! — радостно воскликнул мальчик.

— Ну как у вас тут дела? — поинтересовался мистер Эванс. — Весело? Давно у нас дома не было столько народу.

— О да, папа, просто невероятно весело, — язвительно произнесла Петунья. — Вы говорили, что Лили приведёт своего парня, а не целый зверинец.

— Петунья! Что за тон? — испуганно воскликнула миссис Эванс. — Мы так давно мечтали познакомиться с друзьями Лили... Они такие милые. Мы уже пообщались немного — Ремус рассказывал столько интересного о магии. Представляешь, он тоже был старостой вместе с Лили...

— Очаровательно, — скривилась Петунья. — Но я не собираюсь терпеть их здесь.

— Хватит, — холодно сказала Лили, бросая на сестру острый взгляд. — Петунья... Зачем ты это делаешь?

— Прикольно, я как будто опять к себе домой попал, — шепотом проговорил Сириус.

Ребята едва сдержали смех, моментально сделав серьёзные лица.

— Девочки, перестаньте, сегодня же Рождество, — попытался вмешаться мистер Эванс.

Но сёстры уже стояли друг против друга, как перед дуэлью.

— Ты... ненормальная, — прошипела Петунья. — Твой Поттер просто жалок...

— Да что ты? — Лили высокомерно подняла бровь. — А как насчёт Сириуса? Как-то ты слишком уж дружелюбна с ним... И так краснеешь, когда смотришь на него. Хотя по твоим же меркам, он такой же «ненормальный», как и мы все...

— Как ты смеешь! — Петунья побледнела от злости. — Я тебя презираю! Ты...

— Хватит... — миссис Эванс всхлипнула. — Девочки... вы же сёстры. Родные люди. Не надо так...

— Спасибо за праздник, мама, — резко оборвала её Петунья.

Она схватила Вернона за рукав и потащила к выходу. Дверь громко хлопнула, оставив всех в тягостном молчании.

— Как-то неловко... — протянула Эмма. — У вас же всегда такие терки были? Это не из-за нас?

— Всегда, — с горечью кивнула Лили.

Она медленно подошла к камину, а Джеймс последовал за ней.

— Сириус, отпусти меня, — Джон ёрзал у него на руках, не в силах сдержать улыбку. — Меня штырит.

— Ну ладно, только дом не разнеси, — без особой надежды сказал Сириус, выпуская мальчика на свободу.

— Не парьтесь, миссис Эванс, — с жалостью проговорила Эмма, подходя к ней ближе и гладя ее по плечу. — Братья и сестры всегда ссорятся... Ну, это нормально. Они такие разные.

— Петунья говорит эти вещи с такой злобой, — миссис Эванс вытирала слёзы. — Это разбивает мне сердце. Как будто она действительно способна ненавидеть...

— Бывает и такое, — осторожно кивнул Ремус. — Но... Я уверен, она любит Лили. Просто не умеет это показывать.

— А мне кажется, она просто завидует, — задумчиво произнёс Сириус. — Лили красивее, талантливее... Её жизнь будет куда ярче. И её парень — худой, крутой и ловец Гриффиндора! Без обид... Но выглядит всё именно так. Когда-нибудь она поймёт, что соперничество бессмысленно. И всё будет хорошо...

— Вы правы, ребята, — миссис Эванс улыбнулась сквозь слезы. — Они ещё научатся понимать друг друга...

Несмотря на начало вечера, Рождество получилось по-настоящему тёплым. Ребята заставляли игрушки парить в воздухе волшебными заклинаниями, а родители Лили смотрели на это зачарованно. Всё было прекрасно. Лишь Джона к полуночи начало тошнить от конфет.

Поздно ночью Мародёры вышли из дома Эвансов, их лица освещались мягким светом уличных фонарей. Воздух был пропитан тем особым рождественским ощущением — когда кажется, что даже звёзды горят чуть ярче обычного. Они шли по заснеженной улице, перебрасываясь шутками и чувствуя настоящее счастье.

— Домой? — зевнул Джеймс, поворачиваясь к Сириусу. — Может, к вам все пойдем?

— Да без разницы, — пожал плечами тот. — Джон, тебя отпустило? — он подбросил мальчика на руках, заставив того засмеяться.

— Ещё чуть-чуть штырит, — усмехнулся Джон.

