В руинах (джен)

Ниаллу потребовалось лишь несколько минут, чтобы придти в себя. Возможно, это был всего лишь остаточный эффект от действия зелья, но, посидев на полу тоннеля в полной прострации несколько минут, он резко поднялся, приглаживая волосы. Заметив, что его все еще пошатывает, я поинтересовалась:

— Как ты?

— Как будто меня протащили под килем. Но надо идти. Мы слишком задержались. Скоро ливанет.

Очередной раскат грома вклинился в мелодичный гул песни подземелий, как будто подтверждая его опасения.

— Может, гроза пройдет стороной?

Ниалл пожал плечами и уверенно направился против течения ручья.

— Ты знаешь, куда надо идти?

— Это часть городской ливневой канализации. Там, по течению, — он указал большим пальцем за спину, — вряд ли будет выход. Сточная вода уходит либо в море, либо в такие глубокие пещеры, что нам оттуда точно не выбраться. Поэтому нужен водосток, через него и выйдем на поверхность.

Однако, все было не так просто, как казалось на первый взгляд. Первый же подходящий нам люк настолько плотно приржавел к металлическому основанию, что даже Ниалл не смог выбить его. Я предложила магию, не особо надеясь на успех, но мне посоветовали поберечь силы для варианта получше. Решетки водостока были слишком высоко, чтобы попытаться выбраться наружу через них: встав на плечи своему спутнику, я могла бы попробовать высадить одну, но, даже если у меня и хватит сил выломать ее и выбраться на поверхность, Ниалл все равно останется в подземелье. На такое я бы не согласилась. Поэтому нам ничего не оставалось, кроме как двигаться дальше и надеяться, что дождя не будет.

Подземелья снова пели для меня свою тоскливую песню, но я просто дождаться не могла того момента, когда этот концерт наконец закончится, и я снова окажусь на поверхности. Из круглого тоннеля мы свернули в боковой: Ниалл говорил, что примерно представляет направление и ведет нас в знакомые места под запретной территорией, где я когда-то отлеживалась после стычки с крейменами. По его словам, открытый выход на поверхность — тот самый, через который мы должны были выбраться во время несостоявшейся вылазки — был совсем рядом, когда песня изменилась. Сначала по коридорам пронесся ветер, разгоняя затхлый воздух. Он пах холодом и морем. Потом послышался ровный шум.

Идущий впереди Ниалл обернулся. Выражение его лица было встревоженным — нечастое зрелище, и одно только это уже заставило меня внутренне замереть от страха.

— Поспеши, — буркнул он, переходя на бег.

— Что там? — крикнула я, изо всех сил пытаясь не отставать.

— Коллекторная волна, — бросил он, не оборачиваясь. — Ливень начался. Беги и не оглядывайся.

Понятия не имею, что это такое, но звучало не очень ободряюще. Воображение рисовало что-то вроде приливной волны ужасной силы, белым гребнем катящейся по узким подземельям. Ничего такого поблизости не наблюдалось, хотя, надо признаться, я все же с опасением ожидала удара стихии из какого-нибудь бокового тоннеля.

— Ниалл, куда мы?

— Береги дыхание, — только и посоветовал он.

В течение нескольких последующих минут вода продолжала прибывать и убыстряться, и страх перед мифической «волной» сменился вполне реальными опасениями. Сила струящегося вдоль наших ног потока увеличивалась с каждой минутой, и он поднялся уже до середины икр. Сначала меня пугала лишь перспектива намочить уже начавшую высыхать от движения одежду, но потом страх потерять равновесие и быть унесенной потоком стал вполне реальным. Я бодро переставляла ноги, стараясь не отставать от Ниалла, а вода тем временем поднялась уже до колен, и передвигаться стало значительно сложнее. Поток, превратившийся в бурную горную реку, затруднял движение и больно швырял мусор нам в ноги, а пол был ненадежным: поскользнуться, споткнуться или провалиться в прикрытую водой яму тут было легче легкого.

Когда мы добрались до нужного места, вода уже была по пояс, а течение стало таким сильным, что Ниаллу буквально пришлось держать меня за руку, чтобы не унесло, и подтаскивать к лестнице, помогая ухватиться за перекладину и подняться. Я узнала это место: когда-то здесь, наверху, я пришла в себя после схватки с крейменами. Какое-то техническое помещение, куда, по идее, вода не должна дойти. Только почувствовав под ногами каменный пол, я смогла немного перевести дыхание. Мрачный как ночь Ниалл поднялся вслед за мной и теперь сидел, свесив ноги в люк и глядя на бегущую внизу воду.

— Нам повезло, — буркнул он, морщась и поглаживая лоб с таким видом, как будто у него внезапно заболела голова. — Буквально ухватились за соломинку. Всего на несколько шагов дальше от лестницы — и нас бы унесло.

