Потерянная — незнакомая себе (гет)

После ухода Клэр из приюта всё будто замерло. Сначала дети обсуждали это событие без остановки, как настоящее чудо — кто-то находил отца, богатого и влиятельного, и уезжал в красивую жизнь, как в сказке. Но с каждым днём разговоров становилось всё меньше. Приют снова погрузился в привычную рутину.

Миссис Дёрсли, казалось, тоже отошла от вспышки гнева. Она всё ещё недолюбливала Еву, но злоба утихла, и наказания стали не такими строгими. Еве снова позволяли иногда выходить во двор, хотя она по-прежнему жила в отдельной комнате.

Именно в это время, когда боль предательства чуть утихла, но одиночество всё ещё держало за горло, Ева решила — пора. Пора найти тот адрес. Тот, что был в записке, которую мама оставила с Её именем, волшебным именем.

Наступила ночь. Все спали. Тишина в приюте стояла плотная, как одеяло. Ева тихо поднялась, на цыпочках подошла к кладовке, где прятала зелья. В маленькой бутылочке — остатки оборотного зелья. Она заранее подмешала несколько капель снотворного в вечерний чай миссис Дёрсли — ничего опасного, просто чтобы та спала крепче обычного.

Теперь, когда дом был во власти сна, Ева выпила зелье.

В животе закрутило, тело затрясло. Знакомое ощущение превращения — кожа тянется, кости щёлкают, будто подстраиваются под новую форму. Через минуту в зеркало на неё смотрела миссис Дёрсли. Суровая, властная, с тонкими губами и тяжелыми веками. Ева надела её плащ и туфли, взяла сумочку и выскользнула из приюта, словно тень.

На улице воздух был прохладный. Она поймала такси — водитель не задавал лишних вопросов. Она села на заднее сиденье и сказала твёрдо:

— Площадь Гримо.

Машина мчалась по ночному Лондону. Фонари отражались в мокром асфальте, прохожих почти не было. Ева смотрела в окно, прижимая к груди маленькую записку, потрёпанную, с жирным, чётким почерком:

"Лондон. Площадь Гриммо, дом 7."

Такси остановилось. Водитель, зевнув, кивнул:

— Приехали. Тут всё дома по порядку… Дальше — тупик.

Ева вышла. Машина уехала, оставив её в полумраке пустой улицы. Дома стояли плотно, как стражи. Шестой… восьмой… А Где седьмой?

Сначала она подумала, что ошиблась. Прочитала снова. Дом 7. Он должен быть. Она сделала шаг, и вдруг — земля под ногами дрогнула. Лёгкое, еле заметное сотрясение. Между двумя домами что-то задвигалось, как будто воздух уплотнился. Каменные стены раздвинулись в стороны, медленно и с гулом, и из ниоткуда появился дом.

Старый, тёмный, облупившийся. Окна закрыты, как глаза спящего великана. Табличка над дверью: «7».

У Евы перехватило дыхание. Это было настоящее волшебство. Магия, как в книге о чары Фиделиуса, скрывающей тайные места от чужих глаз. Только те, кому позволено, могут увидеть. Только те, кому доверено.

Значит, мама доверяла ей.

Ева поднялась по скрипучим ступеням. Дверь сама отворилась, как будто узнала свою гостью. Внутри пахло пылью, старой бумагой и чуть-чуть дымом. На стенах висели портреты, какие-то шторы сами зашевелились при её приближении, но потом, будто узнав, что перед ними — не враг, стихли.

Ева вошла в дом номер 7 на площади Гримо. Сердце стучало громко, но она знала — именно отсюда всё и начнётся.

* * *

Ева вошла внутрь и сразу поняла: это был дом. Настоящий дом. Не просто здание, не просто старая магическая постройка, а место, полное дыхания прошлого, магии крови и памяти. Это был дом её семьи. Поместье Принцев.

С порога Еву окутал лёгкий, терпкий запах пыли и старых книг, будто кто-то только что пролистал древний фолиант. Половицы не скрипели — наоборот, дом казался затаившим дыхание, как будто сам наблюдал за ней. Всё было чисто, аккуратно, почти нетронуто временем, но воздух был насыщен чем-то тёмным и глубоким, как старая музыка в граммофоне.