Эмма шла молча, с отсутствующим взглядом. Вскоре ребята это заметили.

— Ты чего это? — удивленно спросил Ремус. — Всё в порядке?

— Вилли так и не пришёл, — вздохнула она. — Вы вообще верите, что он ещё жив?

— Эм... не надо так, — нахмурился Сириус.

— А как? — голос Эммы дрогнул. — Полгода ни единого слова. Не может человек быть настолько занят. Хотя бы минута за полгода нашлась бы.

— Она права, — тихо согласился Джеймс. — Что-то случилось...

— Тогда идём и проверим, — решительно сказал Сириус. — Просто сходим в его общагу.

— Серьёзно? — лицо Джеймса озарилось. — Круто!

— Конечно серьёзно, — кивнул Сириус. — В рождественскую ночь принято не спать... Как раз к утру дойдём...

— А почему не трансгрессируем? — протянул Джеймс.

— У нас тут ребёнок, который конфет пережрал, — вздохнула Эмма. — Хочешь оказаться возле общаги весь в шоколаде?

— Фу! — скривился Джеймс.

— Я уверен, что с ним всё в порядке, — проговорил Ремус, словно пытаясь убедить в этом сам себя.

— Сейчас и проверим.

Ребята пошли по заснеженным темным улицам, иногда попивая виски и стараясь отвлекаться отстраненными разговорами. Они шли и шли... Около трех часов. Они по очереди несли спящего Джона, который совсем вымотался.

Наконец перед ними выросло мрачное серое здание, больше похожее на тюрьму, чем на общагу. Они подошли к двери и попробовали открыть, но было заперто.

— Алохомора, — шёпотом произнёс Ремус, и дверь со скрипом поддалась.

Внутри было темно. В узком коридоре, освещённом лишь одной потухшей гирляндой, спал старый сторож. Ничего праздничного — только сырость и тишина.

Они поднялись по лестнице на четвёртый этаж и остановились перед дверью с номером *422*. Замолчали, переглядываясь.

— Ну что? — Джеймс переминался с ноги на ногу. — Заходим?..

— Да, — кивнул Сириус и толкнул дверь.

Но было закрыто.

— Алохомора.

Они вошли в двери. В комнате была темнота. Они замерли на пороге, сердцебиение оглушало. Эмма первой шагнула вперёд, нащупала выключатель. Свет ударил в глаза.

Ребята застыли в ужасе. Ремус мгновенно прикрыл ладонью глаза проснувшемуся Джону.

Комната выглядела почти опрятной — если не считать кровавых подтёков на белоснежных простынях, тёмных пятен на полу и груды писем, разбросанных в явной спешке.

— Без паники, — Сириус сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. — Его просто нет дома... Может, в больнице...

— Проверим ванную, — Ремус сглотнул ком в горле.

Эмма и Джеймс переглянулись — в их глазах читался одинаковый ужас — и бросились к двери ванной. Они влетели, с разбега включая свет. Они застыли, пытаясь сдержать крики и слёзы. Пол, залитый кровью, окровавленные бинты, ванна, больше похожая на место преступления...

— Господи... — прошептала Эмма, закрывая лицо руками. — Господи! Да он мёртв... Он...

— Меня сейчас стошнит, — Джеймс резко развернулся и выбежал, зажимая рот.

Эмма стояла как вкопанная, широко раскрытыми глазами обводя взглядом комнату и стараясь дышать как можно глубже. Ноги подкашивались.

— Вилли... — голос её дрожал, предательски срываясь на шёпот. — Ты же обещал... Обещал, что всё будет хорошо... — её пальцы, дрожа, скользнули по краю ванны, оставляя следы на засохшей крови.

— Чёрт... — раздался сдавленный возглас за спиной.

Сириус с Ремусом замерли в дверном проёме, в ужасе глядя в кровавую картину.

— Так, спокойно, — тихо сказал Ремус, не в силах отвести взгляда от ванны. — Дверь была заперта снаружи. Тела нет. Так что, возможно, у Вилли просто не было сил убраться...

— Да какого чёрта тут столько кровищи? — Эмма сжала кулаки, ногти впиваясь в ладони. — Он же целитель! Что он тут делал — операцию проводил? Я не понимаю...

— Спокойно, — Сириус достал палочку, рука его не дрогнула. — Экскуро...