Я кивнула. Выход на поверхность снова откладывался. Интересно, выберемся ли мы отсюда когда-нибудь вообще? В голову полезли дурацкие страшилки про души, которые не понимают, что умерли, и продолжают скитаться по своему последнему пристанищу в поисках выхода.

Из дальнего угла раздался писк. В этот раз мы тут были не одни: в темном углу нашла приют дюжина крыс. Видимо, тоже спасались от бушующей стихии. Выглядели зверушки вполне дружелюбно: поблескивали бусинками глаз, подергивали розовыми носами и шевелили усами, когда мимо пролетал магический огонек. Но я не сомневалась: эти милахи с удовольствием обгрызут нам пальцы, если попытаемся уснуть. Усталость навалилась просто неимоверная, и только вновь подступивший холод не давал провалиться в забытье. Этот слишком тяжелый день все никак не хотел заканчиваться.

— Там крысы, — подала я голос.

— Ты их боишься? — Ниалл даже не повернул голову в мою сторону.

— Нет… наверное.

— Ну, тогда просто расслабься, — посоветовал он. — Крысы не нападают на тех, с кем вместе спасаются. Можешь быть спокойна.

— Откуда ты это знаешь?

— Моряки говорят. Есть куча историй про крыс, которые спасались вместе с людьми в какой-нибудь шлюпке или даже на обломках корабля.

Второй раз за день Кузнец-в-Изгнании обращался к морской тематике. Я вспомнила рассказ Гарретта, но решила не ковырять старые раны.

— Ты говорил о какой-то коллекторной волне… — я решила поднять нейтральную тему.

— Ну и как она тебе?

— Я ее не видела.

— А это, по-твоему, что, — Ниалл показал вниз, где бесновалась покрытая белыми барашками черная вода.

— Я думала, это действительно волна.

— Многие думают. А коллекторная волна — это вот. Вода резко поднимается и убыстряется. И в узких коридорах это не менее опасно, чем, допустим, наводнение.

— Да уж.

Я не нашла, что еще ответить, и разговор снова угас. Подумав, я решила оставить один световой шар и погасить второй. Иллюминация нам не нужна, а вот магию стоит экономить.

Вдоволь налюбовавшись бушующей водой, Ниалл отошел и сел у стены, чуть поодаль. Он сидел сгорбившись, согнув ноги в коленях и опираясь на них руками. Волосы падали на лицо. Спустя несколько минут, он начал клевать носом и посапывать и, наконец, уронил голову на руки. Меня тоже клонило в сон, но мы не могли позволить себе такую роскошь, как заснуть одновременно. Кто-то должен бодрствовать. Несмотря на заверения Ниалла, я все же не доверяла крысам. Мало ли, что моряки болтают в тавернах. Они и про кракена расскажут, если допьются до нужной кондиции.

Борясь с накатывающей дремотой, я встала и направилась к люку, отчаянно сожалея о том, что снова оказалась на запретной территории без еды и воды. Сейчас я бы с удовольствием съела что-нибудь или хотя бы попила. Воды, конечно, вокруг было сколько угодно, но пить ее я бы не стала даже под угрозой смерти от жажды.

Я смотрела вниз, где с огромной скоростью проносились черные потоки, а в бурунах то выныривали, то снова уходили вниз ветки, доски, мусор и еще какие-то предметы, которые я не успела разглядеть. С отчаянным ревом мимо отверстия люка пронеслось несколько бурриков: разбушевавшаяся стихия тащила все на своем пути в глубокие подземные пещеры, и даже могучие рептилии ничего не смогли ей противопоставить.

Ниалл спал недолго, но за это время яростная фуга подземелий сменилась унылым ноктюрном. Встрепенувшись, он первым делом спросил:

— Вода все еще прибывает?

— Нет. Пока, вроде, держится на одном уровне, у верхней ступени лестницы.

— Значит, вот-вот начнет спадать. Не переживай. Скоро мы отсюда выйдем. Коллекторная волна быстро поднимается и так же быстро отступает.

— Хотелось бы… — кивнула я. — Можешь поспать еще немного. Я послежу.

— Я не спал.

— Конечно, нет. Ты ведь никогда не спишь.

Ниалл молчал, и я снова пожалела о брошенных в запале словах. Усталость и нервное истощение сделали нас слишком раздражительными. Я отошла от люка и села чуть поодаль, тоже опираясь спиной о стену. Ниалл слегка повернул голову.

— Ты права, — произнес он. — Я никогда не сплю. Но спасибо, что дала мне… отдохнуть.

— Пожалуйста.

Снова тишина. Ниалл опять сделал попытку нарушить ее.

— Можно спросить?

— Попробуй.

— Как звали покойника, чей медальон ты носишь?