Тишина нарушилась лёгким хлопком, и перед Евой возник... кто-то. Маленький, с большими ушами, одетый в аккуратное полотенце с вышивкой в виде герба — герба Принцев. Домовой эльф. Его глаза сияли, а губы дрожали от еле сдерживаемых эмоций.

— Моя госпожа... — прошептал он, кланяясь так низко, что коснулся пола. — Как долго Эллия ждала этого дня... Как долго Эллия ждала вас, младшая хозяйка…

Ева отступила на шаг, не веря своим глазам. Её сердце застучало сильнее.

— Вы... кто вы? — выдохнула она.

— Эллия. Домовой эльф семьи Принц. Эллия осталась после гибели старших хозяев. Эллия охраняла дом, питала его их магией, ждала... — эльф подняла на неё огромные влажные глаза. — Вас ждала.

Слово "ждала" эхом отозвалось в груди Евы. Она почувствовала, как внутри что-то сместилось — как будто кусочек её, давно потерянный, наконец встал на место. Она не чувствовала страха. Только тепло. Будто дом действительно знал её.

— Я... рада. Правда. Спасибо, Эллия, — тихо сказала Ева, сев на край старинного кресла в холле. — Мне никогда не было по-настоящему... дома.

Эллия склонилась в поклоне:

— Теперь вы дома, госпожа.

Ева прошла по дому, медленно, с благоговением. Каждая комната хранила отголоски былого: портреты, гобелены, полки с книгами, запах древесины и магии. Её особенно потянуло в одну из комнат на втором этаже. Она не знала, чья она, но внутри... знала. Там было тепло. Там пахло цветами и чем-то очень родным.

Она ступила на порог и замерла. Комната была женской — изящная мебель, тонкие кружева на шторах, зеркало с позолотой, флакончики на столике. И фотография. Маленькая, чуть потускневшая. Женщина с мягкими глазами, держащая младенца.

— Мама... — выдохнула Ева, и слёзы сами полились из глаз. Она села на край кровати, зажала лицо в ладонях.

Обрывки образов, запахов, воспоминаний хлынули в голову, как весенний дождь: руки, обнимающие её. Поцелуй в волосы. Шепот колыбельной. Защита, любовь. Всё, что она потеряла. Всё, чего так не хватало.

Когда она подняла голову, рядом стояла Эллия. В руках эльф держала старую резную шкатулку с серебряной защёлкой.

— Старшая госпожа... ваша мама, велела отдать это, если вы когда-нибудь вернётесь, — сказала она с трепетом. — Только вам. Только в этой комнате.

Ева взяла шкатулку. Руки дрожали. Она чувствовала, как пульсирует магия внутри. И что бы там ни было — это изменит всё.

Она открыла её.

И в этот момент — всё вокруг словно задержало дыхание.

* * *

Внутри шкатулки, аккуратно уложенная на мягкую подушечку, лежала подвеска. Тонкая цепочка из старинного серебра, а в центре — тёмный камень, будто всматривающийся прямо в душу. Камень словно дышал теплом. Ева коснулась его пальцами и сразу почувствовала лёгкое покалывание — не неприятное, а скорее… родное. Словно это украшение давно ждало её прикосновения.

Рядом, сложенное пополам, лежало письмо.

Рукой, дрожащей от волнения, Ева развернула бумагу. Почерк был аккуратный, немного наклонённый — именно такой, каким, казалось, должна была писать её мама.

Дорогая моя Ева,

Если ты читаешь это письмо — значит, ты нашла дорогу домой. Я всегда верила, что однажды ты найдёшь путь, каким бы он ни был трудным.

Моя девочка, я скучала по тебе каждое мгновение. В самые тяжёлые дни я повторяла одно: Ева вернётся.

Я знала, что ты сильная. Сильнее, чем кто-либо из нас.

Именно поэтому я оставила для тебя эту подвеску. Это не просто украшение. Это родовой амулет семьи Принцев. В нём живёт магия наших предков. Он защитит тебя, укроет, поможет в минуту опасности. Надень его — и ты почувствуешь это.