Пол и ванна начали очищаться сами собой, вода окрашивалась в розовый цвет.

С тяжёлыми сердцами они вернулись в спальню. Джеймс уложил Джона на кровать, выключил свет, оставив только тусклый ночник. Сам устроился на подоконнике, сжимая кулаки и глядя в метель за окном.

— Подождём до утра, — Сириус подошёл к другу, положив руку на плечо. — Сходим в медицинский, спросим... Всё ещё может быть нормально.

— Да, — Эмма кивнула, но голос её звучал глухо.

Она подошла к столу, где среди хаоса бумаг выделялась аккуратная стопка писем. Потянула их к себе — и узнала свой почерк. Потом взгляд упал на тёмный крафтовый конверт. Рука сама потянулась к нему.

Она, задыхаясь горечью, читала его ответ на ее письмо. Тонкие строчки, аккуратный почерк: про учёбу, про то, что всё хорошо, как он скучает...

Пальцы сжали бумагу так, что она смялась.

Они молча перебрались на кухню — тесную, с потёртой мебелью. Сириус закурил, сидя на подоконнике, глядя куда-то вдаль. Эмма с Джеймсом незаметно сжали ладони друг друга, сидя на кухонном столе. Их обоих немного трясло. Ремус бесцельно крутил в пальцах бутылку виски, его взгляд был устремлён в пустоту.

Два мучительных часа в гнетущей тишине. Наконец, мальчики заснули на кухне сидя. Лишь Эмма продолжала впиваться взглядом в серую стену. Тело её сотрясала мелкая дрожь, а от волнения тошнило. Она в ужасе представляла, что именно могло произойти с Вилли.

И тут едва уловимый шорох раздался из коридора.

Эмма вздрогнула, словно ее ударило током. Бесшумно соскользнув со стола, она достала палочку. Шаги её были лёгкими, но сердце колотилось так, что, казалось, его слышно на весь дом.

В дверном проёме — силуэт. Она сделала шаг, потом ещё один — ноги вдруг стали ватными. И застыла, широко раскрыв глаза.

Вилли. В двух шагах. Даже в полумраке она разглядела его измождённое лицо, глубокие тени под глазами. Сердце готово было вырваться из груди. Она прикрыла рот рукой и именно в этот момент, в первый раз за этот бесконечный вечер, слёзы хлынули из глаз. Она задыхалась от счастья, от облегчения, но в голове стучало: «Это сон, это не может быть правдой». Она всхлипнула, не сводя с него взгляда.

Вилли вздрогнул. Он молниеносно выхватил палочку, нацелил на неё, схватил за горло и прижал к стене. Эмма только рассмеялась сквозь слёзы.

Вилли заглянул ей в глаза — и застыл. Он медленно опустил палочку, разжал руку. На измученном лице появилась улыбка — светлая, как в старые времена.

Эмма, увидев это, разрыдалась сильнее, прикрывая рот дрожащими руками.

— Прости... — тихо сказал он, не в силах сдержать улыбку. — Мерлин... Ты что здесь делаешь?..

— Вилл, ты жив... — прошептала она, захлёбываясь слезами.

Он просто раскрыл объятия — и она бросилась к нему, обвивая руками шею, прижимаясь так крепко, будто боялась, что он исчезнет.

— О боже... — тихо проговорил он, тоже начиная смеяться. — Я вспомнил, в каком состоянии оставил комнату...

— Мог бы и почаще убираться, — Эмма уткнулась лицом в его плечо, смахивая слёзы рукавом.

— Как ты тут оказалась?.. Хотя знаешь, плевать. Ты просто не представляешь, как я счастлив тебя видеть.

— Поверь, это взаимно, — она отстранилась, всматриваясь в его глаза. — Вся эта кровь... в ванной, в спальне... твоя?

— Был неудачный день, — он отвёл взгляд.

— С Рождеством, Вилли, — Эмма улыбнулась сквозь слёзы.

— С Рождеством, Эм, — кивнул он со слабой улыбкой.

— Ахуеть... Он жив! — Джеймс ворвался в коридор, размахиваясь руками. — Сириус, просыпайся давай!

Из кухни в коридор влетели остальные мародеры. Джеймс, весь в слезах, отпихнул Эмму и вцепился в Вилли. Сириус с Ремусом, задыхаясь счастьем, кинулись к ним. Джон выскочил из спальни и начал прыгать вокруг них, не понимая сути, но заражаясь всеобщей радостью.