Я немного подумала, но потом все же решила пойти на откровенность.

— Элан.

И, собравшись с силами, добавила:

— Он точно покойник?

— Да, — ни капли не колеблясь, ответил Ниалл.

Я знала это. Я была готова к этому. Но на глазах все равно выступили слёзы. Что-то неуловимое в облике и поведении Ниалла заставляло меня верить ему, показывало, что это не обычный треп. Не обман или показуха. Не рисовка. Он знал. Да и я, конечно, тоже знала. Но все еще надеялась. Наверное.

Мысли — бессвязные, отрывистые и короткие — были похожи на уколы стилета.

— Откуда ты знаешь?

— Считай, что на меня снизошло откровение свыше.

Все это было… пожалуй, максимально странно и неуместно. Разговор все больше и больше походил на прием у ярмарочного медиума. Но неожиданно даже для самой себя я задала вопрос, который возвел эту странность на уровень полного абсурда:

— И как ему там?

В этот раз Ниалл взял долгую паузу.

— Я… я не могу тебе ответить.

Максимально странная формулировка. Если вдуматься, то между «не знаю» и «не могу ответить» есть довольно ощутимая разница. Флайвил играл словами и, судя по долгой паузе, делал это сознательно.

— Не можешь или не хочешь? — уточнила я.

Вопрос остался без ответа. Если нет возможности сказать правду — жонглируй смыслами; не можешь и этого — тогда молчи. Создатель ненавидит лжецов. Поэтому Ниалл молчал, хотя и знал намного больше, чем говорил: я видела это в серьезности его глаз, в скорбно опущенных уголках рта, в поникших плечах.

Между нами снова повисло молчание, прерываемое лишь гулким рокотом воды внизу и шуршанием крыс в темном углу.

— Я соболезную твоей утрате, — наконец произнес он.

— Да ну?

Сиюминутное желание прикрыть застарелую боль цинизмом прозвучало как фальшивая нота. Но Ниалла это не смутило.

— Я тоже ношу амулет покойника, представь себе.

Он вытянул из ворота изящную цепь якорного плетения с кулоном — кабошоном из большого звездчатого рубина в простой золотой оправе. Уникальный камушек!

— Только Гарретту не показывай, — хмыкнула я. — Он мимо такой красоты точно не пройдет. Останешься без своего сокровища раньше, чем успеешь глазом моргнуть.

Ниалл убрал цепочку обратно.

— Кем он был?

— Кто, Гарретт?

— Элан.

— Для меня — всем. Старшим товарищем, защитником, коллегой, другом, любов… — Я запнулась, понимая, что сболтнула лишнего, и тут же перешла в словесное наступление. — А ты, судя по всему, носишь амулет погибшего брата?

Ниалл посмотрел на меня то ли с удивлением, то ли с мрачным одобрением.

— Значит, Хранители все-таки докопались до моего прошлого?

— Я еще в первую встречу заметила у тебя небольшой акцент.

Эта реплика должна была послужить намеком на то, что это я заметила характерную черту и решила навести справки. Фактически, я не лгала, но, разумеется, решила не говорить о том, что на самом деле о биографии Кузнеца-в-Изгнании позаботился Гарретт. Не только Ниалл умеет жонглировать словами. Я и не надеялась на откровенность, но, видимо, обстановка располагала:

— Он был на своем судне, когда команда взбунтовалась. Его и еще нескольких членов команды протащили под килем…

— Ты уже упоминал это сегодня.

— Да, вспомнил о брате, когда сам задыхался и рвался наружу. И теперь эти мысли снова меня преследуют. Откровенность за откровенность, да? Знаешь, что это такое, протаскивать под килем? — Я помотала головой. — Человека привязывают к веревке за руки и за ноги и тащат в воде, под днищем корабля. Звучит вроде как не сильно страшно, да? Можно же просто задержать дыхание, моряки хорошо умеют это делать. Но на самом деле, это кошмар. Смертный приговор. Дно корабля всегда облеплено острыми ракушками. Те, кто не захлебываются в процессе, обычно умирают медленно и мучительно, от сотен страшных порезов, которые разъедает морская вода. На них буквально нет кожи, когда их вытаскивают. Мой брат был еще жив — единственный из всех. Но ему показали трупы его друзей, а потом просто выкинули за борт. Мне было семнадцать, когда пошли разговоры о том, что брат пропал вместе со своим кораблем. Мать сошла с ума от горя. Сестра спешно выскочила замуж и порвала все связи с семьей. Я слышал, брак оказался не слишком счастливым, но мало ли, что люди болтают. Отец с головой ушел в работу, потом завел себе любовницу, а потом… потом он отдал мать в богадельню — для богатых, разумеется, все на высшем уровне — и женился заново, когда она угасла там на второй год. Может, сама, а может, помогли. Он даже траура не выдержал, ему ведь срочно надо было клепать новых наследников. Старые-то оказались негодными. А я тем временем искал правду. И нашел. Но не смог набраться храбрости, чтобы рассказать. Поэтому просто выследил главного зачинщика… и забрал амулет с его мертвого тела. Я думал найти их всех по одному и уничтожить, но… вмешались высшие силы, и вот я здесь. Высокопоставленный служитель Ордена, кто бы мог подумать!