Сейчас ты, возможно, ещё не можешь заявить миру о своём происхождении. Это опасно. Поэтому я оставила тебе немного золота — в мешочке рядом. Эти деньги помогут тебе в первое время. Пожалуйста, трать их с умом. Не доверяй никому, пока не почувствуешь себя в безопасности.

Когда ты будешь готова — ты сможешь открыть правду. В Гринготтсе хранятся документы, которые докажут, кто ты. Но до тех пор — будь осторожна.

А главное — будь собой. Я верю в тебя.

Ева не сразу заметила, как по щекам потекли слёзы. Она прижала письмо к груди, потом аккуратно достала мешочек — тёплый, тяжёлый, наполненный звонкими монетами. Она даже не открыла его — просто прижала к груди рядом с письмом.

Затем она взяла подвеску и медленно надела её себе на шею. Камень коснулся кожи — и в тот же миг Ева почувствовала, как что-то внутри неё пробудилось. Магия. Сила. Тепло.

Словно её обняли. Словно её мама всё ещё была рядом.

Она прижала пальцы к камню и тихо прошептала:

— Спасибо, мама...

Руки Евы чуть дрожали, когда она снова взглянула на письмо. Чернила немного поблёкли, но каждое слово было написано с любовью. Она осторожно развернула оставшуюся часть письма и начала читать дальше.

Ты держишь в руках нашу родовую подвеску. Она принадлежала многим поколениям до тебя. Но я сберегла её именно для тебя — моей дочери, моей крови.

Это не просто украшение.

В ней живёт магия рода Принцев. Сила, накопленная веками.

Надень её — и ты почувствуешь, как она оживает. Она примет тебя, как родную.

Подвеска будет защищать тебя в трудный момент. Станет щитом, магическим резонансом, она усилит твою силу и интуицию.

Ты почувствуешь себя увереннее, сильнее. Я обещаю. Это моё благословение тебе.

Сейчас ты не можешь заявить о себе в Гринготтсе — ещё нет. Ты пока не признала фамилию, не открыла миру свою родословную.

Но это случится.

А пока эти деньги — твоё начало.

Прошу, расходуй незаметно. Не открывайся. Всё должно быть осторожно, шаг за шагом.

Когда ты будешь готова — ты сможешь встать перед гоблинами под своим истинным именем. И тогда — всё, что принадлежит тебе по праву, вернётся.

Этот дом… Он полон истории. Он хранит память о роде Принцев.

Но ты должна знать — он не примет тебя полностью, пока ты не примешь фамилию.

Некоторые двери будут для тебя закрыты.

Магия дома чувствует, кто ты… и кто ты должна стать.

Ты сможешь побыть здесь ненадолго, отдохнуть, восстановиться — но не более. Дом будет мягко, но настойчиво выталкивать тебя, пока ты не сделаешь выбор.

Пожалуйста, будь осторожна.

Но ты не одна.

Ты можешь звать Элию — нашу верную домовую эльфку.

Просто назови её по имени, и она придёт. Она знает, кто ты. Она будет служить тебе, как служила мне.

Элия поможет тебе и с домом, и с безопасностью. Она не покинет тебя.

Ты должна знать и ещё одну правду.

Наш дом скрыт от мира древним заклинанием Тайны. И Хранитель этой Тайны — моя лучшая подруга, моя сестра по выбору: Нарцисса Блэк, ныне Нарцисса Малфой.

Она и её муж Люциус знают, кто ты. Они дали Клятву — не просто не раскрывать правду, но защищать её.

Если тебе будет нужна их помощь — напиши Нарциссе. Под именем Анна Флоренс.

Она поймёт. Она найдёт тебя. И она не оставит тебя одну.

Есть и ещё одна хранительница тайны твоего родословии. Её имя — Андромеда Тонкс. Она тоже Блэк, хотя отказалась от фамилии. Но сердце её — моё зеркало.

Её муж, Тед Тонкс тоже, знает о тебе.

Они тоже будут на твоей стороне, если ты однажды решишь обратиться к ним.

Ты не одна, Ева.

Ты любима.

Ты важна.

Ты часть чего-то большого, древнего и сильного.

Но главное — ты моя дочь.

