Инженер хаоса (гет)

Два дня спустя атмосфера в Гриммо-плэйс 12 стала напоминать странный, но уютный межкультурный мост. Лиза, оказавшись человеком с железными нервами и пытливым умом, уже вовсю осваивала магический быт. Сейчас она на кухне пыталась объяснить Римусу тонкости выращивания острых перцев «в условиях тотальной городской депрессии и отсутствия балкона», используя для наглядности магические схемы почвообразования, которые он ей набросал.

Тонкс, наблюдая за ними с порога гостиной, тихо улыбнулась. Её розовые волосы переливались спокойным, тёплым оттенком. Она отвернулась и нашла Константина, который с видом заправского инженера-сапёра разбирал на столе очередной подозрительный прибор, испещрённый рунами и проводами.

— Кость, — начала она, подходя ближе и опираясь локтями о стол. — Возник вопрос философско-практический.

— М-м-м? — пробурчал он, не отрывая взгляда от хитросплетения микросхем.

— А что будет, если я сейчас приду на свою могилу? — её голос был ровным, почти бесстрастным.

Паяльник в руке Константина дрогнул, оставив маленькое опалённое пятно на плате. Он медленно поднял на неё взгляд.

— Ну... — он сглотнул, и его обычно каменное лицо выдавало лёгкое замешательство. — Там, теоретически, есть останки. Я видел убитых после боя... в тебя попали чем-то... не слишком разрушительным, тело выглядело относительно целым. Это... чем в тебя попали?

— Запретное заклятье, — отчеканила Тонкс, не моргнув глазом. — Не Авада, что-то другое. Сохранилось бы неплохо. Стоит ли с этим телом что-то делать, как думаешь?

Константин отложил паяльник с такой осторожностью, будто это была взведённая граната. Он тяжко вздохнул и провёл рукой по лицу.

— Тонкс... — его голос стал тише. — Я... не совсем честен с тобой. В плане отношения к смерти. — Он посмотрел на неё, и в его глазах читалась неподдельная, глубокая усталость. — Я сделал себе... распределённое создание. Два запасных тела. Големы, сделанные из доспехов. Между ними можно было переключаться.

Тонкс замерла, её волосы на мгновение стали цвета холодного пепла. Она молча кивнула, давая ему продолжить.

— Однажды, когда я был в одном из таких тел, я упал с пятого этажа, — продолжил Константин, глядя в пустоту. — И да, голем необратимо сломался. Сначала я получил шквал болевых сигналов... потом у него загорелся артефакт питания... а потом связь просто оборвалась.

Он замолчал, собираясь с мыслями.

— Я принёс его... его обломки... домой. И не знал, что делать. Дни напрёт. Оно, конечно, не органика, не плоть... но было так странно смотреть на то, что когда-то было тобой, а теперь — просто... сломанная кукла. Безжизненная груда металла и заклинаний.

Он горько усмехнулся.

— Нескольо суток я проходил мимо, спотыкался о него, не мог принять решение. А потом просто... задолбался. Взял и испарил заклинанием «Эванеско». Ко всей этой экзистенциально ужасной фигне со временем привыкаешь. Она переходит в разряд бытового неудобства.

Тонкс слушала, не двигаясь. Потом её губы тронула медленная, почти просветлённая улыбка. Её волосы из пепельных стали цветом чистого, яркого золота.

— Вот оно что, — прошептала она. — Вот откуда это твоё спокойствие. Эта... «ясность». Ты не просто знаешь, что смерть — это техническая неполадка. Ты её обжил. Ты в буквальном смысле ходил вокруг своего трупа и злился, что он мешает проходу.

— Если бы то тело было органическое... — Константин вздохнул. — Вызывало бы больше эмоций, наверное. Но... в основном я бы думал о том, как не привлечь внимание полиции.

— Наверное, так и стоит поступить, — твёрдо сказала Тонкс. — Поможешь?

Константин резко встал, отчего стул с грохотом отъехал назад. Его спокойствие испарилось, сменившись внезапной, животной паникой.

— Нет! — его голос прозвучал резко и громко. — Тонкс, нет. До этого я мог держаться... немного отстранённо. Но видеть мёртвую тебя... это... это очень, очень страшно. — Он смотрел на неё, и в его глазах читался неподдельный, детский ужас. — Тут никакой отстранённости не хватит.

Тонкс подошла к нему. Её движения были плавными и уверенными. Она взяла его лицо в свои руки.

— Это очень мило, что ты за меня боишься, — её голос звучал мягко, но неумолимо. — Но, мой дорогой архитектор, с фобиями надо бороться. Я никуда не денусь. И это будет... ритуальное сожжение. Ты будешь видеть, как живая Тонкс сжигает мёртвую Тонкс, беря власть над своим прошлым. Над той версией себя, что позволила себя убить.

— Но это же... незаконно! — попытался он найти последний аргумент, его голос сорвался. — Эксгумация... следы...

— Мы попросим Перси всё оформить, — парировала Тонкс, и в её глазах вспыхнули знакомые зелёные искры аврора, ломающего правила. — Можно же провести эксгумацию по запросу близкого родственника. А я себе — самый что ни на есть близкий родственник.

Константин смотрел на неё — на её решительное лицо, на волосы цвета победы, на непоколебимую уверенность в каждом слове. Он видел не женщину, пытающуюся избежать прошлого, а воина, готового ритуально уничтожить его, чтобы окончательно утвердиться в новом настоящем.

Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Когда он снова посмотрел на неё, в его глазах читалось смирение и та самая, знакомая ей по самым безумным операциям, готовность идти до конца.

— Ладно, — тихо сказал он. — Говори Перси, чтобы готовил бланки. Но... — он ткнул пальцем ей в грудь, — ...только если ты уверена на все сто. Иначе мой мозг просто взорвётся. А тебе потом нового инженера придётся искать.

Тонкс рассмеялась — громко, раскатисто и по-настоящему счастливо. Её волосы вспыхнули ослепительным алым.

— Договорились. Но учти, взрываться тебе я тоже не позволю. Слишком много планов на твой мозг. И на всё остальное.

Она обняла его, прижавшись щекой к его груди, и почувствовала, как бешено бьётся его сердце. Оно билось о её ухо — живое, настоящее, стучащее в унисон с её собственным. И в этом ритме был отказ от старой смерти и утверждение новой, странной, безумной, но такой желанной жизни.