Это многое объясняло. По крайней мере, теперь попытка спрятаться за высокими стенами строгой обители выглядела куда более логично. Да, от такого не то, что в монастырь — в Утробу сбежишь. Врагу не пожелаешь видеть, как медленно рушится семья, и близкие люди уходят из твоей жизни один за другим.

— Все еще думаешь о мести?

— Пойди посмотри, как там вода. Спадает?

— Мне очень жаль, — сделала я топорную попытку снова вернуться к разговору, но Ниалл захлопнулся, как раковина моллюска.

— Спасибо, что выслушала.

Время душевных излияний прошло. Настала пора вернуться в реальность.

Странно, я раньше так рвалась на поверхность… а теперь горько сожалела о том, что разговор по душам оборвался так скоро.

Очевидно, ливень снаружи закончился, потому что уровень воды в тоннеле падал так же стремительно, как и поднимался. Мы подождали еще какое-то время, пока он не опустился до нижней ступеньки лестницы, и снова вышли в порядком надоевшие мне тоннели. Дорогу, впрочем, смогла бы найти даже я. Мы прошли мимо подземной камеры, где я когда-то расправилась с крейменами. Бушующая вода наверняка унесла их останки, но я так и не набралась смелости заглянуть туда. Баррикаду, возле которой на нас напали, теперь тоже смыло бурным потоком.

Выйдя на улицу, я с наслаждением вдохнула городской воздух, показавшийся мне необычайно сладким. Запахи дыма, мокрой земли, цветущего жасмина и влажной зелени ощущались как дорогой парфюм. Сгущались сумерки. Поверить не могу, что этот безумный день скоро закончится! Произошло столько всего, что я точно буду отходить и отлеживаться еще несколько дней. От Дома Розали нас отделяла всего лишь почти совсем безопасная Улица Рубин и ворота шлюза, и я уже предвкушала мытье, ужин и постель, но шедший впереди Ниалл неожиданно остановился, тормозя меня вытянутой рукой, а потом широким размашистым жестом спрятал себе за спину. Ох, ну что там еще?

Со стороны шлюза к нам приближались многочисленные огоньки факелов.

— Я же говорила, — радостно воскликнула я. — Нас начнут искать в тот же вечер. Пойдем, обрадуем их.

Но Ниалл не шелохнулся, только бросил через плечо:

— Держись за мной. — А потом пробормотал себе под нос тихо, но я все же услышала: — Я знал, что так просто не отделаюсь.

Что-то определенно было не так. Дурное предчувствие зашевелилось где-то в груди: как будто скользкий осьминог оплетал щупальцами сердце. Факелы приближались, и их было очень много: казалось, весь Дом Розали вышел сегодня на запретную территорию.

Увидев нас, застывших посреди улицы, толпа остановилась. Я все еще надеялась, что вот сейчас нас возьмут под белы рученьки и отведут, наконец, в тепло. Накормят, напоят и, может быть, принесут ведро горячей воды. Еще никогда я так сильно не мечтала о ванне. Возможно, завтра я все же возьму выходной и забронирую отдельную кабинку и целый день ароматных удовольствий в общественной купальне, а то волосы уже, казалось, насквозь пропитались запахами подземелий и мертвяков.

К нам направлялась небольшая группа, среди которой я узнала приземистую толстенькую фигуру Шона и сияющую лысину Оливера. Витриола нигде не было видно. По крайней мере, в первых рядах. Чем ближе они подходили, тем яснее я понимала, что, скорее всего, об отдыхе придется забыть. Лица у хаммеритов были очень обеспокоенные, и эта тревога не исчезла даже после того, как они увидели, что с нами все в порядке. Значит, дело было не в нас.

— Что случилось? — с тревогой в голосе окликнул их Кузнец-в-Изгнании.

Переговорщики переглянулись. Видимо, никто не хотел быть тем самым гонцом из легенды, который принес плохие вести.

Пауза затягивалась.

— Что случилось? Шон? Оливер? Фионн? Брейден?

Кузнец-в-Изгнании обращался к подходящим к нему людям по имени, но все они избегали смотреть на своего лидера.

Шон был первым, кто набрался смелости поднять глаза от носков сапог.

— Мне очень жаль, Ниалл. Тайренн исчез.