— Джим, ты начал встречаться с Лили! Я тебя поздравляю, — слабо улыбнулся Вилли, задыхаясь в их крепких объятиях.

— Да, мне жаль, что ты пропустил этот легендарный момент! — воскликнул тот, смахивая слезы с щек. — А сегодня она сказала, что любит меня, представляешь!!!

— Это лучший день, верно? — засмеялся Вилли.

Позже они все вместе выбрались из общежития и трансгрессировали прямо к дому Сириуса.

Ребята разбрелись по спальням, сонные и пьяные. Эмма лежала в кровати, ощущая, как усталость медленно разливается по телу. Рядом спал Сириус — его черты даже во сне казались безупречными: бледная кожа, будто светящаяся в темноте, длинные черные ресницы, пряди волос, живописно рассыпавшиеся по подушке. Она прикусила губу и отвернулась. Он был идеален. Почему же она не могла просто раствориться в этой любви? Почему при мысли, что следующие несколько дней они с Вилли будут видеться каждый день, сердце начинало бешено колотиться?

Не в силах уснуть, она накинула толстовку и бесшумно выскользнула из комнаты. Спускаясь по лестнице, заметила приглушенный свет на кухне. Остановилась в дверях, машинально обхватив себя за плечи. За столом, освещенные тусклым светом лампы, сидели Вилли и Ремус, переговариваясь вполголоса.

— Привет, — шепотом бросила Эмма, опускаясь на стул рядом с Ремусом. — Думала, все уже спят.

— Уснешь тут, — поёжился Ремус. — Ты прикинь, он и в меде учится, и в больнице работает, и в отряде против Волдеморта состоит.

Эмма широко раскрыла глаза, уставившись на Вилли.

— Ты как вообще до сих пор жив? — скривилась она. — Я сейчас даже не про Пожирателей... Как ты с такой нагрузкой еще не свихнулся?

— Насколько я помню, вы все мечтаете стать мракоборцами, — Вилли покрутил в пальцах бутылку, улыбаясь устало. — Так вот, ваша нагрузка будет втрое больше. У меня пока что лайт-версия взрослой жизни.

— Не пугай так, — поморщилась Эмма. — Теперь хотя бы понятно, откуда кровь в квартире... Тебя ранили?

— Немного... — кивнул он. — А, Эм... Хотел насчет писем сказать.

— О да, мне очень интересна эта тема, — усмехнулась Эмма. — Мы уже полгода как решили, что ты мертв.

— Я получал все ваши письма и отправлял ответы, — голос его стал тише. — Но их кто-то перехватывал... Есть подозрения, что это она...

— Твоя бывшая? — Ремус поднял брови. — Не думал, что она будет шпионить за тобой до скончания веков.

— Зря.

— А насчет нашего летнего разговора? — Эмма прищурилась. — Ты не виделся с ней ни разу?..

— Не виделся? — Вилли закатил глаза. — Боже... Я не знаю, за что мне это. Но эта прекрасная женщина теперь учится в моей группе в меде. Обычно я не матерюсь, но когда увидел её первого сентября, твой богатый словарный запас очень пригодился, Эм...

— Она поступила в мед ради тебя? — Ремус уставился на него, широко раскрыв глаза. — Это ещё что за...

— Рем, тебе надо было влюблять в себя Лизабет, — покачала головой Эмма. — Вот этой вообще было бы похуй на то, что ты оборотень.

— Да, спасибо, — поморщился Ремус.

— А... Мери? — прищурился Вилли.

— Ну ты же умный мальчик, — вздохнула Эмма.

— Оу, мне жаль, — Вилли искренне посмотрел на Ремуса. — Но у тебя будет девчонка и покруче.

— Да мне уже как-то и не надо, — Ремус отрицательно покачал головой. — Всё в порядке.

— Ага, отлично, — закатила глаза Эмма. — Вот вы и воссоединились. Мальчики, идите уже спать вместе. А Сириус с Джимом курса с третьего по волоску ходят. Ещё чуть-чуть — и у нас будет две миленькие новые парочки.

— Да хватит тебе, — рассмеялся Вилли. — К чёрту эти отношения... Мы с ней встречались от силы полгода. А мучиться теперь до конца жизни.