И я всегда с тобой, в каждом шаге, в каждом вздохе, в каждом колебании магии, которая будет звать тебя вперёд.

Я верю в тебя. И горжусь тобой, даже если ты ещё не знаешь, кто ты есть на самом деле.

С любовью, навсегда —

Мама . Элизабет Принц

Ева дочитала письмо до конца, пальцы дрожали, как будто даже пергамент был пропитан магией, исходившей от её матери.

В груди сжалось. Было тепло… и горько.

"Нарцисса Малфой?" — прошептала она, хмуря брови.

Она знала это имя.

Слишком хорошо.

Слишком неприятно.

Драко Малфой.

Ненавистный, ехидный, высокомерный мальчишка, который испортил ей не один день в Хогвартсе.

И теперь — мать этого самого Малфоя — лучшая подруга её мамы? Хранитель тайны её дома?

Внутри будто что-то перекосилось.

— Как… Как они вообще могли дружить? — пробормотала Ева, не в силах скрыть разочарование.

Это была не злость. Это было что-то другое.

Боль.

Словно тайна, в которую её не посвятили, ранила больше, чем защищала.

А вот имя Андромеды Тонкс вызвало совсем другие чувства.

Она помнила её из книги. Та, что порвала с семьёй Блэк, вышла замуж за маглорождённого…

Добрая, справедливая, не похожая на остальных.

От неё не веяло опасностью. Ева не боялась бы обратиться к ней, если что.

Но всё же… мама первой назвала Нарциссу.

Почему? Почему не Андромеду?

Этот вопрос повис в воздухе, как незримый знак вопроса, и не находил ответа.

Ева прижала письмо к груди. Несколько секунд стояла неподвижно, словно слушая, как внутри рождается понимание.

Затем надела подвеску.

Мгновенно по коже пробежала дрожь.

Словно тёплая волна окутала её. Серебряные нити магии прошлись по телу, от сердца к ладоням, от шеи к ступням.

Ева не знала, что именно почувствовала — силу, корни, тепло — но она знала:

подвеска признала её.

Она осторожно осмотрела дом.

Он был... странный. Не такой, как у магглов. Не такой, как Хогвартс. И совсем не такой, как её приют.

Мебель, которую будто подбирали веками.

Ткани с вышивкой, где цветы переплетались со знаками стихий.

Портреты, чьи глаза едва заметно двигались.

Книги, которые сами шептали названия, стоило подойти ближе.

Но стоило ей потянуться к двери, ведущей в дальнюю часть коридора, как сердце сжалось.

Дверь не распахнулась.

Она даже не дрогнула.

Словно воздух перед ней стал плотным, как вода.

Магия дома отталкивала её.

Не злобно.

Скорее — как родитель, что не пускает ребёнка в опасное место.

Как бы говоря: «Ты — почти дома. Почти… но пока не время».

Ева сделала шаг назад.

Тяжело выдохнула.

— Я поняла, — прошептала она. — Я не могу остаться.

Собрала всё, что указала мать:

письмо, мешочек с галеонами, подвеску, аккуратно переложила их в зачарованную сумочку.

Погладила край шкатулки. Сказала почти неслышно:

— Спасибо, мама.

А потом громче:

— Элия, — позвала она. Голос звучал твёрже, чем она ожидала.

С хлопком перед ней появилась невысокая домовая эльфка с глазами, как две капли луны.

— Госпожа Ева… — прошептала она, кланяясь низко. — Я так ждала…

— Мне нужно попасть… — она запнулась, — …в Приют Святой Маргарет. Комната 23. Литтл Уингинг, графство Суррей. Можешь?

Элия кивнула.

— Конечно, госпожа. Закройте глаза.

Хлоп.

Комната приюта встретила её тишиной.

Та же узкая кровать, старое одеяло.

Тот же неровный свет из-за мутного окна.

Но внутри Евы всё было другим.

Она осторожно села на кровать и высыпала монеты на покрывало.

Блеснули галеоны, ровными рядами легли на ткань.

Не роскошь, но достаточно.

Если будет тратить с умом — хватит надолго.

Она убрала монеты обратно в сумочку и улыбнулась.

Никто не заметил.

Никто не узнал.

И всё только начиналось.