— А почему вы расстались? — Эмма склонила голову набок. — Я, если честно, слабо представляю ваши отношения... Да и вообще тебя с девушкой. Как это было? Ты никогда не рассказывал.

— Ну... — Вилли поморщился, крутя в пальцах бутылку. — В Шармбатоне всё устроено иначе. Там разделяют не по факультетам, а по полу. С девчонками мы виделись только в столовой и во дворе. Даже уроки вместе не проводили. Всё такое... благородное, чопорное. И я с девушками вообще поэтому не общался никогда. Мне не особенно было это интересно, и больше нравилась наука, чем прогулки. А она подошла ко мне сама и была довольно милой. Мы начали немного общаться, гулять. Потом она сама призналась в любви... А я просто воспринимал ее как способ отдыхать от учебы. Звучит грубовато, знаю. Но тогда я был куда циничнее. Мы спали, иногда общались... А потом мне просто надоело. Её это, понятное дело, не устроило. Вот и началось это... реалити-шоу, где за мной следят по всему миру.

Ремус с Эммой переглянулись — в их взглядах читалось одинаковое недоумение.

— Не могу представить тебя циником, который бросает девушку просто потому, что надоело, — наконец проговорил Ремус.

— Ну мне было пятнадцать, — пожал плечами Вилли. — Сириус бы понял, о чём я.

— Так и я понимаю, — усмехнулась Эмма. — Просто... это не в твоём стиле.

— Ну вот, поэтому я крайне рано закончил эту карьеру, — кивнул Вилли. — А о чём мы разговаривали? А... Я говорил с ней о твоих родителях, Эм. Она... сделала вид, что не понимает, о чём я. Пытался следить за ней — узнал только, что она стала Пожирателем. Потом познакомился в больнице с одним мракоборцем... Он предложил вступить в секретный отряд. Подробностей пока сказать не могу, но думаю, в следующем году мы будем работать там вместе. Но расследование ведётся, не сомневайся.

— Я больше не хочу, чтобы ты вёл его один, — Эмма закусила губу, качая головой. — Многое изменилось, Вилл. Раньше я хотела стать мракоборцем просто чтобы защищаться... Теперь это дело принципа. Я стану лучшей. Буду убивать Пожирателей с таким наслаждением... Что у них бошки разлетаться в хлам будут. И смерти я уже не боюсь. Хочу только одного — чтобы свет победил. За родителей... За вас всех. За Джона.

Она замолчала, и в тишине заметила, как Вилли смотрит на неё — с немым восхищением и таким уважением, от которого сердце ёкнуло.

Они ещё посидели втроём за кухонным столом, пока за окном медленно светало. Несмотря на усталость и измотанность, на душе было непривычно легко. Казалось невероятным, что впереди ещё несколько дней — целых несколько дней, которые они проведут вместе... Не боясь, что кого-то убили. Просто будут жить, как в старые добрые времена.

Когда рассвело окончательно, Эмма, слегка покачиваясь, вошла в комнату. Сириус спал поперёк кровати. Она улыбнулась, села на край и нежно провела пальцами по его волосам.

— Доброе утро... — он приподнял голову, голос был хриплым от сна. — Ты чего так рано встала?

— Я... ещё не ложилась, — проговорила она тихо. — Доброе.

— Не ложилась? — Сириус поднялся на локтях, щурясь от света. — Всё в порядке?

— Да, — она кивнула. — Просто хотела сказать кое-что... Я пьяная в стельку, но всё равно.

— Что?

— Сириус, я тебя очень люблю, — выдохнула она, ложась рядом и прижимаясь всем телом.

— Мне страшно, — он осторожно обнял её. — Точно всё хорошо?

— Ну да. А что такого?

— Ты... Никогда не говоришь такое. Я уже привык.

— Ну просто захотелось сказать. Я никогда не говорила такие вещи, потому что... Как-то мне не хотелось казаться слабой и влюблённой дурой. Но я сейчас такая бухая... Поэтому со спокойной душой могу сказать, что ты такой прекрасный человек... И я люблю в тебе вообще всё. Вот. Пошла блевать.

Под его ошарашенным взглядом Эмма поднялась с кровати и, пошатываясь, направилась к ванной.

— Я тебя тоже... — растерянно проговорил он вслед.